Глава 26.
Лея вернулась в дом после того, как Тизиэна накричала на нее и прогнала. Молодая девушка не понимала, что чувствует и чувствует ли вообще, потому что внутри не ощущалось ничего. Ей было стыдно, тошно от самой себя за то, что она делала и говорила.
Но она больше не могла терпеть ту боль, что убивала ее изнутри, и она спасала себя этим. Думала, что спасет ненавистью, обидой. Не помогало.
Плюнув на все, Лея, неуверенно озираясь, боясь быть замеченной, поднялась на второй этаж по большой лестнице. Руки, касающиеся перил, подрагивали, ноги ступали нерешительно.
Когда она поднялась, знала, где мог быть он, поэтому без стука открыла дверь кабинета и вошла. Жанлука стоял у дубового стола, подняв на вошедшую девушку взгляд, ожидая кого угодно, но не ее.
Пронзительные карие глаза в слабом свете кабинета были черными, прожигающими. Но Лея не побоялась этого взгляда, она, наоборот, тянулась к нему, как светлячок к свету, даже если он темный и может затянуть слишком глубоко.
— Ты любишь ее? — вопрос единственный, который мучил Лею с тех недавних пор, как она узнала, что Жанлука женится на Тизиэне.
Он молча смотрел на Лею недоверчиво и напряженно, словно не доверяя ее присутствию в своем кабинете.
— Любишь или играешь? — громче спросила она, сделав шаг вперед к столу.
— Твой отец знает, что ты тут и о чем спрашиваешь? — выдавил с холодом Жанлука.
Лею это разозлило. Причем здесь ее отец, почему он не может ответить ей на один вопрос.
— Я пришла поговорить не о нем, только ответь на один вопрос, прошу, — она вырывала эти слова из самого сердца, из глубины души.
А он смотрел на нее так, словно попробовал кислый лимон. Настороженно, без желания. Это медленно разбивало сердце Леи, которое еще как-то жило и билось.
— Не гонись за тем, что уже потеряла, Лея, не убивай себя, — он вышел из-за стола, приближаясь к девушке. — Скоро Тизиэна станет моей женой, и точка будет поставлена навсегда.
— Брось ее, — сделав шаги навстречу к нему, чтобы оказаться ближе и ощутить запах, тепло его тела, почти приказала она.
Жанлука нахмурился. Ему не понравились не только слова Леи, но и ее резко изменившийся тон. Такие приказы он мог терпеть только от Тизиэны, больше ни от кого на этом свете. Он наклонился к ней и негромко произнес, чтобы ответить на ее вопрос вопросом.
— А ты бы бросила человека, которого любишь? — он прошептал это ей на ухо, но Леи показалось, что ударил прямо ножом в живот.
Она прикрыла глаза, дав слезе выпасть из глаза и медленно исчезнуть, стекая по щеке к подбородку.
— Нет, поэтому никогда не смогу забыть тебя, — шепот в ответ был уверенным и точным.
Она не забудет и не перестанет верить, что однажды... Лея заслужила получить хотя бы что-то из того, чего она так желала в жизни, которая была к ней жестока.
Покинув кабинет, она больше не могла оставаться в этом месте, на этой вилле, которую однажды она могла назвать домом, а людей в ней — своей семьей. Она больше не чувствовала своей любви к ним и их к ней. Все это упало лицом в грязь.
***
Черный лимузин двигался по мостовой так медленно, будто нарочно, как затянувшийся приговор. За его тонированными стеклами я следила за проплывающими улицами города. Люди жили, смеялись, а я, казалось, умирала внутри.
Теплая рука Габриэлы, сидевшей напротив меня, легла на мои сложенные на коленях ладони. Она улыбалась так, будто все было хорошо, но только чтобы я не вела себя так, словно весь мир рушился. Мой рушился, но я не могла обвинять Габи, которая поддерживала меня с самого утра, как только могла.
Церковь за окнами появилась внезапно. Остроконечный шпиль, витражи, белый мрамор. Когда-то я мечтала выйти в ней замуж. За другого. За мужчину, с кем планировала будущее. Сегодня его не будет здесь физически, но он не покидал мои мысли с тех пор, как исчез из моей жизни и стал недосягаемым желанием.
Швейцар распахнул двери лимузина. Я вышла первая, сжимая небольшой букет из белоснежных лилий и фиолетовых гладиолусов, а Габриэла за мной, придерживая длинный подол моего свадебного платья.
Остановившись у церкви, двери которой были открыты и приглашали нас войти, я решила дать себе время.
— Спасибо, Габи, но я бы хотела остаться на пару минут одна перед тем, как зайти туда, — с усталой улыбкой попросила я.
Габриэла добродушно улыбалась и кивнула. Она пошла в церковь, присоединяясь к гостям, собравшимся там, а я стояла, осматривая церковь.
Что было, если бы папа и Саверио были здесь со мной. Как бы мы смеялись и радовались. Что, если бы я выходила замуж за другого мужчину, того, которого хотела, а не за того, за кого была вынуждена.
Я махнула головой не сильно, чтобы не навредить пучку, заплетенному Габи на моем затылке, а только чтобы снять наваждение и эти бессмысленные «а если бы...».
Подойдя к входу, я была готова зайти внутрь, не желая больше тянуть с неизбежным. Музыка заиграла, это были скрипки. Грустная и пронзающая, она не давала мне сделать шаг, но, пересилив себя, я сделала его.
После этот поход до алтаря показался мне вечностью. Когда я ступила на подъем, где ждал меня Лука и священник, я почувствовала, какую большую в жизни ошибку совершаю. Если бы я только решилась... У меня были бы силы убежать отсюда к тому, к кому так тянуло.
— Не вздумай сбежать, прошу, — словно прочитав мои мысли, прошептал Лука, стоя передо мной.
Вероятно, он заметил мой жадный взгляд, устремленный к выходу. На женихе был черный строгий костюм, по-моему, ничем не отличающийся от других десятков таких же костюмов Луки. Выделялся только фиолетовый нежный цветок, видневшийся из кармана его пиджака.
— Мне больше некуда убегать, — ответила я, глядя куда-то позади жениха, но не на него.
Мои слова были правдой. Если бы я убежала, то туда, где нет никого, либо никто не знает меня.
Объятия Томмазо, в которые я бы хотела убежать, были невозможны. Я боялась за него и не могла допустить, чтобы его лишили жизни только из-за одного моего желания быть именно с ним.
Хотя бы он должен продолжить жить. Но почему я продолжаю искать его глазами даже здесь, в месте, где он бы никогда не появился.
Священник начал речь неожиданно, и его слова словно пробудили меня ото сна, заставив посмотреть на него, увидеть правду и понять, что вот этот момент. Больше ничего не изменить, и все еще находясь здесь, я соглашаюсь на то, чтобы меня заключили в узы. Через несколько секунд я вовсе скажу этому «да».
— Согласен, — прозвучало из уст Луки, пока я слышала лишь гул крови в ушах и свое быстро стучащееся сердце.
— Согласны ли вы... — Священник обращался ко мне, и я не желала тянуть.
— Да, — произнесла я, как выстрел последний, решающий.
Все гости зааплодировали и встали. Я повернула голову к ним, чтобы посмотреть на их наигранную радость и счастье. Муж... Теперь муж надел кольцо на мой палец, и мне пришлось сделать то же самое.
Почувствовав, как Лука наклоняется ко мне для поцелуя, я понимала, что мне не избежать этого. Не избежать того, что последует после ближе к ночи.
Я повернулась к нему, а боковым зрением заметила, как Лея, стоящая рядом с Масси и nonna, быстро покидает стены церкви.
То, что так хотел Лука, поцелуй со мной, прикосновение ко мне. Но я не была готова дать ему это, не при всех.
Он наклонился ко мне и почти коснулся моих губ своими, но, резко повернув голову в сторону, я позволила ему оставить поцелуй лишь на моей щеке. Сразу почувствовала, как он напрягся, и видела его недовольное мной выражение лица.
Мое лицо было отвернуто от всех гостей, и я не могла повернуть его даже после того, как Лука отстранился от меня. Я чувствовала, что могу расплакаться, дать слабину при всех этих людях, половину из которых я не знала.
Почувствовав, как ладонь мужа заскользила по моей талии, словно успокаивая, я поняла, что нам пора. Мы не могли вечно простоять здесь, и я была немного рада, что мы можем закончить первую часть того, что я не могла назвать праздником для себя.
Держась за руки, мы с Лукой прошлись по дорожке к выходу из церкви, пока за нами следовали все гости. Нам пришлось остановиться рядом, чтобы принять пожелания от них всех.
Первыми перед нами появился мой кузен Витторио со своей невестой Бьянкой.
— Поздравляю, Тизиэна, — сдержанно улыбаясь, сказал Витторио, после чего пожал руку моему мужу.
Я не улыбалась в ответ, понимая, что это некрасиво с моей стороны, но с чем, черт возьми, они поздравляли меня? Не так давно погиб мой отец и брат, а никто об этом даже не помнит.
— Поздравляю тебя, Тизиэна и Жанлука, желая большого счастья вместе, — с приятной улыбкой вымолвила Бьянка, обняла меня и пожала руку Луке.
Я кивнула им, как бы выражая благодарность, потому что словами была не в силах это произнести.
Когда перед нами появилась семья Гоцци, где-то внутри стало теплее: я не одна. Они также не могли улыбаться, испытывая счастье, которого не было, но они поздравили нас, как было положено. И Лея выдавила из себя что-то похожее на неискренние поздравления.
— Ну что, Тизиэна, готова к первой ночке?
Мы с Лукой повернулись на голос. Он принадлежал подходящему к нам Киро Бальбо, младшему брату Жанлука.
— Лучше тебе захлопнуться, пока я не помог тебе не самым приятным способом, — зашипел Лука, незаметно схватив его за локоть. — Извинись.
Муж дернул Киро и приказал это сделать. Мне не совсем была интересна эта перепалка, а слова младшего брата Луки меня вовсе не задели, если он пытался добиться этого.
— Я хотел просто пошутить, чего ты так злишься? — завопил Киро.
— Это была самая глупая и несмешная шутка, которую я когда-либо слышала, — прокомментировала я, с неприязнью осмотрев еще одно недоразумение Бальбо.
Лука снова начал приказывать брату извиниться, пока рядом с нами не появилась женщина, выглядевшая достаточно молодо для своего возраста, который я бы не отнесла к юному.
— Неужели Киро что-то наговорил невесте? — спохватилась она, с улыбкой взглянув на меня мимолетно.
— Да, — выпалил Лука, отталкивая от себя брата, пока тот лишь посмеивался. — Как я вообще додумался оставить на него Марсала.
Осматривая все это время женщину перед нами, я поняла, что это их мать, отца у них, похоже, больше не было.
— Он глуп в жизни, но при делах очень ответственен и знает, что делать, не ругайся на него, Лука, — отозвалась женщина, чье имя я не могла вспомнить, муж о ней не говорил.
Киро хотел что-то ответить, но она приструнила его, взяв за руку и уведя от нас, напоследок улыбнувшись мне.
— Моя мать Кьяра Бальбо, — сказал Лука, становясь рядом со мной, как прежде.
— Почему ты оставил свой город и приехал сюда? — между поздравлениями гостей спросила я, потому что это то, что волновало меня теперь.
Лука улыбнулся очередным гостям и коснулся моей талии. Я не могла сказать ему остановиться, он, как мой муж, мог сделать это и куда больше с моим телом.
— А разве не понятно, я хотел к тебе, поэтому приехал сюда, оставив Марсал младшему брату, сделав его новым Младшим Боссом, — ответил Лука.
Я отчего-то грустно усмехнулась. Не верилось, что он правда бросил свой город ради меня.
— Получается, правда любишь или это что-то другое, извращенное? — наблюдая за жизнью вдали от нас, мелькавшей за извилистыми улицами, решила поинтересоваться я.
Рука Луки на моей талии сжалась. Я почувствовала, как он смотрит на меня неотрывно. Гости закончились, все направлялись в наш дом, а мы стояли у церкви на закате, и я ждала, пока он скажет. Его ответ мог изменить для меня многое.
— Ты думаешь, что мои слова ветер? — тихо, но тяжело выдохнул Лука, и его голос заметно стал грубее. — Думаешь, оставил родной город, семью, кровь только потому, что хотел владеть тобой?
Я молчала, потому что думала именно это. Потому что в ту самую секунду, когда он забрал меня, я увидела в его глазах приказ, а не просьбу.
— Если бы ты только знала, Мария, — его ладонь скользнула чуть ниже моей спины не с жадностью, а с усталостью. — Сколько ночей я не спал, понимая, что ты смотришь на другого. Как однажды можешь выйти за него, если я не успею, как улыбаешься ему. Сколько раз я пытался отпустить, но не мог. И я не знаю, как любить правильно, но зато знаю, как болит, когда теряешь.
Я прикусила нижнюю губу, пока горло сжималось, словно меня душили тиски. Закат падал оранжевыми бликами на лицо мужа, и впервые за все это время я увидела в нем не хищника, а человека. Этот человек рядом со мной не просил любви. Он просто молил не бежать.
— Если бы ты попросил... — дрожащим шепотом произнесла я, не веря, что говорю это.
Не в силах сказать это, я закрыла глаза и отвернула голову, чтобы он не видел этих тяжелых эмоций на моем лице. Мои плечи дрогнули, словно стрелы пронзили меня одним ударом. Я поняла, что мои слова зашли слишком далеко.
Найдя в себе силы открыть глаза, я посмотрела на него. В первый раз по-настоящему, не как на врага, не как на чужого. Но откуда я могла знать, что он искренен со мной, откуда была так уверена, что это не манипуляция, которые Лука любил.
Однако нет, взгляд, когда любишь, не мог быть другим. У Луки он был такой понятный и знакомый мне.
***
Он смотрел на нее так, как будто в его мире не существовало больше ничего. Так было всегда, и это продолжалось. Только она.
Глаза Жанлука карие, темные, но с теплыми янтарными искрами, не жгли, не прожигали, как раньше. Он открывал в них для нее не хищника, не угрозу.
Он показывал ей в них тишину. Такая, в которой можно услышать, как бьется сердце от его любви к ней либо от ее боли из-за него.
Жанлука смотрел на нее как на одну из святых, которым он никогда не молился, потому что знал, что грешник.
Он не моргал, потому что боялся, что миг — и она исчезнет. Что солнце соскользнет с ее кожи. Что ее дыхание может раствориться в закате. Что она вновь станет далекой и чужой.
Только знал бы он, о чем думает девушка перед ним и чего на самом деле желала в эту секунду.