Глава 29.
С воодушевлением я покинула кухню, в руках неся небольшую коробочку с сюрпризом, которого никто не ожидал с утра.
Выскочив на задний двор, я почти летя подошла к Масси и nonna, сидящим за столиком в тени под деревом. Конец осени выдался теплым и мало дождливым, поэтому мы часто собирались на улице, проводя время на свежем воздухе.
— Я испекла тортик, — радостно сообщила я, поставив перед Масси коробку с парой отрезанных кусочков с собой домой.
Он захохотал и с улыбкой потянулся к коробке, чтобы открыть ее.
— Посмотрим, что за произведение ты испекла, — протянул он.
Я заметила, как nonna слегка нахмурилась на сына.
— Произведение, но оно точно никогда не сравнится с выпечкой нашей nonna, — я подошла к ней и обняла за плечи.
Мы обе смотрели на Масси и видели, как меняется его лицо после того, как он открыл коробку. Бабушка смотрела с непониманием, а я не могла сдержать улыбки, после вовсе рассмеялась.
— Это же не шутка, Мария? — с широко раскрытыми глазами и замирающим дыханием спросил Масси, пораженно глядя на меня.
— Это правда, дорогой zio, — улыбнулась я и подошла к нему, вместе с ним заглядывая в коробку. — И да, потом я все же положу тебе мой торт с собой.
— Что там у вас, беспредельщики? — nonna потянулась к коробке, а когда заглянула в нее, ахнула, обнаружив там не торт.
Подрагивающими морщинистыми руками она достала тест на беременность с двумя полосками.
— Давно? — спросила nonna с точно таким же взглядом, какой был у Масси несколько секунд назад.
— Что значит «давно», мам? — радостно усмехнулся Масси и поправил свой пиджак.
— Молчи, — отмахнулась от него nonna, все еще ожидая от меня ответа.
Я коснулась своего совсем не большого живота, через свободный сарафан, его без особого внимания было не просто заметить.
— Уже два с половиной месяца, — ответила я, и бабушка вновь ахнула и хлопнула в ладоши.
— Почему же ты не сказала нам сразу же? — замахала она руками в недоумении.
Глаза ее блестели от слез. Слез счастья и умиления. Встав, она обняла меня крепко-крепко и поцеловала в обе щеки.
— Мы с Лукой решили дождаться окончания первого триместра, чтобы быть уверенными... — nonna не дала договорить, перебив меня.
— Наша малышка точно в полном порядке, что за бред придумал твой муж, дала бы я ему пинком, — эмоционально жестикулируя, заявила nonna, пропустив мимо ушей «мы с Лукой».
Масси громко откашлялся, привлекая наше внимание. Мы повернулись к нему.
— Почему «малышка», пол уже известен, моя девочка? — обратился ко мне он.
Я улыбнулась и отрицательно покивала головой. Оба мы посмотрели на nonna с вопросом в глазах.
— Я чувствую, что это девочка, — твердо ответила бабушка.
После она закидала меня вопросами по типу «горький эспрессо — мальчик, сладкий капучино — девочка», спокойный или вспыльчивый характер во время беременности, какая луна была при зачатии и скрывает ли беременная живот, чтобы по этим своим семейным традициям и поверьям определить пол уже сейчас. Nonna заявила, что по ее определению она указала с точностью моей маме на меня, а маме Леи — на нее.
По итогом всего вышла девочка, как и предположила nonna. Мы смеялись, я верила отчасти, Масси вовсе нет, а вот бабушка, кажется, надулась на нас.
Какое-то время мы провели на заднем дворе, наслаждаясь утром, новостью и рассказами от Масси и nonna.
— Мария, я бы хотел поговорить с тобой о кое-чем важном, — между делом сказал Масси, глянув сначала на меня, потом на nonna, сидящую рядом со мной.
Они переглянулись, и nonna оставила нас на заднем дворе одних с Масси. Он был серьезен лицом, поэтому я поняла, что разговор предстоял непростым.
— Я слушаю тебя, Масси, и, если честно, меня напрягает твое изменившееся выражение лица, — с усмешкой призналась я.
— Я собираюсь сказать тебе то, что не должен был, тайну, которую обязан был унести с собой в гроб, но, глядя на последние события в наших жизнях, я понял, что ты должна знать, и скрывать такое от тебя непозволительно.
Слова Масси еще больше вселили напряжение в мое тело. Улыбка и любая радость спала с моего лица.
— Я хочу рассказать тебе всю историю с самого начала, чтобы ты поняла и не считала некоторых людей из своей жизни плохими.
И он рассказал мне историю, от которой у меня не нашлось слов.
— Двадцать три года назад.
Карло и Масси. С самых лихих годов своей молодости вместе. Не просто друзья, они были брать не по крови. Вместе через огонь и воду, вместе с сигарами на балконе и через пули на переговорах.
Они были семьей, как бывает у тех, кто прошел через все. Карло всегда был честен, а Масси всегда рядом. Они дополняли друг друга, и казалось, ничто не сможет пошатнуть их дружбу. В этом они убеждались годами, и даже самый опасный момент в их жизни ничего не разрушил.
***
Бибиэна ворвалась в кабинет мужа, работающего, как обычно, допоздна по будням, но на выходных всегда уделяющему время ей и сыну.
Она выглядела для него как всегда прекрасна, даже если сейчас ее волосы были слегка взъерошенными, а глаза полны паникой. Ладони Бибиэны, лежавшие на очень округлившемся животе, дрожали. Она была на последнем месяце.
— Карло, — голос Бибиэны давно стал не таким мягким и нежным, как до этой второй беременности, и Карло не понимал, что произошло, но не расспрашивал жену. — Нам нужно поговорить. Сейчас.
Он встал медленно, с опаской. С какой-то тревогой, той самой, которую чувствуют мужчины, когда их жены заходят так, будто на поле боя.
Бибиэна закрыла за собой дверь в кабинет и подошла ближе.
— Что случилось? — Карло шагнул навстречу, глаза метнулись вниз к животу. — Ребенок?
— Да. И нет, — Бибиэна сглотнула.
В комнате повисло напряжение, как перед бурей.
— Карло... — она сделала шаг, прерывисто дыша, словно с каждым словом теряла некрепкую опору. — Я должна сказать тебе, потому что не могу больше носить это в себе. Потому что Тизиэна... Она не твоя.
Тишина, повисшая после ее слов, разорвала воздух. Карло не пошевелился, только взгляд его стал острым, как лезвие.
— Что ты сейчас сказала? — глядя куда угодно, но только не на жену, спросил он.
— Она не твоя! Слышишь? Не твоя! — Бибиэну было легко разозлить во время беременности, поэтому она начинала кричать, потому что Карло переспросил, заставив повторять ее это и признавать вслух. — Я была с Масси. Это было мгновение, которому мы поддались.
Карло отвернулся от нее, сделал шаг к окну, затем еще. Он не мог поверить. Он ничего не говорил, только его плечи, до этого прямые и непоколебимые, медленно осели, как будто на них легла вся тяжесть мира.
А Бибиэна дрожала, ожидая его следующей реакции после шока или слов. Она знала, что сделал бы со своей женой каждый муж-мафиози за такое, тем более если он почетный человек с фамилией, решающей все.
— Сколько ты знала? — наконец произнес он.
Голос на удивление был спокойным, глухим, но с ноткой опасности.
— С пятого месяца. Я надеялась... — она сглотнула и стиснула пальцы, чтобы сказать. — Надеялась, что это ты. Но было понятно, что сроки не совпадают, и я больше не могу делать вид, что не знаю.
После этого Карло дал ей и себе время обдумать, понять, разобраться. И между тем знал, что больше не в чем разбираться. Лучший друг и жена решили все еще давно. Когда на свет появилась малышка Тизиэна, восьмого сентября они втроем собрались в кабинете Карло Барбаросса.
— Это правда? — обращаясь к сидящему напротив Масси, спросил он. — То, что сказала моя жена про вас, правда?
Масси кивнул. Без слов, как приговор.
— Я думал, ты мой брат, — проговорил Карло. — Ты был ближе, чем кровь! И ты... — он резко выдохнул, понимая, что не в силах сдерживать бурю внутри. — И ты, Бибиэна... Ты мать нашего сына, женщина, которую я люблю и которой доверил все.
— Она будет твоей дочерью, если ты захочешь, — сказала Бибиэна в ответ.
Карло закрыл лицо руками, словно принимая всю правду впервые. Ему было плевать на то, что будут говорить люди про него, если узнают, что Тизиэна не его дочь. Но ему было важно, что после будут говорить про его жену и девочку. Он не мог допустить этой неразберихи и дать людям шептаться о его семье. Карло должен был принять серьезное решение. Несколько секунд в кабинете было слышно только тяжелое дыхание троих.
— Она моя дочь и будет ею для всех такой. Всю жизнь. Никто, кроме нас троих, не узнает правду.
Барбаросса поднял взгляд.
— Я не позволю, чтобы она выросла в тени чужого имени. Она Барбаросса с моей кровью или без.
— Спасибо, — прошептала Бибиэна, и слезы прорвались наружу.
Карло встал, подошел к Масси и, остановившись прямо перед ним, добавил:
— И это не для тебя, чтобы не выставить тебя дураком, предавшим нас. Это ради Тизиэны, ради той семьи, которую ты предал.
Ему хотелось, чтобы Масси знал, что является предателем, которого Карло прикроет.
Масси только кивнул в ответ.
— Я позволю тебе дать ей второе имя, — вдруг сказал Карло, возвращаясь на свое место, пока Масси не мог поверить.
— Мария, — быстро сказал он, чтобы друг не передумал. — Она родилась в особый день, и она связана со Святой Девой Марией.
Карло кивнул, словно давая свое разрешение.
***
Я сидела с непониманием на лице. На стуле, с которым, казалось, срослась за то время, пока Масси рассказывал. Ни одна мышца не двигалась, пока я внимательно выслушивала его.
Молчание слишком тяжелое повисло вокруг нас, что ни птиц, ни шелеста растений от ветра не было слышно. Я хотела что-то сказать, но язык не повиновался, я говорила через силу.
— Ты... хочешь сказать, — мой голос был еле слышным, я не могла произнести этого вслух. — Все это время ты... ты был...
Я не закончила, потому что руки сильнее сжали ручки стула, а губы задрожали от гнева, боли и предательства.
— Ты не должен был говорить мне это, если вы однажды решили лишить меня права знать правду, — выдохнула я, понимая, что не хочу злиться ни на кого из них. — И даже сейчас ты не подумал спросить, хочу ли я знать, кем являюсь на самом деле.
— Я не хочу все разрушить снова, как сделал это однажды, но тебе нужно знать, что я твой отец по крови, тот, кто был рядом, а Карло тоже отец, который взял тебя как свою и воспитал такой, какой ты являешься сейчас.
Я прекрасно понимала, к чему он клонит. Втроем они сделали плохие вещи, но и вместе же решили их, поэтому сейчас я была здесь такая, какая есть. Я правда не имела права обижаться на них или обвинять в чем-то.
— Но почему вы с мамой поступили так? — спросила я.
— Мы любили друг друга, Тизиэна, но однажды ей пришлось выйти за Карло из желаний ее отца, и мы разорвали связи, пока однажды не сорвались, и этот один раз привел к тебе, — погружаясь в воспоминания, тихо сказал Масси.
Я потерла виски, пытаясь уложить все это в своей голове. После всего пережитого я не была удивлена, опечалена или что-либо еще. Мне придется принять это, как все остальное я принимаю в своей жизни раз за разом.
Найдя в себе силы встать со стула, я остановилась напротив Масси, выжидающе глядя на него. Он резко поднялся и заключил меня в объятия, а я обняла его в ответ крепко, с принятием факта, что во мне текла его кровь. Кровь семьи Гоцци во мне, о которой я никогда не могла подозревать.
Он выпустил меня из объятий, и я вымученно улыбалась ему, желая показать, что все нормально, пускай было не совсем так. Я видела, что и Масси переживал по этому поводу, мне не хотелось, чтобы его мучили мысли и сомнения по поводу того, что он рассказал мне правду, которую должен был скрыть навсегда. Отчасти я была благодарна, что он все же поведал мне ее, чтобы я не говорила вслух.
Хруст листьев привлек наше внимание. Обернувшись, мы заметили появившуюся на заднем дворе Лею. Мне стало интересно, знала ли она. Нет, вряд ли.
— То есть она моя сестра? — спросила она, подходя ближе и обращаясь к отцу.
— Не говори так, словно меня здесь нет, — вмешалась я, видя ненависть на ее лице.
Она даже не взглянула на меня, выжидающе глядя только на Масси. То есть на нашего отца? Мысли слишком сильно запутались в моей голове.
— Да, дочка, вы с Тизиэной правда сестры, как когда-то вы мечтали, — с теплотой в голосе подтвердил Масси, но у Леи это не вызвало те же чувства.
Она, прищурив глаза, посмотрела на меня так, как никто никогда не смотрел, с особой недоброжелательностью, и ушла, возвращаясь в дом.
Я устало выдохнула, посмотрев на Масси с не менее уставшим видом. Он пожал плечами.
— Как она справляется после разрыва связей с Эннио? — спросила я.
После моей свадьбы было принято точное решение, что Лея не будет отдана моему кузену. Могла ли я называть его так после правды, которую сегодня узнала?
— Учитывая, что она сама разорвала эти связи, ничего в ней не поменялось, мне кажется, что я просто теряю дочь, — Масси вздохнул и, достав из кармана платок, вытер вспотевший лоб.
Это напомнило мне, что его возраст уже пожилой, есть проблемы со здоровьем, поседевшие волосы и морщины, а Лея и ее детское поведение заставляют его нервничать еще больше. Масси сел на стул и махнул рукой, в которой был зажат платок.
— Поговори с малышкой Fulvo и предупреди, чтобы она никому не рассказывала о том, что подслушала.
Я кивнула, последний раз коснулась его руки, без слов сказав, что все в порядке, и направилась в дом за Леей, прихватив с собой тест, который остался на столе.
Лею я догнала прямо у входа, она не успела уйти далеко.
— Лея, постой, — попросила я, поспевая за ней.
Она развернулась с недовольным выражением лица. Лея явно не хотела говорить со мной.
— Это останется между нами, никто не должен узнать, — понизив голос, сказала я.
Лея сделала шаг ко мне, сокращая расстояние между нами. Смотрела на меня с каким-то вызовом, а увидев тест в моей руке, напряглась и усмехнулась.
— Как у тебя получается год за годом забирать у меня все? — с искренним интересом спросила она.
Сейчас, глядя на нее вблизи, я заметила синяки под ее глазами, слегка потрескавшиеся губы. Она была измучена, но мне не хотелось ее жалеть, даже если в глубине души что-то рвалось это сделать.
— Я никогда не хотела забирать у тебя что-то, Лея, — спокойно ответила я.
— Да? — крикнула она. — Ты всегда была такой, Тизиэна: лживой, лицемерной и эгоистичной! И я не знаю, почему должна молчать и скрывать правду, которая касается и моей семьи тоже, только по твоей просьбе.
Она развернулась, чтобы уйти, но я резко схватила ее за запястья, заставляя остановиться. Я подтолкнула ее за лестницу, чтобы нас никто не увидел, и нависла над ней, проговорив слишком угрожающе, чем мне хотелось.
— Это дело не только твоей семьи или наших с тобой личных перепалок, — выпалила я. — Не губи честь моей матери и моего отца, которые сохранили жизнь твоей семьи. Если бы отец не был настолько добродушным, ты бы даже не появилась на свет, поэтому я советую тебе молчать не только потому, что я способна уничтожить тебя, если ты проболтаешься, но и чтобы не закопать свою семью в глазах людей Диаволы.
Я отпустила ее руку, в последний раз взглянув на нее так же, как она смотрит на меня. Только сейчас передо мной она боялась и тряслась от страха.
Мне оставалось надеяться, что мои слова дали ей правильное направление молчать. Но я знала, что не уничтожила бы ее несмотря ни на что. Думаю, это было то, что вложил в меня отец. Карло Барбаросса, мой отец номер один, всегда был и останется им.