Кодекс предателя

Цитата: «Совет — это как чужая одежда. Редко когда подходит идеально, но хотя бы даёт понять, как выглядишь со стороны». — Сынмин, проводя беспощадный анализ.

Кабинет Чана погрузился в густые сумерки. Он не включал свет, сидя в кресле и уставившись в потолок. На столе перед ним стоял untouched виски. В голове стучало одно слово: «Чанбин». И губы, которые всё ещё помнили мимолётное, случайное, но обжигающее прикосновение.

Он схватил телефон, пальцы сами нашли номер. Сынмин ответил на второй гудок.
— Говори.

— Приезжай. Сейчас. — Голос Чана звучал хрипло и сдавленно. — Мне нужен… совет.

Полчаса спустя дверь кабинета открылась, пропуская бесшумную, как тень, фигуру Сынмина. Он включил свет, заставив Чана поморщиться, и сел напротив, сложив руки на коленях.

— Итак, — начал он без предисловий. — Ты напился, разбил сердце Феликсу, простил его, простил Хёнджина, а теперь сидишь в темноте и пьешь в одиночестве. Логичная цепочка. В чём проблема?

Чан с силой провёл рукой по лицу.
— Не в них проблема.

— О. — Сынмин поднял бровь. — Значит, проблема в чём-то другом. Или в ком-то. Тот, кто заставил тебя вызвать меня ночью, должен быть действительно особенным. Или ты совершил нечто идиотское.

Чан залпом выпил виски и с силой поставил стакан на стол.
— Чанбин.

Сынмин не моргнул глазом.
— Продолжай.

— Мы… — Чан замолчал, подбирая слова. — Случайность. Неловкость. Глупость. Он поскользнулся. Я попытался поймать. И… наши губы… соприкоснулись.

В кабинете повисла тяжёлая тишина. Сынмин смотрел на Чана своим бесстрастным, аналитическим взглядом.
— И? — наконец произнёс он. — Ты вызвал меня, чтобы сообщить о несчастном случае на производстве? Травма? Нужно заполнить акт?

— Чёрт возьми, Сынмин! — Чан вскочил, с силой упёршись руками в стол. — Это не смешно! Это… я не могу перестать об этом думать! Я чувствую его запах, его дыхание… это длилось секунду, но кажется, будто целую вечность!

Сынмин внимательно его выслушал, затем медленно снял очки и протёр их платком.
— Понятно. Симптомы ясны. Диагноз — замешательство, вызванное острым эмоциональным голодом и неожиданным тактильным контактом с объектом, который, судя по всему, тебе небезразличен. — Он снова надел очки. — Вопрос в том, что ты хочешь? Забыть? Или… повторить?

Чан смотрел на него, и в его глазах читалась настоящая паника.
— Я не знаю! Он… он же Чанбин! Мой солдат. Мой друг. Как я могу… о чём-то таком думать?

— Человеческая психика — нелинейная система, — заметил Сынмин. — Особенно после тяжёлой эмоциональной травмы. Ты потерял Феликса. Твоё подсознание ищет замену. Ищет утешения. И Чанбин… он сильный, преданный, он рядом. Это логично.

— Так это… это просто замещение? — в голосе Чана прозвучала надежда.

— Возможно, — Сынмин склонил голову набок. — А возможно, и нет. Возможно, тебя всегда влекло к нему, но ты подавлял это, будучи занятым Феликсом. — Он помолчал. — Совет? Понаблюдай. Разберись в своих чувствах. Но будь осторожен. Очень осторожен. Разбить сердце себе — одно. Разбить сердце ему — совсем другое. Он не Феликс. Он сломается.

Чан медленно опустился в кресло, сражённый тяжестью этих слов. Сынмин поднялся.
— Я всё? Мне нужно закончить взламывать серверы одного нехорошего человека, который решил, что может не платить нам за защиту.

Чан лишь кивнул, погружённый в свои мысли. Сынмин вышел, оставив его наедине с демонами и… с новой, пугающей надеждой.

---

В это время в квартире Минхо царила напряжённая тишина. Он вернулся поздно, уставший после дня, проведённого за разбором последствий аварии. Он включил свет в прихожей и скинул куртку.
— Джисон? Ты тут?

Ответа не последовало. Минхо нахмурился. Обычно щенок уже выскакивал к нему с какой-нибудь дурацкой историей. Он прошёл в гостиную — пусто. На кухне — никого. Оставалась спальня.

Он толкнул дверь. Свет был приглушённым. И сначала он не понял, что видит. На его кровати, в кресле у окна, сидела… женщина. Высокая, в коротком чёрном платье, которое подчёркивало каждый изгиб, с огненно-рыжими волосами, падавшими на плечи. Ноги были закинуты одна на другую, обутые в высоченные каблуки.

Минхо замер на пороге, мозг отказывался обрабатывать информацию.
— Э… простите, я, кажется, ошибся дверью…

Женщина медленно повернула голову. И Минхо увидел знакомые, полные озорства глаза, подведённые чёрным, и ухмылку, которую он знал лучше своей собственной.

— Не ошибся, котик, — прозвучал низкий, узнаваемый голос, но сейчас он звучал томно и игриво. — Я как раз тебя и ждала.

Минхо прислонился к косяку, чувствуя, как у него перехватывает дыхание.
— Джисон? Это… что за хуйня?

— А что? — Джисон встал и сделал несколько шагов к нему, его движения в платье и на каблуках были удивительно грациозными. — Не нравится? А я думал, разнообразим нашу скучную жизнь. — Он подошёл вплотную, его накрашенные губы изогнулись в вызывающей улыбке. — Я ведь могу быть разным. Жёстким пацаном. Или… вот такой вот шлюбкой. Что тебе больше по вкусу?

Минхо не мог оторвать от него взгляда. Это было самое безумное, самое сюрреалистичное зрелище в его жизни. И самое чертовски возбуждающее. Его глаза скользнули по силуэту в платье, по длинным ногам в чулках, по открытой шее…

— Ты совсем ебанутый, — выдохнул он, но в его голосе не было злости, лишь хриплое, нарастающее возбуждение.

— Это ты меня таким сделал, — парировал Джисон, проводя длинным ногтем по его груди. — Своими руками… своим… всем. — Он наклонился и прошептал ему прямо в ухо, губами, пахнущими какой-то сладкой помадой: — Ну что? Не хочешь поиграть с новой девчонкой? Она очень непослушная… и очень хочет тебя.

Минхо больше не мог сдерживаться. С рычанием он схватил Джисона за талию и притянул к себе, грубо прижимая к стене. Его рот нашёл его губы в яростном, жадном поцелуе, смазывая помаду. Он чувствовал под пальцами тонкую ткань платья, тёплую кожу underneath, и это сводило его с ума.

— Чёрт возьми, — он прорычал, отрываясь, чтобы срывать с него парик и швырнуть его в угол. Рыжие пряди упали на его собственные, короткие тёмные волосы. — Я тебя сейчас порву нахуй вместе с этим платьем.

Джисон закинул голову и засмеялся — хрипло, вызывающе, счастливо.
— Угрожаешь? Или обещаешь?

Минхо в ответ лишь подхватил его на руки, бросил на кровать и накрыл своим телом. Их смех смешался с тяжёлым дыханием, с звуком рвущейся ткани и с тихими, обещающими шёпотами. Это была безумная, Surreal, страстная ночь, где стирались все границы, и оставались только они — два сломленных, безумных человека, нашедших друг в друге самое неожиданное и самое желанное спасение. И платье, висевшее на спинке кресла, было немым свидетелем того, что их любовь не знала никаких рамок и правил.