Солнце полуночи

Дворец Полуночи предстал передо мной во всей своей красе: высокие сводчатые потолки с витражами, на которых изображены созвездия, и стены, украшенные золотыми орнаментами, производят невероятное впечатление.

Здесь царит ощущение вечной ночи: мягкое мерцание светильников наполняет залы теплым светом, а полы покрыты коврами с узорами, напоминающими звездные карты.

Полумрак коридоров встречает меня прохладой.

Ксандер идет впереди, не торопясь. Его шаги почти не слышны, но каждый раз, когда мы проходим мимо стражников, они выпрямляются и приветствуют его коротким кивком. В их взглядах нет страха — ни тени того ужаса, о котором говорили в Этерии. Напротив, кто-то едва заметно улыбается. Настоящей, человеческой улыбкой.

Я ловлю себя на том, что останавливаюсь. Неужели это... уважение? Или притворство, отточенное годами подчинения?

Мимо нас проходят две женщины, вероятно, служанки. Они склоняют головы, но когда Ксандер оборачивается и едва заметно кивает в ответ, их лица светлеют, будто присутствие правителя — не тяжесть, а честь.

Мне становится не по себе. Так не должно быть. Я ожидала увидеть страх, подчинение, холодные взгляды. Но вижу спокойствие и даже тепло, во что никак не могу поверить.

Может, они просто боятся настолько, что научились прятать ужас за улыбками? Это больше похоже на правду.

Ксандер замечает мою задержку и поворачивается.

— Что-то не так? — его голос спокоен, но в нем есть едва ощутимое любопытство.

Я быстро качаю головой и следую за ним дальше, хотя внутри все сжимается.

Мы не менее пяти минут петляем по многочисленным коридорам, мне даже начинает казаться, что пути нет конца, когда Ксандер наконец останавливается у иссиня-черной массивной двери, миновав последний мраморный лестничный пролет.

— Твои покои, Аврора, — от звука моего имени на его губах, волосы на затылке зашевелились.

Ксандер впускает меня в тускло-освещенную комнату. Теплый воздух обволакивает тело и мышцы немного расслабляется. Не может не радовать, что покои согрели перед моим приездом.

Мужчина делает шаг назад и тем самым пропускает меня вперед. Я делаю еще несколько робких шагов и останавливаюсь ровно в середине комнаты.

Осматриваясь вокруг, стараюсь сдержать лишние эмоции.

Стены оформлены в глубоких оттенках серого и черного, мягкий свет пробивается сквозь витражи, рисуя на полу едва заметные тени. Потолки высокие, но не давящие, а плотные шторы создают ощущение защищенности. В центре стоит широкая кровать с легким балдахином, у окна — небольшой стол и два стула.

Всё выглядит сдержанно, но продумано до мелочей, и, к собственному удивлению, я чувствую себя здесь... спокойно.

— Надеюсь, тебе здесь будет удобно, — говорит Ксандер без тени теплоты, но и холода в его словах тоже нет, — эти покои принадлежали моей матери, я велел ничего здесь не менять.

Я поднимаю на него удивленных взгляд. В горле першит, будто воздух внезапно стал тяжелее.

Помню, как вся Этерия гудела новостями о заговоре во Дворце Полуночи. Пожар, крики, кровь, что очернила собой стены. Король, королева и большинство советников погибло в ту ночь, уцелел только наследник трона, который быстро пришел к власти, несмотря на свое несовершеннолетие.

Мои знания о том заговоре скудны, мне был около восьми лет, когда это произошло. Никто не хотел охотно делиться сплетнями с маленькой принцессой, все, что я знаю — благодаря моему умению подслушивать.

— Возможно, мне стоит поселиться в другой комнате, — осторожно произношу я, не желая пошатнуть спокойствие Ксандера.

Мне казалось, что память о матери должна откликаться даже в его темном сердце.

Он качает головой.

— Тебе не стоит жить в гостевых покоях или комнатах для прислуги.

— Спасибо, — выдыхаю я, не зная, как реагировать.

Ксандер чуть медлит, будто хочет добавить что-то ещё, но вместо этого просто кивает.

Покои королевы... Я не знаю, ощущаю тревогу или какое-то странное спокойствие — будто прошлое ещё живо и наблюдает за мной.

— Я подумал, тебе может не хватать света, — говорит он без эмоций. Ксандер чуть поворачивает голову, и я вновь обращаю внимание, как за его спиной, будто откликаясь на дыхание, шевелятся тени, — если захочешь, включи его вот здесь.

Щелчок — и комната заливается ярким светом. Я машинально морщусь, глаза, привыкшие к темноте, наполняются слезами. Повелитель теней улавливает это и снова гасит лампы.

— Если тебе что-то понадобится, постучи по стене у кровати, — добавляет он, делая шаг к выходу.

Кажется, моё выражение лица выдает все эмоции и немые вопросы, которые успевают вспыхнуть у меня в голове, потому что я не успеваю открыть рот, как Ксандер уже отвечает:

— За этой стеной мои покои.

На мгновение у меня перехватывает дыхание. Так близко. Всего несколько кирпичей. И бездна.

Мысль о тенях вызывает очередную дрожь по телу, что уже стала привычной за время моего пребывания на территории чужой страны. Воспоминание, как они стекали по моим рукавам у границы, ударяет в грудь и выбивает остатки воздуха.

Если тени действительно слушаются только Ксандера...то слушаются ли всегда? И как понять, что они есть на самом деле?

Мне предстоит пересилить себя, дабы найти ответы на все вопросы. Не мало времени придется потратить лишь на то, чтобы отличить этерийские россказни от истины, определиться, где правда, а что вымысел.

— Я приду за тобой завтра к обеду, — спокойно говорит Ксандер, кладя руку на дверную ручку.

— Зачем? — вырывается очередной вопрос.

Он замирает и чуть поворачивает голову. Из-под капюшона виднеется лишь контур его маски, но даже этого хватает, чтобы я почувствовала, как внутри все сжимается.

— Неужели ты полагала, что я оставлю тебя взаперти, не попытавшись понять, с кем заключаю союз? — к счастью, в его голосе нет и тени насмешки.

Часть меня всегда надеялась, что Ксандеру не будет до меня никакого дела, что всё сведётся к формальностям — подписи на брачном договоре и редким обменам вежливыми фразами.

Такой вариант казался мне почти спасением: я могла бы тихо существовать в его тени, не мешая и не попадаясь на глаза, жить по своим правилам, пусть даже в пределах чужого дворца.

Но зачем ему узнавать меня? Чтобы убедиться, что я достойна роли королевы? Или просто хочет понять, кого именно привёл в свой дом?

Я не знаю, чего ожидать.

— С утра я отправлю к тебе прислугу, они принесут завтрак и помогут привести себя в порядок, — предупреждает Ксандер.

— Мне нравится справляться самой, — бегло уверяю я, — не нужно звать прислугу.

Дома я никогда не прибегала к их помощи. Утренняя рутина помогает мне собратья с мыслями и настроиться на новый день. Более того, последнее, чего я хочу после пробуждения — чтобы вокруг меня с шумом кружили люди, мне хватало их общества в течение дня.

Отец не понимал этого моего стремления, но не настаивал. Каждое утро ему подбирали наряд, укладывали волосы, брили и чистили обувь. Подобная суматоха свела бы меня с ума.

Я почти уверена, что услышала, как с губ Ксандера срывается тяжелый вздох.

— Хорошо, но завтрак тебе все равно подадут сюда, — говорит он и резким движением открывает дверь. — Спокойной ночи, Аврора.

Дверь закрывается почти бесшумно, но эхо его слов остается в воздухе.

Я еще несколько секунд так и стою молча посреди комнаты, прислушиваясь к звукам: капли дождя по стеклу, глухое потрескивание свечей, звук закрывающейся двери где-то неподалеку.

Собрав всю волю в кулак, чтобы прямо вот так, в одежде, не рухнуть на кровать, я заставляю себя отыскать в дубовом шкафу свою ночную сорочку и умыться перед сном.

Благо в ванную комнату можно попасть прямиком из моих покоев, без необходимости  разгуливать по коридорам незнакомого дворца. Такой роскоши у меня не было даже дома.

Я залажу под тяжелое одеяло, радуясь, что оно достаточно теплое, и заплетаю волосы в косу. Мягкие подушки будто поглощают все мои тревоги и заботы, зазывают в царство Морфея.

Мне удается еще несколько минут бороться с желанием уснуть, прислушиваясь к звукам Дворца. На удивление, здесь стоит кромешная тишина, нарушаемая лишь дождем и свечами: ни шагов, ни голосов.

Веки начинают смыкаться сами собой. Прогоняя внезапные образы теней Ксандера прочь из своего воображения, я наконец засыпаю.

***
Я вскакиваю на постели и несколько секунд стараюсь прийти в себя, осознать, где нахожусь и как сюда попала. Воспоминания о вчерашней дороге медленно возвращаются ко мне, что сразу портит настроение.

Утро встречает меня такой же звенящей тишиной, как и ночь. По звуку нахожу настенные часы, стрелки которых указывают на восемь ноль-ноль.

Стекло окна покрыто мелкими каплями дождя, а непривычная серость лишает мир вокруг ярких оттенков, окрашивая все в черное и белое.

Теперь вся моя жизнь так и будет наполнена сыростью, мраком и тишиной. Грустно, да и только. Ни тебе солнечных зайчиков, ни звонкого пения птиц, ни дуновения теплого ветерка, ни россыпи красочных цветов у подножья Дворца Этерии.

Я опускаю ноги на пушистый ковер, и, проигнорировав тапочки, босиком иду к окну, питая надежду, что хотя бы где-то вдалеке замечу солнечный свет.

Разочарование не заставило себя ждать: солнца нет и маловероятно, что появится.

Вчера, во мгле наступающей ночи, я не особо оглядывалась по сторонам и нарочито игнорировала картины города, но сейчас буйные мысли утихли и на смену ярому протесту пришло спокойствие. Я стараюсь сохранить себе самообладание и всматриваюсь в улица, дома и жителей Ноксалии.

Город оказывается совсем не таким мрачным, как я себе представляла. Улицы узкие, но чистые, дома аккуратные. Люди ходят спокойно и без лишней суеты, что даже с высоты дворца чувствуется порядок, к которому здесь привыкли.

В Этерии всё иначе — ярче, громче, беспокойнее. Люди там спорят даже на рынках, каждый норовит сказать последнее слово.

Я ловлю себя на мысли, что не понимаю, как мы столько лет воевали. Столько жизней потеряно, столько домов сожжено — а ради чего? Ни этот город, ни его жители не похожи на тех, кто мечтает о захвате.

С потока мыслей меня вырывает шум шагов в коридоре. Замерев, готовлюсь к раннему визиту, но шаги проплывают мимо моей двери и вскоре затихают. Наверное, скоро принесут завтрак.

Я неторопливо умываюсь, стараясь стряхнуть остатки сна, затем так же неспешно причесываю волосы. Светлые, почти пшеничные пряди мягко ложатся на плечи, в очередной раз напоминая о доме — солнце Этерии дарило мои волосам яркий оттенок, здесь же, под темным небом, они будто потускнели.

Для платья прохладно, поэтому мой выбор пал на светлые зауженные брюки и бледно-голубую блузу, расшитую позолоченными нитями. Накидку оставляю под рукой, похоже, теперь она станет частью моего повседневного наряда.

Перед зеркалом я быстро собираю волосы, позволяя нескольким прядям упасть на лицо. Зеленые глаза смотрят на меня в отражении без прежнего блеска — чужие и усталые.

Внезапный стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть на месте, из последних сил удерживаюсь от нелепого испуганного возгласа.

До моего обоняния доносится запах свежеиспеченного хлеба, и живот предательски урчит. 

— Войдите, — громко отзываясь я, почти чувствую на кончике языка вкус хлеба.

В дверном проеме показывается статная фигура. Крепкие руки высокого мужчины сжимают рукоять тележки с многочисленными тарелками, наполненными вкусностями. От тарелок поднимается пар, запах становится почти невыносимо аппетитным, и я понимаю, что так рада чему-то столь простому, как вкусный завтрак.

Мужчина аккуратно вкатывает тележку в комнату и закрывает за собой дверь, ловко и даже в какой-то степени грациозно, толкнув ее ногой.

Я застыла на месте. Незнакомец явно не похож на прислугу, уж слишком хорошо одет: подтянутое, но не массивное тело плотно облегают темно-синие брюки и рубашка на пуговицах тон в тон, манжеты рубашки расшиты серебряным орнаментом. Для прислуги он держится слишком уверенно.

Его черные волосы чуть взъерошены, что придает образу легкую небрежность, а яркие голубые глаза с холодной решимостью разглядывают меня снизу вверх. На вид ему около двадцати пяти лет.

— Здравствуй, Аврора, — приветствует меня незнакомец глубоким голосом, — меня зовут Алек.

— Здравствуй, Алек, — вторю я через пару мгновений, заставив себя перестать разглядывать мужчину.

Он подкатывает тележку поближе ко мне, жестом приглашая приступить к завтраку. Я нерешительно делаю шаг вперед и ожидаю, что Алек покинет мои покои, но он застыл на месте.

— Меня приставили к тебе в качестве охраны, — объясняет он, уловив мой взгляд, — здесь
безопасно, но учитывая обстоятельства, Ксандер предпочел перестраховаться.

— И что входит в твои обязанности? — я переставляю тарелки на стол, заметив, что каждое блюдо продублировано.

Мысль, что Алек планирует присоединиться к завтраку, еще не успевает поселиться в моей голове, как он мгновенно ее подтверждает:

— Иногда сопровождать тебя, — отвечает Алек с улыбкой, обнажая белоснежные зубы, — во время прогулок, завтраков, иногда обедов. Через меня ты сможешь передавать сообщения Ксандеру, но боюсь, — его губы искривляются, — на некоторых обедах и ужинах тебе придется терпеть его лично.

Я невольно морщусь, но быстро беру себя в руки. От одного только представления, что я так часто буду находиться рядом с тенями, внутри все леденеет.

— Прекрасно, теперь у меня есть нянька, — недовольство неосознанно вырывается с моих губ.

Даже отцу не пришло в голову приставлять ко мое надзирателя, а ведь папа славится своей нездоровой потребностью в контроле.

— Если угодно, — невозмутимо отвечает Алек, — но обычно няньки не носят меч и не следят за сохранностью принцесс.

— Да ладно, — парирую я, — звучит почти одинаково. Следишь, чтобы я не убежала, проверяешь, все ли я съела и, наверное, напомнишь лечь спать пораньше?

— Пожалуй, да, — усмехается Алек. — Особенно если ты и дальше будешь вести себя как маленькая избалованная принцесса.

Я вскидываю брови. Возмущение заполняет собой каждую клеточку моего тела.

— Избалованная?

— А разве нет? — спокойно уточняет он. — Жалобы, недовольство, колкости... Типичное поведение тех, кто привык, что мир крутится вокруг них.

— Нет, — огрызаюсь я, не в силах придумать ответ поинтереснее.

Он тихо смеётся, наливая чай.

Я фыркаю, но чувствую неожиданную лёгкость. После разговоров с Ксандером, в которых каждое моё слово звучало как испытание, с Алеком всё кажется проще. Может, именно поэтому я не гоню его прочь.

Алек ухмыляется и усаживается за стол, я не отстаю от него и подтягиваю к себе поближе тарелку с ароматным омлетом.

— Я на надзиратель, Аврора, а твой компаньон, — спокойнее говорит он, намазывая масло на хлеб, — если захочешь побыть одна, просто скажи.

Я всё ещё не понимаю, зачем Ксандеру нужно обедать и ужинать в моей компании. Мы ведь не друзья, не союзники, и даже не пара в привычном смысле. Ему достаточно формального брака, печати на документе — и всё. Но, похоже, он ищет чего-то большего. Может, просто хочет убедиться, что я не помешаю его планам. Или пытается понять, можно ли доверять дочери своего врага. В любом случае, эта неопределённость тревожит.

— О чем задумалась? — я поднимаю неясный взгляд на Алека. — Ты нахмурилась и перестала жевать, — поясняет он.

Я тут же принимаюсь активно работать челюстью, будто в отрицание его наблюдения. Слишком уж активно, что мимолетом прикусываю язык.

Невозмутимость стража действует на меня успокаивающе. Алек не выглядит пленным, не выглядит уставшим или устрашающим, а мысли о том, что я загнана в ловушку, меркнет.

— Не понимаю, зачем Ксандеру всё это, — выдыхаю я, облокотившись о стол. — Брак, переговоры, театр. Разве нельзя было просто заключить перемирие без... — я замолкаю, не находя подходящего слова, — без спектакля с невестой.

Внезапно я заливаюсь краской, постыдившись своего чувственного порыва. Алек не тот, с кем я должна делиться мыслями и переживаниями.

Несмотря на усмешку, его взгляд остаётся серьёзным.

— Может, ему важно знать, кто стоит рядом. В Ноксалии не привыкли к союзам вслепую.

— Сомнительно, — делаю вывод я.

Слишком сложная игра. Ксандеру не нужно знать кто стоит рядом лишь потому, что я не несу в себе никакой угрозы. Если он заподозрит в моем поведении что-то не ладное, может легко заключить в темницу, а то и убить. Все, чего он добьется этим жестом — очередного всплеска военных действий, к которым, кажется, все привыкли. Ничего не изменится.

Алек прочищает горло и откидывается назад, уперевшись в мягкую спинку стула. Делает  большой глоток чая и, к моему изумлению, отвечает:

— Я не могу судить об истинных мотивах Ксандера, но зато знаком с увлекательными слухами нашего народа, — он наклоняется вперед и его голос становится тише.

Я, заинтересованная, тоже тянусь ближе к нему, предусмотрительно отставив пустую
тарелку в сторону.

— У нас говорят, — почти шепчет Алек, — что принцесса Этерии до невозможности хороша собой, — мои щеки вспыхивают, — так хороша, что своей красотой способна затмить и звезды, и луну, и саму Королеву Ночь. А кому не захочется убедиться в правдивости мифа?

Тело заливается жаром.

— Не смешно.

— Я и не смеюсь, — отвечает страж, а на его губах расцветает лукавая улыбка. — Должен признаться, мифы не лгут.

Чего он хочет добиться этими словами?
Подбодрить, отвлечь проверить?

— Перестань! — восклицаю я, заставив мужчину рассмеяться в голос. — Ты просто решил, что мне нужно хорошее утро.

— Возможно, — Алек подтягивает к себе булочку, посыпанную сахарной пудрой, — но еще мне поручено сделать так, чтобы ты не чувствовала себя пленницей.

Я тоже приставляю к себе поближе тарелку с ароматной булочкой и бросаю в чай дольку лимона.

— А я так и не чувствовала.

— Лжешь, — уверенно подмечает мой страж, — конечно ты считаешь себя пленницей, но тебе стоит покончить с этими мыслями.

Пугает, как он так просто говорят о вещах, которые для меня кажутся невозможными. У меня забрали дом, забрали мечты и планы, лишили будущего.

— Почему это я должна с ними покончить?! — внезапно для самой себя, я вскрикиваю.

Алек встает из-за стола, собираясь уходить, но вдруг тихо добавляет:

— Он доверил мне твою безопасность, искренне попросил помочь тебе адаптироваться, а я не намерен подрывать его доверие.

Я молча смотрю на него, пытаясь понять, что скрыто за его словами.

— Тебе стоит действовать разумно и не спешить отвергать то, что Ксандер предлагает.

Сердце забилось быстрее. Не от страха, а от странного напряжения, которое вяжет внутри надежду и тревогу одновременно.

— А если я... не смогу? — почти шёпотом спрашиваю я.

Как я могу довериться Ксандеру? Всё, что я знаю о нём, кричит «опасно». Войны, разрушенные города Этерии,,потерянные жизни...

Каждый раз, когда я думаю о нём, сердце сжимается, а в груди растёт холод. Как мне сосредоточиться на том, что могу контролировать, а не на том, что уже произошло.

А Алек? Он выглядит спокойным, уверенным, глаза честные... Но что, если и он лжёт? Что, если за улыбкой скрыта хитрость, а его добрые намерения — лишь средство удержать меня под контролем?

И всё же внутри что-то дрожит.
Я делаю глубокий вдох и ощущаю, как одновременно растёт напряжение и лёгкость.

Напряжение — от неизвестности, от страха быть обманутой; лёгкость — от мысли, что кто-то рядом может быть честным, что я не одна.

Алек мягко улыбается.

— Сможешь, а я буду рядом. Но для этого нужно сделать первый шаг самой.

Я смотрю в его глаза — голубые и спокойные. В них нет ни приказа, ни угрозы.

Я делаю вдох.

И понимаю: сделать первый шаг — значит, не просто послушаться Ксандера или Алека. Это значит сделать шаг навстречу собственному страху быть обманутой.