Глава 8
Прошла неделя. Напряжённая, тягучая, как смола. В империи Бан Чана царило хрупкое, зыбкое перемирие. Враги затаились, выжидая, чувствуя внутреннюю бурю в стане противника. А внутри буря действительно бушевала, просто приняла иные формы.
Минхо перевезли из медицинской комнаты в его собственные апартаменты в том же здании. Не в роскошные покои, а в более скромное, но комфортное помещение - не тюрьма, но и не свобода. На его двери не было замка, но за ней днём и ночью дежурил один из людей Хёнджина. На всякий случай.
Его колено заживало. Лучший врач, нанятый Чаном, делал всё возможное. Хромота, как и предсказывал Хёнджин, останется. Постоянное напоминание. Но ходить он уже мог, опираясь на трость.
Он сидел у окна, глядя на ночной город, который когда-то считал своим. В руке он сжимал стакан с виски, но не пил. Просто согревал жидкость, чувствуя тяжесть хрусталя. Одиночество было физической болью, острее, чем в колене.
В дверь постучали. Тихо, но настойчиво. Не как охранник.
- Войди, - хрипло сказал Минхо, даже не оборачиваясь.
Дверь открылась. В проёме стояли Хёнджин и Сынмин. Хёнджин держал в руках большой контейнер, от которого исходил божественный, домашний аромат. Сынмин - бутылку дорогого красного вина и две чистых рюмки.
Минхо медленно повернулся, его глаза широко раскрылись от удивления. Он ожидал кого угодно - Чана с новым приговором, Феликса с его молчаливым осуждением. Но не их.
- Что? Пришли добить? - его голос прозвучал грубее, чем он хотел. Защитная реакция.
- Убивать тебя бесполезно, - deadpan-но ответил Сынмин, входя и ставя вино и рюмки на стол. - Ты и так наполовину труп. Мы пришли накормить вторую половину.
Хёнджин молча поставил контейнер рядом, открыл его. Там была pasta carbonara, ещё дымящаяся, с идеальным желтком и толстыми кусками грудинки. Еда Минхо. Его слабость.
- Это что? Жалость? - Минхо сгрёбся, его пальцы белее сжали стакан.
Хёнджин вздохнул, его массивная фигура заполнила пространство комнаты. Он посмотрел на Минхо не с гневом, а с усталым пониманием.
- Нет. Это стратегия. Голодный солдат - плохой солдат. А ты нам ещё нужен. Как ни крути.
- Для чего? Чистить туалеты? - язвительно бросил Минхо.
- Для того, чтобы думать, - сказал Сынмин, разливая вино по рюмкам. Он протянул одну Минхо. - Твой мозг - актив. Глупо позволить ему сгнить вместе с твоим самолюбием.
Минхо колебался, потом взял рюмку. Его пальцы дрожали. Он отпил. Вино было насыщенным, терпким, дорогим. Настоящим. Не тем пойлом, что он пил последние дни.
Хёнджин взял вилку, накрутил пасту и сунул её Минхо прямо в рот, как ребёнку.
- Ешь. Приказ.
Минхо хотел возмутиться, но вкус... чёрт возьми, вкус был как в лучшие времена. Сливочный, насыщенный, знакомый до слёз. Он прожевал и проглотил, чувствуя, как что-то сковывающее в его груди ослабевает.
- Кто готовил? - спросил он тихо, отводя взгляд.
- Я, - коротко бросил Хёнджин. - Рецепт твой. Тот, что ты орал на меня на той кухне в старом safe house.
Минхо помнил тот день. Они скрывались после неудачной сделки, и Хёнджин умудрился сжечь яичницу. Минхо тогда орал на него как резаный, а потом показал, как надо. Это было... до. До всего.
Он молча взял вилку из рук Хёнджина и сделал ещё один кусок. Потом ещё. Он ел, не поднимая глаз, чувствуя на себе их взгляды - тяжёлый, оценивающий Хёнджина и холодный, аналитический Сынмина. Но в них не было ненависти. Была... сложность. И принятие того факта, что он, сломанный и предавший, всё ещё здесь.
- Чан... - начал Минхо, но запнулся.
- Он знает, что мы здесь, - сказал Сынмин. - Он не против.
Это было больше, чем просто «не против». Это было молчаливое разрешение. Знак того, что дверь, хоть и приоткрыта на миллиметр, но не захлопнута навсегда.
Они молча допили вино. Хёнджин забрал пустой контейнер.
- Охранник останется. Не для того, чтобы ты не сбежал. Для того, чтобы принести тебе ещё еды, если захочешь. - Он повернулся к выходу. - И смени эти fucking простыни. От тебя пахнет смертью.
Они ушли так же тихо, как и пришли. Оставив после себя запас еды, пустую бутылку и тишину, которая была уже не такой враждебной.
Минхо сидел, глядя на пустую рюмку. Прошло maybe полчаса, может, больше. Он уже собрался с трудом подняться и дойти до кровати, как снова раздался стук. На этот раз - быстрый, ритмичный, почти весёлый.
Прежде чем он успел ответить, дверь распахнулась, и внутрь впорхнул Джисон. В руках он держал игровую консоль и пачку чипсов.
- Что, скулишь тут один как раненый пёс? - Джисон ухмыльнулся во весь рот, его глаза блестели озорным огоньком. Он выглядел так, будто зашёл к старому другу на очередную тусовку. - Это не по-нашему. Двигайся, старик, освобождаю место.
Он без церемоний уселся на пол рядом с креслом Минхо, подключил консоль к телевизору и вскрыл чипсы.
- Держи, - он сунул пачку Минхо. - Твои любимые, с крабом. Хотя после того, что ты вытворяешь, тебе бы с водой и хлебом сидеть.
Минхо смотрел на него, ошеломлённый. Из всех... Джисон, самый молодой, самый безбашенный, самый прямой... Он ожидал от него презрения, насмешек. Но не этого простого, почти братского принятия.
- Ты... ты что, не в курсе, что я натворил? - неверяще спросил Минхо.
- В курсе, - Джисон запустил какую-то яркую, шумную гоночную игру. - Движься, я сказал! - он потянул Минхо за рукав, заставляя его сползти с кресла на пол рядом с собой. - Ты совершил dick move. Огромный. Охуенный. Но... - он сунул Минхо в руку геймпад, - ты же всё равно наш dick. Наш ебанутый, пуленепробиваемый, гениальный уёбок. И мы своих не бросаем. Даже самых идиотских.
Он выбрал трассу и стартовал. Его машинка рванула вперёд.
- Так что закрывай свою варежку и готовься проигрывать. Я сегодня буду рулить как бог.
Минхо сидел на полу, с геймпадом в одной руке и пачкой чипсов в другой. Он смотрел на экран, на ухмыляющегося Джисона, который уже вовску ругался на пиксельных соперников. И он чувствовал, как в его мёртвой, замёрзшей груди что-то тает. Что-то тёплое и колющее одновременно.
Он неуверенно нажал на газ. Его машинка дёрнулась и въехала в отбойник.
- Вот блядь, - пробормотал он.
- Вот видишь! - засмеялся Джисон. - Даже в игре ты криворукий ублюдок! Ничего, научу! Как раньше!
«Как раньше». Эти слова повисли в воздухе. Они были недостижимыми, как мираж. Но в них была надежда. Маленькая, крошечная искра в кромешной тьме.
Минхо снова нажал на газ. На этот раз осторожнее. Он не смотрел на Джисона. Он боялся, что если посмотрит, то его собственное лицо выдаст всё то смятение, боль и слабую, слабую благодарность, что клокотали внутри.
Они играли. Джисон орал, смеялся, оскорблял его навыки вождения. Минхо молчал, но его пальцы всё крепче сжимали геймпад. Он проигрывал. С разгромным счётом. Но впервые за долгие дни он не чувствовал себя одиноким в своей клетке.
Это не было прощением. Это была передышка. Мост, перекинутый через пропасть. Шаг за шагом. И этот шаг, сделанный с чипсами и игровым контроллером в руках, возможно, был самым важным. Потому что он был самым человечным.