Сентимент | 18+

Я наблюдал, как они уходят. Как его рука лежит на ее спине, в самом основании позвоночника, — жест владения, который заставлял мои собственные пальцы непроизвольно сжиматься в кулаки. Как она шла, не оборачиваясь, ее прямая спина в этом чертовом облегающем платье была вызовом. И как он, этот Майк, открыл ей дверь, и она скрылась в ночи.

«Добрый», — эхом отозвалось в моей голове ее слова. Да, он, черт возьми, добрый. Я навел справки. Майк Ньюман. Архитектор, из хорошей семьи, без вредных привычек, не играет в азартные игры, не замешан в скандалах. За три года после меня у Алии был лишь короткий, ни к чему не обязывающий роман с однокурсником. А этот... этот Майк появился всего несколько недель назад, но уже вел себя так, будто они помолвлены.

Именно это и выводило меня из себя. Не страсть, не мимолетное увлечение. А то, что он мог дать ей то, чего я, по ее мнению, не смог, — спокойную, стабильную, предсказуемую жизнь. Ту самую, от которой она когда-то сбегала со мной на крыши заброшенных зданий, чтобы смотреть на звезды и говорить о будущем, полном безумных идей.

— Итан, ты меня слушаешь?

Голос Вики, как лезвие бритвы, разрезал мои мысли. Я медленно повернулся к ней, заставив все мышцы лица расслабиться. Маска невозмутимости была моей второй кожей.

— Конечно, детка. Ты говорила о том, какой вид из твоего номера в отеле.

— Нет, я говорила о том, что нам нужно наконец съехаться! — она надула губы, ее прекрасное, безупречное лицо выражало обиду. — Ты же теперь здесь, надолго. Я не могу все время жить в отеле! Твоя квартира на Стойк-авеню... Ремонт-ремонтом, но мы можем пожить там и во время ремонта. Или снять что-то пока.

Она смотрела на меня с ожиданием. Вики была идеальной спутницей для картинки, которую я должен был представлять. Дочь влиятельного чиновника, безупречные манеры, связь в нужных кругах. Но когда она говорила о «нашей будущей жизни», в ее глазах я видел не мечту о доме, а расчетливый блеск. Ее интересовал статус, образ жизни, который я мог обеспечить. Алия же... Алия когда-то интересовалась мной. Даже не мной, а тем парнем, которым я был до того, как мой отец окончательно вбил в меня свои «истины».

— Я подумаю, — отрезал я, отхлебывая виски. Он обжигал горло, но не мог заглушить горечь во рту. — Сейчас не время.

— Но, Итан...

— Я сказал, подумаю, Виктория.

Мой тон не оставлял пространства для дискуссий. Она замолчала, но по ее сжатым губам было ясно, что разговор не окончен. Я снова посмотрел на пустой столик у окна. Представил, как он, этот «добрый» Майк, провозит ее по городу, возможно, смеется над чем-то, и она, может быть, улыбается в ответ. Не той вымученной улыбкой, что была в ресторане, а настоящей. От этой мысли что-то едкое и горячее разливалось у меня в груди.

Ревность. Глупая, животная, неконтролируемая ревность. Я не ревновал к тем, с кем она проводила ночи, — их, по слухам, почти не было. Я ревновал к возможности другого будущего. К миру, в котором ее утро начиналось не с моих сообщений, а с его кофе и круассанов. В котором ее заботы ограничивались бы чертежами и выбором обоев для их общего дома. В мире, где не было меня.

Она сказала: «Для нас все кончилось три года назад». Но она солгала. Или пыталась солгать самой себе. Я видел это в ее глазах, когда стоял с ней в коридоре. Видел тот же огонь, тот же голод, что пожирал и меня. Она могла убегать, могла прятаться за спину какого-то пресного архитектора, но правда была в том, что между нами ничего не закончилось. Оно было заморожено, придавлено слоями боли и недопонимания, но оно было живо.

Я откинулся на спинку стула, закуривая сигарету. Дым окутал меня кольцом.

— Все в порядке, любимый? — Вики снова положила свою руку на мою. Ее прикосновение было холодным.

— Идеально, — ответил я, глядя ей прямо в глаза, вновь надевая маску полного контроля. — Все идет строго по плану.

Но это была ложь. План был в том, чтобы вернуться, встроиться в отцовскую фирму, жениться на правильной девушке и жить по правилам, которые мне навязали. Но сейчас, глядя на дверь, в которую исчезла Алия, единственным планом, который крутился в моей голове, был план по разрушению того хрупкого спокойствия, которое она пыталась выстроить с другим. Даже если для этого придется сжечь дотла все, включая самого себя. Она была моей. И я скорее превращу ее безопасную гавань в руины, чем позволю кому-то другому дать ей то, что, как она думала, не могу дать я.

Ночь с Вики была серией отточенных, бесстрастных движений. Ее прикосновения были искусными, ее стоны — отрепетированными. Я выполнял свою часть негласного договора, пока мое сознание было там, в коридоре ресторана, с той, чье имя я едва сдержался, чтобы не прошептать в темноте. Утром я ушел, пока Вики еще спала, оставив на ее прикроватной тумбочке конверт с деньгами — мой универсальный ответ на все ее «хочу».

Ленд Крузер резко вырулил в поток машин. Городской пейзаж города — строгий, упорядоченный, предсказуемый — проносился за окном. Я вставил в дисплей флешку с агрессивным индастриал-роком, заглушая тишину, которая давила на уши. Музыка билась в такт моему пульсу — учащенному, неровному.

«Harrison & Associates». Вывеска из полированного гранита и хромированной стали блеснула в лучах утреннего солнца. Фирма моего отца. Не просто юридическая контора, а символ всего, чего он добился, пройдя по головам, в том числе, как я подозревал, и по душам самых близких.

Мраморный вестибюль встретил меня ледяным воздухом и беззвучным движением людей в дорогих костюмах. Меня узнали мгновенно. Почтительные кивки, подобострастные взгляды. «Сын хозяина. Наследник». Меня провели к лифту, который беззвучно умчал на самый верх.

Его личный кабинет был таким, каким я его помнил: просторным, с панорамным видом на город, и до тошноты безличным. Ни одной лишней детали, ни одной фотографии семьи. Только встроенные книжные шкафы с юридическими томами в идентичных переплетах, массивный стол из черного дерева и он — Картер Харрисон.

Он стоял у окна, спиной ко мне, разглядывая город, как шахматную доску. Его фигура в идеально сидящем костюме-тройке была воплощением безраздельной власти и контроля.

— Опоздал на семь минут, — произнес он, не оборачиваясь. Его голос был низким и ровным, без единой эмоциональной ноты. — Пробки на Лорье-авеню — не оправдание. Выходить нужно с расчетом.

— Привет, отец, — я закрыл за собой дверь, чувствуя, как привычная броня холодности смыкается вокруг меня. — Рад тебя видеть.

Он наконец повернулся. Его лицо, испещренное морщинами, но не возрастом, а грузом бескомпромиссных решений, было маской невозмутимости. Его глаза, голубые, как у деда, оценивающе скользнули по мне — от дорогих туфель до слегка растрепанных после бессонной ночи волос.

— Поздравляю с окончанием университета, — сказал он, подходя к столу. Это прозвучало как констатация факта, а не поздравление. — Отчеты твои я просматривал. Результаты удовлетворительные. Готов приступить к работе?

— Готов, — ответил я, подходя к столу, но не садясь. Между нами висело невысказанное. Всегда висело.

— Хорошо. Начнешь с отдела корпоративного права. Беннет будет тебя курировать. Первое дело — поглощение лодочной верфи на озере Сент-Клэр. Владелец стареет, наследники некомпетентны. Нужно выжать максимальную цену, провести сделку с минимальными налоговыми издержками. Стандартная схема.

Он говорил о разрушении чьего-то семейного дела, о манипуляции людьми так, будто перечислял ингредиенты для сэндвича.

— Верфи? — я почувствовал, как что-то холодное шевельнулось у меня внутри. Озеро. Прямо как то, где мы были пару дней назад. Где она была. — Сентиментально.

Отец на мгновение задержал на мне взгляд.

— Бизнес не терпит сентиментов, Итан. Ты должен был это усвоить. Деньги не пахнут. Они просто есть. Или их нет.

Он сел в свое кресло, сделанное на заказ из кожи какого-то вымирающего животного.

— Кстати, о семье Рейнольдс, — он откинулся на спинку, сложив пальцы домиком. — Встречал вчера Юноса. Говорит, ты был на вечеринке. Видел Алию.

Вопрос прозвучал не как вопрос, а как выстрел пристрелочный. Все мое существо насторожилось.

— Видел, — ответил я нейтрально.

— И как... девочка? — в его голосе прозвучала слабая, почти неуловимая насмешка. Он всегда считал ее неподходящей партией — слишком эмоциональной, слишком непрактичной.

«Девочка». В моей голове вспыхнули образы. Ее взгляд, полный ненависти и желания в ресторанном коридоре. Ее сонный стон. Ее прямая спина, когда она уходила с тем ничтожеством.

— Повзрослела, — ответил я, выдерживая его взгляд. — Доучивается последний курс на архитектором. Строит свою жизнь. Без посторонней помощи.

Отец усмехнулся — короткий, сухой звук.

— Мило. Надеюсь, она нашла себе кого-то... попроще. Такого, кто будет ценить ее... чертежи. Тебе же, Итан, нужна партнерша с амбициями. Как, скажем, Виктория Лэнгем. Ее отец — как раз тот человек, связи с которым откроют нам многие двери в городском совете.

Так вот оно что. Это был не просто вопрос. Это было напоминание. Урок. Ты можешь развлекаться с кем угодно, Итан, но твой долг — жениться на правильном активы.

Я посмотрел на него — на этого человека, который за долгие годы превратил нашу семью в юридическую фирму, а любовь — в разменную монету. И впервые за долгое время не холод, а ярость, острая и животная, закипела у меня в груди. Он отнял у меня не только ее. Он пытался отнять у меня право хотеть чего-то настоящего.

— Мои личные отношения — мое дело, отец, — произнес я, и мой голос прозвучал тише, но тверже, чем обычно.

Его брови чуть приподнялись. Он не ожидал сопротивления.

— Все, что касается имени Харрисон, — мое дело, — парировал он. — Не забывай об этом. А теперь, — он отодвинул от меня папку с документами по поглощению верфи, — ознакомься. Первая встреча с владельцами через два часа. Я ожидаю безупречной работы.

Я взял папку. Бумага была холодной на ощупь. Я кивнул, развернулся и вышел из кабинета, не сказав больше ни слова.

Спускаясь вниз на лифте, я смотрел на контуры верфи на фотографиях в папке и видел другое озеро. И ее лицо. Отец думал, что контролирует все. Но он не контролировал это. Это пламя, которое она снова разожгла во мне. И он совершил ошибку, напомнив мне о ней. Теперь это была не просто тяга. Это была война. И я был готов сжечь дотла все его тщательно выстроенные планы, лишь бы вернуть то, что он когда-то заставил меня потерять.

Мой кабинет был меньше отцовского, но так же безлико-роскошен. Панорамное окно, черный лакированный стол, кожаное кресло. Ничего лишнего. Я сбросил пиджак на диван, расстегнул манжеты и сел за компьютер. Папка с делом о верфи лежала передо мной, как обвинение.

Я открыл ее. Фотографии стареющего владельца, мистера Бошема, его взрослых детей, которые явно не горели желанием продолжать дело отца. Стандартная ситуация. Нужно было сыграть на их жадности и разобщенности, предложить каждому чуть больше, чем другому, чтобы они сами разрушили семейную солидарность. Грязная, но эффективная тактика, визитная карточка «Harrison & Associates».

Отец был прав. Бизнес не терпел сентиментов.

Я уставился на экран, где были сканы договоров и финансовые отчеты, но видел другое. Ее глаза в полумраке ресторана. Ее спину в платье цвета бордо. Ее губы, шепчущие: «Для нас все кончилось три года назад».

«Не изменяет мне». Слова про Майка снова отозвались в сознании, как назойливый комар. Я представил, как он, этот «добрый» архитектор, будит ее утром не стонами от кошмаров, а запахом свежесваренного кофе. Как он не тянется к сигарете и виски, чтобы заглушить внутреннюю пустоту, а предлагает ей поесть овсянки. Как его жизнь — это ровные, предсказуемые линии, как на его чертежах. А моя — хаотичные штрихи, кляксы и сожженные мосты.

Я с силой ткнул кнопку на телефоне.

— Беннет, зайдите ко мне с полным досье на владельцев верфи. И найдите мне все, что можно, по компании «Ньюман Архитектс». Мелкая фирма, руководитель — Майк Ньюман.

— Сэр?.. Это к делу о верфи?

— Просто сделайте это.

Я положил трубку. Это было иррационально. Непрофессионально. Но черт возьми, я должен был знать своего противника. Во всем.

Через час я уже проводил первую телеконференцию с наследниками Бошемов. Я говорил спокойно, веско, мои аргументы были отточены и безжалостны. Я играл на их страхах и амбициях, как на расстроенном пианино, и видел, как трещины в их единстве расширяются. Это была работа. Та, ради которой меня растили. И я делал ее блестяще, чувствуя, как лед в моих жилах сковывает все, кроме одной, тлеющей глубоко внутри точки — точки, в которой горело ее имя.

Внезапно дверь в кабинет открылась без стука. На пороге стоял Юнос.

Он выглядел не таким, как в день рождения — расслабленным и счастливым. Его лицо было напряжено, в глазах читалось нечто среднее между тревогой и виной.

— Нам нужно поговорить, — произнес он, закрывая за собой дверь. — Приватно.

Я откинулся в кресле, оценивая его.
— У меня рабочий день, Юнос. Или у тебя снова день рождения, что ты позволяешь себе вот так вламываться в мой кабинет?

— Это насчет Алии, — он подошел к столу и уперся в него руками. — Я видел, как ты смотрел на нее в ресторане. И видел, как ты к ней подходил.

Внутри у меня все натянулось, как струна. Но внешне я лишь поднял бровь.

— И что? Ресторан — общественное место. Мы поздоровались. У нее, кстати, отличный вкус на платья. Хотя, на мой взгляд, раньше он был лучше.

Я намеренно ввернул эту деталь, чтобы ударить по его памяти. Чтобы напомнить ему, что я помню то платье, в котором она была в тот день, когда он, ее любящий брат, помог разрушить наши жизни.

Юнос побледнел.

— Забудь о ней, Итан. Ты причинил ей достаточно боли. Она двигается дальше. У нее теперь есть этот... Майк.

— Майк, — я растянул его имя, как будто пробуя на вкус. — Да, я наслышан. Очень... стабильный молодой человек. Как раз для нее, да? Чтобы больше никто не мог разбить ей сердце.

— Именно! — Юнос ударил кулаком по столу. — Она заслужила спокойной жизни! После всего, что ты с ней сделал!

Тишина повисла в кабинете, густая и звенящая. Он стоял, тяжело дыша, а я смотрел на него, и кусок за куском пазла начал вставать на свои места в моей голове. Его гиперопека. Его ярость. Его попытка отгородить ее от меня любой ценой.

— Что я с ней сделал, Юнос? — спросил я тихо, почти шепотом. — Напомни мне. Со всеми деталями.

Он замер. Его уверенность вдруг дала трещину. Он отвел взгляд.

— Ты знаешь что. Не заставляй меня это проговаривать.

— Я хочу услышать это из твоих уст. Прямо сейчас.

Вдруг зазвонил мой рабочий телефон. Я посмотрел на экран — секретарь. Я нажал кнопку, не отводя взгляда от Юноса.

— Я сказал, меня никто не беспокоит.

— Мистер Харрисон, это миссис Лэнгем на линии. Она настаивает.

Вики. Идеальное, своевременное напоминание о мире, в котором я должен был существовать. Я видел, как Юнос смотрел на меня, и в его взгляде читалось что-то вроде торжества. «Вот он, твой настоящий мир, Итан. Оставь мою сестру в покое».

Я взял трубку.

— Вики. Я на совещании. Перезвоню позже.
Я положил трубку, не дав ей сказать ни слова, и снова уставился на Юноса.

— Мы не закончили.

Но момент был упущен. Юнос уже отступил к двери, его лицо вновь закрылось маской братской заботы.
— Просто оставь ее в покое, Итан. Ради всего святого. Заняться есть чем, — он кивнул в сторону папки на столе. — Удачи с поглощением. Надеюсь, ты оставишь хоть кому-то кусок хлеба.

Он вышел, оставив меня в гробовой тишине кабинета. Я сидел и смотрел на дверь, сжимая в руке дорогую ручку так, что костяшки побелели.

Он что-то скрывал за своей гиперопекой. Я был в этом уверен. И эта уверенность была единственной горящей спичкой в ледяной пустоте, которую я называл своей жизнью. Я не оставлю ее в покое. Не теперь. Не когда она была так близко. Я так приучался три года в долгом ожидании за тысячу километров от нее.

Я разблокировал телефон и открыл контакты. Мой палец замер над номером частного детектива, которым я пользовался в бизнесе. Это было безумием. Опасным, непрофессиональным, иррациональным.

Я набрал номер.

— Мне нужна информация, — сказал я, как только на том конце взяли трубку. — По Алие Рейнольдс. За последние три года. Все. И... по одному Майку Ньюману. Да, тому самому.

Я положил телефон. Война была объявлена. И на этот раз я не собирался проигрывать.

Три дня. Семьдесят два часа, наполненных ледяной яростью и методичным уничтожением семьи Бошем. Сделка по верфи была близка к завершению. Я выжал из них максимум, сыграв на жадности дочери и амбициях сына так искусно, что они сами просили меня ускорить процесс, лишь бы поскорее получить свои миллионы и избавиться от обременительного наследства. Отец был бы доволен. Но его одобрение больше не грело — оно было просто еще одним кирпичом в стене, отделявшей меня от всего человеческого.

Я сидел в своем кабинете в полной темноте, если не считать холодный свет монитора, отражавшийся в стекле окна. За окном зажегся вечерний город, но его огни казались мне такими же безжизненными, как и цифры в финансовых отчетах.

На столе лежал тонкий конверт. Его доставили час назад. Отчет частного детектива.

Я медленно, почти неохотно, вскрыл его. Внутри лежало несколько листов и несколько распечатанных фотографий.

Первая фотография — Алия, выходящая из своего колледжа. Она была в простых джинсах и толстовке, волосы собраны в небрежный светлый пучок, на лице — сосредоточенное выражение. Она несла папку с чертежами. Она выглядела... настоящей. Не той куклой в платье от кутюр из ресторана, а той девушкой, которую я помнил.

Я перевернул страницу. Сухие факты.
За последние три года: один кратковременный роман с однокурсником, длился три месяца. Разошлись по взаимному согласию. С Майком Ньюманом видится три недели. Официально не встречаются. Провел у нее дома два раза, ночь не оставался.

Что-то сжавшееся в моей груди на мгновение ослабло хватку. Ночь не оставался. Значит, ее «спокойная жизнь» с ним — всего лишь фасад.

Но затем мой взгляд упал на следующую строку.
Ньюман проявляет серьезные намерения. Интересуется ее планами на будущее, знаком с родителями. По словам общих знакомых, рассматривает ее как потенциальную жену.

Потенциальную жену. Эти слова жгли бумагу.

Я перешел к отчету по самому Майку. Чистая, как слеза, биография. Успешные проекты, уважение коллег, никаких темных пятен. Идиллическая картина, от которой тошнило.

И тут я увидел последнюю фотографию. Ее прислали сегодня утром. Алия и Майк в какой-то кофейне. Она сидела, уставившись в свою чашку, ее поза была закрытой, отстраненной. А он... он смотрел на нее с таким обожанием, с такой глупой, собачьей преданностью, что мне снова захотелось разбить что-нибудь.

В этот момент зазвонил телефон. Отец.

— Сделка по верфи. Завтра в десять подписываем окончательный договор. Я буду присутствовать. Никаких ошибок.

— Будет сделано, — мой голос прозвучал хрипло.

— И, Итан... — он сделал паузу. — Мисс Лэнгем звонила мне. Она расстроена твоим... отсутствием внимания. Не делай глупостей, о которых в ближайшем будущем можешь пожалеть.

Он положил трубку, не дожидаясь ответа.

Я отшвырнул телефон. Он с грохотом ударился о стену. Тишина снова поглотила меня, но теперь она была оглушительной.

Они все пытались контролировать меня. Отец — с помощью своей империи и «правильного» выбора. Юнос — с помощью шантажа прошлым. Даже этот никчемный Майк, со своей добротой и преданностью, пытался отнять у меня то, что принадлежало мне по праву.

Они не понимали. Они не понимали, с кем имеют дело. Я не позволю им выстроить для Алии эту клетку из предсказуемости и скуки. Если уж она будет в клетке, то решетки в ней буду скручивать я.

Я подошел к окну и уперся лбом в холодное стекло. Внизу копошились машины, люди. Все они куда-то спешили, строили свои планы. Завтра я уничтожу последние надежды семьи Бошем и получу одобрение отца. А потом... потом я начну свою настоящую работу.

Я достал свой личный телефон, тот, что не отслеживался фирмой. Пролистал контакты и нашел номер, который не беспокоил три года. Номер ее родителей. Ее мама, Эвелин, всегда ко мне хорошо относилась.

Мой палец завис над кнопкой вызова. Это был риск. Безумный, иррациональный риск.

Но именно так я всегда и действовал, когда речь шла о ней. До того, как научился носить маску.

Я нажал на вызов. Сердце заколотилось с непривычной силой. После нескольких гудков послышался ее теплый, знакомый голос:
— Алло?

Я сделал глубокий вдох, заставляя свой голос звучать мягко, почти почтительно.
— Миссис Рейнольдс, добрый вечер. Это Итан Харрис. Простите, что беспокою...