Глава 30.
Мы с Кристиной гуляли по весенним улицам Сиракузы, наслаждаясь свежим воздухом и хихикая о нашем беременном положении.
— Я случайно познакомилась с одним мужчиной, он солдат в Семье, вчера привез мне продукты и лично приготовил на моей кухне идеальный ризотто, — рассказывала Кристина с восхищением.
Я удивленно посмотрела на нее. Знала, что рано или поздно она кого-то найдет, и, честно, я была ничуть не против. Мне будет спокойнее, если с ней, беременной моим племянником, будет мужчина, которому я могу доверить ее.
— Вы должны продолжить общение, — заявила я, не скрывая за подругу счастья. — После он сделает тебе предложение, и вы будете жить вместе. Как он относится к ребенку?
Мои пальцы коснулись ее живота, скрытого под длинным кардиганом. Она была на восьмом месяце, пока я ходила на седьмом, и каждый раз я умилялась ее большому животу, как будто не имела такого же.
— Он? Прекрасно, — заметно просияла Кристина. — Алвиз собрал кроватку для малыша сам, без моей просьбы, купил игрушек как подарок и с нежностью смотрит на мой животик.
Я не могла сдерживать улыбку, слыша про радость Кристины, которую она заслужила после всего, через что прошла.
Мы продолжали путь, когда она спросила меня.
— Ты тоже заметно повеселела, с Жанлука не все так плохо?
Мое настроение быстро изменилось при упоминании моего положения и брака с Лукой.
— Я не могу сказать плохо, но это не то, к чему я когда-либо привыкну или с чем смогу смириться, — механически мои руки коснулись живота. От своей дочери внутри я ощущала тепло и какую-то поддержку на особом уровне. Ощущение ее там помогали мне бороться с любыми трудностями.
Кристина кивнула, понимая, о чем я. Она иногда докладывала мне, как живет Томмазо, при наших встречах несколько месяцев назад, но, поняв, что это ранит меня каждый раз, я попросила ее больше не говорить о нем. Но забыть я все еще не могла. Пообещала никогда не забывать и, если бы хотела этого, не смогла бы.
Мы подходили к открытым воротам виллы, когда рядом с нами остановилась машина. Черный внедорожник с затонированными окнами зацепил мой взгляд. На какое-то мгновение в моей голове пронеслась мысль, что это Томмазо.
Но когда стекло опустилось, за рулем я увидела совершенно другого мужчину.
— Алвиз приехал за мной, — кивая на мужчину, взволнованно прошептала Кристина.
Я улыбнулась ей, скрывая некое разочарование. Почему я вообще хотела увидеть Томмазо в этой машине?
Алвиз забрал Кристину, а я оставалась стоять у ворот, провожая взглядом их машину. Мои руки продолжали поглаживать живот, словно я пыталась его согреть.
— Тизиэна, — кто-то окликнул меня сзади, и, обернувшись, я увидела приближавшегося ко мне Луку. — Проводить тебя в дом?
Он взял меня под руку, не успев я ответить ему. Я напряглась и нахмурилась, когда он начал заводить меня в дом.
— Я хотела погулять еще, — вырвавшись от его рук, сказала я.
Муж недовольно взглянул на меня.
— Вы гуляли достаточно, тебе нужно отдохнуть, — настаивал он.
Я отрицательно покачала головой и, не спеша развернувшись, пошла к выходу.
— Я не разрешал тебе уходить, — кричал мне вслед Лука.
— А я не спрашивала твоего разрешения, — ответила я и, завернув, пошла по тротуару, идущему вокруг нашей виллы.
Медленно передвигаясь по улице, я наслаждалась тишиной и спокойствием. С мужем у нас были натянутые отношения, ничего не изменилось с тех пор, как меня пропитала неприязнь к нему. Моя беременность и наш скоро родившийся совместный ребенок также ни на что не повлияли.
Но с каждым месяцем моей беременности Луку все больше волновало мое здоровье и состояние. Это и только это выматывало меня больше всего и заставляло меня уставать. Если бы он только оставил меня в покое.
Погруженная в свои мысли и раздумья, я не заметила, как вышла на улицу, которая сначала показалась мне незнакомой, но воспоминания, появившиеся в голове, дали понять, где я.
Улица, на которой я остановилась, была той самой, где был домик, в котором я была лишь раз и который достался нам по наследству. Там мы с Томмазо нашли моего брата и Кристину.
Я не была там так давно, что ради интереса я решила сходить туда и посмотреть. Если Саверио больше не было, кто приезжал сюда и смотрел за домом, не загнил ли он вовсе?
Добралась я достаточно скоро. Зайдя во двор, я обнаружила мертвую тишину, но все было так же, как в тот день, когда я оказалась здесь впервые.
Осторожно я прошла внутрь дома, слегка толкнув дверцу. Она легко отворилась, и внутри меня встретил слабо освещенный коридор, в котором не было окон.
Я прошла прямо, осматривая чистые стены, комод, одиноко стоящий здесь. Пыли или следов того, что здесь давно никого не было, я не заметила, и это заставило насторожиться.
Дойдя до конца узкого коридорчика, я обнаружила два пути: направо коридор продолжался, налево комната, напоминающая гостиную. Пока я стояла и осматривала с порога гостиную, за спиной послышались тихие шаги, такие, словно кто-то крался.
Я не шевелилась, прислушивалась, пока шаги не оказались прямо за мной и я не обернулась. Мой вскрик был громок и оглушил даже меня, когда перед собой я увидела Томмазо.
Захлопнув себе рот рукой, я почти выпучилась на него, не веря, что правда вижу его. Он, не меньше удивленный, протянул руку и коснулся моей руки одним коротким касанием, будто желал убедиться, что я правда перед ним.
Не сдержавшись, я подошла к нему почти вплотную, взяла его руки и повернула ладонями вверх. Такие большие, шершавые и родные. В этот момент я поняла, как тосковала по ним.
Я смотрела на них, словно видела через них наши с Томмазо моменты из прошлого, а он смотрел вниз на мой большой беременный живот.
Подняв глаза, я посмотрела на него с необъяснимой грустью и виной. Я знала, что не должна была. Не должна была позволить Луке это сделать или Томмазо увидеть.
Покрепче сжав его руки в своих, я положила его большие ладони на свой живот, сверху закрыв их своими. Он не отрывал взгляд от живота, и его лицо все сильнее наполнялось болью.
— Томмазо, — прошептала я, умоляя, чтобы он взглянул на меня и эта боль исчезла с его лица.
Я видела, как каждая мышца на его лице напрягается, а мускулы на теле каменеют. Резко скинув его руки со своего живота, я прижалась к нему, привстав на носочки, и впилась в его губы до боли сильно и приятно, зарываясь пальцами в его отросших волосах.
Его руки подхватили меня со спины, держа крепко, и его губы с жадностью ответили мне. Это был не поцелуй, а мгновение, чтобы мы оба поняли, что это правда не наша фантазия, все наяву.
Так же быстро, как я прижалась к Томмазо, я отстранилась и, часто дыша, смотрела на него.
— Томмазо, — я повторила его имя, теперь точно убежденная, что он сейчас здесь, со мной.
Я упала в его объятия, как только могла из-за своего живота, пока он обнимал меня в ответ точно так же, как когда-то до всего, что произошло между нами, и я почувствовала, как мне хорошо впервые за столько месяцев.
— Нам нельзя быть здесь вместе, — прошептала я в его плечо.
— Но мы оказались здесь случайно, — ответил он, не выпуская меня из своих рук, словно я могла раствориться в воздухе, если он это сделает. — И ты беременна, caro.
Томмазо был поражен, но его «caro» ударило меня в самое сердце, а ноги почти подкосились, услышав это бесценное прозвище от него.
— Почему ты здесь? — спросила я, желая говорить о чем угодно, только не о той реальности, которая была снаружи.
Томмазо выдохнул, зарываясь в мои волосы носом, пальцами и сжимая их.
— Масси позволил мне ухаживать за этим домом после того, как... — он осекся, не желая заканчивать, но я поняла.
Прикрыв глаза, я оставила поцелуй на его плече через черную кожаную куртку. Она больше не пахла сигаретами. Кристина рассказывала, что Томмазо бросил.
Когда нам пришлось отойти друг от друга, он посмотрел мне в глаза, и я видела, как в его бушевал ураган.
Я знала, что не просто так что-то невидимое притянуло меня сюда в этот момент. Больше не было сил притворяться, держать все в себе и отпустить, не объяснив.
— Ты был прав... — сказала я, и голос предательски дрогнул. — Тогда, сказав, что я лгу, ты был прав.
Томмазо замер, будто не смел поверить, что сейчас я могу сказать ту правду, которую он от меня ждал.
— Я лгала, Томмазо, — слова с трудом выдавливались из меня, словно каждое из них резало горло. — И сделала это потому, что Жанлука знал о нас, он знал, как сильно мы любим друг друга, и угрожал мне, что убьет тебя, если ты появишься рядом.
Мои глаза наполнились слезами.
— Он не кричал, но угрожал мне, манипулировал, и я поверила, не могла иначе, потому что знала, что он способен на то, о чем говорил. Он уже пытался раньше.
Взгляд Томмазо потемнел, и он словно что-то вспоминал. Лицо застыло, но не от злости, а от боли, той самой, что жила в моей груди все эти месяцы.
— Я ненавидел себя все это время за то, что не удержал тебя, — взяв меня за руку, прошептал он.
Шагнув к нему, я приложила ладонь к его щетинистой щеке.
— Я каждую ночь ненавидела себя за то, что отпустила тебя, зная, что могла бы сказать правду сразу, и мы бы что-нибудь придумали. Но если бы ты знал, как я испугалась. Меня беспокоил только ты.
Томмазо прикрыл глаза и закивал, молча говоря о том, что он понимает меня. И если он все еще был рядом, значит, у нас есть шанс вернуть друг друга.
— А теперь... — начала я, но голос сорвался. — Теперь я не знаю, как отпустить тебя. Эта встреча и поцелуй — они помогли мне ожить с тобой здесь. Я не могу просто отпустить это вновь.
— Я тоже не могу, — кивнул Томмазо. — Черт возьми, Тизиэна... я не могу.
Он прижал меня к себе осторожно, будто защищая, как что-то бесконечно хрупкое в его руках.
Сейчас мы оба поняли, что боль между нами никуда не исчезнет, и вместе с ней продолжит жить любовь. Самая настоящая, такая, которая выживает под любым гнетом. Больше ни один страх не мог заставить нас солгать или потерять друг друга.