Бессердечный J.H

Джейден

Собственное тело мне не подчиняется, точно как в далеком прошлом. В ладонях зарождается и вырывается наружу пламя, в сторону летят искры, и такие же искры наверняка пляшут на глубине моих глаз. Ноздри раздуваются от гнева, приходится мерить шагами просторный кабинет и дышать – глубоко и размеренно, лишь бы не сорваться на паре стоящих у дверей ребят.
Новичков, для которых я – человек просто отвратительный, способный щелкнуть пальцами, чтобы от них, бедняг, осталась лишь горстка пальцами.

И я предельно близок к тому, чтобы все-таки щелкнуть.

– Кто сейчас в Либерти-Сити? – спрашиваю я куда громче и жестче, чем стоило бы.

Сверкаю глазами в сторону подчиненных и тут же отворачиваюсь.

– Только наблюдатели: Чейз и Харди. Но говорят, что там ничего происходит, – тихо произносит стоящий справа парень совсем еще молодой, с коротко стриженными рыжими волосами. Имени его я не помню. – Моралеса в районе нет, Льюиса тоже не видели.

Кто бы сомневался. Если Виолу куда-то и потащили, то уж точно не в этот клоповник – для нее Моралес устроил бы настоящий аттракцион, простой пулей в лоб она не отделалась бы. Издевательства, пытки, а то и промывка мозгов – лишь малая часть того, что может ждать куколку, попадись она ему в руки.

– А в доме Моралеса? – голос дрожит от злости, а несколько искр в очередной раз взмывают в воздух и опускаются на отполированную поверхность стола.

На ней остается уродливое пятно.

– Тишина, – отзывается второй парнишка, темноволосый.

Черт, как долго они на нас работают? И сколько у нас в подчинении вот таких вчерашних школьников, решивших вместо учебного кредита податься в криминал, чтобы оплатить колледж? Но сейчас задумываться о чужих проблемах некогда.

– Он не появлялся там уже несколько дней.

Логично, что к себе он ее тоже не потащит. В голове всплывает знакомый образ: растрепанные рыжеватые волосы, до краев полный ненависти загнанный взгляд и грязный язык. Мальчишка без принципов и моральных ориентиров.

– Где сейчас живет Терри Льюис? – вопрос срывается с языка быстрее, чем я успеваю его обдумать.

Да, если Моралес и распорядился отправить Виолу куда-нибудь, то не к своим подчиненным. Он догадался бы, что там ее станут искать в первую очередь. Нет, он спрятал бы ее поглубже. И куда уж глубже, чем та нора, где скрывается от меня этот крысеныш?

– Его не видели с тех пор, как он с нами завязал, – заглядывает в кабинет Кейн, и лицо у него мрачнее тучи. – Вы свободны, возвращайтесь за работу на первом этаже. Охрану комплекса я уже распустил, нужно привести в порядок клуб и дать паре любопытных наблюдателей понять, что все идет по плану.

Я лишь пару мгновений назад успел достать сигарету из кармана наброшенного на плечи пиджака, а теперь она с громким пшиком воспламенилась и сгорела дотла прямо у меня в ладонях. Какого черта?

– Давайте-давайте. – Кейн едва не выталкивает парней из кабинета и с грохотом захлопывает за ними дверь.

По голосу слышно, что он злится не меньше меня, и все-таки на лице у него не играют желваки, ладонями он не стискивает стол с такой силой, что на нем остаются уродливые черные отметины.

– А на твоем месте я бы немного расслабился, босс.

– Какого хуя ты творишь? – сколько бы я ни твердил себе, что бросил ругаться последними словами хотя бы на английском, но в моменты гнева они нет-нет да срываются с языка. – Если кто-нибудь вроде Моралеса или Льюиса добрался до Виолы, то сейчас она может быть одной ногой в могиле.

– Или одной ногой в клубе, – мрачно бросает Кейн, но не шутит и не делает мне замечаний, как обычно. – Твоя подружка отбитая, Джей. Ты не мог найти кого-нибудь с мозгами? Ну хотя бы раз, для разнообразия?

Терпение наконец лопается, и гнев волной самого настоящего жара вырывается наружу. Срываться на близких – худшее, что только можно придумать, но сегодня я и так несколько раз оступился. Не случится ничего страшного, если я еще немного потанцую на углях. Пронзительный взгляд серых глаз, один короткий удар, и вот на щеке Ксандера уже красуется не просто синяк – краснеющий и пульсирующий ожог.

Держать себя в руках после полутора бутылок джина невозможно. Спасибо, что я еще хоть что-то соображаю, иначе методично спалил бы половину Майами, чтобы вытащить Виолу из передряги. Но какого черта? Куколка ничего толком для меня не значит, просто носит на себе мою метку. Маленький осколок души, как сказала бы Анжелика. Но я, в отличие от нее, не человек искусства.

– Больно же, – стонет Кейн, прислонившись к стене. – В порядке твоя Виола. Говорит, свалила из дома, потому что была в дрова. Сначала ты довел до белого каления Энджи, а потом перепугал Виолу до того, что она решила инсценировать побег. Тебе нельзя столько пить, Джей.

Втащить бы ему еще раз, да посильнее, но внутри словно лопнула туго натянутая струна, и теперь по телу растекается легкое спокойствие – липкое и густое, оно тушит пылающий внутри пожар злости. Но только на мгновение.

– Оставь наставления при себе, Кейн, – фыркаю я устало, но не расслабляюсь ни на секунду. – Что ты только что сказал про Виолу?

– Вернулась она. Охрана поймала ее еще на подходе к клубу, но не то чтобы она особо сопротивлялась. Хотела незаметно проскочить на второй этаж, наверняка надеялась встретиться с тобой, а не со мной, – мстительно ухмыляется Кейн. – Я оставил ее ждать в коридоре, подальше от дверей. Хотел посмотреть на твою перекошенную от злости рожу.

Он посмеивается, но смех этот совсем не веселый. Потирает ушибленную щеку и морщится от боли – нечего сдирать с ожога и без того поврежденную кожу. О состоянии друга переживать смысла нет, на том все заживает как на собаке. Буквально. При желании я мог бы переломать ему все кости, а через пару дней Кейн был бы уже как новенький.

Как гидра. Не помрет, даже если отрубить ему голову.

– Приведи ее сюда, – произношу я холодно и серьезно, и у кого угодно от моего голоса по коже побежали бы мурашки.

У кого угодно, кто не был знаком со мной со школьной скамьи. Кейн же лишь закатывает глаза и выходит в коридор, а через пару мгновений в помещение проскальзывает Виола. Растрепанная, она выглядит до смерти напуганной и смотрит лишь себе под ноги.Видно, как подрагивают плечи и как часто вздымается грудь под коротким топом. В иной ситуации я счел бы это забавным. Поиграл бы с ней, как настоящий змей с попавшей к нему добычей. Сейчас же мне больше всего хочется то ли сгрести ее в объятия и не отпускать до самого утра, то ли отвесить такой подзатыльник, что отходить куколке придется пару дней, не меньше. Тем не менее я не делаю ровным счетом ничего. Стою поодаль и смотрю на Виолу сверху вниз, поджимаю губы, чувствуя, как те нервно подрагивают, и тяжело и шумно дышу.

Что ты скажешь в свое оправдание? Какого черта ты от меня сбежала? Что за чертов спектакль ты устроила? Я не задаю ни единого вопроса. Просто жду. Должна же куколка хоть что-то придумать.

– Я знаю, какую херню сотворила, – произносит наконец Виола, и голос ее тоже подрагивает от страха. – И если за эти два часа ты успел отправить людей в Овертаун или в Либерти-Сити, то лучше грохни меня прямо тут, босс.

Несколько мгновений в кабинете стоит мертвая тишина. Шумоизоляция здесь отличная, так что не слышно ни шагов, ни болтовни из коридора – только частое дыхание Виолы и ее короткие всхлипы. Говори, куколка, пока не оступилась еще раз. Говори, пока я не растерял остатки доброты. Говори, пока джин еще не выветрился окончательно. И тогда, может быть, ты выйдешь отсюда целой и невредимой.

– Какая же ты молодец, muñequita, что осознаешь свое положение, – говорю я вместо этого, еще и с доброй долей иронии.

Шагаю ей навстречу и резко, стремительно поднимаю ее лицо за подбородок, заставляя взглянуть мне в глаза.

Дыхание перехватывает, когда я замечаю катящиеся по щекам слезы и раскрасневшуюся кожу. Когда вижу мелкие ссадины на лице и перепачканный то ли грязью, то ли дорожной пылью воротник топа. Да где ты болталась эти два часа?

Впрочем, нет, сейчас не время давать волю чувствам. Тем более что единственное мое чувство – это желание, и за это время оно успело остыть. Так мне хочется думать.

– И что это? – спрашиваю я полушепотом. – Как тебе в голову пришло, что устроить бардак в фойе – хорошая идея? Ты хоть подумала, чем это обернется для остальных? Мне пришлось поднять десяток людей, а Салливан кормит червей из-за твоих выходок.

– Твою мать, что с ним случилось?! Там же никого не было!

Кажется, Виола в самом деле нервничает, потому что дергается у меня в руках и сама хватается за горячие запястья. В глазах ее читается искреннее волнение. Не поздновато ли ты начала переживать, куколка?

– Там был я, Виола.

А вот и оно – разочарование в ее больших голубых глазах. Несколько раз Виола открывает и закрывает рот, как выброшенная на берег рыба, а затем отступает на пару шагов в сторону. Косится на меня так, словно только сейчас осознала: я и впрямь опасный, беспринципный человек. Гарри Салливан – всего лишь наемник, он и не обязан был следить конкретно за Виолой, но и пост свой покидать права не имел.

– Я вышел всего на пару минут, честное слово, она... – тогда бедняга и договорить не успел.

Его одежда вспыхнула серебристым пламенем, быстрее, чем я успел сказать «мне плевать, что она тебе наплела».

Мои глаза в тот момент застилали волнение и злость, я готов был снести все на своем пути, но вовремя остановился. И не зря, судя по искривленным от отвращения губам Виолы. Кроме Салливана, мог погибнуть и кто-нибудь еще.

– Он же ничего не сделал! Это я выманила его оттуда, чтобы... – договорить она не успевает, так и застывает с приподнятыми руками.

Куколка очень любит экспрессивно жестикулировать и кричать, обожает грязно ругаться и делать вид, что понимает эту жизнь лучше прочих. И на этот раз она действительно кое-что поняла.

Я криво улыбаюсь, но улыбка эта холодная и мрачная. Торжествующая.

– Это ты убила его, Виола, – говорю я почти ласково, но в голосе звучит сталь.

Касаюсь ее ярко окрашенных волос, запускаю в них пальцы и коротко, болезненно сжимаю.

– Стоило оно того? Разве ты не получила все, чего хотела?

– Ты ко мне приставал, я просто испугалась, – бормочет она, но вырываться не пытается, лишь глотает слезы и послушно смотрит мне в глаза. Хорошая девочка. – Я не... Я не подписывалась тебя развлекать!

Ложь. Виола скажет что угодно, лишь бы откреститься от своей симпатии – будто я не замечал, как она сама на меня смотрит. Не видел, как покусывает губы и тяжело дышит. Не чувствовал ее губы на своих, не ощущал на себе ее крепких объятий этим вечером.

Мы хотели друг друга, и в этом не было чего-то сверхъестественного. Черт возьми, да Виола давно уже не маленькая девочка, чтобы испугаться пары поцелуев и нескольких брошенных спьяну фраз. Тем более что она прекрасно обо всем знала. Не может быть, чтобы куколка не замечала моего влечения. Не чувствовала его через наши одинаковые метки.
Точно как чувствовала сейчас проходящий через них жар.

– И стоило оно того? – выдыхаю я в изгиб ее шеи, склонившись ниже.

Волосы так и не отпускаю, вынуждая Виолу держаться, как хочется мне, но она и не сопротивляется.

– Ты ведь все равно вернулась ко мне, muñequita. И будешь возвращаться всегда, сколько бы раз ни убегала. Потому что помочь тебе могу только я, потому что на самом деле ничерта ты не боишься, ты просто перебрала и почувствовала себя всесильной. Что пугает тебя по-настоящему, так это моя злость. Поэтому ты дрожишь, правда? Я еще и пальцем тебя не тронул, а у тебя уже подкашиваются ноги, и рвется из груди сердце. Но не только от страха, muñequita, не только от страха.

Губы ее в который раз вздрагивают, глаза застилают слезы, но Виола все равно подается вперед и впивается в мои губы. Целует неумело и яростно, и я подыгрываю ей. Подталкиваю вперед и едва не впечатываю в стену своим телом, тяну на себя и шумно выдыхаю ей в рот.
Кожу покрывает слабое серебристое пламя. Черт побери, слишком мы оба горячие, чтобы поддаваться эмоциям. Но вместо здравомыслия и злости глубоко внутри отзывается выпитый вечером джин, и я не останавливаюсь.
Зато Виола, будто очнувшись, с силой кусает меня за язык.

– Ты ебанутый, – выдыхает она со злостью и с силой тыкает пальцем мне в грудь.

Ни капли не больно.

– И из-за своей ебанутости человека сжег, а теперь сосаться лезешь, как будто... Как будто, мать твою, ничего и не случилось! Ты в себе вообще?!

И тяжелое дыхание Виолы наполняет кабинет, когда я с восторгом провожу языком по губам. Когда смотрю в ее пылающие злостью глаза и усмехаюсь. Куколка умеет удивлять. Если ее так заводят убийства, я готов прикончить кого-нибудь еще, лишь бы снова увидеть бушующее пламя на дне ее глаз.
Да и Салливан получил по заслугам.

– Нет, Виола, не в себе, – произношу я довольно, перехватив ее запястье. – И ты должна была почувствовать это еще вечером, в «Садах».

– А чувствовала, только как твой член мне в бедро тыкался!

– Ты была не против, – хмыкаю я, но ухмылка наконец сползает с лица. – И ты хоть соображаешь, что делаешь, muñequita? Стоишь в моем кабинете и указываешь, что мне делать. Мне.

Как же долго до нее доходит. Виола захлопывает рот и сглатывает, но не отстраняется ни на дюйм. В больших голубых глазах проскальзывает замешательство, она кривит губы и медленно опускает руки, скользит ими вниз по моей спине. Куколке страшно, но боится она вовсе не за свою жизнь, просто еще этого не поняла.

Я тоже многого не понимаю, просто отказываюсь себе в этом признаваться. Желание – не порок и уж тем более не проблема, но привязанность – совсем другое дело, привязываться я не привык. Не после... Легко качнув головой, я гоню прочь мысли о прошлом. Не хватало еще вспоминать об этом дерьме.

– Ты вроде не против, – язвительно отзывается Виола наконец и нервно усмехается.

Ах, ее любимая маленькая игра.

– Раз до сих пор меня не прикончил.

И правда. Должно быть, я и впрямь не против ее отвратительного поведения, откровенной глупости и этих до жути красивых глаз. Глаз, к которым за последние годы так сильно привык. Глаз, за которыми наблюдал еще в те времена, когда Виола жила в Овертауне. Глаз, которые пообещал себе беречь.
За них я отправил человека на тот свет. И далеко не одного.

– Да, Виола. Пока что я не против.

И тогда я целую ее снова. Сминаю тонкие губы своими, крепче прижимаю Виолу к зеркальным дверям. По ту сторону коридора бродят люди, может быть, кто-то даже ждет, когда я наконец-то покажусь из кабинета и отдам пару приказов, велю свернуть все операции по поиску наглой куколки, но сейчас я не в состоянии отвлечься. В голове лишь сводящий с ума запах Виолы – чертовы вишня и мята – и ее блестящие от возбуждения глаза.

Она то и дело прикрывает их, податливо выгибаясь под моими несдержанными прикосновениями. Обвивает руками мою шею и запускает пальцы в длинные волосы, а целуется как вчерашняя школьница. Ох, Виола, улица научила тебя далеко не всему. Но это легко исправить. В конце концов, нам нужно что-то делать с этим чертовым желанием, пока все не зашло слишком далеко. Интересно, какая часть в простом «я хочу тебя» напугала ее этим вечером?

Потому что сейчас куколка выглядит далеко не напуганной. Губы раскраснелись и припухли от поцелуев, а аккуратная грудь то и дело вздымается под тонким летним топом. Я скольжу ладонями по ее коже, поддеваю ткань пальцами и хочу уже потянуть наверх, но быстро отбрасываю эту мысль в сторону.

Только не у дверей. Силуэты оставшихся в клубе сотрудников и членов банды мозолят глаза, а о них не то что думать сейчас не хочется – даже вспоминать. И я подхватываю Виолу на руки, вновь целуя ее – крепко и развязно, будто опьянение до сих пор не сошло на нет, – чтобы спустя мгновение усадить на стол. Слишком длинный и широкий для бесконечных встреч с клиентами, но идеальный для того, чтобы немного развлечься.

Я и правда не против, но только если Виола начнет наконец-то прислушиваться ко мне. Начнет подчиняться. Однако глаза ее пылают, и только идиот не поймет, что кто-кто, а она играть по правилам не станет. Просто потому, что ей нравится их нарушать. Ей весело. И наше маленькое вышедшее из-под контроля желание куколку тоже веселит.

– Прекрати дергаться, – криво ухмыляюсь я, опираясь руками на столешницу по обе стороны от Виолы.

Сверлю ее взглядом, словно им одним могу пригвоздить к месту. И правда могу, но не хочу. Она должна поддаться сама.

– Ты же всего пару минут назад жаловалась, что я к тебе лезу. А теперь извиваешься, будто только и ждешь, когда я сожгу на тебе одежду.

Давай, куколка, выругайся покрепче и сделай вид, что я ошибся. Но она, кажется, уже сдалась: Виола лишь на мгновение опускает взгляд на мои губы, а затем тянется за новым поцелуем. Расстегивает верхние пуговицы надетой вместо свитшота рубашки и нетерпеливо дергает за закрепленные на плечах ремни. Не с того начала, не с того.

Но я с удовольствием подыграю еще раз.
Поцелуями спускаюсь на шею, оставляю на бледной коже небольшие красноватые следы. И на вкус Виола даже слаще, чем я представлял. И снова эта чертова вишня. Неужели она никогда не думала попробовать что-нибудь другое? Хотя бы для разнообразия? Но сейчас я согласен и на вишню. Согласен на все, лишь бы эта маленькая заноза больше никуда и никогда не исчезала. Не пыталась меня испугать.

Не пыталась ускользнуть у меня из рук, когда я уже решил сделать ее своей. На пару ночей, не больше, правда же? Достаточно, чтобы избавиться от назойливого желания и недостаточно, чтобы привязаться. Идеально.

Поцелуи сменяются засосами, бледно-красные следы оборачиваются яркими синяками, а потом я пускаю в ход зубы. Ни разу за последние годы не чувствовал себя таким несдержанным, таким голодным. Ладони мои блуждают по худому, местами даже угловатому телу Виолы, но именно такой она мне и нравится. Немного нескладной, немного дерзкой, немного сумасшедшей, но живой. Правильной. Готовой броситься в омут с головой.

И сегодня я охотно побуду для нее омутом. Виола шумно выдыхает, почти стонет после очередного кусачего поцелуя, и крышу у меня сносит окончательно. Может, это остатки выпитого вечером джина, а может, жуткое влияние куколки, но держать себя в руках рядом с ней – то же что играть в праведника, подставив и уничтожив кучу людей. Занятия абсолютно бесполезное.

Пальцы скользят по ее давно обнаженному животу, задевают ремень свободных джинс и расстегивают простую пряжку. Всего несколько мгновений, чтобы скользнуть под тонкую ткань нижнего белья и почувствовать, насколько куколка влажная.

Тебя совсем ничего не смущает, правда? Сумасшедшая девчонка.

Одним коротким движением я стягиваю ее джинсы почти до колен и впиваюсь в тонкую шею зубами. Знакомый вишневый аромат вперемешку с отчетливыми запахами легкого страха и возбуждения пьянят не хуже полутора бутылок джина. Я могу наказать куколку за ее проступок так, как только пожелаю: могу показать ей, каким на самом деле бывает удовольствие, а могу не дать ей и толики того, чего она так хочет.

Вопрос лишь в том, выдержу ли я сам или сорвусь в то же мгновение, когда коснусь ее по-настоящему. И все-таки я с легкостью выхватываю из кобуры пистолет, кидаю на него лишь один короткий взгляд, прежде чем без колебаний провести по насквозь мокрому белью Виолы.

– Любого другого я бы просто прикончил за такую выходку, muñequita, – шепчу я хрипло и поддеваю тонкую ткань белья стволом.

Куколка вздрагивает и до невозможного сексуально прикусывает нижнюю губу.
Сделай так еще раз, Виола, и я трахну тебя сначала этим чертовым пистолетом, а потом возьму тебя сам. Но она только выгибается в спине и ерзает по гладкой поверхности стола, дрожа то ли от страха, то ли от нетерпения.

Бумаги и несколько ручек летят на пол, вслед за ними едва не сползает ноутбук, но какая разница? Таких я могу купить еще десяток, но увидеть куколку такой снова – едва ли.

– А мне решил просто угрожать? – смеется она, и в голосе все-таки проступает страх. – Пушка вообще-то не для этого нужна.

– А тебя, Виола, я решил просто наказать.

Я сдвигаю в сторону белье, и холодный металл с легкостью скользит внутрь Виолы почти на дюйм. Черт побери, бегущая по ее телу дрожь сводит меня с ума ничуть не хуже широко распахнувшихся от страха глаз. Чего ты так боишься, куколка? Если бы я хотел тебя убить, мне не понадобился бы пистолет.
Да и ей – тоже.

– Какого?.. – Виола задыхается коротким стоном и тянется к моей руке, пытается меня остановить, но выходит у нее так себе.

Я лишь сильнее нажимаю на рукоять и проталкиваю оружие глубже. Как тебе такая прелюдия, куколка? Быть может, у меня соскочит рука, а может, давление в брюках станет настолько невыносимым, что я выброшу этот пистолет ко всем чертям.

– Босс, завязывай, серьезно, ты же...

– Могу выстрелить? О да, muñequita, я могу. Но ты же этого не хочешь, правда? Ты хочешь, чтобы я тебя как следует трахнул, – усмехаюсь я ей на ухо и нарочито медленно двигаю рукой, заставляя ее стонать громче.

Она обхватывает меня за шею и сводит бедра, будто это может меня остановить. Кажется, еще пара мгновений, и в голове не останется ни единой мысли: ни о чертовом наказании, ни о том, чтобы помучить куколку как следует. Уже сейчас внутри вовсю бушует пламя, и рукоять пистолета медленно нагревается.
Mierda.

Стоит поторопиться, пока наша маленькая игра не превратилась в настоящий смертельный аттракцион, но разве я могу остановиться? Я хочу ее здесь и сейчас, все остальное может и подождать. Сегодня Виола – до смерти напуганная, но все такая же дерзкая, распластавшаяся передо мной на огромном столе и позволившая мне творить с ней все, что только вздумается, – принадлежит только мне.

Но когда я вновь накрываю губы Виолы своими, наполненную нашим тяжелым дыханием тишину в кабинете разрывает громкий стук в дверь.

Не сейчас. Не сегодня.

Наверное, я слишком сильно давлю на пистолет, когда в очередной раз проталкиваю его в Виолу, потому что она сдавленно шипит и смотрит на меня такими глазами, словно я и впрямь решил убить ее, а не трахнуть.

– Тебе, кажется, пора вернуться к работе, босс, – шепчет она охрипшим от возбуждения голосом.

Отводит взгляд, но так и не отстраняется ни на дюйм.

Стук повторяется, на этот раз громче и настойчивее. Не хочется даже оборачиваться, чтобы узнать, кого принесло в четвертом часу ночи, еще и тогда, когда лучше держаться от моего кабинета подальше. Кейн должен был разобраться с остатками поисковой группы сам, какого черта? Я отчаянно гоню эти мысли из головы. Цепляюсь за пожирающее изнутри желание и жалкие остатки джина.
Сейчас я предпочел бы быть до неприличия пьяным.

– Снова забываешься, muñequita, – ухмыляюсь в ответ и тяну ее на себя. Наши губы почти соприкасаются. – Только я решаю, когда и куда мне нужно вернуться.

Горячее дыхание обжигает кожу, а держаться становится все сложнее. Сегодня меня привлекает в Виоле абсолютно все: от кокетливо сползшей с одного плеча лямки топа до растрепанных волос и припухших губ.

И взгляд ее голубых глаз такой же затуманенный, как и мой собственный. Такой же горячий и цепкий. Пожалуй, впервые я вижу куколку настолько развязной и решительной, будто она до сих пор пьяна. А может, так на нее повлиял побег и страх за собственную жизнь.
Виола ведь наверняка думает, что я ее прикончу. Один выстрел, один щелчок пальцами, и все проблемы решатся сами собой. Не будет больше никакой метки, никакой слежки, никаких уроков по управлению огнем и коротким гипнозом, который она так и не освоила. Не будет ничего.
Только щелкнуть пальцами я не готов. Не был готов три года назад, а сейчас и подавно.

Я просто ее хочу, вот и все. Это не преступление, и уж точно не слабость, и каждую ночь я повторяю эти слова как мантру, убеждая себя в том, что так оно и есть. В наших отношениях нет ничего такого, что нельзя вылечить хорошим сексом – может быть, пару раз. Тем более что куколка явно не против.

Виола крепко обнимает меня ногами за талию и целует сама, когда в дверь снова стучат.

– Не только ты, босс, – усмехается она мне на ухо и наконец отстраняется.

Выпутывается из тесных объятий и позволяет мне забрать пистолет, застегивает джинсы и поправляет топ, но так и забывает про лежащий в кресле неподалеку бомбер.

– У тебя там за дверями Ксандер маячит, и он наверняка не свалит. А я не хочу, знаешь...

Куколка запинается и, сверкнув глазами, отворачивается в сторону. Спорить готов, что она покраснела при мысли о том, что кто-нибудь услышит или, того хуже, увидит нас. Только в кабинете идеальная шумоизоляция, а в зеркало с той стороны Виола неоднократно смотрелась сама.

Тем не менее я шумно, устало выдыхаю и на мгновение прикрываю глаза. Чего Кейну стоило зайти хотя бы минут на двадцать позже? Вопрос риторический, конечно. Поправив разболтавшиеся пряжки портупеи и застегнув несколько пуговиц на рубашке, но так и не тронув растрепанные волосы, я все-таки открываю дверь.

И демонстративно протираю пистолет платком, сверкая глазами.

– Только без кулаков на этот раз, – поднимает руки Кейн, показавшись на пороге. – Я бы не сунулся в твое логово по своей воле, когда ты в таком состоянии.

Виола позади прыскает от смеха, но мгновенно берет себя в руки, стоит мне обернуться. В глазах ее мелькает страх, быстро уступая место напускной собранности. Вид у нее еще более говорящий, чем у меня: волосы растрепаны, пряжка на ремне наполовину расстегнута, а топ задрался снизу, обнажив бледную полоску кожи на животе.
Черт.

– Тогда какого черта? – спрашиваю я грубо.

Скрещиваю руки на груди и облокачиваюсь плечом на дверной косяк, борясь с желанием выхватить из кармана сигарету и закурить. Раз уж с одним развлечением обломилось, стоило бы компенсировать потери другим.

– У ребят внизу много вопросов. Ты безжалостно расправился с Салливаном, поднял их из-за девчонки, а потом она вернулась сама – еще и растрепала всем, что никто ее не трогал, – и даже не потрудился объяснить, что за ерунда творится. Они готовы подставляться ради денег, но не ради твоей подружки.

– Я не!.. – начинает было Виола.

– Помолчи, muñequita, – обрываю ее я, и она послушно умолкает, отступив от меня на пару шагов.

Большую часть ребят, у которых есть свободный доступ в «Сады» и которых можно дернуть на дело даже среди ночи, я буквально подобрал с улицы. Выходцы из Овертауна или те, кому не повезло попасть под горячую руку Моралеса в Либерти-Сити, а иногда и просто обиженные жизнью парни. Девушек среди них совсем немного, и Виола тут скорее исключение.
Но ни один из них не имеет права чего-то от меня требовать.

Пламя внутри знакомо клокочет, отзываясь на злость, но мне давно уже не семнадцать и даже не двадцать. Я научился контролировать себя задолго до того, как превратился из бесполезного отребья в Змея. И никакие мелочи не заставят мою уверенность пошатнуться, даже на одно чертовски долгое мгновение.

– Если они хотят объяснительную, то могут засунуть свои идиотские требования в задницу, – хмыкаю я. – А если считают, что им недостаточно платят за ночные вылазки, то пусть потрясут Лиама. Я-то тут причем, Кейн? Эта дрянь могла и до утра подождать.

– Кто-то из них точно сливает информацию Моралесу, босс. – Ксандер разговаривает спокойно, но в кабинет так и не заходит, лишь с любопытством поглядывает на Виолу. – Но я так и не раскусил кто. Сегодня он точно здесь, иначе детишкам не пришла бы в голову такая ерунда: требовать от тебя явиться и все объяснить. Представляешь вообще, чтобы кто-то сам до такого додумался? То-то же. Так что я на твоем месте схватил бы Виолу в охапку и отвел домой. А там вы можете творить что угодно. Прости, что прервал ваше страстное примирение, – ухмыляется вдруг Кейн во весь рот, но быстро мрачнеет. – Считай, что так я уколол тебя за Энджи.

Боже, Анжелика уже успела поездить ему по ушам по поводу нашей вечерней ссоры. Кто бы сомневался, что первым делом она бросится в объятия Кейна. Но думать о ней некогда, да и не хочется – я чувствую, как Виола с осторожностью сжимает мою ладонь своей. Нервничает.
Черт, да что за отвратительный день?

– Найди его, Кейн. Еще одну крысу мы себе позволить не можем.

– Обязательно. Но и ты не забывайся, у тебя и так на роже написано, что... – Кейн запинается и произносит явно не то, что собирался изначально: – ... что ты расслабился.

И взгляд у него слишком уж серьезный, хотя друг и пытается ухмыляться так же беспечно, как всегда. В чем-то он прав: я расслабился, но собирался исправить это досадное недоразумение прямо сегодня. Только вот вышло из рук вон плохо.

– Приятного вечера, босс, – хмыкает тот напоследок, прежде чем скрыться в темноте коридора.

От полыхающего внутри желания остались лишь тлеющие угли, а на Виолу сейчас и вовсе страшно смотреть: на бледном лице пролегла тень, а тонкие губы плотно сжаты от напряжения.

– Слушай, босс, я давно хотела сказать, – говорит она тихо, так и не поднимая на меня взгляда, – мне постоянно кто-то названивает. И я уверена, что болтается у дома. Несколько раз видела.

Конечно, стоило только заговорить о Моралесе, как она вновь вспомнила о своих кошмарах – будто за ней следят. Только это не имеет ничего общего с реальностью. Я лично проверял камеры в жилом комплексе и в ее квартире сегодня вечером.

И все же Виола добровольно сбежала, испугавшись простого влечения – точно такого же, какое явно пожирает ее саму. Изнутри вновь поднимается злость, и ни о каком желании теперь не идет и речи.
Черт.

– Пойдем, muñequita, я провожу тебя домой. – я приобнимаю ее за плечи и вывожу в коридор.

– Приятный вечер нам все равно уже не светит. Но я хотя бы прослежу, чтобы ты снова не попыталась сбежать.

А я поднимусь в свою квартиру и в очередной раз напомню себе, почему наше желание никогда не должно обернуться чем-то большим.