«Кровь и Яд» [18+] Книга 1: "The Venom Trilogy"

«Нас звязали крепкий узы. Пока мы упрямо старались выбрать свой путь, Судьба решила за нас. И мы стали её пленниками! Нет обратного пути, выбор уже сделан!»© M.A.S

     ***Имран 

     Почти вся семья сидела за огромным обеденным столом, где пахло свежевыпеченными круассанами, горячим кофе и пряностями. Я лениво ковырялся в своей тарелке, где мирно остывал омлет. Аппетита не было, но за столом Кочей нужно сидеть — традиция, будь она проклята. Слуги суетились вокруг, словно муравьи в панике: кто-то доливал чай, кто-то приносил сок, а один бедолага уже в третий раз менял приборы у моего дяди, который, кажется, не знал, чего хочет.

     Спокойствие было обманчивым и, как оказалось, недолгим. Рёв мотора и оглушительный звук разбившегося стекла резко нарушили утреннюю идиллию.

    — Что за чёрт?! — я подскочил, пытаясь осознать, что только что произошло.

     — Бисмиллах, что на этот раз?! — взорвался дядя, бросая салфетку на стол. — Хоть бы один день! Один Божий день спокойно позавтракать можем в этом доме?!

     Он встал и направился к выходу, за ним — вся семья.

     — Спорю на все сто, что это Ипек, — тихо усмехнулась Фирузе, глядя на меня. Я нахмурился.

     — СИНАН! — пронзительный крик разорвал воздух, и в дверь ворвалась Ипек — как разъярённый тигр.

     — Ну, я же говорила. Обычное утро в семье Коч, — пожала плечами Фирузе, не отрываясь от своего круассана.

     — Где он, чёрт возьми?! — Ипек с визгом, от которого у меня заложило уши, окинула нас взглядом.

     Пока мы все переваривали происходящее, Фирузе, сохраняя хладнокровие, просто указала пальцем наверх. Ипек, как смерч, пронеслась мимо нас.

    — Каждый день — шоу. Как в турецких сериалах: скандалы, драки, интриги… — вздохнула Фирузе, театрально закатив глаза. — Осталось только убийство и похищение. Хотя нет, у нас даже лучше, чем в “Санта-Барбаре”! Но жаловаться грех — без всего этого я бы тут с ума сошла от скуки.

     — Фирузе! — прошипел дядя, с трудом сдерживая раздражение.

     — Ну а что? Я что, не права? — она беспечно пожала плечами, глядя на мужа.

    Вся семья тяжело вздохнула и потянулась обратно в гостиную, оставив меня стоять с растерянным выражением лица.

    — Одна минута, Фирузе… — обречённо выдохнул дядя. — За одну минуту ты умудрилась вывести всех из себя. Ну почему ты не можешь помолчать хотя бы иногда?

     — А что я такого сказала, дорогой? — Фирузе невинно хлопнула глазами. — Я же просто зритель, а зрители комментируют. Это же не я всё устраиваю, а эти психи, — она весело рассмеялась. — Если я не буду смеяться над тем цирком, который тут творится, то сойду с ума.

     Я невольно усмехнулся. Дядя, глядя на неё, тоже улыбнулся — он всегда сдавался, когда она смеялась.

     — Ты неисправима.

     — Именно за это ты меня и любишь, — подмигнула она.

     — Ладно, пошли, мой оптимист…

    Они ушли, а я остался. Восемнадцать лет я жил один, избегая семейных драм и выяснений отношений. И вот теперь — настоящий бедлам. Я даже представить не мог, что Ипек, эта тихая, миролюбивая девочка, способна на такое. Когда-то отец хотел выдать её за меня, но я отказался — она была слишком спокойная, слишком… идеальная. Ангел во плоти. Но, видимо, помолвка с моим братом превратила её в ещё одного безумца в этом доме. Добро пожаловать в семью, Ипек.

     ***Автор

    Девушка ворвалась в комнату, словно ураган, глаза метали молнии, дыхание было сбивчивым от ярости. Увидев Синана, безмятежно спящего, она сжала зубы.

    «Как можно так спокойно спать, когда ты снова умудрился выставить меня посмешищем?» – пронеслось в её голове.

     Рука дрожала, но решительно схватила графин с холодной водой. Мгновение — и ледяная волна обрушилась на парня.

     — Чёрт! — Синан подскочил, ошарашенно моргая. Мокрые волосы падали на лоб, а футболка прилипла к телу.

     Но, увидев разгневанную Ипек, он не смог сдержать ухмылку.

     — Доброе утро, Божье наказание! — язвительно бросила она, прищурив глаза.

    — А, это ты… А я подумал, потоп начался, — лениво протянул он и с совершенно безразличным видом снова рухнул на подушки.

     Её терпение лопнуло.

     — Ты! Ты издеваешься надо мной?! — воскликнула она, подхватив планшет и швырнув его в него.

     Синан ловко перехватил гаджет на лету. Её ярость его забавляла, что лишь подливало масла в огонь.

     — Посмотрим, что на этот раз, — усмехнулся он, открывая экран.

     «Новая жертва сердцееда, или как госпожа Ипек отошла на второй план»

     Заголовок был как всегда громким и провокационным — фирменный стиль журнала «Elele», который обожал подливать масла в огонь светских скандалов.

     На первой странице красовалась фотография Синана Коча, выходящего из ночного клуба в компании ослепительной блондинки.

    «Ипек Памук Эфеоглу — дочь влиятельного бизнесмена Айдача Эфеоглу, давно признана одной из самых красивых и завидных невест Турции. Но настоящую популярность ей принесла помолвка с наследником многомиллиардной империи Koç Holding — Синаном Кочем.

    Когда новость об их помолвке взорвала светскую хронику, многие заговорили о сказочной паре, а у Ипек и Синана появились даже свои фанаты. Но романтика быстро померкла. Синан, известный как самый холодный, беспринципный и циничный сердцеед турецкого бомонда, никогда не скрывал своего равнодушия к очередным увлечениям. Его репутация — словно визитная карточка, предупреждающая каждую девушку: «Осторожно, вас ждёт разбитое сердце!»

     Однако госпожа Ипек, кажется, не из тех, кого пугают подобные «мелочи». Хотя её история и правда грустная: ни одной из бывших девушек Синана не удалось дойти до алтаря, и, похоже, даже её статус невесты — под большим вопросом. Ходят слухи, что Синана заставили жениться, а для Ипек эта помолвка — лишь шаг к ещё большей власти.

     Вспомним их громкий скандал месяц назад в клубе Омера Джана. Пара сидела на террасе, когда после едкого замечания Синана (увы, нашему источнику не удалось его расслышать), Ипек встала и залепила ему звонкую пощечину. Да-да, ту самую, фото которой мы поместили на обложку. Реакция Синана? Никакой. Холодная улыбка, равнодушие и стремительный уход вглубь клуба, где остаток ночи он провёл с моделью Ханде Демер.

     Ипек, конечно, исчезла сразу после инцидента, но… Почему помолвка всё ещё не разорвана? Это любовь? Или желание получить статус жены самого желанного жениха Турции? Кто здесь настоящая жертва — Ипек, жаждущая власти, или Синан, которого вынудили пойти под венец?

     Вопрос остаётся открытым. Но, дорогие читательницы, вынесите для себя урок: красота и богатство не гарантируют сказки. Мир, в котором живут наши герои, лишь снаружи похож на мечту, но внутри — это арена, где выживают сильнейшие.

     До скорой встречи с новыми подробностями, ваша Беназ Сорал.»

     Ипек тяжело дышала. Щёки горели, а в груди всё сжималось от обиды и унижения. «Сколько ещё мне терпеть этот цирк? – думала она. – Я люблю его… Или уже нет? Или я просто боюсь проиграть? Но почему боль так жжёт внутри?»

     Синан, читая статью, лишь вздохнул.

     — Ну что ж, милая, похоже, ты снова звезда таблоидов. Поздравляю, — его голос был пропитан сарказмом.

     — Поздравляешь? Ты серьёзно?! — она приблизилась, и её глаза сверкнули. — Ты хоть понимаешь, как это выглядит? Ты опозорил меня на всю страну!

     Он посмотрел на неё, нахмурившись.

     — Ипек, тебе важнее, что подумают люди, или что происходит между нами?

     — А есть ещё «мы»? — с горькой иронией прошептала она.

    Его сердце дрогнуло, но лицо осталось холодным.

     — Есть только то, что хочет семья. И то, чего я не хочу, — бросил он, отворачиваясь.

    Ипек сжала кулаки. Её гнев смешался с отчаянием. Она знала, что он несвободен в своём выборе, но это не облегчало боль. «Почему я всё ещё здесь? Потому что я надеюсь? Или потому что боюсь, что без него я никто?»

    В воздухе повисло напряжение и недосказанность. Ипек чувствовала, как дрожат руки. Ей хотелось плакать, кричать, убежать… Но она знала — пока ещё нет. А Синан знал, что снова сделал больно. Но разве кто-то волнуется, что больно и ему?

    — За что ты так со мной? — её голос дрожал, словно треснувшее стекло. Глаза блестели от сдерживаемых слёз. — Ты хоть раз подумал о моих чувствах? О том, что у меня тоже есть гордость?

    — А мне должно быть не всё равно? — Синан усмехнулся, медленно вставая с кровати. Его взгляд был ледяным. — Я разве шептал тебе слова любви? Делал предложение под дождём или играл на гитаре под твоим окном? Нет. Так с чего вдруг эта драма? Ты ведёшь себя так, будто я разбил сердце своей невесте. А мы разве на это подписывались?

     Он снял с себя мокрую футболку, бросив её на пол.

     — Ты даже не представляешь, сколько я сделала, чтобы отменить эту свадьбу, — Ипек прошептала, стиснув зубы, но голос предательски дрожал.

     — Ах, правда? — он рассмеялся, откинув голову. — Какая самоотверженность! Но вот незадача: я тебе ясно сказал, что не хочу этой свадьбы. Я это повторял? Повторял. Но твоя семья, жадная до власти, видимо, глуха. Папочка рвётся в премьер-министры, братья — карьерные крысы, дядя — глава банка, конечно же, благодаря нашему браку. А что получаю я? Моя семья? Ничего. Мы и так наверху, а вы даже дать нам ничего не можете. Жалкие попытки.

    Ипек сжала кулаки, ногти впились в ладони, но лицо оставалось почти спокойным, только дрожь ресниц выдавала её боль.

     — Если тебя что-то не устраивает, можешь катиться к чёрту, вместе со своим семейством! — Синан усмехнулся и сел на диван, наслаждаясь тем, как её лицо заливается краской ярости.

     — Ты правда хочешь разорвать помолвку? — её голос звучал почти безразлично, но в глазах вспыхнуло отчаяние. Синан довольно кивнул. — Конечно, из-за неё, — добавила она, сделав шаг вперёд. — Из-за Лале. Ты хочешь быть с ней. — Ипек наклонилась ближе, её губы дрожали, но она улыбнулась с холодной жестокостью. — Но попробуй. Разорви помолвку. Думаешь, дядя Халид позволит? — она хмыкнула. — А Лале? Всю жизнь ты будешь лишь смотреть на неё издалека. Я лично об этом позабочусь. Не благодари, любимый.

     Она выпрямилась, глядя на него с нескрываемой ненавистью.

     — Ты дрянь, — прошипел Синан, глаза потемнели от злости. — Холодная, бесчувственная сука.

     — Скажи ещё что-нибудь, — прошептала она, — может, я наконец расплачусь.

     А потом она развернулась и вышла, громко хлопнув дверью. Но, сделав всего пару шагов, почувствовала, как ноги подкашиваются. Чтобы не упасть, она вцепилась в холодные перила лестницы, а в груди будто что-то оборвалось. Горло сдавило, и только теперь она позволила слезам сорваться наружу. Она хотела сделать ещё шаг, но дрожь охватила всё её тело. Ещё мгновение — и она бы рухнула, если бы чья-то рука не удержала её, крепко и уверенно.

    — Ипек? — бархатный, мягкий голос вывел её из транса. Она медленно подняла взгляд и столкнулась с его глазами.

     — Имран?.. — сорвалось с её губ почти беззвучным шёпотом. Осознав, что находится в его объятиях, она аккуратно отстранилась.

     — Ты в порядке? — Он сделал шаг назад, стараясь не нарушить её личное пространство, но в голосе читалась тревога.

     — Да… да, конечно, всё хорошо, — едва слышно прошептала она, стараясь проглотить комок в горле.

     — Может, отвезти тебя домой? — Его голос был полон беспокойства. Она отрицательно покачала головой.

     — Нет, не надо… Я справлюсь.

     — Хорошо… Но если что — дай знать, — сказал он, понимая, что она хочет уйти. Она прошла мимо него, ступенька за ступенькой спускаясь вниз, стараясь не выдать дрожь в ногах.

     Имран проводил её взглядом, сжав челюсти, а затем направился в сторону комнаты брата. Дверь открылась, и оттуда вышла Лале. Увидев Имрана, она побледнела, но промолчала и быстро ушла.

     — Чёрт! Да, чтобы все было проклято! — Синан с силой сорвал кольцо с пальца и швырнул его в дальний угол. — Ты мудак, Синан… Настоящий мудак!

     — Признаю, братишка, в этом тебе нет равных, — с усмешкой произнёс Имран, заходя в комнату.

     — Чего тебе, Имран? — устало спросил Синан, опускаясь в кресло и потирая виски. — Мне не до твоих нотаций.

     — Я хотел показать тебе вот это, — Имран поднял газеты, разлетевшиеся по столу.

    — Только не начинай, — выдохнул Синан, прикрывая глаза. — У меня и без этого голова раскалывается.

     — Поверь, она у тебя ещё сильнее заболит, когда родители вернутся, — тихо, но жёстко произнёс Имран.

     — Не надо играть в старшего брата, Имран. Я уже давно не ребёнок. У меня своя голова на плечах, — огрызнулся Синан.

     — Я и не играю, я им и являюсь. Но, несмотря на всё, я не хочу, чтобы ты пострадал. Мне не всё равно. И уж точно не всё равно будет отцу, когда он узнает, — Имран посмотрел на брата пристально. — Даже если мы выросли вдали друг от друга, это не значит, что перестали быть семьёй. Ты всё ещё мой младший брат. И я всё ещё хочу тебя защитить, — слабо улыбнувшись, он развернулся и ушёл.

     Синан проводил его взглядом, уголки губ дрогнули в едва заметной улыбке.

     — Но мы давно уже не дети, брат…

     ***Имран

     В воздухе висело напряжение, как натянутая струна, готовая лопнуть. Скандал был неизбежен, и вот он разразился.

     — Что ты за человек?! — отец метнул в Синана слова, как кинжалы. — Как ты смеешь позорить меня и всю нашу семью?! Ты хоть понимаешь, какие последствия ждут нас из-за твоего безрассудства?! Семья Эфеоглу может отменить помолвку! Ты уничтожаешь всё, что я строил!

     «Последствия… Для него всегда важнее репутация, чем мы», — горько подумал я, стоя в стороне. Синан, как всегда, смотрел в пустоту, избегая взгляда отца. Я видел, как дрожат руки Лале, как слёзы блестят в её глазах.

     — Может, ты и прав, отец, — усмехнулся Синан, — но знаешь, что смешно? Мне плевать.

     — Плевать?! — отец шагнул вперёд, замахиваясь. Я бросился между ними, перехватывая его руку.

     — Довольно! — выкрикнул я. — Отец, он твой сын!

     — Не лезь, Имран! — отец сжал кулаки.

     — Пусти, брат, — горько усмехнулся Синан. — Он никогда не умел иначе. Сломать, подчинить, подавить… Разве не так ты воспитывал нас?

     Сердце стучало в груди, мысли метались: «Власть… Она всегда была над нами. Как бы далеко я ни уходил, я всегда чувствовал эту невидимую цепь. Но Синан… Он не хочет больше быть пленником».

     — Сопляк! Думаешь, ты кто-то без моей власти и денег?! Думаешь, с тобой вообще бы считались, если бы ты не был моим сыном?! Это твоя гордыня и высокомерия от моей власти и фамилий! — закричал отец.

     — Моя дочь уезжает, а вы… — голос тёти дрожал.

     Мы все посмотрели на нее.

     — Уезжает?.. Кто? — голос Синана стал настороженным.

     — Лале, — тихо ответила Йшим.

     Я увидел, как мир Синана рухнул в один миг.

     — Ты… уезжаешь?.. — прошептал он, глядя на Лале.

     Она отвела взгляд. Он всё понял.

     — Ну что ж… Ты добился своего, отец, — прошептал Синан, развернулся и ушёл.

     — Синан! — Лале бросилась следом.

     Я смотрел, как уходит мой брат, и внутри всё сжималось. «Почему? Почему наша семья — это вечная борьба? Почему любовь всегда приносится в жертву власти?»

     Я повернулся к отцу:

     — Стоило ли? — спросил я. Но он уже уходил, как всегда, не оглядываясь.

     Я поднялся на крышу, надеясь найти Синана, но, услышав приглушённые голоса, замер в тени.

    — Мы снова будем вместе… — голос брата дрожал, выдавая страх и надежду.

     Лале стояла напротив него, её глаза, полные слёз, отражали внутреннюю борьбу.

     — Мы не будем вместе, Синан, — прошептала она, отвернувшись, словно пытаясь спрятать свою боль. — Сколько бы ты ни старался, мы заходим в тупик. Я больше не могу… Это слишком тяжело.

    — Тяжело? — голос Синана сорвался, в нём звучало отчаяние. — Думаешь, мне легко? Каждый день я задыхаюсь под тяжестью ожиданий отца, но терплю ради тебя, ради нас! А ты не можешь?

     — Не могу… — холодным, почти безжизненным голосом ответила Лале. — Я устала, Синан.

     — Устала? От чего?! От меня? От моей любви?! — в гневе закричал мой брат. — Я тоже устаю, но я же не отказываюсь от нас. Как ты можешь?!

     — Я отказываюсь. Больше не могу. Не хочу! Я ухожу. В Лондон. Навсегда. Наша история заканчивается здесь… Прощай.

    Она развернулась и убежала, не заметив меня в тени. Я остался, глядя на брата. Он стоял, словно статуя, с потухшими глазами, а его боль была почти осязаемой.

     Я чувствовал, как внутри всё сжимается. Гнев, смешанный с жалостью, закипал во мне, пока я не выдержал и направился к отцу.

     — Как ты можешь так поступать?! — мои слова сотрясли массивные двери кабинета.

     Отец медленно поднял взгляд, бесстрастно оценивая моё состояние.

     — Ты разучился стучаться? — спокойно спросил он.

     — Там, на крыше, твой сын разбит, а тебя это не волнует? — мой голос дрожал.

     — Синан слаб. Это не моя вина, — он пожал плечами.

     — Любовь — не слабость! — прошипел я, ощущая, как ногти впиваются в ладони. — Это не преступление…

     — Любовь? — усмехнулся он, холодно и отстранённо. — Любовь — это слабость. Источник боли, лжи, предательства. Разве ты не знаешь это лучше меня? Разве ты не страдал от предательства?

     — Не смей сравнивать! Любовь бывает разной! — в моих глазах защипало. — Она не только между мужчиной и женщиной. Это миллионы оттенков: между родителями и детьми, братьями и сёстрами, родными и друзьями!

     Его слова больно ударили по старым ранам.

     — Глупец, — прорычал он. — Любовь может уничтожить тебя, улыбаясь самой тёплой улыбкой… А потом воткнёт нож в сердце и будет медленно поворачивать его. Мир рухнет, если все будут жертвовать ради любви. Брак Синана с Ипек — гарантия нашего будущего.

     — Будущего? — я горько рассмеялся сквозь слёзы. — Ты глава самой могущественной семьи в Турции! Твои слова — как лезвия. Даже правительство боится тебя! Кого ты пытаешься обмануть? Себя? Меня?… — я замер, вздохнул и посмотрел ему прямо в глаза.

    — Лале не подходит ему. Она в самый трудный момент бросить его одного. Синану нужна та женщина, которая обуздает его характер и пыль. А не наоборот. Лале это рычаг давления на него. Его слабость, а не сила!

     — Влюблен не может быть по расчету, отец!

     — Не смей совершать ту же ошибку, Имран. Не смей влюбляться, — голос отца прозвучал холодно и властно, словно приговор. В груди всё сжалось.

     — Ты... ты мне угрожаешь? — выдохнул я, чувствуя, как по спине пробежал ледяной холод.

     — Нет, я предупреждаю. Я заставлю пожелет, — Отец шагнул ближе, его тёмные глаза, лишённые тепла, пронзали меня насквозь. — Если я узнаю, что какая-то девушка вскружила тебе голову, если ты, как и твой жалкий брат, позволишь чувствам управлять тобой... я убью её.

     Время остановилось. Сердце замерло, а перед глазами вспыхнул образ Ягмур. Её улыбка, её глаза... Нет! Я заставил себя прогнать этот образ, боясь, что отец увидит даже тень её отражения в моем взгляде.

     — Как ты можешь быть таким жестоким?.. — голос дрожал, в нём звучала и боль, и гнев.

     — Моя жестокость спасала твою жизнь и жизнь всей нашей семьи. — Отец склонил голову чуть набок, с лёгкой усмешкой, полное презрения. — Будь благоразумным, Имран. Любовь — слабость, которую мы не можем себе позволить.

     — Ты когда-нибудь любил? — в моих глазах читалось отчаяние. — У тебя камень в груди вместо сердца?

     Отец посмотрел на меня с холодным безразличием.

     — Сердце? — он хмыкнул. — Сердца ломаются. Камень же остаётся непоколебимым.

     Я сжал зубы и опустил взгляд, ощущая, как внутри разрастается тревога и страх за Ягмур...

     Я вышел из кабинета, но слова отца продолжали звучать в моей голове, словно зловещий шёпот, от которого невозможно избавиться.

     «Если я узнаю, я убью её…»

     Я судорожно вдохнул, чувствуя, как сердце колотится в груди. Я знал, отец не бросает слов на ветер. Если Халид Коч узнает о Ягмур… Я сжал кулаки до боли, ногти врезались в ладони. Нет, я не позволю этому случиться.

     «Если он был готов разрушить жизнь Лале, своей же племянницы, только чтобы удержать Синана, то что же он сделает с Ягмур? Она не его кровь, она — лишь способ причинить мне боль…»

     Мысли вихрем кружились в голове. Паника, страх за неё, за её жизнь, обжигали мою душу. Отец без колебаний уберёт её… без сожаления, без малейшего сомнения. Я зажмурил глаза, пытаясь унять дрожь.

     «Я должен защитить её… Но как? Отец видит всё. Он чувствует каждую слабость…»

     Мой страх сжимал горло. Я должен был найти способ… Любой ценой. Даже если для этого придётся потерять себя.

    ***Имран

     Я бездумно листал ленту, заходя «Поиск», чтобы посмотреть обновления знакомых. Будто чужой наблюдатель, без привязанности, без эмоций. Страница Арды. @arda.k_ale. Семь и девять миллионов подписчиков. Если кто-то и мог переплюнуть его в популярности, то только Синан. Я просмотрел его истории, потом других — механически, без интереса.

     Пока не наткнулся на страницу Мелиссы.

     @melissakoc_official.

     Моя младшая сестра принцесса светской жизни, идеальная картинка, созданная для соцсетей. У неё всегда что-то новое — вечеринки, бренды, поездки, дружеские собрания, случайные кадры дорогих коктейлей. Я листал её истории, не особо вглядываясь, пока взгляд не зацепился за один кадр.

     Стоп.

     В груди что-то сжалось.

     Ягмур.

     Всего на секунду экран застыл перед глазами, но мне показалось, что замерло всё вокруг.

     Фото с подписью: «Еще один прекрасный день с моими девочками.»

     В лифте, посередине Мелиссы и Ферайе, раскрыв руки в воздухе, стояла она слегка склонила голову, делая селфи в зеркале. Чёрный пиджак, джинсы, длинные волны волос падают на плечи. Губы чуть надуты, лёгкая гримаса — игривая, естественная.

     Не холодная.
     Не отстранённая.
     Не та, что рядом со мной.

     Она выглядела иначе. Свободнее. Словно в этом моменте её ничто не тянуло назад. Словно весь тот лёд, что я привык видеть, был миражом.

     Я сжал телефон в руке, чувствуя, как поднимается странное чувство.

     Злость.

     Нет, раздражение.

     Почему?

     Потому что я никогда не видел её такой. Потому что, когда она смотрела на меня, в её глазах всегда было что-то другое — осторожность, отстранённость, стена, которую я не мог пробить.

     Ткнув пальцем в экран, я тут же открыл список отметок.

     @y_leya.dmr.

     Закрытый профиль.

     Чёрт.

     Я всё равно перешёл на страницу. Сам не знаю зачем.

     Миниатюрное фото. Солнечный свет, падающий на её волосы. Белоснежный цветок, касающийся губ. Она не смотрит в камеру, будто для чужих глаз в её мире нет места.

     «Я создаю красоту из хаоса.» подпись профиль.

      98 подписки. 114 подписчика. 28 публикаций.

     Так мало.

     Она не пытается понравиться всем. Живёт в своём закрытом мире.

     Я должен был уйти. Закрыть страницу и забыть.

     Но палец дрогнул.

     Нажал.

     «Подписаться.»

     Чёрт возьми.

     В горле встала тяжесть.

     Семь лет. Семь лет мой профиль оставался нетронутым — ноль подписок. Ни семьи, ни друзей, ни даже формальных знакомств. Они подписывались на меня, но я — никогда.

     А теперь?

     Ягмур.

     Одна кнопка. Одна маленькая деталь, которую заметят все. Семь с лишним миллионов человек. Мелисса. Арда. Синан.

     Она.

     Проклятье.

     К черту. Я хочу быть частью ее мира, и я буду!

  
     ***Имран

     Я сидел в своём офисе — панорамные окна, кожаное кресло, аккуратные стопки документов. Безупречный порядок, только звук клавиш и приглушённое гудение кондиционера. И вот, в это царство спокойствия ворвалась Хавин — с растрёпанными волосами, раскрасневшимися щеками и, конечно же, с опозданием.

     — Так-так, госпожа Хавин, вы впечатляете. Умеете пинаться, падать на людей, ругаться и... опаздывать! — скрестив руки на груди, я приподнял бровь. — Часы видели? Ровно в 9 вы должны быть на месте, а сейчас... 9:45! Потрясающе.

     — О, вы закончили, господин Имран? — невозмутимо спросила она, даже не моргнув.

     — О, нет, я только начинаю. Почему опоздали? — уже серьёзнее спросил я, глядя прямо в её глаза.

     — Из-за вашего «гениального» поручения! — возмутилась она. — Документы в главный офис? Выполнила. Но, простите, зачем я, если есть курьеры? Или я теперь и доставкой занимаюсь?

     — Ах, это... — я ухмыльнулся. — Просто я вам... доверяю.

     — Доверяете или издеваетесь? — она приподняла бровь.

     — И то, и другое, — с улыбкой забрал у неё красную папку.

    — Ха-ха! Очень смешно, господин Имран! — состроила гримасу она.

     — Рад, что вы оценили, госпожа Хавин! — я тихо рассмеялся, заметив, как она закатила глаза. — Знаете, вы странная.

     — Что?! — возмутилась она.

     — Говорю, характер у вас... ммм... как у кошки, которая решила, что она тигр.

     — Сложный характер? — задумчиво повторила она. — А что вы хотели? Меня воспитывали родители, а не лепили из пластилина под чужие капризы. Так что, принимайте такой, какая есть. Бесплатно.

     Я вздохнул и пробормотал: — Сумасшедшая...

     — Что?

     — Ничего. Я через два часа уйду.

     — Куда?! — выпалила она слишком быстро.

     Я поднял глаза и, ухмыльнувшись, спросил: — А вам зачем?

     — Н-ну... отчёт же нужно подготовить... — пробормотала она.

     — Подготовьте. В воскресенье пришлю человека к вам домой. Заберёт.

     — Если вам больше ничего не нужно, я пойду? — она приподняла подбородок.

     — Всё, свободны, госпожа Хавин! — я даже не взглянул, указывая на дверь.

     — С вашего позволения, господин Имран! — топая каблуками, она вылетела из кабинета и хлопнула дверью.

     Я посмотрел на закрытую дверь и усмехнулся: — Действительно сумасшедшая... но забавная.

     ***Ягмур

     Я сидела в осеннем саду на заднем дворе университета, наслаждаясь мягким шорохом опавших листьев под лёгким ветерком. Воздух был свежим, пропитанным запахом влажной земли и лёгкой горечью увядающей листвы. В наушниках играла спокойная мелодия, плавно переплетающаяся с шумом деревьев и далёкими голосами студентов. В руках — карандаш и альбом, мой неизменный спутник.

     Лёгкими движениями я переносила на бумагу каждую деталь: оранжевые и жёлтые кроны деревьев, тонкие ветви, замысловато переплетённые, словно линии судьбы, и одинокую скамейку, покрытую сухими листьями. Рисование всегда было моим убежищем. Это была не просто страсть, а единственное место, где я чувствовала себя по-настоящему свободной.

     Каждый штрих карандаша напоминал мне о папе. Он научил меня видеть мир иначе — не только глазами, но и сердцем. Воспоминания о его улыбке, о том, как он терпеливо показывал мне, как передавать эмоции через линии и тени, оживали вместе с моими рисунками. Я скучала по нему. Иногда мне казалось, что именно рисование — моя последняя нить, связывающая нас.

     Мелодия в наушниках сменилась на более меланхоличную, и мои мысли унеслись ещё дальше в прошлое. Детство, когда всё было проще. Время, когда любовь казалась бесконечной, а предательства — невозможными. Я глубоко вдохнула и, опустив взгляд на альбом, увидела, как на бумаге постепенно оживает не только осенний пейзаж, но и мои чувства. Грусть, лёгкая ностальгия и всё ещё тёплая любовь к тому, что я потеряла.

    «Интересно, а если бы всё сложилось иначе…» — мелькнула мысль, но я быстро отогнала её, сделав ещё один штрих. Осень всегда навевала мне размышления. Но сегодня я просто хотела рисовать и забыться, хоть на мгновение.

    
     Телефон снова вибрирует, экран вспыхивает от уведомлений. Я даже не смотрю — знаю, что это. Очередные запросы на подписки, запросы в сообщения. Всё началось несколько дней назад, когда Мелисса, в своём обычном стиле, решила выложить в сторис нашу совместную фотографию.

     Я тогда сказала ей, что это плохая идея.

     Она только отмахнулась: «Ой, перестань. Всего одна фотка.»

     Но у неё несколько миллионов подписчиков. А теперь часть из них решила, что может бесцеремонно вломиться в мой аккаунт.

     Я выключила уведомления, но и это не помогло. Запросы в сообщения только усугубили ситуацию.

     «— Привет, ты знакома с Мелиссой?

     — Ты её подруга?

     — Ты такая красивая, давай встретимся?

     — Чёрт, а ты знаменитая среди этой семьи!»

     Последнее сообщение я заметила краем глаза, но не стала открывать. Всё это — неважно. Я не хочу популярности.

     Мне неинтересно быть блогером, вести соцсети, выкладывать свою жизнь на всеобщее обозрение. Учёба сейчас важнее. План, к которому я шла годами, не будет рушиться из-за какого-то внезапного внимания в интернете.

     Сетевые звёзды подождут.

     А пока…

     Я просто проигнорирую всё это.

     Я так была поглощена своими мыслями, что не успела и понять, как кто-то забрал из моих рук альбом.

     — Эй! — я вскочила на ноги, будто только что проснулась. Обернулась и увидела его. — Ты? — спросила я, в голосе недоумение и легкий шок.

     Имран стоял с моим альбомом в руках и с выражением, которое могло бы растопить любое сердце.

     — А ты действительно, очень красиво рисуешь… Мелисса была права, — сказал он, внимательно разглядывая рисунки.

     — Что ты тут делаешь? — я встала ровно, немного поправив волосы, чтобы скрыть свою неловкость. Оглядела его с головы до ног.

     Он выглядел так, словно сошёл с какой-то безупречной картины, созданной художником, который знал толк в элегантности. Безукоризненно собранный, но не нарочито — стиль человека, который никогда не покупал вещи ради статуса, а просто знал, что всё вокруг него всегда будет лучшего качества.

     Тёмный кашемировый пуловер мягко обтягивал его фигуру, подчёркивая уверенную расслабленность. Лёгкий жилет цвета шампанского придавал образу небрежную изысканность, ту самую, что отличает тех, кто привык к дорогим вещам, но не делает из них культ. На запястье — Patek Philippe Nautilus, не вызывающий, но безошибочно узнаваемый, говорящий о хорошем вкусе.

     Каждая деталь — от идеально сидящих тёмных брюк до замшевых ботинок — создавали образ мужчины, который не стремится нравиться. Он не кричал о своём статусе. Он был его воплощением.

     И почему-то именно это заставило меня отвести взгляд.

    — Привет, принцесса, — сказал он с той самой ухмылкой, от которой я начинала терять все ориентиры.

     — Принцесса? Почему, ты так называешь меня? — удивленно спросила я, пытаясь отыскать хоть какие-то аргументы, чтобы не растеряться.

     — Не ты ли была той, кто разговаривала с зеркальной? — спросил он с таким видом, будто ловко поймал меня на ловушке. — Вот, поэтому я и называю тебя так. Хотя, думаю, Ясноглазка тебе подходит больше. За твоими красивыми глазами, — он улыбнулся, и я поняла, что сейчас моё сердце точно не выдержит.

     Мне нужно было собраться, дышать глубже, но дыхание забилось, и я резко убрала волосы назад, чтобы хоть как-то расслабиться.

     — Ладно, это не важно. Лучше отдай мой альбом, — я кивнула на его руки, указывая на украденный предмет.

     — Нет! — его голос был полон уверенности, будто он уже принял решение.

     — Нет? — я подняла брови в удивлении.

     — Нет. Не хочу отдавать! — сказал он, с таким видом, как будто только что объявил себя победителем.

     — Что значит, не хочу отдавать? — я шагнула к нему, намереваясь вернуть свой альбом, но он, конечно же, поднял его выше. — Отдай! — я прыгнула, но мои усилия оказались бесполезными. Имран был слишком высоким.

    — Только с одним условием! — он повертел альбом в руках, как победитель.

     — С условиями? Ты забрал мою вещь, а теперь ещё и ставишь условия? Да ты…! — я остановилась, осознав, что начала терять контроль.

     Я взглянула на него с вызовом, пытаясь не поддаваться нервозности, но сердце уже бешено колотилось, как будто оно стремилось вырваться наружу. Имран стоял передо мной с лёгкой улыбкой, которая могла бы растопить лед в самой суровой зиме. Его глаза, янтарные, как вечернее солнце, сверкали насмешкой, и я чувствовала, как эти взгляды пронизывают меня насквозь.

     — Ну, говори, — пробормотала я, пытаясь скрыть внутреннюю дрожь. — Но если ты хоть немного перейдешь грань дозволенного, я тут же передумаю.

    Он тихо рассмеялся, его смех был таким тёплым и завораживающим, что мне пришлось сделать усилие, чтобы не потерять сознание. Тёмные локоны слегка падают ему на лоб, создавая эффект беспечности, который, видимо, был частью его чарующей натуры.

     — Ты так яростно настроена? — спросил он с весёлой искоркой в голосе. — Что ж, тогда придётся быть с тобой честным.

     И вот он подошёл ко мне чуть ближе. Я почувствовала его запах — лёгкий, неуловимый, словно он был частью весеннего ветра, пронизывающего мой мир. Я знала, что его приближение только ещё больше расшатывает мои нервы. Мои ладони начали потеть, а воздух вокруг словно стал плотным. Вроде и не было ничего такого, но его присутствие меня пугало и в то же время манило.

    — Я просто хочу, чтобы ты изрисовала стены моего дома. — Это прозвучало так просто, но в его голосе была какая-то скрытая значимость, словно он говорил не о стенах, а о чём-то гораздо большем.

     Я даже не сразу смогла поверить, что он действительно это сказал.

     — Ты хочешь, чтобы я… что? — я не могла скрыть удивления. — Изрисовать стены дома? Почему я? Ты же богат. Нет, ты безумно богат, так, что можешь заказать самого лучшего художника. Зачем тебе я? — я не могла понять, что происходит.

     Имран улыбнулся, его губы изгибались с таким провокационным изяществом, что я просто потеряла дар речи.

     — Потому что мне нужна только ты, — произнёс он так легко, что мне пришлось на мгновение остановиться, пытаясь переварить эти слова.

     Чувства, накрывшие меня в тот момент, были почти невыносимыми. Я словно стояла на грани чего-то великого и неизведанного, и его слова будто тянули меня за собой. Ноги подкашивались, а сердце безумно стучало, так сильно, что я думала, оно вот-вот выскочит из груди.

     — Так ты согласна или нет? — он слегка склонил голову на бок и всё так же продолжал улыбаться, вызвав у меня взрыв эмоций.

     — А, у меня есть выбор? — я подняла брови, будто он предложил мне сложнейшую задачу на свете.

     — Нет, — сказал он с улыбкой, и в его голосе звучала лёгкая насмешка.

     — Тогда зачем, спрашиваешь? — я скрыла руки на груди, пытаясь выглядеть уверенно, хотя внутри меня буря эмоций.

     Имран вздохнул, как будто я ему надоела, и с улыбкой покачал головой.

     — Ты слишком много говоришь. Просто ответь — согласна или нет? — сказал он, но в его голосе не было ни тени раздражения, только беззаботное спокойствие, которое заставляло меня чувствовать себя неуверенно.

     Я вздохнула и, наконец, сдалась.

     — Ладно, я согласна… — ответила я, и мои слова прозвучали словно признание, которое я не хотела бы произносить, но оно срывалось с языка само собой.

     Он вручил мне альбом, и его пальцы коснулись моих на мгновение. Это было так кратко, но я почувствовала, как всё моё тело отозвалось на это прикосновение. Имран снова улыбнулся, его глаза светились лёгким победоносным светом, как будто он знал, что уже выиграл.

     — Завтра суббота, — сказал он, — я зайду за тобой. Мы пойдём.

     Я кивнула, но прежде чем уйти, меня снова поймал его взгляд. Я повернулась, чтобы уйти, но он вдруг схватил меня за запястье, и в тот момент всё вокруг как будто замерло.

     — Ты… что ты делаешь? — прошептала я, чувствуя, как его присутствие накрывает меня, как волна.

     Он чуть наклонился вперёд, и его глаза стали ещё более глубокими, как два янтарных озера.

     — Мы с тобой встречались раньше, не так ли? — сказал он хрипло, и его слова повисли в воздухе, а я растерялась, не зная, как на них реагировать.

     — Когда…? — я заикалась.

     Он внимательно посмотрел мне в глаза, словно пытаясь что-то выудить из моей памяти, а потом тихо произнёс:

     — В кладбище. В день моего возвращения. Ты была той девушкой, которая плакала у могилы… Девушка в платке…

     Моё сердце пропустило удар. Я замерла, глаза широко распахнулись. Я вспомнила этот момент, но не могла поверить, что это был он.

     — Ты…? Ты тот парень…? — тихо произнесла я, слабо улыбаясь, пытаясь понять, что происходит.

     Он кивнул.

     — Так и знал, что это ты. Я знал, что мы снова встретимся… — он улыбнулся, и в его улыбке была какая-то загадка. — Моя Незнакомка…

     Я прикрыла рот рукой, почувствовав, как снова начала икать. Это был единственный способ скрыть моё смущение.

     Он засмеялся и осторожно отпустил меня.

     — Встретимся завтра, — сказал он, а потом снова с улыбкой ушёл, оставив меня одну с этим невидимым следом, который он оставил в моей душе.

     Я смотрела ему в след, пытаясь понять, что происходит в моей голове и сердце. «Значит, это был ты…», — тихо прошептала я, всё ещё не в силах оторваться от его образа.

                                  ***

     Я уже почти засыпала, когда телефон зазвонил. Взглянула на экран. Неизвестный номер. Сначала я не подняла. Но звонок не прекращался. Раздражённо выдохнув, всё-таки приняла вызов.

     — Алло?

     — Ну наконец-то. Дозвониться до аппарата президента легче, чем до тебя, Ясноглазка.

     Моё сердце ёкнуло.

     — Имран? Откуда у тебя мой номер? — Я не могла поверить своим ушам.

     — Да, Имран. Почему ты игнорируешь меня? Вся Турция уже в курсе, что я тебя ищу, а ты нет?!

     Я нахмурилась, не понимая, о чём он говорит.

     — Что? Вся Турция? О чём ты вообще?..

     — Зайди в Инстаграм. И прими меня наконец-то!

     Прежде чем я успела что-то ответить, вызов сбросили.

     Я взглянула на телефон. В Инстаграм?

     Меня осенило.

     Я разблокировала экран и открыла приложение. Перешла в запросы на сообщения.

     @a.i.koç.

     Открыла диалог.

— Привет, Ясноглазка. Как ты?
— Ягмур?
— Ты здесь?
— Алло? Ответь!
— Ягмур, ты меня игноришь? Не хочешь принять мой запрос?
— Давай, не будь такой бессердечной, Ясноглазка.
— Ягмур?
— ЯГМУР? ЯМУУУУР!!!

     И это только малая часть. Больше сотни сообщений.

     Я открыла его профиль. На аватарке — чёрный фон. В описании — только имя. 27 публикаций. 7.4 миллионов подписчиков. 0 подписок.

     Я нахмурилась. Мелисса говорила, что её Барт не любит подписываться на кого-либо. Почему он подписался на меня?

     Телефон завибрировал.

     — Ягмур, прими мой запрос. Сейчас же!

     Я прищурилась, печатая ответ.

     — Нет. Не хочу. Зачем мне это?

     Ответ пришёл мгновенно.

     — Если не примешь, я взломаю твой аккаунт.

     Я сильнее сжала телефон в руках.

     — Ты мне угрожаешь? Это вообще-то незаконно. Тебе не стыдно?

     — Путь в твой мир… все средства хороши.

     Я замерла, перечитывая.

     В мой мир?

     Он хочет увидеть мой мир?..

     — Зачем тебе это?

     Ответ пришёл почти сразу:

     — Я хочу стать частью твоего мира. Позволишь? Я хочу стать твоим другом, если ты не против, Ясноглазка.

     Я не сразу поняла, почему мои губы дрогнули в улыбке.

     Мне нравилось, как он меня называл.

     Телефон снова завибрировал.

     — Ну? Так ты меня примешь? Впустишь в свой мир?

     Я глубоко вздохнула, открыла запросы на подписки. Их было несколько тысяч, но я без труда нашла его.

     @a.i.koc

     Мой палец завис на долю секунды, прежде чем я нажала «Принять». Теперь в его подписок отображается 1 подписка. Я!

     Перешла обратно в чат.

     — Всё?

     — А ты сама не хочешь подписаться на меня?

     Я задумалась, а потом набрала ответ.

     — Нет. Я не хочу в твой мир.
Это ты рвёшься в мой. А твой мне не нужен.

     И это была правда.

     Если мой мир трудный, то его — жестокий. Бесчеловечный.

     — Я пошла спать. Спокойной ночи, Али Имран, — отправлю я ему.

     — Спокойной ночи, Ясноглазка. Спасибо, что впустила меня в свой мир, — ответил он, и я улыбаюсь, заблокировала телефон.

     Странное чувство появляется внутри...

     ***Автор

    Хавин села напротив тёти, скрестив ноги, и задумчиво уставилась на чашку кофе.

     — Тётя, может, мы идём не правильным путём? — спросила она, чуть наклонив голову, как будто искала одобрение.

    Фирузе, не обращая внимания на непрошеные вопросы племянницы, спокойно сделала глоток кофе и подняла взгляд.

     — Почему это?

     — Посуди сама. Мы накупили кучу одежды, я переоделась, преобразилась, а он даже не заметил, — сказала Хавин, едва скрывая раздражение. — Имран вообще не реагирует!

     — Я тебе говорила, что всё не так просто, как кажется. Имран не Синан, чтобы на каждую даму внимания обращать, — Фирузе закатила глаза, как будто ей это уже давно знакомо.

     — Какой он, тётя? Расскажи мне, что ты о нём знаешь. Вот всё! — Хавин с любопытством уставилась на неё, как будто Фирузе сейчас должна была раскрыть ей какую-то секретную информацию. — Его привычки, что любит, что ненавидит. Что делает по утрам?

     Фирузе поставила чашку на стол, улыбнувшись снисходительно.

     — Хорошо, расскажу. Он встаёт рано, любит спорт, особенно плавание. Трудолюбивый, как его отец. Но главное — он просто без ума от лошадей.

     — Лошадь?! — Хавин с презрением подняла бровь. — Да он с ума сошёл.

     — Да. Он хороший наездник, с детства. Лошади — его страсть.

     Хавин тяжело вздохнула и покачала головой.

     — Тётя, неужели ты не понимаешь? Я не то что оседлать, я к лошади даже подойти боюсь. — Она словно вспоминала что-то неприятное и закусила нижнюю губу.

     — Почему? — Фирузе удивлённо посмотрела на племянницу.

     — Ты не помнишь? В детстве, в зоопарке… Появилась эта лошадь, и она меня чуть не затоптала. Руку сломала, — Хавин едва сдерживала дрожь в голосе.

     Фирузе усмехнулась и откинулась на спинку кресла.

     — Если боишься, тогда выбрось этот страх из головы. — Она сделала театральную паузу, потом добавила: — Имран ведь не просто так любит лошадей. У него есть лошадь. Зовут Караджа. Чёрная, как ночь. Страстные глаза. Ну, как ты, скажи, не влюбиться?

     Хавин с едва заметной ухмылкой на губах перевела взгляд на тётю.

    — Да ладно тебе, тётя. Поговорим лучше о более интересном. Он что, никогда не любил? — Девушка наклонилась вперёд, сгорая от любопытства. — Он вообще влюблялся когда-нибудь?

     — А, ну да, была у него одна. Долгие отношения, ещё с университета, — Фирузе с улыбкой произнесла это так, будто уже видела в голове все последствия.

     Хавин присела на край стула и покачала головой, пытаясь скрыть растущее чувство ревности.

     — А кто она такая?

     — Её звали Нихаль. Турчанка, познакомились в Штатах. Мы с его дядей думали, что дело шло к свадьбе. Но потом что-то случилось, и они расстались, — Фирузе невозмутимо пожала плечами.

    — И что случилось? — Хавин не удержалась.

     — Мы ничего точно не знаем. Он жил в Штатах восемнадцать лет. Тут, знаешь, не всё так просто, — Фирузе с загадочной улыбкой посмотрела на неё.

     Хавин усмехнулась, но в её глазах промелькнуло недовольство.

     — А Нихаль где теперь? — спросила она, делая вид, что её это не касается.

     — Пропала, — с немного горечью ответила Фирузе. — Имран вообще не любит говорить о своём прошлом.

     — Это что же получается, тётя? Говорят, что мужчины никогда не забывают свою первую любовь, — тяжело вздохнула Хавин, явно чувствуя, как ревность поднимается в груди. — Вдруг и он не забыл? В его сердце точно кто-то есть, раз он меня не замечает.

           ***Ягмур

     Черный Range Rover остановился перед небольшим домом, окруженным огромным садом. Я выглянула в окно, с интересом разглядывая место, которое так не походило на особняки и виллы, к которым привык Имран. Здесь не было вычурной роскоши, высоких заборов и охраны. Было… уютно.

     — Это твой дом? — спросила я, выходя из машины.

     — Да, — Имран захлопнул дверь и прошел вперед, уверенным движением открывая калитку. — Идём!

     Я молча последовала за ним, перешагнув порог. Сад встретил нас прохладным воздухом и запахом свежей земли после недавнего дождя. Высокие деревья тянулись к небу, их густая листва лениво шуршала на ветру. Кустарники и вьющиеся растения заполняли пространство, создавая живописный хаос зелени, но я заметила одну странность. Нет цветов. Вообще.

     — Тут очень красиво, — улыбнулась я, оглядываясь. — Почему ты хочешь что-то изменить?

     Имран остановился, на секунду задумался, а потом ответил, пожав плечами:

     — Просто в моей жизни и так слишком много темного цвета. Я хочу, чтобы вокруг было светло.

     Я склонила голову набок, изучая его выражение. В глазах читалась грусть, но губы тронула едва заметная улыбка, будто он не хотел придавать словам слишком большой значимости.

     — Тогда посади цветы, и будет намного красивее, — предложила я. — Или ты их тоже не любишь?

     — Не люблю, — спокойно ответил он, а затем неожиданно добавил: — Но мне кажется, что ты можешь разрисовать стены. Чтобы было… красивее и живее.

     Я удивленно приподняла брови.

     — Ты хочешь, чтобы я разрисовала эти стены?

     — Почему бы и нет? — Имран посмотрел на меня с лукавым прищуром.

     Я рассмеялась, покачав головой.

     — Понято, — с улыбкой сказала я. — Ладно, с чего начнем? Что ты хочешь увидеть на стене?

     Имран даже не задумался.

     — Море.

     Я удивленно вскинула брови.

     — Море?

     — Да, — он провел рукой по затылку, глядя на стену, будто уже видел на ней синие волны. — Живя вдали от дома, я больше всего скучал по морю.

     Я посмотрела на него и невольно улыбнулась.

     — Хорошо, нарисуем тебе море! Но я одна не справлюсь, ты должен мне помочь.

     Имран кивнул, и я театрально хлопнула в ладоши.

    — Отлично! Тогда давай начнем!

     С веселым азартом я направилась в дом, ощущая, как теплый ветер запутывается в волосах, а где-то в глубине души разгорается приятное предвкушение.

     Четыре часа спустя.

     Я уже не чувствовала рук. Они казались деревянными, а кисть в пальцах напоминала орудие пыток. Стена, которую мы с Имраном разукрашивали, казалась бесконечной. Честно говоря, я уже начала подозревать, что она волшебная и растёт с каждым нашим мазком.

     — Нет, я больше не могу, — простонал Имран и с драматичным вздохом рухнул на траву.

     Я скрестила руки на груди и прищурилась: — Что? Уже?!

     — Уже?! — передразнил он меня, прикрыв глаза, словно потерявший надежду человек. — Мы ЧЕТЫРЕ часа рисуем эту чёртову стену! Я устал.

     — Эй! Мы даже половину не закончили, а ты уже стонешь, как старик после пробежки! — фыркнула я, стряхивая с носа каплю краски. — Ты думал, художником быть легко? Взял кисть в руки — и ты Ван Гог? Вот и нет! Я с детства этим занимаюсь, и даже мне бывает трудно.

     Имран приоткрыл один глаз и, не меняя позы, поднял вверх большой палец: — Ты молодец, Ягмур, я восхищаюсь твоим мужеством. А теперь позволь мне умереть спокойно.

     Я закатила глаза и подошла к нему, уперев руки в бёдра: — Давай, вставай, великий страдалец!

     — Хорошо… но только если ты мне поможешь, — он протянул руку, с невинным взглядом младенца.

     Я сделала вид, что обдумываю предложение. Потом тяжело вздохнула, схватила его за руку и потянула вверх: — Ты ужасно тяжёлый! Что ты жрёшь, кирпичи?

     Имран ухмыльнулся: — А ты слишком много говоришь. Но я это исправлю!

     Я нахмурилась: — Это ещё что значит?

     Он молча вскочил на ноги и рванул куда-то в сторону дома.

     — Имран? — окликнула я, но он даже не обернулся.

     Минуту спустя он вернулся, держа в руках… шланг.

     О. Нет.

     — Имран, не смей! — вытянула я руки вперёд, пятясь назад. — Даже не думай! Я тебя СВОИМИ ЖЕ РУКАМИ задушу!

     Но этот предатель уже направил на меня струю ледяной воды.

     — ИМРААААААААН!!!! — завопила я так, что если бы дом был стеклянным, он бы разлетелся в пыль.

     В мгновение ока я промокла с головы до ног. Вода стекала с волос, одежда прилипла к телу, а краска с рук начала стекать на траву, создавая на земле произведение абстрактного искусства.

     Имран смеялся. От всей души, громко и нагло.

     — ВСЁ, ТЕБЕ КОНЕЦ!!! — завопила я, стиснув кулаки. — ЧИТАЙ СУРУ АЛЬ-ФАТИХА, Я ТЕБЯ УБЬЮ!!!

     Он всё ещё смеялся.

     — Ах так?! — прошипела я и в мгновение ока вырвала у него шланг.

     Его улыбка тут же испарилась.

     — Ягмур… — начал он, пятясь назад. — Давай поговорим об этом…

     — Поздно, дружочек!

     Я направила на него струю воды.

     — ЧЁРТ!!! — взвыл Имран и от неожиданности грохнулся на землю.

     Теперь уже смеялась я.

     — Не приятно, да? — ухмыльнулась я, покачивая шланг в руках. — Вот такая она, месть!

     Имран откинул мокрые волосы с лица и, прищурившись, посмотрел на меня.

     — Знаешь, Ягмур…

     — Что? — ухмыльнулась я.

     Он несколько секунд пристально смотрел на меня, словно изучая каждую черту моего лица, а затем резко схватил за запястье и потянул на себя. Я не успела удержаться на ногах и с приглушённым вскриком рухнула прямо на него.

     Я лежала на нём, зажмурив глаза, как будто так могло исчезнуть неловкость момента.

     — Можешь открыть глаза… — его голос был хриплым, будто пересохло в горле.

     Я медленно открыла глаза и замерла. В этот момент время словно застыло. Мы смотрели друг на друга, почти не дыша. Я видела своё отражение в его зрачках и утопала в них, как в глубоком океане. Его глаза были такими выразительными, тёмными и загадочными, что у меня пересохло во рту. Моё сердце колотилось так сильно, что казалось, Имран слышит его бешеные удары.

     — Ягмур, дыши… — его губы шевельнулись всего в нескольких сантиметрах от моих.

     Я резко втянула воздух, как будто только что вынырнула на поверхность после долгого погружения. Словно очнувшись от сна, я вскочила на ноги слишком резко, и мир закружился перед глазами. Я пошатнулась, но Имран успел ухватить меня за руку, удерживая от падения. Его прикосновение обжигало кожу.

     Я снова встретилась с ним взглядом. Он не отпускал мою руку, а я не могла отвести глаз.

     — Ч-что? Что ты делаешь? — мой голос прозвучал тише, чем я ожидала.

     Имран медленно улыбнулся, будто наслаждался моим замешательством.

     — Прости, — он почесал затылок, но уголки его губ дрогнули в лёгкой ухмылке.

     — Не делай так больше, — тихо сказала я, отводя взгляд.

     — Испугалась, что я не удержусь и поцелую тебя? — его голос был полон лёгкого вызова.

     Я тут же вскинула на него взгляд, но встретила лишь лукавый блеск в глазах.

     — Не волнуйся, — он усмехнулся. — Я не такой. Никогда не сделаю того, чего не хочет девушка.

    Я моргнула, не зная, что сказать. Его слова прозвучали неожиданно искренне. Я сглотнула и, чтобы избавиться от странного ощущения в груди, резко сменила тему:

     — Ты можешь отвезти меня домой? Сегодня мы всё равно не успеем закончить. А дорога займёт два часа… К тому времени, как я доберусь, уже стемнеет, и моя семья будет волноваться.

    Я опустила голову, пряча вспыхнувшие щёки.

     — Конечно, — кивнул он, снова став серьёзным. — Давай только переоденемся, а потом я отвезу тебя.

     Имран направился к дому, а я поспешила за ним, всё ещё ощущая тепло его рук на своей коже.

      ***Имран

     — Останови здесь, я выйду. Тебе не нужно ехать дальше, — тихо попросила Ягмур. Я молча нажал на тормоз, машина плавно замедлилась.

     — Спасибо, — она потянулась к дверной ручке, но я рефлекторно схватил её за запястье. Тёплая кожа под моими пальцами, тонкая, хрупкая… Она замерла и медленно повернула голову.

     — Что? — её голос был мягким, но настороженным.

     В свете уличного фонаря её зелёные глаза казались глубокими, как лесное озеро в туманный рассвет. Они приковывали, тянули в свою бездну, и я почти утонул в этом взгляде. Моё сердце стучало слишком быстро.

     — Прости, если моё поведение задело тебя, — выдохнул я. — Я не хотел… правда. Мне жаль.

     Вру. Хотел. Хотел её поцеловать. Слишком сильно. И сейчас хочу. Но больше всего я не хочу причинять ей боль.

     Она смотрела на меня несколько секунд, словно изучая, а потом медленно улыбнулась. Чёрт, эта улыбка… На щеках появились ямочки, и я понял, что до конца жизни буду помнить этот момент. Она была самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел.

     — Я не обижаюсь на тебя. Правда, — тихо сказала она. — Просто я не привыкла к такому. Не привыкла, чтобы кто-то врывался в мое личное пространство. Но если тебе действительно жаль, и ты искренне просишь прощения, то… я прощаю тебя.

     Я не заметил, как задержал дыхание. Только когда она произнесла эти слова, моё тело расслабилось, а пальцы нехотя разжались. Кожа на моих ладонях ещё хранила её тепло.

     — Спасибо, — пробормотал я, отводя взгляд. Хотя мне хотелось касаться её всегда.

     Ягмур потянулась к ручке двери, но вдруг замерла, словно увидела призрак.

     — Что случилось? — спросил я, заметив, как она побледнела.

     Она молча смотрела перед собой, губы едва шевелились.

     — Сестра? — едва слышно выдохнула она, а затем, словно спохватившись, резко выскочила из машины.

     Я перевел взгляд в ту же сторону. Напротив стояла девушка с холодным выражением лица, руки скрещены на груди. Её осанка — идеальная, взгляд — пронзительный, а манера держаться выдаёт в ней человека, привыкшего контролировать всё и всех.

     Какого черта?

     — Где ты была, маленькая госпожа? — серьёзно спросила она, пристально разглядывая Ягмур.

     — Сестра, это… — начала Ягмур, но тут же замолчала, будто искала нужные слова.

     — Хавин? — вышел я из машины, склонив голову набок.

     Её глаза слегка расширились от удивления.

     — Господин Имран?

     Ягмур металась взглядом между нами.

     — Вы знакомы? — наконец спросила она, голос был напряжённый.

     — Она моя помощница, — я пожал плечами.

     — Он мой босс, — почти одновременно сказала Хавин.

     Небольшая пауза. А потом — как гром среди ясного неба:

     — Так стоп! А вы откуда друг друга знаете?! — мы с Хавин синхронно спросили, глядя друг на друга в одинаковом шоке.

     Ягмур моргнула, а затем с самым невинным выражением лица начала объяснять:

     — Она моя старшая сестра. — Она указала на Хавин. — А это брат моей подруги. — Теперь она ткнула пальцем в меня.

     Хавин посмотрела на меня.

     — Брат подруги?

     Я посмотрел на неё.

     — Старшая сестра?!

     Мы оба переглянулись, осознавая, насколько этот мир тесен.

     — А, понятно, — лениво протянула Ягмур, а потом с ухмылкой поочередно указала на нас. — Значит, вот эта «сумасшедшая секретарша» — моя старшая сестра. А этот «больной босс с таким взглядом, что хочется убиться» — брат моей подруги. Вот это совпадение…

     Она хихикнула, явно гордясь собой. Тишина.Мы с Хавин медленно повернули головы к ней.Она перестала смеяться.

     — А вы не обращайте на меня внимания, продолжайте, — поспешно сказала она, натянуто улыбнувшись.

     — Сумасшедшая секретарша? — Хавин приподняла бровь.

     — Больной босс, от взгляда которого хочется убиться?! — я едва не поперхнулся.

     Наглая!

     Ягмур сжала губы, изо всех сил пытаясь не расхохотаться.

     — Ты действительно сумасшедшая, раз назвала своего босса больным, — покачал я головой.

     — Точно сумасшедшая, если всё ещё работаю на вас, — съязвила Хавин, скрестив руки ещё крепче.

     Ягмур не выдержала и расхохоталась. Мы с Хавин уставились на неё.

     — Ягмур! — прошипела Хавин.

     Ягмур тут же выпрямилась, словно её только что вызвали к доске.

     Я взглянул на обеих.

     Они были совершенно разными. Хавин — холодная, строгая, собранная, её тёмные волосы всегда идеально уложены, а одежда подчёркивает статус и деловитость. Ягмур — её полная противоположность: в ней лёгкость, свобода, в глазах играет искра, а улыбка — чуть насмешливая, чуть загадочная, будто она всегда готова преподнести сюрприз.

     Невозможно поверить, что они сестры.

     — Значит, вы действительно родные? — я покачал головой. — И ты, — я посмотрел на Ягмур, — племянница моей невестки Фирузе?

     — Да, к сожалению, — саркастично ответила она.

     — Ягмур! — рявкнула Хавин.

     — Что Ягмур? Что?!

     — Иди в дом, вот что!

     — Но сестра… — она скривилась, словно маленькая девочка, которой запретили мороженое.

     Боже, в этот момент она такая… красивая. И милая.

     — Сейчас же, я сказала!

     — Ладно, иду уже! — сдалась она и посмотрела на меня. — Имран, спасибо, что подвёз. Пока!

     — Доброй ночи, Ягмур, — я проводил её взглядом, а затем перевёл внимание на Хавин. — А ты, я смотрю, боевая. Напугала ребёнка до смерти.

     — Держись подальше от моей сестры, господин Имран, — мягко улыбнулась она, но в её голосе была явная угроза. — Она не одна из ваших… пассий.

     Я усмехнулся.

     — Что случилось? Или ты приревновала?

     — Что?! — Хавин была в шоке. — Кто… Кто вы вообще такой, чтобы я вас ревновала?!

     — Я не имел в виду, что ты ревнуешь меня, — я наклонился ближе, вторгаясь в её личное пространство, так что она чуть не отступила назад. — Я имел в виду твою сестру. Но, кажется…

     Она напряглась. Я улыбнулся и медленно отпустил её запястье, от которого даже не помнил, когда схватился.

     — Но, кажется, ты действительно ревнуешь меня, — сказал я и развернулся, направляясь к машине. — Теряешь хватку, дорогуша.

     Я открыл дверь.

     — И да, не ставь мне условия. Я сам решаю, что мне делать.

     Я сел в машину и посмотрел на неё в последний раз.

     — Ягмур не маленькая, чтобы ты решала за неё.

     Улыбка.

     — Сладких снов, Хавин-ханым.

     Я завёл двигатель и уехал, оставив её с её мыслями.

                      ***Автор

     — Сестра, в который раз я тебе говорю! Имран — брат моей подруги и однокурсницы! Почему ты не понимаешь? — Ягмур тяжело вздохнула, стараясь скрыть раздражение.

     Хавин сжала губы, её глаза потемнели от гнева.

     — Меня интересует не это, а то, что ты делала с ним в такое время?

     Ягмур почувствовала, как в груди нарастает тревога. Вопрос Хавин звучал слишком настойчиво, слишком требовательно.

     — Мы встречались с Мелиссой, погуляли, а потом ниоткуда появился Имран. Я хотела поехать на автобусе, но он предложил подвезти меня, и я согласилась, — тихо ответила она, прекрасно осознавая, что врёт.

     Почему? Почему она не сказала правду? Почему внутри что-то сжалось в тугой комок страха, когда Хавин заговорила об Имране? Её сердце застучало быстрее. Было ли это предчувствие беды или что-то большее?

     Хавин изучала её взглядом, её пальцы нервно впивались в ткань ночной рубашки. В груди всё сжалось от едва осознаваемого ужаса. Ей не было страшно соперничать с другими женщинами, она могла сломать любую преграду на пути к своей цели. Но Ягмур… её собственная сестра… Эта мысль сводила её с ума. Если кто-то и мог разрушить её планы, то именно она.

     — Всё? Ты довольна? Теперь я могу поспать? — голос Ягмур звучал ровно, но внутри неё бушевал ураган. Она не понимала, что происходит, но ощущение опасности не покидало её.

     Хавин лишь кивнула. Ягмур устало зарылась в одеяло, пряча смятение.

     — Сладких снов, вредина, — прошептала она.

     Хавин молча склонилась над ней и мягко поцеловала в макушку.

     Когда сестра уснула, Хавин подошла к окну и, обхватив себя руками, задумчиво вглядывалась в ночной город. Ветер терзал ветви деревьев, луна скрывалась за тёмными облаками. Её мысли были только об Имране. Сегодня она не видела его ни разу и… скучала. Эта пустота внутри пугала её. Тётя предупреждала, запрещала влюбляться. Это мешало их плану. Это было слабостью.

     Но что, если любовь уже вползла в её сердце, незримо и ядовито, как змей?

     В другой комнате Ягмур лежала, широко распахнув глаза. В темноте она видела его лицо. Имран. Её сердце бешено билось. Его голос, его улыбка, его тёплый взгляд — всё это жгло её изнутри, заполняя невиданным до этого восторгом и страхом одновременно.

     Она не просто влюблялась. Она уже была по уши влюблена. И это могло стать её гибелью.

     А в это время Имран, сидя за рулём машины, мчался по пустынной дороге. Его мысли были далеко отсюда. С ней. Он вспомнил, как смеялась Ягмур, как её волосы пахли ночным воздухом, как её глаза сверкали в свете уличных фонарей. Он чувствовал себя живым. По-настоящему живым.

     Три души. Связанные невидимыми нитями, которые с каждым днём становились всё крепче. Они ещё не знали, что эта связь ведёт их к точке невозврата, где каждый сделанный выбор станет первой трещиной в их судьбах. Трещиной, которая разломает их жизни.

     А может, и жизни всех, кто их окружает.