Поцелованная тьмой

Нежеланный ребёнок. Какое же это дерьмовое клеймо на моей грёбаной душе. Родиться только потому, что думали, будто будет девочка. Если бы эти ублюдки в своё время просто пошли на УЗИ — возможно, я бы и не родился. Может, тогда я был бы счастливым. Хотя... что такое «счастье»? Был лишь один раз, когда я чувствовал себя по-настоящему счастливым.
Долорес.
Когда она впервые прижала меня к себе, маленького, беззащитного... Я никогда не знал ласки, тепла, любви. Женщина, которая родила меня, с первых дней издевалась надо мной так жестоко, что за двенадцать лет я несколько раз пытался покончить с собой. Они сломали меня. А потом приказали Долорес быть ко мне холодной и бесчувственной. Эти два качества приросли ко мне, словно вторая кожа. Будь моя воля, меня бы звали не Домиано Риччи, а Безжалостность.
Домиано. Домиано Риччи.
Я не был Домиано в детстве. Меня звали сопляком Доми. Я стоял на коленях каждый день перед старшим братом по приказу матери. Это было как исповедь, как молитва. Домиано. Домиано Риччи.
Что заставляет людей подчиняться? Страх. Что заставляет людей склониться? Страх. Страх. Страх. Что даёт власть? Страх.
Власть — это то, что я сумел заполучить самым изощрённым способом. В моей жизни стояла одна-единственная цель — власть над всем миром. Когда-то на коленях стоял я. Но в один знаменательный день механизм пошёл против системы, и теперь на коленях должен стоять весь мир. Передо мной. Я жажду этого. Жаждал.
До появления этой проклятой девушки.
Я ненавижу её. За доброту. За её светлую душу. За ту ночь, когда впервые увидел её. Будь проклят тот вечер. Будь проклят я.
Она могла сбежать, но осталась — спасти совершенно незнакомую ей женщину. Я никогда не видел ничего подобного. Будь я проклят, если знал, что доброта ещё осталась в этом мире. Глупая. Попала в ловушку. Добровольно отдалась зверю. Когда я впервые увидел её там, в лесу, в этих тряпках... мне было плевать на её красоту. Я хотел познать её душу. Узнать, действительно ли она так милосердна. Увидев её глаза, я еле сдержался, чтобы не выколоть их. Будь я проклят, если видел глаза, красивее этих.
Когда я снял с её лица платок, моё нутро вскипело. Я хотел её там же. В этом лесу.
Ох, как вспомню её лицо, когда она расплакалась из-за испачканного платья. Плакала из-за моего подарка. «Ведь ты мне его подарил». Этот мешок, который она называла платьем... Я просто отдал приказ, и мне привезли одежду. Но для неё это было что-то большее.
Я убил Мишель. В тот же день.
Не имеет права жить мразь, которая заставила её пролить слезу. Даже я. Но кто убьёт меня? Она. И это пугало меня.
В ту ночь, когда я выставил её за дверь к этому сопляку... В ту ночь я не сомкнул глаз ни на секунду. Хотел забрать её, укрыть в тёплой постели... но это был не я. Я — Домиано Риччи. У меня не должно быть слабостей. Я бессмертен, потому что нет того, что может убить меня. Ничто не сломит. Я никем не был пленён. До того проклятого вечера.
Сейчас я узник.

Узник её серых глаз.

Я не могу позволить себе быть слабым в её глазах. В глазах своих врагов. Они уничтожат её, если узнают, что я думаю о ней.
Когда она надела мою толстовку... я чуть не потерял самообладание. Чёрт... как же я хотел зацеловать её до смерти. Уничтожить за ту муку, что она причиняла мне одним своим существованием. Лола. Райский тюльпан.
Я никогда не заботился ни о ком. Но с ней... с ней мне хотелось быть другим. Я впервые в жизни приготовил этот чёртов бутерброд. Для неё. Моё сердце отбивало странный ритм, когда я видел её искреннюю улыбку, эту благодарность...
Она была добра ко мне, несмотря на всё ужасное, что я с ней делал. Я не собирался меняться. Я — не другой. Я — монстр. Но она сказала, что даже монстра можно полюбить за его поступки.
В ту ночь, когда она прижалась ко мне... Чёрт... я думал, что моё сердце остановится. Домиано Риччи. Как шестнадцатилетний девственник, впервые увидевший обнажённую женщину. А я увидел... светлую душу. Райский ангел.
Я ушёл, когда она заснула. Уехал подальше от неё. Два дня подряд смотрел этот чёртов мультик, чтобы понять, почему она так его любит. Лола... даже закутанная в мешки, прекрасна. Как же мне это нравилось. Дьявол, даже в этих тряпках она оставалась чертовски сексуальной.
Я сгорал от одной лишь мысли, что другие мужчины могли бы так же о ней подумать.
Когда она сбежала — я чуть не сошёл с ума. Ярость разрывала моё тело. Мне хотелось найти её... и убить.
Принцесса смогла сбежать от меня. Так искусно. Так смело. Она боялась... но была сильнее всех.
Я восхищался ею.
Лола. Прекрасная принцесса, которую украли из одного заточения... в другое.
Я никогда ничего не боялся. До встречи с ней.
Домиано Риччи, у которого не было страха. Самый могущественный. Непобедимый. Пленник.
Домиано Риччи — пленник маленькой принцессы с огромной душой.
Она пленяла. Такая добрая. Невинная. Сильная. Лола бинт Асад.
Моя. Если мне придётся убить её — я убью. Но она будет моей. Всегда.
Её гладкие пальцы, касавшиеся моей кожи, когда она перевязывала рану... Дьявол, я готов был разорвать своё тело, лишь бы ощутить это снова. Её забота пленила меня. Я никогда не чувствовал себя значимым для кого-то. Никто не заботился обо мне. Никто не думал обо мне. Никто не любил меня. Но Лола — заботилась.
Я не удержался и притянул её к себе той ночью. Прижал так крепко, что слышал, как спокойно бьётся её сердце. Как же я жаждал подчинить его себе. Забрать. Как она забрала моё. Мое сердце вырвалось из груди и отдалось ей, как трофей.
Боюсь. Она опасна. Она уничтожит меня, если узнает.
Сегодня — праздник тьмы. День, когда все встают на колени передо мной.
Но сегодня я был готов преклониться перед ней.
Я готов был стоять перед ней на коленях. Уязвимый. Открытый. Искренний.
Домиано Риччи, которого не знал никто. Даже он сам.
Я абсолютно случайно увидел то, что не должен был видеть. Мне надо было забрать документы из сейфа, но я напрочь забыл обо всём, когда услышал арабскую музыку, доносящуюся из зала. Неужели стриптизёрши решили раздеться для арабской принцессы? Я решительно зашагал вперёд — и застыл в дверях, увидев белую бархатную спину, на которую спадали чёрные вьющиеся кудри до поясницы.
Мой рот приоткрылся, дыхание сбилось. Её сочные бёдра так и манили меня. Я должен был отвернуться, уйти, забыть — но она... Она пленяла. Я не мог отвести взгляд, даже когда очень сильно постарался. Когда она поднимала руки, кофта слегка вздергивалась, открывая очертания большой груди. А тонкая талия так и просилась в ладони, чтобы сжать её, прижимая к себе потрясающее тело.
Клянусь, она больше никогда не разденется. Даже перед женщинами. Я выколю всем глаза, чтобы никто не смел смотреть на то, что принадлежит мне.
Когда я увидел, как Агнес провела ладонью по её бедру, меня окатил жар. Твою мать, это должен был быть я. Хочу. Чёрт возьми, как же сильно я хочу. Она должна быть моей. Моя.
Как только музыка стихла, я ушёл, чтобы не доставлять ей дискомфорта.
Мы поехали в клуб, где знакомая стриптизёрша всеми способами старалась доставить мне зрительное удовольствие, но в моих глазах были лишь её сочные бёдра.
Каковы они на вкус? На ощупь? Я хочу прижаться к её шее, губам, щекам. Хочу обнимать её и защищать от всего опасного. Но как я уберегу её от себя?
Опасное, бездушное существо — и прекрасная принцесса. Нет. Я эгоист. Она будет со мной. Даже если не захочет этого. Моя.
Я решительно встал с кресла под удивлённые возгласы женщины.
— Мы возвращаемся в поместье, — сказал я Маттео, и он кивнул.
Я хотел увидеть её. Знать, что она в порядке.
Мы приехали и зашли в зал. Все были на своих местах. Я искал Лолу глазами, но нигде её не видел. Где же эта чертовка
— Где она? — безразлично спросил я у Агнес, хотя в душе жаждал наконец увидеть её улыбку.
— Она ещё не спускалась, дорогой, — блаженно произнесла та. У неё был хороший вечер.
Нужно было уже начинать церемонию. Я стоял, пока каждый подходил ко мне, вставая на колени. Чёрт возьми, как же мне было всё равно на этих людишек. Где эта мышка?
После церемонии я поднялся в нашу комнату. Пусто.
Нигде не видно было ни Лолы, ни евнуха.
Нет. Прошу, Лола... надеюсь, ты не сглупила снова.
В животе завязался тугой узел. Судорожно дышу, пытаясь прийти в себя, но ярость застилает моё тело.
— Маттео! — ору я так, что срываю голос. Через пару секунд он вбегает, испуганный. Я поворачиваюсь к нему и угрожающе надвигаюсь.
— Узнай, где она. Опроси всех. Убей, если надо. Мучай. Содри со всех кожу, но узнай, где она! — рычу я.
Маттео сглатывает и кивает.
С силой бью кулаком в дверь, срывая её с петель.
Лола... Как же ты посмела? Смелая принцесса не усвоила урок.
Я должен найти её. Где же она?
Агнес зашла в комнату, оглядываясь. Увидев, как сильно я напряжён, она прикрыла рот рукой.
— Лолу... украли? — тихо прошептала она, заставляя моё лицо побледнеть ещё сильнее.
— Я найду её, — прошипел я, выходя из комнаты.
— Босс, никто не видел, как она выходила из дворца, — запыхавшись, проговорил Маттео.
— Значит, есть другой выход из поместья... и она его нашла, — моя ярость была уже неконтролируемой.
Она действительно сбежала. Но ей кто-то помог.
— Какая-то бессмертная тварь жила среди нас, — процедил я, хватая Маттео за шею.
— Эта сука вывезла Лолу из-под моего носа, Маттео. Как она проникла сюда? Почему ты не следишь, кто заходит и выходит отсюда? — моя хватка крепчала. Он затрепетал от нехватки воздуха. Я не мог остановиться. Мне нужно было убить. Я хотел убить Лолу.
— Домиано, не трогай моего сына, — раздался ласковый голос Винчессо. Дядя обожал своего сына и дочь. Прям-таки идеальная семейка.
Я отпустил Маттео и медленно повернулся к Винчессо.
— Мы найдём её, не переживай. Я знаю, как они могли выйти, — я облегчённо выдыхаю. Он ведёт нас в коридор и останавливается у большой картины. Пытается притянуть её на себя, но я, не выдержав, хватаю полотно и опрокидываю его на пол. На стене оказывается небольшое отверстие, через которое можно пролезть.
— Это чёрный ход, который соорудил мой покойный отец. Он ведёт в сторону леса, — просветил меня дядя.
— А сказать мне это раньше нельзя было? — стискиваю зубы, сдерживая желание прикончить его.
Пролезаю сквозь отверстие. Из-за массивного роста даётся это тяжело, но я справляюсь.
Спустя немного времени мы оказываемся на задней части поместья. Вижу гниющие трупы своих людей.
— Это было спланировано. Я убью каждого, кто причастен к этому, — яростно произношу, двигаясь вглубь леса.
— Домиано, дай нам время собрать людей, там может быть опасно, — обеспокоенно кричит мне вслед Винченцо.
— Соберите людей и идите по моему следу, я не могу ждать ни секунды, — это последнее, что они услышали от меня.
Я шёл долго, не зная, куда иду, правильно ли держу путь. Лола. Где же ты? Моя Лола.
Я сжал зубы от невыносимого чувства тоски по ней. Она нужна мне. Лола. Принцесса, перед которой я склоняю голову.
Уже темнеет, а я до сих пор не нашёл ни следа. Она не могла исчезнуть. Мне нужны силы. Я не смогу защитить её, если окажусь бессилен. Надо лечь и набраться хоть каких-то сил.
Я взобрался на крепкое дерево и лёг на массивную ветку, которая могла выдержать мой вес. Если я не найду её — умру.
Впервые за двадцать семь лет я почувствовал, что жив. И умереть после этого — я больше не хочу.
Я проснулся от тревоги внутри. Никогда такого не было. Уже светило солнце, позволяя разглядеть какое-то движение неподалёку. Я спрыгнул с ветки, потянулся, хрустнув шеей, и решительно двинулся на звук, снимая с предохранителя пистолет. Осторожно подхожу ближе и замечаю ползущего Керасима. Его состояние оставляло желать лучшего. Ничего, я так уж и быть — закончу его мучения.
Подхожу ближе. Его глаза расширяются, увидев меня. Уже собираюсь нацелиться, как он счастливо лыбится.
— Домиано, ты нашёл, — еле проговорил он, и я нахмурился, почувствовав леденящий страх внутри.
— Где она, Керасим? — холодно спрашиваю, и он сглатывает.
— Внизу... Лагерь... Лола в большой опасности... мы должны убить их всех, — ему тяжело говорить, но он пытается подняться, чтобы идти со мной. Смелый мальчишка, готовый помочь своей госпоже. Он был лучше меня, и я ненавидел его за это.
— Нет. Ты будешь только обузой в таком состоянии, — поморщился я. — Оставайся здесь и скажи моим людям, куда идти.
Он слабо кивнул.
— Прошу... спаси её... — прохрипел он, когда я стремительно зашагал вниз по склону.
— Спасу, — отрезал я.
Лола в опасности. Если хотя бы волос упадёт с её головы — я сожгу этот лагерь, а их содранная кожа станет дровами.
Спускаюсь вниз и вижу небольшой лагерь из десятков шатров. Убью каждого.
Вхожу в лагерь, яростно оглядывая пару ублюдков, что его охраняли. Они увидели меня. Сначала растерялись, поглядывая друг на друга.
— Ну же... демон пришёл за вашими душами, — ухмыляюсь.
Один подбегает ко мне, но не успевает приблизиться — я ломаю ему рёбра мощным ударом ноги в грудь. Слышу хруст — и это вдохновляет. Я достаю нож, спрятанный в рукаве чёрной рубашки. Он летит в лоб следующему засранцу. Несколько трусов сбежали, один остался, дрожа, как осиновый лист.
Я подхожу к нему, возвышаясь всем ростом.
— Где она? — рычу.
Его дрожащий палец указывает на большой шатёр. Быстро надвигаюсь туда.
Моё сердце замирает. Моя Лола. Без платка. Без этих тряпок на теле. А рядом с ней сидит какой-то ублюдок. За ними — ещё четверо. Что здесь, чёрт возьми, происходит?
Она поворачивает голову ко мне. Моё лицо вытягивается. Я не вижу её тела, не вижу волос. Вижу только кровоподтёки на левой стороне лица, засохшую кровь под носом и опухшую губу.
— Домиано... ты пришёл... — её нежный голос, полный счастья и облегчения, обрушился на мою душу. Сердце трещит по швам. Но я зол. Чёрт, как же я зол.
Ублюдок поворачивается ко мне, и его лицо застывает в ужасе.
— Убейте его! — вопит, хватая Лолу за руку.
Я следую за его рукой взглядом. Ярость застилает глаза.
— Сейчас же отпусти её, ублюдок, или я вырву тебе глаза, — прорычал я, напрягаясь всем телом. Я старался не смотреть на Лолу, чтобы она не стыдилась своего вида. Но мне хотелось укрыть её от всех этих глаз.
— Она моя невеста! — закричал он, побледнев.
— Принцесса... снова суицидники решают умереть от моей руки, а не от верёвки. Все грехи на меня сваливают, вот же засранцы, — надвигаюсь.
Какие-то щенки пытаются остановить меня. Двух вырубаю одним ударом, одному разрезаю горло. Ублюдок мечется. Я думал, у меня будет достойный соперник. Но он неожиданно достаёт нож и подносит его к тонкой шее Лолы. Я замираю.
— Ещё шаг — и я убью её! — кричит он.
Я смотрю на неё. Беззащитная. Распахнутые от страха глаза, полные слёз. Моя Лола. Она смотрела на меня с надеждой. Я не мог предать её. Не сейчас. Не сегодня.
— Убивай. Как раз сделаешь мою работу, — бросаю.
Слышу разочарованный вздох принцессы.
Я бы уничтожил всю планету, чтобы жила ты одна.
Дождавшись, когда ублюдок расслабится, я взмахнул ножом — и он вонзился в его плечо. Его рука отталкивается от Лолы. Она бежит ко мне.
Клянусь, я видел: она жаждала броситься ко мне в объятия. Пусть я буду проклят, если это было не так. Но она останавливается прямо в метре, счастливо улыбаясь своими прекрасными ровными зубами.
— Ты пришёл за мной! Ты пришёл! — словно не веря, она оглядывала меня сквозь слёзы.
Я не спуская глаз с корчащегося от боли ублюдка, снимаю рубашку и протягиваю ей. Она смущённо опускает взгляд, стараясь не смотреть на моё тело. В другой ситуации... Чёрт, в другой...
Она надевает рубашку, доходящую ей до колен.
— На кровати одеяло. Прикройся, — жестко приказываю. Она замирает, но всё же следует моим словам.
Я не могу показать ей, что она для меня значит. Она может меня убить. Она моя погибель. Моя тьма.
— На кровати одеяло, прикройся, — жёстко приказываю, когда вижу, что Лола недостаточно прикрыта. Она замирает, но спустя пару мгновений всё же следует моему приказу.
Я не могу показать ей, что она для меня значит. Она может меня убить. Она — моя погибель. Моя тьма.
Моё внимание заостряется на ублюдке, который поднимается и судорожно хватается за нож, валяющийся на земле. Я закатываю глаза от этой жалкой попытки самообороны.
— Принцесса, что он делал? Расскажи-ка, — стальным голосом произношу я, приближаясь к нему. Лола сглатывает. Боковым зрением замечаю, как дрожит её опухшая губа.
— Он позволил убить годовалого ребёнка, — тихо шепчет она дрожащим от слёз голосом. Меня словно окатывает ледяной водой. Почему я чувствую сострадание к ребёнку? Я никогда не убивал детей, но мне было всё равно, если они умирали. А сейчас... Сейчас что-то колет моё чёрное сердце. Я злюсь. Сильнее. Сильнее.
— Он хотел насильно жениться на мне, — со злостью произносит она, и я хмурюсь. — Наиль бил меня за отказ, он заставил меня раздеться, пройтись по лагерю в таком виде. Он отдал приказ, чтобы убили мою подругу! — она разрыдалась, и я на мгновение умер.
— Что они заслуживают, принцесса? — я был львом, которым управляла она. Одно её слово — и я уничтожу этот лагерь.
— Смерть, — произносит она, и я срываюсь с места. Ублюдок кричит, пытаясь нанести мне удар ножом, но я перехватываю его руку и выворачиваю с такой силой, что слышен хруст. Вопль. Прекрасный звук. Я мог бы вечно слушать голос Лолы и крики таких, как он. Услада.
Я выворачиваю руку сильнее, пока сустав не выскакивает из впадины.
— Этой рукой ты её бил? — спрашиваю. — Лола, отвернись и закрой уши, — приказываю, и она подчиняется. Я хватаю свой острый нож и без малейшей жалости вспарываю кожу на вывернутой руке. Он извивается, вопя во всё горло, но я ещё не закончил. Дохожу до мяса. Отвратительно. Всего несколько мгновений — и я произвожу ампутацию конечности. По-хорошему, мне стоило бы стать патологоанатомом.
Он валяется, широко распахнув глаза. Травматический шок. Мразь.
— Он скоро умрёт, и я сожгу его, — жёстко проговариваю, подходя ближе к принцессе. Она смотрит мне в глаза. Её усталый вид болезненно отражается в моём сердце: бледная кожа, синяки под безупречными глазами, искусанные губы. Моя Лола.
— Прости меня, Домиано, — нежно шепчет она. Глаза её красные от нескончаемых слёз. Я чувствую её опустошение.
— Прости меня, я больше никогда не сбегу от тебя, — дрожащим голосом произносит, приближаясь ко мне. Я вскидываю брови, ощущая, как её прикрытый одеялом лоб касается моего живота. — Я так счастлива, что ты пришёл за мной. Спасибо тебе, — я сглатываю слюну, скапливающуюся во рту. Такая маленькая. Беззащитная. Она рада видеть меня. Она действительно рада видеть меня. Нельзя. Она не должна узнать, что я к ней чувствую. Убьёт. Убьёт. Убьёт меня.
— Об этом мы поговорим с тобой в поместье, — холодно отрезаю. Чувствую, как её тело содрогается. Прости меня, госпожа моего сердца. Ты — мой самый страшный страх. Ты — моя погибель. Свет, который уничтожит мою тьму.
Я беру её за прикрытое плечо, и мы выходим из шатра. Я замечаю своих людей, оккупировавших весь лагерь.
— Мы должны найти Киру, — судорожно произносит Лола, озираясь. Она ведёт меня к одному из дальних шатров. Я захожу — и хмурюсь, видя месиво. Это нельзя было назвать человеком.
Слышу истошный вопль Лолы, и впервые в жизни во мне просыпается ужас. Она бросается к девушке, изрезанной, избитой, покрытой кровью. Вонь стояла нестерпимая. Что с ней творили?
Лола что-то шепчет ей, трогая изуродованное лицо. И я слышу хрип. Она жива.
— Лола, — слышится звук из её рта. Хриплый, пугающий голос. — Я не хочу умирать... спаси... — обрывками произносит девушка, и я вижу, как Лола содрогается в рыданиях. Я подхожу ближе и замечаю: у той нет ни единого волоска. На коже головы — раны, словно её брили бритвой, не раз задев кожу. По рукам пробегают мурашки. Так извращённо... Даже я не поступал так со своими врагами.
— Лола... мама... снилась мне, — мычит она между словами. — Она... была красивой... в раю... Я тоже... туда?.. — я сглатываю. Моя Лола... Её психика мертва после этого.
— Д-да, — глухо отвечает принцесса, не справляясь с рыданиями. От девушки больше не доносится ни звука. Она умерла.
Я притягиваю Лолу к себе — она поддаётся. Мы выходим из шатра.
— Она должна быть похоронена у опушки леса, — шепчет принцесса, и я киваю. Вдруг она останавливается в центре лагеря, оглядывая каждого присутствующего. Пальцем указывает на нескольких женщин и пару мужчин.
— Смерть. Они должны умереть мучительно... как умирала Кира, — я смотрю на Маттео, застывшего от ужаса при виде Лолиного лица. Я бы, наверное, выглядел так же, если бы не держал самообладание. Я киваю ему — он без слов отдаёт приказ.
Перечисленных хватают под их отчаянные вопли и тащат в центр. Но Лола смотрит только на одну. Указывает на неё пальцем, яростно стиснув зубы.
— Я хочу, чтобы с неё содрали кожу живьём, вколов адреналин, чтобы не умерла раньше времени, — с огромной ненавистью произносит она, и я ухмыляюсь. Мне нравится, какой она может быть. Невинная, добрая, милосердная — с теми, кто этого достоин. Жёсткая, жестокая, безжалостная — с теми, кто заслуживает смерти.
Та женщина орёт, прося о пощаде.
— Ты не пожалела ребёнка и Киру. Ты заслужила такую же смерть, — прорычала Лола.
— Нам пора возвращаться, — безразлично произношу я, и она поднимает на меня свою прикрытую голову. Такой невинный взгляд — взгляд, который только что отдал приказ содрать кожу с живого человека. Я стараюсь не показывать эмоций, чтобы она видела перед собой лишь пустую, опустошённую душу.
— Ты накажешь меня? — тихо шепчет она со страхом в заплаканных глазах. Будь я проклят, если не захотел в этот миг встать на колени перед ней и извиниться за то, что заставил её бояться.
Она морщится, касаясь пальцами виска. Лола вновь поднимает на меня взгляд. Её разум больше не выдерживает. Она падает в мои руки, и я осторожно подхватываю её, прижимая к себе. Мой сильный ангел. Как же ты умудрилась попасть в руки к дьяволу?
— Сжечь весь лагерь, кроме детей и женщин, которых не упомянула Лола, — громко приказываю я. — Сжечь всё дотла!
Слышу истошные вопли мужчин и женщин, которых избивали с безумным, почти болезненным удовольствием. Я бы с радостью присоединился, но должен был доставить Лолу в поместье живой и целой.
Ни одна мужская особь, увидевшая в этом лагере обнажённую Лолу, не должен дышать этим воздухом. Никто не имеет права смотреть на мою женщину.
Моя Лола. Хозяйка моей души.