Глава 26
Цитата: «Ремонт — это как залатать дыру в душе. Сначала штукатурка, потом краска, а потом всё равно проступают трещины. Но ты продолжаешь красить». — Хёнджин, философствуя с валиком в руке.
Воздух в новой квартире пахл свежей краской, ламинатом и… надеждой. Слабенькой, едва заметной, но надеждой. Феликс, с перепачканными краской руками, заканчивал закатывать последнюю полосу на стене в гостиной. Хёнджин, весь в пыли, собирал каркас для нового дивана, ворча себе под нос что-то нелестное о производителях мебели.
— Кажется, готово, — выдохнул Феликс, отступая назад, чтобы оценить работу. Стена получилась ровного, тёплого серого цвета. Уютного. Не похожего на стерильно-холодные тона в квартире Чана.
Хёнджин подошёл к нему, обнял сзади, прижимаясь щекой к его виску. Его руки были грубыми, в царапинах и мозолях.
— Красиво. Почти как ты.
Феликс рассмеялся, откинув голову ему на плечо.
— Ты сегодня особенно лиричен.
— Это от запаха краски. Шибет в голову, — пошутил Хёнджин, но в его голосе была неподдельная нежность.
В дверь постучали, и через мгновение внутрь ворвались Джисон и Минхо. Джисон нёс огромную пиццу, а Минхо — ящик с пивом.
— Привет, новосёлы! — прокричал Джисон, ставя пиццу на единственный пока что чистый стол. — Принимайте скромную лепту трудящихся! А то вы тут, наверное, с голоду пухнете, любовь воздухом питаетесь.
— Заткнись, щенок, — беззлобно огрызнулся Хёнджин, но улыбка тронула его губы.
Минхо, прихрамывая, прошёл вглубь и окинул комнату критическим взглядом.
— Нормуль. Уютненько. Только светильники надо повесить повеселее, а то как в подвале мафии.
— Мы и есть мафия, — напомнил ему Феликс, принимая из его рук ящик.
— А, точно, — Минхо усмехнулся. — Забыл. Ну, тогда всё в порядке.
Вскоре подтянулись Сынмин и Чонин. Сынмин принёс стерильно чистый чайный набор и дорогой улун, а Чонин — диковинные сладости, которые, по его словам, «must have для любой тусовки».
Они расстелили на полу одеяла, расселись по-турецки вокруг пиццы и пива. Воздух наполнился смехом, подколами, воспоминаниями. Было странно и непривычно — вот так, просто, по-дружески, без иерархии, без напряжения. Сынмин, к всеобщему удивлению, рассказал дурацкий анекдот. Чонин пытался научить всех какому-то глупому танцу из тиктока. Джисон и Минхо спорили о лучшей игровой консоли, тыкая друг другу в лица кусками пиццы.
Феликс смотрел на них и чувствовал, как в груди теплеет. Это было не то, к чему он привык. Это было хаотично, глупо и по-домашнему. И это было его теперь. Его новая, сломанная, но своя семья.
Хёнджин, сидевший рядом, положил ему руку на колено и тихо спросил:
— Нормально? Не тяжело?
— Нормально, — искренне улыбнулся Феликс. — Даже хорошо.
---
В это время в одном из самых пафосных ресторанов города царила другая атмосфера — напряжённая и неловкая. Бан Чан и Чанбин сидели за столиком у окна. Между ними лежали меню, но ни один не смотрел в него.
— Я заказал уже, — наконец打破 молчание Чан. — Ты любишь стейк средней прожарки с трюфельным соусом. Я помню.
Чанбин вздрогнул от того, что Чан помнит такие мелочи.
— Спасибо, — пробормотал он, уставившись на сверкающие приборы.
Пауза снова затянулась. Официант принёс вино. Чан сделал глоток.
— Насчёт вчерашнего… — начал Чанбин, краснея до корней волос.
— Мы не будем говорить о вчерашнем, — мягко, но твёрдо пресёк его Чан. — Это была случайность. Неловкость. Забудь это.
— Но…
— Нет «но», — Чан посмотрел на него прямо, и в его глазах читалась усталая решимость. — Мы здесь, чтобы поговорить о деле. О твоей… подруге. О том, что она впуталась в дела совета. Это серьёзно, Чанбин. Это может аукнуться всем нам.
Чанбин вздохнул с облегчением и разочарованием одновременно. Перевести разговор на дело было проще.
— Я знаю. Хёнджин всё рассказал. Она… опасна.
— Опасна — это ничего не сказать, — Чан отхлебнул вина. — Она связалась с Пак Чон Хо. А он связан с прокурорской группой, которая ведёт дело против наших северных «друзей». Если она тянет ниточки к нему, значит, кто-то платит ей за информацию. Или за влияние.
— Ты думаешь, она шпионит? — спросил Чанбин, и у него похолодело внутри.
— Я думаю, что ты должен быть очень осторожен, — тёмный взгляд Чана был тяжёлым, как свинец. — Или… отойти в сторону. Позволь мне разобраться с этим.
Чанбин резко покачал головой.
— Нет. Я сам. Я ввязался в это. Я и разберусь. Дам ей понять, что игра закончилась.
Чан изучающе посмотрел на него, видя в его глазах упрямство и боль.
— Как скажешь. Но помни — ты не один. Если что… я всегда прикрою.
Их взгляды встретились, и в воздухе снова повисло то самое невысказанное напряжение, что было в кабинете. Внезапное, жгучее, пугающее. Они отводят глаза одновременно, когда официант принёс закуски.
Они ели почти молча, обсуждая нейтральные темы — дела, машины, последние новости. Но под текстом чувствовался мощный, неосознанный подтекст. Временами их руки случайно касались на столе, и оба отдергивали их, как от ожога.
Под конец ужина, когда они уже ждали счёт, Чанбин не выдержал.
— Чан… а ты… как ты? — он сглотнул. — После всего…
Чан отодвинул пустую тарелку и посмотрел в окно на ночной город.
— Я жив. Работаю. Что ещё остаётся? — он горько усмехнулся. — Счастье — не для таких, как я. Но, может быть, когда-нибудь… я найду свой покой.
Он посмотрел на Чанбина, и в его взгляде было что-то новое — не начальственная строгость, а человеческая уязвимость.
— А ты… будь умнее меня. Не зарывайся в работу с головой. Найди кого-то, кто будет тебя ценить. По-настоящему.
Он расплатился, и они вышли на улицу. Прохладный воздух немного разрядил напряжение.
— Подвезу? — предложил Чан.
— Нет, я пешком, — отказался Чанбин. Ему нужно было побыть одному, чтобы переварить всё услышанное и… неуслышанное.
Они стояли на тротуаре несколько секунд, не зная, как попрощаться. В итоге просто кивнули друг другу и разошлись в разные стороны. Но оба чувствовали, что что-то между ними сдвинулось. Что-то изменилось безвозвратно. И это «что-то» было страшным и невероятно манящим одновременно.