Поцелованная тьмой

Ночь казалась бесконечной, промозглой и беспощадной. Каждый час тянулся, как вечность. Одеяние противно липло к телу, а ноги утопали в грязной, промокшей земле. Домиано, словно палач, захлопнул дверь и приказал Долорес идти спать. Мои отчаянные стуки, мольбы об открытой двери – всё тщетно. Я металась по периметру, надеясь вырваться на свободу вместе с Керасимом, но тщетно. В трёхстах метрах от особняка, словно каменные изваяния, стояли огромные амбалы. Они окружали дом плотным кольцом, бдительно охраняя его. Керасим выглядел измученным и замерзшим, когда мы прятались от дождя в покосившейся беседке. Он, как маленький ребенок, прижался ко мне, положив голову на плечо. Я старалась согреть его своим теплом. Он ещё не стал мужчиной, а я понимала, что детская травма, вероятно, оставила в его душе неизгладимый след. Поэтому я старалась быть с ним нежной и понимающей. Домиано поступил жестоко, бросив нас на улице, словно бездомных щенков. В сердце закралась боль. Я верила, что даже у самых отъявленных злодеев есть хоть капля человечности, но Домиано, казалось, был исключением. С первыми лучами рассвета мои глаза слиплись. Я ощущала, как тело горит в огне, как мне плохо. Чувствовала всё, но не могла открыть глаза. Сквозь пелену забытья слышала голос Керасима, полный тревоги, крики Долорес и взволнованный голос Адриано, вызывающего врача. А потом – лишь чёрная бездна.
— Наконец-то очнулась, — я жмурюсь, пытаясь привыкнуть к свету. Со второй попытки мне удаётся разлепить веки. Что случилось? Боже, как же мне плохо! Обвожу взглядом комнату и вижу Долорес, с тревогой смотрящую на меня.
— Что произошло? — мой голос охрип, горло саднило.
— Вчера Домиано оставил тебя с Керасимом на улице, — виновато произнесла она, поглядывая в окно, — Сегодня утром он приказал мне привести тебя к нему, но когда я позвала тебя, ты не отреагировала. Я осторожно коснулась тебя и ужаснулась от того, насколько твоя кожа была горячей. Я позвала Адриано, и он вызвал нашего врача, — я устало глядела на нее, пока она рассказывала мне события сегодняшнего утра, одновременно меняя компресс на лбу, — У тебя была лихорадка. Поднялась высокая температура, но сейчас она уже спадает, — облегчённо выдохнула Долорес.
— Он всегда такой, Долорес? Что с ним происходит? — я осторожно приподнялась на локти и удобнее устроилась на куче подушек. На мне были футболка и шорты. Я удивленно взглянула на нее.
— Не переживай, тебя одела я, никто не заходил, — я удовлетворенно кивнула, — Домиано в детстве не был таким жестоким, Лола. Я была молодой двадцатилетней девушкой, когда он только родился. Можно сказать, что Домиано вырос рядом со мной. Его отец, бывший Дон Вигьено, убил всю мою семью из-за долгов отца, но меня оставил в живых. Он насиловал меня в течение трёх месяцев, — её голос дрогнул, а я ахнула, — Жена Вигьено родила второго сына, которого назвали Домиано, а меня сделали его няней. Честно, я была счастлива, потому что мне некуда было идти, не на что жить, а маленький Домиано был очень ласковым и добрым ребенком, — на её глазах выступили слёзы, но она их быстро смахнула, — Но мне запретили любить его, Лола. Его родители не хотели, чтобы он ощутил любовь, и я не знаю почему. Я не могу тебе всё рассказать о нём, потому что это не моя история и не мои тайны, прости.
— Долорес, мне так жаль, что тебе пришлось пережить весь этот кошмар, — тихо прошептала я, сдерживая слёзы. Сколько боли и страданий пережили эти люди?
— Ты ложись, Лола, я наберу холодную воду для компресса, — она шмыгнула носом, взяла блюдце с водой и перед выходом прошептала, — Он тоже переживал за тебя.
Я нахмурилась. Она говорит о Домиано? Он бы никогда не стал беспокоиться обо мне.
Я удобнее улеглась на подушку и закрыла глаза. Как же я мечтаю сделать этих людей счастливыми! Хочу, чтобы они улыбались и радовались жизни, но возможно ли начать всё с чистого листа в этом мире? Я не знаю.
Чувствую прикосновение ткани к волосам, которую аккуратно смыкают на шее. Улыбаюсь, не открывая глаз. Керасим даже в таком состоянии заботится обо мне.
На лоб положили холодную тряпку, и я невольно съёжилась.
— Долорес разрешила тебе поухаживать за мной? — тихо спросила я. Ответа не последовало.
Мои глаза медленно распахнулись и встретились с чёрной бездной. Я резко подскочила, пронзённая острой болью в голове. Мычу, хватаясь за платок, скрывающий мои волосы.
— Я не смотрел, — почти шёпотом произносит Домиано, избегая взгляда, — изучаю пол.
— Что ты здесь делаешь? — удивлённо смотрю на него, поджимая ноги к груди.
— Долорес с твоим засранцем отправились в магазин, я решил, что тебя нельзя оставлять одну, — он прочистил горло и взглянул на меня. В его глазах читалось безразличие, но если это так, почему он решил зайти ко мне?
— Я не должен был оставлять тебя там, — он поднялся и зашагал к окну.
Домиано был одет в обтягивающую футболку, открывающую вид на мощные руки. Левая рука была полностью покрыта татуировками. На правой руке татуировка красовалась только на предплечье. На шее виднелся край ещё одной татуировки. Наверное, это было очень больно. Внушительный рост Домиано заставлял его немного сгорбиться, чтобы выглянуть в небольшое окно рядом с балконом. Он действительно был очень красив. Если бы не эти ужасные обстоятельства, я бы, скорее всего, влюбилась в него.
— Почему ты так повел себя? — прошептала я, не смея повысить голос даже на октаву. Он повернулся ко мне.
— Я достаточно вежливо попросил тебя раздеться, но ты мне отказала. А какому-то кастрированному идиоту ты танцевала почти полуголая, как мне сообщила Долорес, — Домиано медленно приблизился ко мне, опускаясь на корточки.
— Он может видеть меня без платка, Домиано. Керасим не захочет меня как женщину, а ты... можешь захотеть, — осторожно заглядываю в его глаза и вижу, как расширяются зрачки, — Я не танцевала для них тот развратный танец, который ты заставил меня смотреть.
— Что делать, если я уже хочу тебя? Даже покрытую этими тряпками, — он сморщился, смотря на одеяло, которым я закрывала всё тело. Я застыла, заливаясь краской.
— Тогда тебе надо держаться от меня подальше, я не смогу дать то, чего ты жаждешь, — всё так же прошептала я, оглядывая его лицо. Он глубоко вздохнул.
— Мне ничего не стоит сейчас сорвать это одеяло и коснуться каждого дюйма твоего тела, — хрипло процедил он, нависая надо мной. Я вжалась в кровать, стараясь увеличить расстояние, — Чёрт, как же сильно я жажду сорвать с тебя всё и коснуться самой души, — прорычал он.
Чувствую горячее дыхание на щеке. Я сглотнула, замечая, как тепло разливается внизу живота. Что со мной происходит? Я поднимаю на него взгляд, который цепляется за губы. У него были такие же пухлые губы, как у меня. И мне впервые захотелось ощутить вкус поцелуя. Он заметил мой взгляд и приблизился ещё ближе. Наши носы чуть ли не касались друг друга. Я чувствую, как по коже бегут мурашки, и раскрываю губы, слегка облизывая их. Он шумно задышал.
— Твою мать, скажи мне остановиться, — жарко проговорил он, сжимая в руке одну из подушек. Прошу тебя, Лола, попроси его остановиться.
— Я... хочу посмотреть телевизор, — сглотнув, прошептала я. Он закрыл глаза, поджимая губы. Закивал, отстраняясь. Чувствую холод. Моё сердце бешено бьётся, и я не могу его успокоить.
— Ты сможешь встать? — хрипло произнёс он, снимая с моего лба уже горячий компресс.
Я приподнимаюсь, удерживая плед. Домиано видит это и выходит из комнаты. Сажусь на кровать, замечая, как кружится голова. Шиплю, касаясь её. Замечаю, как Домиано возвращается с одеждой в руках. Он держит огромную чёрную толстовку и широкие штаны.
— Это мои вещи, они должны быть тёплыми, — холодно произносит он, — Скажи, как оденешься, — с этими словами выходит, закрывая за собой дверь. Он пытается делать вид, что ему всё равно. Неужели он не понимает, что проявляет заботу ко мне?
Я с трудом надеваю толстовку и штаны, которые мне приходится семь раз завернуть, чтобы оголились стопы. Беру шарфик и делаю из него импровизированный ремень, чтобы они не спадали. Надеваю капюшон на голову и завязываю шнурки, оставляя открытым только овал лица.
— Домиано? — стараюсь позвать его громче, но тут же закашливаюсь. Дверь открывается, и он оглядывает меня с ног до головы, останавливаясь на лице. Вижу, как он пытается скрыть улыбку. Это заставляет меня засмеяться. Делаю шаг к нему и падаю. Голова кружится. Домиано одним лишь шагом оказывается рядом.
— Давай я понесу тебя? — спрашивает он, хмурясь. Видит мой растерянный взгляд и закатывает глаза. Домиано подходит к кровати, берет одеяло, заворачивает меня в него и поднимает.
Я охаю, цепляясь за его футболку, когда он несёт меня вниз. Только сейчас я замечаю, как вкусно пахнет Домиано. Необъяснимый запах чего-то лёгкого, сладкого. Я глубоко вдыхаю этот аромат, чуть коснувшись кончиком носа его груди. Чувствую, как он напрягается, а сердце сильно бьётся о рёбра. Неужели он так реагирует на меня?
Домиано аккуратно кладёт меня на диван и отдаёт пульт от огромного телевизора.
— Ты голодна? — спрашивает он, широким шагом направляясь на кухню. Скорее всего, это был вопрос, на который ему не нужен был ответ. Я принялась листать каналы и остановилась, когда на экране появился "Шрек". Неужели? Какое совпадение! Я широко улыбнулась.
— Домиано, скорее! Здесь идёт мой любимый мультфильм! — стараюсь крикнуть, но голос срывается на кашель. Он выходит из кухни, держа в руках тарелку. Бесцеремонно протягивает её мне и уходит обратно. Я удивлённо разглядываю безобразный бутерброд, щедро обляпанный каким-то соусом. На губах проступает невольная улыбка, и меня едва не рвёт на смех.
Домиано возвращается с двумя бутылками и пачкой Doritos. Он останавливается, услышав мой смешок.
— Над чем смеёшься? — хмуро произносит он.
— Это... очень мило с твоей стороны, — улыбаюсь, кивая на бутерброд. Домиано презрительно фыркает, присаживаясь рядом.
— Это готовила Долорес. Я бы не стал тратить на тебя своё время, — цокает он, равнодушно оглядывая меня с ног до головы. Поджимаю губы, пряча улыбку.
— А это что? — спрашиваю, показывая на бутылку с янтарной жидкостью.
— Виски, — коротко бросает он. — А это твоё, — холодная бутылка Pepsi оказывается в моих ладонях.
— Спасибо, Домиано, — шепчу я, откусывая бутерброд. Замечаю, как он боковым зрением следит за моей реакцией. Пережёвываю... и сразу чувствую странный, неприятный привкус. Приподнимаю верхний ломоть хлеба — поверх колбасы аккуратно уложен ломтик бекона. Морщусь и возвращаю ему тарелку.
— Харам, харам, Домиано, — вытираю губы салфеткой, ловя его удивлённый тёмный взгляд.
— Что? — нахмурился он, похоже, разочарованный моей реакцией. Я глубоко вздыхаю, глядя на него. Он ведь сделал это для меня... а я повела себя как последняя неблагодарная дура.
— Прости. Это безумно вкусно... просто мы не едим свинину. Это харам, — торопливо объясняюсь. Вижу, как его напряжённые плечи немного опускаются.
— Почему? Это же просто животное.
— Свиньи едят отходы. Даже собственные... экскременты. В их мясе накапливается масса токсинов и опасных бактерий. Я берегу здоровье. Так велит моя вера, — спокойно отвечаю я.
Он не отвечает. Молча встаёт и уходит. Я тяжело выдыхаю, открываю бутылку Pepsi и делаю глоток. На экране Шрек ведёт диалог с Лордом Фаркуадом. Слышу приближающиеся шаги. Домиано возвращается с новой тарелкой.
— Я скажу Долорес, чтобы в этом доме больше не было свинины, — произносит он, закидывая в рот чипсину. Его взгляд устремляется к экрану, а я разглядываю его профиль. Сегодня он другой. Что с ним происходит?
— Что за нелепость... Он действительно думает, что принцесса полюбит монстра? — хмыкнул он, привлекая моё внимание к экрану.
Я чуть откидываюсь назад и, улыбаясь, произношу:
— А почему ты думаешь, что не полюбит?
— Кто вообще способен полюбить монстра? Он же уродец... да ещё и зелёный, — Домиано скривил губы, обнажив безупречно белые зубы.
— Может, он добьётся её любви своими поступками. Женщины не обязательно влюбляются в красивых. За глянцевой обложкой часто пустота. Женщину добиваются поступками, — задумчиво говорю я.
Он смотрит на меня, склоняя голову набок.
— В тебе нет пустоты, Лола, — тихо произносит Домиано. — Ты полна любви и доброты.
— И в тебе нет, Домиано, — шепчу в ответ.
Он откидывается на спинку дивана, закидывая руку за голову. Моё внимание приковывает напряжённый бицепс. Господи, прости мои мысли.
— Я абсолютно пуст, Лола. За все свои двадцать семь лет я ни разу не наполнился тем, что есть в тебе, — его низкий голос будто пробивает грудную клетку изнутри. — Я не умею любить. Не умею быть добрым. Меня этому не научили.
— Что с тобой случилось, Домиано? — я сажусь в позе лотоса, в упор глядя на него. Он оглядывает меня, усмехается.
— Я нежеланный ребёнок в своей семье. Вот и всё, — делает глоток виски, поморщившись, и заедает Doritos. Я нахмурилась.
— У меня был старший брат, которому лизали задницу, которому все жаждали передать власть. А меня... Меня случайно зачали в одну из ночей, когда мои родители были в стельку. Мать была уверена, что родится девочка, которую они продадут другому клану для укрепления связей, — он с силой сжал бутылку. — Ешь, — бросил он взгляд на меня. Я тут же откусила бутерброд.
— Их план провалился. Родился я. С тех пор они решили отыграться. Долорес отдалилась от меня, когда мне было четыре. А мать... мать сажала меня на колени перед старшим братом. Он должен был видеть, как я ничтожен, — я задерживаю дыхание. Мой разум не готов к такой откровенности.
— Жаль, они не знали, что однажды на коленях будут стоять они, — ухмыльнулся Домиано.
— Что ты имеешь в виду? — осторожно спрашиваю. Его лицо снова принимает привычную гримасу равнодушия.
— Предупреждаю... Я не знаю таких понятий, как "любовь" и "сострадание", принцесса, — грубо произносит он, разбивая только что возникшую хрупкую близость. — Досмотрим фильм.
Я разочарованно киваю. Снова смотрю на экран. На нём Фиона предстала в истинном обличии перед Лордом Фаркуадом. Домиано хмурится, жуя Doritos. Мне становится жарко. Чертовски жарко. Особенно, когда ловлю себя на том, как жадно смотрю на него.
Когда он откусывает очередную чипсину, я шепчу то, от чего сама себя не узнаю:
— Я тоже хочу...
Я томно смотрю на кусочек в его пальцах, осторожно приближаясь под его удивлённый взгляд. Он сглатывает, напрягаясь всем телом. Я слегка приоткрываю губы, облизнув их, и, приблизившись, зубами хватаю желаемую чипсу, чуть задевая его палец языком.
Откидываюсь назад, пережёвывая, кивнув в знак одобрения.
Визг срывается с моих губ, когда вдруг оказываюсь под ним. Его лицо нависает над моим.
— Зачем ты провоцируешь меня? — зло рычит он, приближаясь.
— Я... я просто хотела Doritos, — хрипло шепчу, глядя на его губы.
Он стискивает зубы. Я отчётливо ощущаю его колено, прижимающееся ко мне. Лицо заливает краска. Лола, что ты творишь?
— У тебя снова жар. Ты бредишь, Лола, — Домиано резко встаёт и уходит. Возвращается с таблетками и водой. Я послушно выпиваю.
Он собирается уйти, но я хватаю его за штанину.
— Прошу... останься, пока они не приедут, — хнычу, пытаясь унять пульсирующую боль в голове.
Он медленно подходит и садится рядом. Наверное, я и вправду схожу с ума, потому что ползу к нему, укладываюсь на его твёрдый живот и поджимаю ноги. Он удивлённо разглядывает меня, и мне это безумно нравится.
— Принцесса полюбила монстра, Домиано... Тебя тоже полюбит твоя принцесса, — шепчу, пытаясь удержать взгляд на его лице. Больше не могу. Всё. Сдаюсь. Засыпаю.
О Всевышний... Прости меня. Сегодня я согрешила.

—————————————————————–—