Сентимент | 18+

Я проснулась от собственного стона, застрявшего в горле. Тело было напряжено, как струна, по коже бежали мурашки, а внизу живота тлел знакомый, стыдный жар. Я судорожно вдохнула, выталкивая из легких остатки воздуха, и села на кровати.

Тишина. Глубокая, звенящая предрассветная тишина, нарушаемая только мерным тиканьем часов на тумбочке и моим бешеным сердцебиением.

Рядом никого не было.

Одеяло на его половине лежало ровно, подушка — нетронуто-пухлой. Ни вмятины, ни складки, ни единого намека на то, что здесь только что лежал он. Только холодная простыня и призрачное эхо его тепла на моей коже, которое оказалось всего лишь игрой разгоряченного воображения.

«Сон, — с трудом прошептала я, проводя дрожащей ладонью по лицу. — Всего лишь сон. Черт возьми, Алия».

Но какой же это был сон. Настолько яркий, тактильный, душный, что казался реальнее самой реальности. Я до сих пор чувствовала на губах грубоватую текстуру его, вкус — смесь дорогого виски и чего-то неуловимо-горького, только ему свойственного. Помнила тяжесть его тела, вдавливающую меня в матрас, обжигающее прикосновение его рук на моей талии, под майкой... Я сжала простыню в кулаке, пытаясь унять дрожь в бедрах. Это было унизительно. Унизительно и по-прежнему чертовски притягательно.

Я встала, подошла к окну и распахнула его, впуская внутрь холодный утренний воздух. Он должен был очистить, прогнать этот дурман. Но вместо этого лишь заставил меня вздрогнуть и острее ощутить жар, все еще бегавший под кожей. Где-то вдали, на озере, туман стелился по воде, как призрачное покрывало.

«Всего лишь сон, — твердо сказала я себе, глядя на розовеющее небо. — Он ничего не значит. Это просто твое тело и уставший мозг играют с тобой злую шутку. Ты сильнее этого».

Но когда я повернулась и взгляд упал на ту самую сторону кровати, где он лежал наяву несколько часов назад, по спине пробежали мурашки. Память тела оказалась сильнее разума.

Спускаясь вниз, я услышала голоса на кухне и запах жареных блинчиков. Сердце екнуло — а вдруг он еще здесь? Но, зайдя в столовую, я увидела только Луизу и Юноса. Они сидели за столом, попивая апельсиновый сок. Луиза что-то оживленно рассказывала, размахивая вилкой, а Юнос смотрел на нее с такой нежностью, что у меня в груди кольнуло.

— Доброе утро, соня! — Луиза сияла, как тысяча солнц. — Мы уж думали, ты проспишь всю нашу морскую прогулку.

— Не дождетесь, — я натянуто улыбнулась, подходя к кофемашине. Мои пальцы дрожали, когда я вставляла капсулу. «Соберись, тряпка», — прошипела я сама себе. — Итан уже уехал?

— Умчался на своем Крузаке на рассвете, — ответил Юнос, доедая завтрак. — Сказал, что дела в городе. Жаль, парень, мог бы с нами под парусом прокатиться.

Облегчение, острое и горькое одновременно, промыло меня изнутри. Его не было. Не будет. И это к лучшему.

— Ничего, втроем тоже будет весело, — бодро сказала я, делая глоток обжигающего кофе. Напиток вернул мне немного ощущения реальности. - Ребята тоже уехали?

Юнос кивнул.

- Полчаса назад.

Яхта была небольшой, белоснежной, с коричневыми парусами — семейная реликвия, купленная еще нашим дедом. Солнце уже припекало, но ветер с озера был пронизывающе холодным. Я стояла на носу, вцепившись в леер, и позволяла ветру рвать на мне легкую ветровку и бить по лицу прядями выбившихся из хвоста волос. Я вдыхала запах воды, водорослей и сосен с берега, пытаясь вытеснить из легких призрачный аромат его одеколона.

«Вот оно, настоящее, — думала я, глядя на бегущие волны. — А не какой-то там сон».

Юнос управлял парусом с видом капитана дальнего плавания, а Луиза, сидя у его ног, с восхищением наблюдала за ним. Они были так прекрасны и гармоничны вместе, что моя собственная внутренняя раздробленность казалась еще более уродливой.

— Ли, держи! — крикнул Юнос, когда яхта накренилась на левый галс, и брызги ледяной воды окатили меня с головы до ног.

Я вскрикнула от неожиданности, а затем рассмеялась — впервые за эти сутки по-настоящему. Холодная вода была шоком для системы, очищением. Я почувствовала, как какая-то струна внутри меня ослабла.

— Вот тебе и спа-процедура! — засмеялась Луиза.

Мы провели под парусом несколько часов, болтая о пустяках, вспоминая старые истории и строя планы на лето. Я ловила себя на том, что постепенно расслабляюсь. Мир без Итана снова существовал. И он мог быть вполне счастливым.

Возвращаясь в город на своей старенькой Тойоте, я на несколько часов включила автоответчик. За рулем, под громкую музыку, я снова чувствовала себя собой — Алией, которая учится на архитектора, у которой есть планы, мечты и своя, отдельная от всех жизнь.

Моя съемная квартира в центре города встретила меня прохладной тишиной и запахом лаванды из аромадиффузора. Она была небольшой, но уютной — моим личным убежищем. На полках громоздились стопки книг по архитектуре и журналы, на мольберте стоял незаконченный эскиз общественного центра, а на подоконнике в кухне цвел фикус, подаренный мамой.

Я сбросила сумку у двери, сняла обувь и босиком прошла в гостиную. Первым делом подошла к окну. Мой вид был не на озеро и сосны, а на оживленную городскую улицу, на огни ресторанчиков и спешащих куда-то людей.

Я приняла долгий душ, смывая с себя остатки вчерашнего праздника, соли озера и липкие следы того сна. Закутавшись в старый, мягкий халат, я заварила чай и села за ноутбук, чтобы проверить почту. Среди писем от однокурсников и напоминаний от преподавателей ярким пятном выделилось сообщение от Майка.

«Привет, принцесса! Надеюсь, хорошо отдохнула на дне рождения брата. Соскучился. Может, завтра заеду с кофе и круассанами? Хочу тебя видеть. М.».

Я откинулась на спинку стула, глядя на экран. Майк. Добрый, предсказуемый, надежный Майк. Он не заставлял мое сердце биться чаще, не сводил с ума одним взглядом. Он был... безопасной гаванью. Возможно, именно это мне сейчас и было нужно.

Я набрала ответ: «Привет! Спасибо, было весело. Завтра в десять? Я буду дома».

Отправив сообщение, я почувствовала странное спокойствие. Решение было принято. Я не позволю призракам прошлого, какими бы навязчивыми они ни были, диктовать мне правила жизни. Итан Харрис был главой из старой книги, которую я перечитала, закрыла и убрала на дальнюю полку.

Я подошла к мольберту и сняла защитную ткань с эскиза. Публичный центр. Место, где люди встречаются, общаются, строят что-то новое. Я взяла карандаш и проверила остроту грифеля. Пора было возвращаться к своей жизни. К реальности. К будущему, которое я строила для себя сама, кирпичик за кирпичиком, без оглядки на прошлое.

За окном совсем стемнело, и город зажег свои огни. Я включила настольную лампу, и ее теплый свет очертил на столе уютный круг. Здесь, в этой комнате, пахло бумагой, чаем и моими духами. Здесь не было места для сандалового дерева и лживых пепельных глаз. Здесь была только я. И этого было достаточно. По крайней мере, я очень хотела в это верить.

На следующее утро дверной звонок раздался ровно в десять. Я уже была на ногах, но все еще чувствовала себя так, будто провела ночь в бессознательном бою с собственным подсознанием. Надела старые джинсы и просторную белую футболку — ничего соблазнительного, ничего, что могло бы намекнуть на что-то большее, чем дружеский визит.

Открыв дверь, я увидела Майка. Он стоял с двумя бумажными стаканчиками кофе в подставке-переноске и небольшим, аккуратным букетиком белых ромашек с желтой серединкой. Не розы, не лилии, а простые, милые ромашки. Он улыбался своей открытой, солнечной улыбкой.

— Привет, Алия! — он протянул мне кофе и цветы. — Это тебе.

— Спасибо, — я взяла и то, и другое, позволив ему войти. Запах кофе был бодрящим, а цветы... милыми. Просто милыми. Никакого кома в горле, никакого трепета. Я отнесла их на кухню и поставила в первую попавшуюся вазу с водой.

— Как ты? — спросил Майк, удобно устроившись на моем диване, как будто был здесь сотню раз. Он был одет в темные чинос и голубую поло, выглядел свежим и отдохнувшим.

— Ничего, — ответила я, присоединяясь к нему, но оставив между нами дистанцию в пол-дивана. — Вчера хорошо погуляли на яхте. Отходим.

— Отлично! — он сделал глоток кофе. — А Юнос как? Доволен был сюрпризом?

— Очень. Хотя народом сначала испугался.

Мы болтали. Он рассказывал о новом проекте на работе, о том, что его друг купил мотоцикл и чуть не разбился в первую же неделю. Я кивала, улыбалась в нужных местах, поддакивала. И все это время со стороны могло показаться, что это непринужденная, легкая беседа. Но внутри я ловила себя на полной отстраненности.

Его смех не вызывал у меня ответной улыбки. Его рассказы не будили интереса. Когда он жестикулировал, и его рука случайно оказывалась ближе к моей на диване, мне не хотелось ни приближать свою, ни убирать его. Мне было... все равно. Абсолютно. Его присутствие в моем пространстве не раздражало, не радовало, не смущало. Оно было фактом, таким же нейтральным, как солнечный свет за окном или тиканье часов.

Я наблюдала за ним как будто через толстое стекло. Он был симпатичным, внимательным, предсказуемым. И в этой предсказуемости не было никакой искры, никакого вызова, никакой той опасной черты, которая заставляет чувствовать себя живой.

— Слушай, Алия, — Майк поставил свой почти допитый кофе на журнальный столик и повернулся ко мне. — Я знаю один потрясающий ресторан на набережной. «Ла Пергола». Там сегодня как раз живая музыка будет, джаз. Не хочешь сходить? Поужинать как взрослые люди, по-настоящему?

Он смотрел на меня с таким ожиданием, с такой надеждой, что сказать «нет» было бы жестоко. Да и в чем был бы смысл? Сидеть одной и снова анализировать свой дурацкий сон? Перерисовывать один и тот же эскиз в сотый раз?

Во мне что-то сжалось — маленький, упрямый комок сопротивления. Но я заглушила его. Это был правильный выбор. Безопасный выбор.

Я заставила свои губы растянуться в улыбку. Не такую сияющую, как у Луизы, а скорее вежливую, согласную.

— Звучит здорово, Майк. Давай сходим.

— Правда? — его лицо осветилось. — Отлично! Тогда я заеду за тобой в восемь? Дресс-код... ну, знаешь, стильно-кэжуал.

— В восемь, — кивнула я. — Договорились.

Он ушел, оставив после себя легкий шлейф мужского парфюма — не сандалового дерева, а чего-то свежего, цитрусового. И половину букета ромашек в вазе на кухне.

Я осталась стоять посреди гостиной. Тишина снова обволакивала меня, но на этот раз она была другой — не уютной, а гулкой. Я подошла к мольберту и провела пальцем по контуру будущего общественного центра. Сегодня вечером я надену красивое платье, пойду в модный ресторан, буду слушать джаз и улыбаться симпатичному парню. Все будет правильно. Идеально.

И от одной этой мысли по спине пробежал холодок, который не имел ничего общего с утренней прохладой. Это был холод предстоящей вежливой, красивой и совершенно безжизненной ночи. Но я решила не замечать его. Я уже сделала свой выбор.

Перед тем как начать готовиться к свиданию, я заставила себя завершить работу. Открыла ноутбук, еще раз проверила все чертежи — линии, разрезы, фасады. Общественный центр с его просторными залами и световыми колодцами был моим убежищем последние месяцы. В его строгих геометрических формах был порядок, отсутствующий в моей душе. Я отправила файлы профессору Адамсу с кратким сопроводительным письмом. «Экзаменационный проект. Алия Рейнольдс». Щелчок мыши — и часть моего «я» улетела в цифровое пространство, оставив меня наедине с предстоящим вечером.

На мгновение я задержалась взглядом на переписке с Луизой. Последнее сообщение было от нее: «Как ты?» Я быстро набрала: «В порядке. Иду сегодня на свидание с Майком. В тот джаз-ресторан на набережной.» Ответ пришел почти мгновенно. Не восклицания, не смайлики с сердечками, лишь одинокий смайл с поднятым вверх большим пальцем. Это было красноречивее любых слов. Луиза понимала. Понимала, что это не от радости, а от отчаяния. И ее молчаливое одобрение было скорее жестом поддержки, чем энтузиазма.

Я отложила телефон и подошла к шкафу. Вечер требовал соответствующего образа. Я выбрала длинное платье цвета бордо, облегающее, как вторая кожа, с разрезом до бедра и открытой спиной, державшейся на тонких-тонких бретельках. Надела самые высокие шпильки, от которых сразу же заболели ноги. Набросила на плечи легкое бежевое пальто. В зеркале смотрелась на меня со стороны незнакомая женщина — ухоженная, сексуальная, собранная. Но ее глаза были пусты. В них не было того озорного огонька, который когда-то зажигался в предвкушении свидания. Теперь был лишь ровный, холодный свет, как у отполированного мрамора.

Ровно в восемь раздался звонок домофона. Майк приехал не на своем привычном джипе, а на скромном седане, вероятно, взяв его у кого-то из друзей или из каршеринга. Он вышел, чтобы открыть мне дверь, и его взгляд загорелся неподдельным восхищением.

— Вау, Алия... Ты выглядишь... потрясающе, — выдохнул он.

— Спасибо, — я улыбнулась ровно настолько, чтобы это было вежливо, и села в машину.

Дорога до ресторана заняла минут двадцать. Майк старался поддерживать беседу, рассказывая о ресторане, о группе, которая должна играть. Я кивала, смотрела в окно на мелькающие огни города и думала о том, как странно ощущать свое тело как дорогую обертку, внутри которой пустота. Я не чувствовала ни волнения, ни предвкушения. Лишь тяжелое, свинцовое спокойствие.

«Ла Пергола» и правда оказалась роскошным местом. Панорамные окна с видом на гавань, где покачивались яхты с подсветкой, приглушенный свет, белоснежные скатерти и сверкающий хрусталь. В углу сцены настраивались музыканты. Воздух был густым от смеси ароматов дорогой еды, духов и сигарного дыма с соседней террасы.

Нас провели к столику у самого окна. Майк заказал бутылку красного вина. Когда сомелье налил его в бокалы, Майк поднял свой.

— За нас.

Я чокнулась с ним, позволив хрусталю издать нежный звон. Сделала глоток. Вино было хорошим, выдержанным, с глубоким бархатистым вкусом. Но я ощущала лишь терпкость.

— Ну как? — спросил Майк, ожидая одобрения.

— Отлично, — сказала я, и это было правдой. Все было отлично. И ресторан, и вино, и его костюм, и мое платье. Слишком отлично. Слишком правильно. Как декорация к чужой пьесе, в которой мне отвели роль счастливой героини.

Музыканты начали играть — плавный, чувственный джаз. Саксофон лился томными пассажами, обволакивая зал. Майк что-то говорил, а я смотрела на него и ловила себя на том, что не слышу ни слова. Я видела, как движутся его губы, видела искренний интерес в его глазах, но между нами будто опустилось звуконепроницаемое стекло. Мое сознание было где-то далеко, в домике на озере, где пахло сосной и старым деревом, а не дорогим паркетом и трюфелями.

Я сидела в самом сердце прекрасной жизни, которую многие могли бы желать, и чувствовала себя так, будто медленно засыпаю песком. Каждый смех, каждое его прикосновение к моей руке, каждый восхищенный взгляд со стороны других мужчин — все это было лишь горстью песка, тихо и неумолимо погребавшей меня заживо.

Музыка лилась томным, обволакивающим потоком, а я механически подносила ко рту вилку с нежнейшим стейком, который на вкус был словно картон. Я кивала в ответ на что-то, что говорил Майк, и пыталась сосредоточиться на огоньках на воде за окном, но взгляд мой бесцельно блуждал по залу.

И вот тогда я увидела его.

Он сидел в полумраке у дальней стены, за столиком в углу. Голубая рубашка, на этот раз без пиджака, расстегнутая на две пуговицы. Его поза была расслабленной, одна рука лежала на столе, обхватывая бокал с темным алкоголем, другая — на спинке стула его спутницы. И он смотрел. Прямо на меня.

Пепельные глаза, такие же пронзительные и нечитаемые, как и три дня назад, приковывали меня к месту. В них не было ни удивления, ни улыбки. Был лишь тяжелый, неотрывный взгляд, который словно прошивал всю длину зала и впивался в меня, отменяя все вокруг — и музыку, и Майка, и весь этот фальшивый, шикарный вечер.

Мое сердце провалилось в тартарары прямо к этому Аида, а затем выпрыгнуло в горло, заставляя кровь гудеть в ушах. Я застыла с вилкой в воздухе, не в силах отвести взгляд. Это длилось всего секунду, но показалось вечностью.

Итан что-то сказал своей спутнице, и та повернула голову, следуя за его взглядом. Я увидела ее впервые. Ослепительная брюнетка с идеальной стрижкой каре, в черном платье с открытыми плечами, с дорогими блестящими серьгами. Она была воплощением гламура и уверенности. Увидев меня, она слегка удивленно приподняла бровь, а затем, как бы не найдя во мне ничего интересного, снова повернулась к Итану, положив свою изящную руку на его предплечье.

Этот жест — ее рука на его руке — обжег меня сильнее, чем любой упрек. Он принадлежал ей. По крайней мере, здесь и сейчас.

Я наконец смогла оторвать взгляд, опустив глаза на свою тарелку. Рука дрожала. Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки, и горячая волна стыда и гнева захлестнула меня. Стыда за то, что он застал меня здесь, с другим мужчиной, за этот нелепый спектакль. И гнева — на него, на себя, на эту нелепую игру судьбы.

— Алия? Ты в порядке? — голос Майка прозвучал будто из другого измерения. — Ты вся вспыхнула.

Я заставила себя поднять на него взгляд и улыбнуться самой неестественной улыбкой в своей жизни.

— Все хорошо. Просто... жарко. И вино, наверное.

— Хочешь, попросим открыть окно? — он выглядел искренне обеспокоенным.

— Нет, нет, все в порядке, — я сделала еще один глоток воды, но ком в горле не исчезал. Его взгляд прожигал меня насквозь. — Прости, мне нужно в дамскую комнату. На секунду.

Я встала, едва не задев стол, и пошла, не глядя по сторонам, чувствуя, как каждый нервный позвонок мой кричит под тяжестью его внимания. Дорога до уборной казалась бесконечной. Я толкнула тяжелую дверь, очутилась в прохладной, тихой комнате, отделанной в темных тонах, и прислонилась к раковине, дрожащими руками упираясь в холодный камень.

«Дыши, Алия, просто дыши», — приказывала я себе, глядя на свое бледное отражение в зеркале. Глаза были слишком широко раскрыты, на щеках — нездоровый румянец. Я повернула кран и плеснула ледяной воды на запястья, пытаясь привести себя в чувство. Он здесь. С другой женщиной. И он видел меня с Майком. Почему это имело такое значение? Почему его мнение все еще могло так раскачивать мой внутренний мир, словно ураган?

Я провела в уборной минут пять, пытаясь собрать осколки своего самообладания в нечто целое. Наконец, глубоко вздохнув, я вышла обратно в коридор, ведущий в зал.

И тут мое сердце остановилось.

Прислонившись к стене напротив, в нескольких шагах от выхода из уборной, стоял он. Итан. Руки были засунуты в карманы брюк, поза — нарочито небрежная, но все его тело излучало напряженное ожидание. Он ждал меня.

Наши взгляды встретились. В его глазах не было ни капли удивления. Он знал, что я здесь окажусь.

— Алия, — произнес он мое имя низким, чуть хрипловатым голосом, от которого по коже побежали мурашки.

Я замерла на месте, не в силах сделать ни шаг вперед, ни назад. Воздух между нами сгустился, стал тяжелым и густым, как сироп.

— Итан, — выдохнула я в ответ, и мой голос прозвучал слабо и неуверенно.

Он оттолкнулся от стены и сделал пару шагов ко мне, сокращая дистанцию до минимума. Теперь он был так близко, что я снова почувствовала его запах — сандал, дорогой парфюм и что-то неуловимо острое, только его.

— Платье... новое, — произнес он, медленно скользнув взглядом от моих каблуков до открытых плеч. Его взгляд был физическим прикосновением, обжигающим и властным. — Идет тебе, жизнь моя. Хотя, — он слегка наклонил голову, — Розовое мне нравилось больше.

Его слова впились в меня, как отравленные иглы. Он помнил. Помнил то платье, в котором я была в свой восемнадцатый день рождения, до того, как мир рухнул.

— А твоя спутница, — парировала я, пытаясь найти опору в сарказме, но голос дрогнул. — Очень... эффектная. Поздравляю. Нашёл ту, что по статусу подходит?

Уголок его рта дрогнул в подобии улыбки, но в глазах не было и тени веселья.

— Вики? Да, она соответствует определенным... критериям.

— Как удобно, — прошипела я.

Он еще на полшага приблизился. Теперь я чувствовала исходящее от него тепло.

— А твой кавалер? — его голос стал тише, интимнее. — Он соответствует... твоим?

— Он добрый. И он не изменяет мне, — бросила я ему в лицо.

Боль, быстрая и острая, мелькнула в его взгляде, но тут же была подавлена.

— Доброта — это не всегда то, чего мы хотим, — тихо произнес он. — Иногда мы хотим... огня. Даже если он обжигает.

Его слова повисли между нами, тяжелые и опасные. Он смотрел на меня так, словно видел насквозь — видел мой сон, мою тоску, мое смятение. Видел, что весь этот вечер с Майком — лишь жалкая попытка убежать от самой себя.

— Мне пора, — выдохнула я, чувствуя, как подкашиваются ноги. — Меня ждут.

Я попыталась обойти его, но он мягко, но неумолимо взял меня за локоть. Его прикосновение обожгло кожу даже через ткань пальто.

— Алия, — он произнес мое имя так, как будто это было заклинание. — Я...

Я вырвала руку, сердце бешено колотясь.

— Для нас все кончилось три года назад, Итан. Освежи память. И больше ко мне не прикасайся.

Я сделала шаг к залу, но его голос, тихий и безжалостный, снова остановил меня.

— Ты правда думаешь, что сможешь убежать? — в его тоне не было злости, только холодная уверенность. — От меня? От себя? Мы оба знаем, что это не так.

Я замерла, не в силах двигаться дальше. Он был прав, и от этого становилось только больнее.

— Я не убегаю, — прошептала я, все еще глядя в сторону зала, где меня ждал Майк. — Я живу своей жизнью. Ту, в которой тебе нет места.

Он тихо рассмеялся, и этот звук был горьким и знакомым.

— Нет места? — он снова приблизился, и на этот раз его губы оказались у самого моего уха. Его дыхание обожгло мою кожу. — Я повсюду в твоей жизни, Алия. В каждой песне, которую ты слушаешь. В каждом месте, куда ты идешь. В каждом решении, которое ты принимаешь. Ты сравниваешь с мной каждого мужчину, который оказывается рядом. И все они проигрывают. Потому что никто не сможет любить тебя так, как любил я. Так же яростно. Так же разрушительно.

Я закрыла глаза, чувствуя, как его слова проникают в самое нутро, пробуждая демонов, которых я пыталась усыпить все эти годы.

— Это не любовь, Итан, — голос мой дрожал. — То, что между нами... это болезнь. Яд.

— Возможно, — он не стал спорить. — Но это единственный яд, который я готов пить до конца своих дней. И ты тоже.

Он выпрямился, и его взгляд снова стал непроницаемым.

— Рано или поздно ты вернешься ко мне, Алия. Потому что то, что между нами, не закончилось. Оно просто ждет.

И с этими словами он развернулся и ушел, растворившись в полумраке коридора так же внезапно, как и появился.

Я осталась стоять одна, прислонившись к холодной стене, пытаясь перевести дыхание. Воздух все еще был пропитан его запахом, а в ушах звенели его слова. Он оставил после себя бурю, тихую, невидимую, но не менее разрушительную.

Сделав глубокий вдох, я выпрямила плечи и заставила себя пойти обратно в зал. К Майку. К своей новой, безопасной жизни. Но с каждым шагом я чувствовала, как тень Итана неотступно следует за мной, и понимала, что какой бы путь я ни выбрала, он всегда будет где-то рядом. Ожидая.