Глава 4
Подсобка на складе пахла пылью, затхлостью и страхом. Единственным источником света была тусклая, незащищённая лампочка под потолком, отбрасывающая длинные, уродливые тени. Феликс сидел на голом бетонном полу, прислонившись спиной к холодной стене. Стальные наручники впивались в его запястья, и каждое движение отзывалось тупой болью — не столько физической, сколько от осознания их значения.
Он слышал снаружи тяжёлые шаги охранников. Двое. Не тех, что обычно охраняли клуб, а людей Хёнджина — молчаливых, безэмоциональных громил, знавших только приказы.
Сердце бешено колотилось в груди, отдаваясь в висках глухим, паническим стуком. Предатель. Его назвали предателем. Хёнджин, который всегда подкладывал ему дополнительную порцию еды, когда думал, что Феликс слишком похудел. Чанбин, с которым они выпивали до потери пульса после удачных сделок. И Чан... Бог ты мой, Чан.
Феликс зажмурился, пытаясь вытереть лицо, но наручники брякнули, напомнив о своём присутствии. Вместо этого он ткнулся лбом в колени. Он чувствовал на коже призрачные прикосновения Чана — его грубые ладони, его губы, его вес. Теперь это всё было отравлено.
Дверь со скрипом открылась. Феликс резко поднял голову, сердце уходя в пятки. В проёме стоял не охранник.
Сынмин. Он был безупречен, как всегда. Идеальный костюм, белые перчатки, холодные стёкла очков, скрывающие его глаза. В его руке был не пистолет, а небольшой планшет. Он вошёл, и дверь закрылась за ним с щелчком, который прозвучал громче любого выстрела.
— Феликс, — его голос был ровным, безличным, как у врача, констатирующего смерть.
— Сынмин, — голос Феликса сорвался на хрип. — Это ложь. Ты же знаешь, что это ложь. Я бы никогда...
— Шифровка была, — Сынмин перебил его, не повышая тона. Он приблизился и присел на корточки перед Феликсом, сохраняя дистанцию. Его взгляд скользнул по наручникам, но ни один мускул не дрогнул на его лице. — Передана с твоего устройства. IMEI совпадает. Временные метки сходятся. Технически — это твой телефон.
— Но я не делал этого! Кто-то должен был его взять! Подбросить! Я... я был с Чаном! — он почти кричал, отчаяние сдавливало горло.
— Я знаю, где ты был, — Сынмин отвёл взгляд на планшет, провёл по экрану пальцем в перчатке. — Это не оправдание. Это возможность. Тот, кто это сделал, имел доступ к тебе и к твоим вещам. Вспомни. Кто подходил к тебе сегодня? Кто мог быть достаточно близок?
Феликс замер, пытаясь пробиться через туман паники и шока. Его память лихорадочно прокручивала вечер.
— Все... все подходили. Чонин болтал о какой-то девчонке, Джисон спрашивал про прицел... Минхо... — он замолк, вспомнив что-то. — Минхо. Он... он наливал мне выпить, когда я зашёл в клуб. Я поставил телефон на стойку. Ненадолго. Всего на пару минут.
Сынмин медленно кивнул, как если бы это было ожидаемо.
— Минхо. Интересно.
Он поднялся.
— Жди.
— Сынмин! — Феликс рванулся вперёд, цепи наручников звякнули. — Скажи ему... скажи Чану, что я не виноват. Пожалуйста.
Сынмин остановился у двери, не оборачиваясь.
— Я не передаю сообщения. Я предоставляю факты. Факты — единственное, что он будет слушать сейчас.
Он вышел. Замок щёлкнул снова, оставив Фелиска наедине с нарастающим ужасом. Минхо. Его друг. Его брат. Почему? Зачем?
***
Тем временем в кабинете атмосфера была не менее гнетущей. Чан стоял у стены, сжимая окровавленные костяшки. Боль он игнорировал. Хёнджин молча наблюдал за ним, его мощная фигура была напряжена.
— Мы не можем его просто убрать, не разобравшись, — тихо сказал Хёнджин. — Слишком много вопросов.
— Вопросов? — Чан резко обернулся. Его глаза были красными от ярости и невыплаканных слёз. — Он предал нас! Он ползал подо мной, зная, что продал нас этим ублюдкам!
— Именно поэтому, — настаивал Хёнджин. — Это слишком... очевидно. Феликс не дурак. Он бы не светил телефоном.
Дверь открылась без стука. Вошёл Сынмин.
— Я поговорил с ним.
Чан замер, в его позе читалось голодное, болезненное ожидание.
— И?
— Он отрицает. Предполагает, что телефон был украден и подброшен. Упоминает, что оставлял его без присмотра на стойке бара. Ненадолго.
— Кто был рядом? — вопрос Хёнджина прозвучал резко.
Сынмин посмотел прямо на Чана.
— Минхо. Он наливал ему выпить в тот момент.
Имя повисло в воздухе, тяжёлое и ядовитое. Минхо. Их оружейник. Их тактик. Человек, известный своей безжалостной эффективностью и... лояльностью. До безумия.
— Это бред, — прошептал Чан, но в его голосе уже не было прежней уверенности. Семя сомнения было посеяно.
— Или блестящий ход, — парировал Хёнджин. — Подставить самого верного, чтобы отвести подозрения от себя. Феликс хитер.
— Нет, — Чан провёл рукой по лицу. Он внезапно почувствовал смертельную усталость. — Нет, это не его почерк. Он... прямолинеен в своей ярости. Не в предательстве.
Он посмотрел на Сынмина.
— Приведи Минхо. Сейчас. И чтоб он не подозревал ни о чём.
Сынмин кивнул и исчез.
Чан опустился в кресло, сгорбившись. Он смотрел на свою окровавленную руку, но видел другое — глаза Феликса в тот последний момент. Не вину. Не триумф предателя. Шок. Боль. Предательство.
— Чёрт возьми, — выругался он тихо, с отчаянием.
Хёнджин молча положил ему на плечо тяжёлую руку.
— Разберёмся. Обещаю. Если он виновен — он умрёт медленно. Если нет... — он не договорил, но смысл был ясен.
Если нет, то тому, кто это провернул, придётся узнать, что такое настоящая ярость Стаи. И что такое ад, который Чан может обрушить на того, кто посмел отнять у него его солнце.