Глава 35.
Я вела себя за завтраком так, словно вчерашней ночи и разговора с Томмазо не было. То, что мы решили сделать, стоило нам жизни, которую мы были готовы отдать друг за друга.
— Сегодня мне нужно будет уехать в Марсала, там снова неспокойно, а брату нужна помощь, — сообщил Лука, допивая крепкий кофе.
Он стал отстраненным за последний месяц. Говорили мы редко, виделись только утром за завтраком и вечером, когда ложились в одну постель, как чужие, но пережившие одно горе и одну потерю люди.
Возможно, сегодня был последний раз, когда мы завтракали вместе. Я надеялась.
После завтрака я с nonna и Леей пошла в церковь. Точно так же, как когда-то мы делали это, посещая каждую мессу. Но сегодня мы вновь ставили свечи за мою дочь. Моя дочь. Два слова, которые разрывали мое сердце каждый раз.
Стоя у большой иконы Святой Марии, я могла смотреть только на старую nonna, которая любила меня и молилась за мою жизнь с самого моего рождения. Лея, стоящая рядом с прикрытыми веками, читавшая про себя молитву. Возможно, после того как меня не будет здесь, она сможет быть с тем, о ком мечтала, как я буду с Томмазо, своим единственным любимым мужчиной.
На душе было чувство, что я мысленно начинаю прощаться с ними. Я понимала, что туда, куда мы с Томмазо решили бежать, мы станем настоящими предателями для своих, и я больше не смогу увидеть семью, ее маленькую часть, которая осталась и которую я вынуждена бросить.
***
Лука уехал на пару дней, поэтому у нас было достаточно времени, чтобы все сделать. На электронных часах, стоявших на моей тумбочке у кровати, было за час ночи.
Я заставила себя встать, быстро натянула джинсы и футболку. В небольшую сумку бросила самое необходимое, взяла удобные белые кроссовки и была готова выйти из спальни, а затем и из дома.
Перед дверью из комнаты я коснулась своего золотого крестика на груди, желая, чтобы он наполнил меня силами на этот последний рывок.
Я решила оставить вещи в спальне и пока только спуститься в сад, где должен был быть Томмазо. Он и правда встретил меня там, как всегда, в белой футболке, свободных потертых джинсах и черной куртке, перекинутой через плечо.
— Парики не понадобятся? — в шутку спросила я, подходя к нему.
Он обнял меня за талию, и мы коротко поцеловались, после чего я отступила, а он достал из кармана поддельные паспорта. Я удивилась, как ему так быстро удалось их достать.
— Все готово, — прошептал он, показав мне паспорта с поддельными именами и фамилиями. — До Генуи доберемся на машине, а дальше — Чикаго.
Я кивнула, и Томмазо был готов идти, но я остановилась.
— Я оставила сумку в спальне, не думала, что все будет так быстро.
— Иди, я буду ждать здесь.
Я поспешила в дом, быстро, стараясь без паники, забежала в спальню, схватила сумку и бросила вниз по лестнице, как вдруг передо мной появился Масси.
Я замерла, испугавшись, что все запланированное рухнуло. Опустив виноватый взгляд, я ждала, пока Масси что-то скажет. Но он смотрел, знала, он понимает, что значит моя сумка в руках и дрожащие руки.
— Я не могу остаться, — выдохнула я. — Я не хочу продолжать умирать здесь.
— Я знаю, — мягко ответил он и сделал шаг на ступеньку выше, ближе ко мне. — И я не буду держать тебя, куда бы ты ни направлялась.
Мои глаза расширились от удивления. Я не ожидала, что Масси так просто сможет отпустить меня.
— Правда? — тихо вырвалось у меня.
— Да, — слабо улыбнулся он. — Если ты любишь, должен позволить человеку уйти, если там ему будет легче дышать. Только, прошу, дай мне знать, как ты, когда сможешь, я обещаю, что не выдам тебя.
Я кивнула, а глаза наполнились слезами. Сумка выпала из моих рук, и, подойдя к Масси, я обняла его. Он пах надеждой и частью моего спасения.
— Спасибо тебе за все, — прошептала я.
— Иди, моя девочка, пока ночь еще на твоей стороне.
Попрощавшись навсегда, я поспешила вниз еще быстрее, понимая, что затянула. Сердце выскакивало из груди, пока я добегала до сада.
С помощью Томмазо мне удалось перелезть через забор в конце сада, там, где камеры не поймают наши попытки побега. У виллы была припаркована машина, к которой мы поспешили.
— Все хорошо? — спросил он, заводя автомобиль.
— Да, — твердо, но сквозь мокрые глаза сказала я. — Все впервые за последнее время по-настоящему хорошо.
Машина тронулась, и пути назад не было. Ветер бил по окнам. Скоро порт, потом Генуя, дальше Чикаго. В далеком американском городе, я надеялась, нас ждет новая жизнь и поиск союзников, которые могли помочь.
***
Мы прилетели в Чикаго под чужими именами, не имевшие тени прошлого. Но оно было у нас, и мы прибыли сюда, чтобы оставить его за дверьми аэропорта.
Томмазо держал меня за руку, как только мы покинули стены аэропорта. Сумерки опускались на город, он был другим, отличался от нашего своими неоновыми вывесками, шумом и напряженностью.
Мы даже не успели сделать шага, как подъехала одинокая черная машина, а за ней еще две.
— Не нервничай и держись рядом со мной, — напряженно шепнул Томмазо, сжимая мою ладонь в своей.
Несколько людей в экипировке покинули машины и остановились рядом с нами, словно с преступниками. Томмазо напрягся больше, когда из машины вышел еще один мужчина в строгом костюме, аккуратной щетиной и шрамом на шее.
— Имя и фамилия, — приказал он, приближаясь к нам.
— Томмазо Луи Марчетти, — четко ответил он.
— О далекая Сиракуза, как дела на Сицилии и у Витторио? — с радостной улыбкой спросил он, но было ясно, что здесь не все так по дружески. — Впрочем, неважно, вы пересекли океан, не спросив разрешения. Чикаго вам не приют. Скорее шахматная доска, где не любят фигур, появившихся из ниоткуда.
— Мы не угроза, — делая шаг на него, огрызнулся Томмазо, но солдат рядом с ним, державший его за локоть, не дал волю движениям. — Мы лишь ищем крышу.
Более спокойно добавил он.
— Все ищут крышу, когда на них капает кровь, — пожав плечами, ответил мужчина и осмотрел нас с ног до головы. — В машину их.
Я повернулась к Томмазо, но нас резко схватили и потащили к машинам. Я не понимала, что происходит, и было ли все по плану, о котором полностью я не знала. Повезло, что в машине мы были с Томмазо вместе, и там он продолжал держать мою ладонь. Я могла думать лишь о том, доживем ли мы до рассвета.
Нас везли долго. Напротив сидел этот мужчина, представившись после как Маттиа Вольпе. Он являлся консильери того, кто был главным в этом городе, и встреча с ним нам еще предстояла.
Я видела, как улицы города и шоссе растворяются в тумане, пока не появились каменные ворота и металлические львы на въезде.
Роскошный особняк, в который нас привезли в районе Линкольн-Парк, встретил холодным мраморным холлом. Мы шли за Маттиа, а позади нас солдаты.
— Объясни, Томмазо, — прошептала я, хватаясь за его ладонь.
— Чикагский клан, Рафаэль Лауренти — его дон, его зовут Ледяным Принцем, — тихо говорил он. — В их семье уважают контроль, дисциплину и эффективность. Их облик — холод, статус. С ним нам надо будет обо всем договориться.
Я незаметно кивнула. Томмазо замолчал, когда большие белые двойные двери распахнулись перед нами, и мы зашли в огромный кабинет с высокими потолками, множеством ценных старинных вещей. Было чувство, что мы попали в музей, а не в логово хищного льва, управляющего делами в Чикаго.
За большим лакированным темным столом в кресле сидел Рафаэль Лауренти, мужчина, которому я бы не дала больше тридцати. Он поднялся, когда мы вошли. Высокий блондин, а глаза голубые казались изумрудами, мелькающими, как лед на солнце. Я поняла, почему Ледяной Принц. Выражение лица — холод, контроль и полное внимание, то, о чем говорил Томмазо.
Рафаэль кивнул своим солдатам позади нас, и они ушли, закрыв дверь. Он сел на свое место, пока нас поставили перед ним, будто на суде. Маттиа Вольпе сел в кресло неподалеку, с ухмылкой наблюдая за нами.
— Вы вторглись на мою территорию без предупреждения и, возможно, без предложения? — Рафаэль поднял светлую бровь, сдерживая лицо бесстрастным, а тон, с которым он говорил, колол, как холод.
Томмазо шагнул вперед, мне пришлось отпустить его ладонь.
— Я Томмазо Луи Марчетти, мы прибыли из Сицилии, из Диаволы, — начал он, но его перебили.
— Я знаю, кто ты, дальше, — коротко сказал Лауренти.
— Мы бежали оттуда не за укрытием, а за новой жизнью здесь и надеялись, вы сможете нам помочь, я знал, что здесь могут принимать тех, кто может помочь.
Рафаэль скользнул ледяными глазами мимо Томмазо, но, продолжая его внимательно слушать, посмотрел на меня, стоящую позади.
Я скрыла весь испуг и беспокойство, чтобы он ничего не смог прочесть на моем лице.
— Мне нравится твоя... — Он с вопросом взглянул на Томмазо.
Кем я была, ему было непонятно, но кольца от Жанлука на моем пальце не было, я оставила его в Сиракузе на его тумбочке.
— Она моя будущая жена, если здесь нас смогут принять, — без колебаний ответил Томмазо.
— Она молчит, я люблю девушек, которые молчат, но я могу предположить, что ты бросила бедного Бальбо, так ведь? — Рафаэль спрашивал и одновременно утверждал, таким был его тон, когда он поднялся со своего места.
Мужчина смотрел на меня, но я не ответила сразу. Сделав шаг вперед и поравнявшись с Томмазо я начала.
— Да, я его уже бывшая жена. Я родилась среди законов крови и чести, я Барбаросса, и вам должно быть хорошо известна эта фамилия, но я никогда не слепа к тому, когда дом становится клеткой.
Рафаэль нахмурился, осматривая меня. Он смотрел не на человека, а сквозь, словно проверяя, выдержит ли он давление. Его взгляд обнажал раны прошлого, чтобы он мог изучить каждого досконально, без права на маску.
— У нас нет в планах свергать. Мы просим дать шанс тем, кто знает цену молчания и умеет быть эффективным.
Мужчина коротко усмехнулся, чуть склонив голову.
— Молчание. Не слишком ли громкое слово для беглецов?
Я не отвела взгляд, когда Рафаэль продолжил прожигать им.
— Самое громкое слово — «преданность». Остальное только декорации.
Маттиа вальяжно поднялся с кресла и подошел к своему боссу, что-то прошептав ему на ухо, но тот поднял палец — тихо.
— Чем же вы можете быть эффективны и почему я должен буду поверить вам?
Я вдохнула глубже не для смелости, скорее для ясности. Томмазо слегка коснулся моей руки, как бы говоря, что мне не стоило вмешиваться, но я хотела помочь.
Взгляд Рафаэля давал знать, что он хочет говорить со мной, раз я уже вступила на этот тонкий лед. Пока Томмазо безопасно провел нас сюда, продумав все до мелочей, я тоже должна была сделать свой вклад.
— Потому что мы не просим милости, мы предлагаем сделку, — ровно ответила я. То, что хотел услышать Рафаэль и Маттиа. — Я с детства изучала медицину, училась в университете, знаю все, что нужно для работы медсестры в мафиозном клане. Я бы смогла помогать вашему доктору.
Рафаэль все еще молчал, но глаза стали внимательнее присматриваться к нам.
— А Томмазо? — спросил он, и лед в голосе потемнел.
Я взглянула на него. Он стоял рядом, готовый прикрыть меня своей спиной, ценой своей жизни спасти, уверенный, сдержанный, но напряженный.
— Томмазо был силовиком. Человек, который не допускает провалов и не просит дважды. Он не задает вопросов, когда приказ отдан. Вы не найдете никого, кто будет служить преданнее него, если нам дадут здесь шанс на новую жизнь. Мы не сможем остаться неблагодарными вам.
На несколько секунд в комнате повисла пауза. Рафаэль вернулся в кресло, откинувшись на спинку.
— Мы не просим принять нас как чужих, — добавила я чуть тише. — Мы предлагаем стать вашими людьми по-настоящему, если вы нам позволите. Потеряв все в месте, которое мы звали домом, мы приехали обрести все здесь и не дать этому рухнуть, как там.
Рафаэль посмотрел на меня как на что-то большее, чем ожидал увидеть. Его ледяные глаза вспыхнули оттенком любопытства, тонким и почти незаметным.
Он не сказал «да». Он просто кивнул Маттиа, и тот вышел из кабинета, попросив нас идти за ним. А это значило, мы остаемся, и нас спасут от тех, кто будет охотиться за нами и искать, дадут крышу над головой, работу и шанс жить.