Глава 21.
— Пятью днями раннее.
Томмазо был в доме вместе с Тизиэной, которая мирно спала в своей кровати. После того как она потеряла сознание, он принес ее сюда и сидел так до самого вечера, пока люди Диаволы разбирались со случившимся.
Мужчина провел ладонью по лицу, желая одним движением убрать с себя всю усталость, которая накопилась за последние недели, а этот день вовсе выбил его из себя. Но больше всего он думал о том, как такую потерю переживет Тизиэна.
Мыслей в голове было так много, что он не мог понять их. Томмазо не знал, что будет дальше, но главное — оставаться с Тизиэной в такое непростое для нее время и хотя бы раз не быть последним идиотом для этой девушки, которая достойна большего.
Если она сама захочет, чтобы он был рядом, он будет до конца своих дней. Больше Томмазо не мог совершать ошибок с Тизиэной.
Его отвлек завибрировавший в кармане джинсов телефон. Томмазо вышел из комнаты, чтобы не разбудить спящую девушку, и, достав телефон, увидел звонок от Кристины.
Прямо сейчас его бросило в холодный пот. Глядя на экран телефона, Томмазо понял, что еще одна ценная девушка в его жизни будет переживать страшную потерю.
Знала ли младшая сестра, что произошло с ее женихом? А если нет, как Томмазо нужно будет рассказать ей это?
От безысходности и невыносимой усталости он сжал телефон в руке и прижал его ко лбу, зажмурив глаза. Нет, он не хотел признавать, что его сестра вновь теряет родного человека.
Но делать было нечего. Томмазо взял трубку и услышал обеспокоенный голос Кристины.
— Томмазо, где ты? — начала она, голос не выдавал того, что ей о чем-то известно. — Я звонила Тизиэне и Саверио по несколько раз, но никто не берет, что-то случилось?
Томмазо молчал, не смея сказать ни слова. Не по телефону, не сейчас.
— Ничего не случилось, не беспокойся, — невозмутимо ответил он.
— Правда? Я так беспокоилась, что решила приехать.
Он не понял. Все тело напряглось и Томмазо занервничал.
— Куда? — глупый вопрос слетел с губ, но внутри было так противно и плохо, что ему было все равно.
— В Сиракузу. Села на автобус, приехала и иду к вилле Барбаросса, ты у них?
Томмазо быстро сбросил трубку. Побежав вниз по лестнице, он спустился на первый этаж, прошел гостиную, где плакала nonna, а Лея успокаивала ее, пролетел коридор, где собралось несколько капо, и выбежал во двор.
Здесь уже не было и следа от той ужасной картины случившегося. Но Томмазо вышел за двор, увидев, как Кристина подходила, и остановил ее, схватив за плечи.
— В чем дело, Томмазо? — удивилась сестра.
Он не ответил, взял под локоть и повел ее к своей машине. Молча заставив Кристину сесть, они отъехали и помчались по улицам.
— Томмазо, объясни, что случилось, прошу, — вымолвила Кристина, начиная бояться такого поведения брата.
— Его нет! — мужчина закричал, не в силах больше сдерживать себя.
Томмазо резко затормозил, заехав на большую парковку, где было странно пусто. Тяжело дыша и силой сжимая руль, он чувствовал взгляд сестры, которая не понимала.
— Саверио убили, — объяснил он.
Мир остановился для обоих. Он сказал ей, а она осознала. В глазах у Кристины потемнело.
— Нет, — первое, что вырвалось у нее, потому что не хотелось верить. — Нет, не может быть. Он ведь прислал сообщение утром, обещал приехать вечером.
Ее глаза смотрели в пустоту перед собой. Она не хотела верить, что из жизни вновь ушел тот, кого она любит. Этого не могло случиться.
— После этого машина с ним взорвалась, — сказал Томмазо, решив, что сестре просто нужно услышать правду, ничего не изменится.
— Ты лжешь, — Кристина замахала головой, до последнего отказываясь принимать это. — Это сон, проклятый сон!
Девушка выскочила из машины. Быстро среагировав, Томмазо вышел следом и, обойдя машину, остановился возле сестры.
Ее тело тряслось мелкой дрожью, одной рукой она облокотилася на машину, которая стала ее опорой.
Томмазо стоял рядом, глядя, как ее трясло, а когда она стала падать на асфальт, поймал ее, прижимая к себе. Тихие слезы лились из глаз девушки.
Усадив сестру обратно в машину, Томмазо вернулся на свое место, отчетливо слыша ее всхлипы, как она захлебывалась рыданием и хваталась то за грудь, то за живот.
Он даже не подозревал, что его сестра носила растущий плод ее любви с Саверио Барбаросса. А ей от осознания того, что она осталась одна с их ребенком, было больно вдвойне.
И она не успела рассказать об этом ему. Сказать, что он будет отцом, она не успела и жалела, но как бы она хотела вернуть его, сделала бы все, чтобы вернуть к жизни хотя бы одну свою любовь. Но она была бессильна.
А Томмазо оставалось сидеть рядом с сестрой, которую он больше не мог спасти, только быть рядом в этой тишине и боли.
— Неделю спустя.
Томмазо сообщили, что за то время, пока он был в Модике с сестрой, страдавшей от потери жениха, замена Карло Барбароссе нашлась очень скоро.
Младшим боссом Сиракузы стал Жанлука Бальбо, о котором Томмазо раньше не слышал. Сейчас он возвращался в город, где, он надеялся, ждала его та, ради которой он все еще хотел вернуться.
Он заехал во двор виллы. Все было привычно, словно неделю назад многое не изменилось в жизни Диаволы. Будто не было ряда нападений русской мафии. Не была подложена бомба в машину Карло и Саверио, которые в итоге погибли.
Томмазо покинул машину и не спеша направился к открытой двери дома. Он остановился в паре метров от веранды, когда на порог вышла Тизиэна, облаченная в белый сарафан.
Его Тизиэна. Она тоже не изменилась внешне, была все так же прекрасна, но вот ее глаза не горели, будто смотрели через мир, не видя больше ничего. Он должен попытаться заставить ее видеть и жить вновь, каким бы долгим не был этот путь восстановления.
— Ты пришел, — она подала голос неживой, но Томмазо не обратил на это внимания.
Не делая попыток быть ближе друг к другу, они оставались на расстоянии, даже если оба хотели кинуться в объятия друг друга.
— Прости меня, caro, я должен был быть с тобой, но Кристина, — он не договорил, осекся, когда Тизиэна остановила его ленивым движением руки.
— Нам нужно поговорить о другом, — сообщила она, испытывая полное равнодушие голосом и лицом.
Томмазо кивнул, давая возможность Тизиэне сказать все, что она хотела.
— Все это, — ее голос был ровным и почти механическим. — Нам нужно покончить с этим. Я устала притворяться, что все нормально, когда на самом деле все рушится.
Он побледнел, но не поверил ее словам. Его Тизиэна не могла так просто все бросить. Если только она правда не устала.
— Перестань, — горько улыбнулся Томмазо, делая шаг к ней, но Тизиэна быстро остановила его все тем же жестом руки. — Это говоришь не ты, твое горе говорит, ты потеряла...
Она оборвала его.
— Не надо, — со злостью в голосе сказала она. — Не надо напоминать, кого я потеряла, когда это и так мне известно. Я знаю, что говорю.
— Ты врешь, — настаивал на своем Томмазо, начиная тоже злиться из-за странного поведения Тизиэны. — Я знаю, что твои слова о любви никогда не были лживыми.
— Нет, — голос Тизиэны стал жестче и был самым острым ножом для Томмазо. — Ты знал только то, что я хотела тебе показать. Возможно, на момент мне могло показаться, что я всерьез полюбила тебя, но с самого начала это было лишь развлечение.
И все же ее голос дрогнул. Это дало Томмазо полную уверенность в том, что Тизиэна лгала ему, но вопрос был: зачем и для чего был этот цирк?
— Зачем ты делаешь это? — прямо спросил он, сделав уверенный шаг и проигнорировав жест Тизиэны остановиться.
— Потому что пора закончить, — тихо ответила она.
Томмазо все еще не верил или просто не хотел. Он чувствовал ложь в ее словах, но она стояла уверенно. Ему хотелось закричать, что это неправда, выпустить вдруг появившуюся злость на себя и на нее.
Тизиэна развернулась, все такая же холодная и прекрасная. Он не хотел воспринимать ее такой равнодушной и безжизненной. Где та Тизи, которая смеялась, шутила и улыбалась миру?
Она уходила, не проронив ни слезинки. Он ждал, что она остановится, посмотрит назад, что она снова заговорит, признавшись, что это было ложью, но этого не случилось.
***
Я медленно отвернулась от Томмазо, больше не желая видеть его взгляда, кричавшего о том, чтобы вернулась та часть меня, которую он хотел увидеть вновь. Она не вернется.
Глубокий вдох помог мне устоять на ногах, пока я не услышала его голос позади.
— Caro, прошу, скажи, что ты говоришь неправду, — он умолял, а я больше не могла себя сдерживать.
Глаза, что уже были мокрыми, закрылись и позволили соленым слезам потечь по щекам. Закрыв лицо ладонями, я побежала в дом, не разбирая пути.
Последнее, что я слышала, это как Томмазо побежал за мной, крича что-то, но его остановили люди Луки. Я шла на второй этаж, пытаясь вытереть все слезы, но они текли, не поддаваясь контролю.
Дойдя до кабинета, я успокоилась внешне и зашла без стука. В глаза ударил единственный здесь свет от настольной лампы, и мой взгляд сразу перешел на моего жениха, стоящего у окна. Он следил за мной, пока я говорила с Томмазо.
— Я сделала все как надо, — сказала я, сдерживая ярость, которая разрывала меня из-за того, что я делала.
Лука развернулся ко мне лицом с улыбкой, будто я была ребенком перед ним, который выполнил задание на отлично. Она была одобрительной и, наверное, выражала его любовь ко мне. Сущий бред.
— Ты молодец, Мария, — он подошел ко мне ближе, и его рука легла мне на талию.
Я схватила его за запястье этой руки, мой взгляд стал опаснее. Мне пришлось привстать на носки, чтобы быть ближе и сказать ему прямо в лицо.
— Не трогай меня, — каждое слово я отцедила так, чтобы ему было понятно.
— Лишь до свадьбы я не могу касаться тебя, таков был уговор, — усмехнулся он, явно наслаждаясь моим гневом.
— Мы только обручены и еще не провели помолвку, так что, — я скинула его руку с себя резко и с неприязнью. — Но у нас был второй уговор. Я сказала Томмазо то, что была должна, а ты не трогаешь его, никогда.
Мои слова звучали как приказ, решительно и твердо. Я смотрела на Луку, ожидая, что он наконец скажет о том, что не тронет его, но он лишь вплотную подошел ко мне.
— Он же целовал тебя, так ведь? — спросил он совершенно спокойно, однако я не ответила. — Конечно, он это делал, но как только такая девушка, как ты, позволила такому мужчине прикасаться к себе.
Мои глаза были готовы прожечь дыры в моем женихе от той ненависти, которую я испытывала к нему. Мне хотелось заставить его замолчать или чтобы это сделал Томмазо за нас.
— Знала бы ты, как я хочу коснуться твоих губ и узнать их вкус, — прошептал он.
Его пальцы потянулись к моему лицу, но я оттолкнула их.
— Обещай, что должен, не томи, Лука, — приказала я.
— Обещаю тебе, Мария, что не трону Томмазо до тех пор, пока он не трогает нас, — нехотя ответил он, и я была спокойна, пусть это не та формулировка, которую я хотела получить.
Я хотела ответить ему, но мой голос прервал сокрушительный удар, который нараспашку открыл дверь кабинета. На пороге появился Томмазо, наблюдая картину, как мы с Лукой стоим друг к другу слишком близко и откровенно.
Мне не удалось сделать и шагу от жениха, потому что Томмазо оказался рядом с ним, вцепившись в воротник его белой, дорогой, идеально выглаженной рубашки. Он сделал это только потому что Жанлука позволил и жестом руки остановил своих людей, появившихся следом за Томмазо.
— Какого черта ты здесь творишь? — разъяренно закричал Томмазо.
Я не помнила, когда еще видела его настолько злым. Его глаза кричали о том, как он хочет поубивать здесь всех, пока Лука лишь смеялся ему в лицо.
— Томмазо, отпусти его, — холодно попросила я, пусть внутри все бушевало от желания убежать с Томмазо от этого хаоса.
Он сделал так, как я попросила, но теперь свой испепеляющий гнев направил на меня.
— Что он сделал с тобой? — он закричал, и его руки тянулись ко мне, словно он хотел схватить меня так же, как Луку минуту назад.
Жених остановил Томмазо, схватив за плечо.
— Ты не обязана отвечать и объяснять ему, Мария, — прошипел Лука.
Я опустила взгляд на свою руку, желая, чтобы Томмазо сделал то же самое. Мне было бы невыносимо произносить это вслух и говорить ему, поэтому один вид моего помолвочного кольца на безымянном пальце все ему сказал.
Встретив взгляд Томмазо, я понадеялась, что он увидел в моих глазах извинения. Но его слишком сильно пропитала ненависть.
Одним движением он скинул со своего плеча руку Луки и, развернувшись, кулаком ударил его в скулу. Жанлука пошатнулся, но быстро выровнялся, с каким-то опасным прищуром глядя на Томмазо.
— Можешь бить меня сколько угодно, Томмазо, я готов перетерпеть всю боль ради нее, — нарочно издевался Лука.
Я отошла от всей этой сцены подальше и села на диван, впиваясь в него пальцами. Было плохо, и в глазах темнело, пока я пыталась следить за тем, как люди Жанлука уводят Томмазо, который все еще не мог успокоиться.
Дверь за ними захлопнулась, и мы остались одни с женихом. Я продолжала сидеть смирно, чувствуя тупое головокружение. А он подошел к бару, налил себе стакан янтарного напитка и выпил залпом.
С громким звуком поставив стакан обратно, Лука подошел ко мне и сел на корточки напротив меня. Его руки легли на мои колени, но у меня не было сил что-то сказать ему или убрать их.
Я поняла, что не могу бороться с тем, что дала мне судьба. Лука будет трогать меня, любить и еще много всего, я не смогу всегда противиться неизбежному.
— Прости меня, — прошептал он, ища мой взгляд, но я скрывала пустые глаза. — Прости за то, что должен делать. Как бы ни было, я не отступлю, потому что ты моя.
Его пальцы гладили мое колено через ткань моего белого сарафана, и я наблюдала за этим движением без слез и без единой надежды на что-то.
— Я покажу тебе, что можно быть любимой без боли или непонимания, по-настоящему, — голос Луки был глухим, но твердым.
Я не ответила. Мое тело сильнее сжалось, будто его слова стали лезвием, скользящим по моей коже.
Его касания были медленные. Он склонился и коснулся ткани моего сарафана губами, оставляя поцелуй на моей коленке. Один поцелуй и еще один, молча и тихо.
— В этом браке ты не будешь одна, — добавил он шепотом. — Я обещаю, ты будешь жить, не просто существовать. Мы создадим семью крепкую, и ее ничего не разрушит.
Я позволила нашим глазам встретиться, и в его я увидела победу и любовь. Такая, которую я сама испытывала к Томмазо. Такая любовь, которая выбирает, даже если ее не выбирают в ответ.
— Отправляйся в спальню и выспись после такого тяжелого дня, — попросил Лука, поднимаясь во весь рост. — Завтра ты должна быть готова к помолвке.