Глава 15.
Я выбралась в наш сад ранним утром, когда солнце только показывало свои первые лучи на горизонте. Выбрала раннее утро, потому что летнее солнце не щадило днем и вечером. Утро было идеальным, со свежим ветерком и ароматом роз, витавшим в воздухе.
Идя среди стройных лимонных деревьев, я несла в одной руке плетеную корзину, хранившую запах свежей лозы. Ее вчера вечером вручила мне nonna, когда мы ужинали на заднем дворе нашей виллы. Она хотела, чтобы я собрала как можно больше лимонов, которые должны были быть идеальными в это время. С ними она могла испечь свой фирменный пирог или сделать лимонада.
Ветер трепал длинную юбку моего нежно-фиолетового платья, которое облегало мою грудь как корсет, а ниже шло свободно, словно лепестки тюльпана. Взглядом я проходилась по каждой веточке, выбирая самые спелые лимоны, на чью яркую кожуру падали первые лучи солнца.
Все вокруг меня сейчас дышало покоем, которого мне не хватало все это время. Шелест зеленой листвы, жужжание пчел над цветами и щебетание птиц было единственным, что нарушало тишину в саду.
Сад, как и наша вилла, был родным и уютным. Он хранил самые приятные воспоминания. Это был мой дом.
Срывая по лимону и складывая их в корзину, я вспоминала наши сборы с Леей здесь в тайне, когда мы были подростками и сплетничали обо всем. Как с братом мы играли здесь, будучи маленькими. Мама. Здесь мы с ней проводили так много времени, что это место было только нашим. Так было, пока она не ушла.
Как нелепо, что мне так и не стала известна причина, по которой она умерла. Но почему-то мне не хочется знать.
Мне было всего восемь, когда я потеряла ее, и тогда я, маленькая, решила, что моя мама - воинственная королева, ушедшая в сказочный мир, чтобы защитить свой народ от опасности. Это было глупо, но до определенного возраста я жила с таким убеждением. В голове больше не было другой реальной причины.
Мысли таинственно околдовали меня, что я не заметила, как перестала собирать лимоны и остановилась у одного из деревьев, так и не дотянувшись до фрукта.
Меня отвлек звук шагов. Опустив руку, не сорвав лимон, я развернулась и увидела Томмазо, стоящего посреди аллеи в нескольких метрах от меня, окруженного с двух сторон лимонными деревьями.
Его руки были в карманах привычных синих джинс, а белая футболка не скрывала сильных напряженных бицепсов. На его лице была беззаботная улыбка, которую можно было увидеть так редко, а в глазах - все, что я знала о любви без слов. Томмазо окружали лучи утреннего солнца, и он казался ангелом, спустившимся в эту летнюю обитель.
- Ты опять прячешься от меня в лимонах? - сказал он с теплым смешком, подходя ближе.
Я тихо рассмеялась. От его слов меня окутало тепло, не сравнимое с теплом солнца. Оно было особенное, связанное с воспоминаниями, когда я впервые увидела Томмазо в этом саду среди этих деревьев.
- Не прячусь. Спасаю лимоны от жары, которая настигнет днем. Они почти горячие, попробуй, - я сорвала лимон с ветки и кинула ему.
Томмазо ловко поймал плод с гладкой кожурой и преодолел все расстояние между нами, остановившись очень близко ко мне. Нас накрывали ветки деревьев, создавая интимную обстановку, и мое сердце на мгновение дрогнуло.
- Я искал тебя не ради лимонов, - прошептал он и положил фрукт в мою корзину.
- Я и не надеялась, что ради них, - шепнула я в ответ, не отводя взгляда от его темно-зеленых глаз, которые сейчас казались ярче, чем обычно.
И тогда все остановилось. Шорох деревьев, солнце, начинающее обжигать плечи, и аромат цветов - все стало просто фоном нашего дыхания, такого близкого и глубокого.
Наклонившись ко мне, Томмазо бережно поцеловал меня в висок, словно это было начало чего-то большего.
Мы в этом саду одни в этом живом мире, где все будто знало о нас и принимало наши чувства. Все спали, а утро все тянулось, не собираясь кончаться, чтобы не разбудить весь мир и оставить этот момент для нас как можно дольше.
Томмазо взял из моих рук корзину, оставив ее у деревьев, и притянул меня ближе к себе. Не спеша он завладел моими губами, и его нежность, с которой его губы ласкали мои, заставляла меня чувствовать себя на небесах.
Его медленный темп без настойчивости просил позволения. Ветер подталкивал нас на неизбежное.
Разорвав поцелуй, я посмотрела ему в глаза и увидела море, теплое, зовущее. Ни слов, ни обещаний, только наше смешавшееся дыхание, только руки Томмазо, скользящие по моим изгибам, как если бы он учился чувствовать на ощупь.
Моя улыбка стала тихим ответом для него. Мы были готовы, оба хотели этого, и я позволила Томмазо спустить лямки платья с моих плеч.
Я схватила его за руки, заводя глубже в деревья. Споткнулась об большой камень, попавший под ноги, но Томмазо поймал меня, спасая от падения. Мы смеялись и оба старались скрыться от лишних глаз, которые могли появиться здесь.
Нам стоило бояться быть пойманными, но не сейчас, не здесь, не в этом месте, напоминающем самое тихое и спокойное место на Земле. Это был наш момент, и мы должны отдаться ему без сомнений и страха. Наша любовь тянула нас к этому.
Я полностью освободилась от платья, представая перед Томмазо полностью нагой. Каждая частичка моего тела была изучена его одновременно хищным и самым нежным, став уже любимым, взглядом.
Томмазо вновь сократил незначительное расстояние между нами, внимательно рассматривая меня, словно хотел запомнить каждый изгиб. А когда он заговорил, казалось, даже ветер стал дышать осторожнее, а мое сердце замирало приятно и ожидающе.
- Ты даже не представляешь, насколько прекрасна, - прошептал он хриплым голосом и не только от желания. - Не только здесь... - он перевел свою руку с моей талии на грудь, место, где стучало в ритме с его сердцем мое сердце, - но и здесь, внутри, мне жаль, что я не понял этого раньше.
- Думал, что я избалованная непослушная девочка? - с дерзкой ухмылкой спросила я, заставив Томмазо коротко рассмеяться.
- В тебе свет, - его пальцы еле касались моей кожи, но сердце часто билось под ними, и он это чувствовал. - Как будто ты лето, ставшее женщиной.
Его слова, его дыхание, которое я чувствовала не только кожей, но и каждой частичкой тела, все это заставило меня резко прильнуть к нему ближе. Мои глаза сияли не только от желания, но и от хрупкой нежности, которую я хранила только для этого мужчины долгие годы.
- Я никогда не чувствовала себя более настоящей, чем с тобой рядом, - прошептала я, щекоча его щеку своими губами и оставляя дыхание на ухе.
Облокотившись назад, я почувствовала спиной ствол дерева и тело Томмазо, прижимавшееся к моему.
Его касание, будто он боялся разбить нечто священное. Пальцы скользили по моей шее вниз по цепочке и дернули золотой крестик на груди, а отправившись ниже, задевали подушечками пальцев мои соски, тут же отреагирующии на легкие касания Томмазо.
Больше было в наших неразрывных взглядах трепет, желание, нежность и что-то большее, чем просто страсть: доверие, позволение быть настоящими.
Когда Томмазо опустился передо мной на колени уверенно и больше не томя ни секунды, которые ускользали с каждым новым лучиком солнца, оказался пальцами и языком между моих ног, колдуя невероятные вещи. Я бы не смогла описать весь уровень наслаждения, который испытала, наблюдая за Томмазо, стоящим передо мной на коленях и доставлявшим мне удовольствия.
Будучи на пике, я заставила его подняться. Впилась в его губы, пробуя смешанный на них вкус и прижимаясь ближе к его телу своим. Лишив Томмазо футболки, я сильнее терлась об его тело, чувствуя, как наша кожа создает искры между нами, притягивающие нас все ближе друг к другу.
- Ты мой единственный Томмазо, - наш уже жаркий поцелуй кричал, но я сказала это еле слышно, оторвавшись от его губ на секунду.
Пальцы Томмазо поглаживали мою щеку, глаза смотрели в мои с необъяснимой лаской и видели глубже, заглядывали в душу, отыскивая там подтверждение моим словам.
Но я знала, что Томмазо известна истина, правда была и в моих словах. Я бы не допустила лжи в таких словах, не с ним, не с таким человеком, как Томмазо, чья жизнь заставила поверить в то, что любовь убивает и ранит. Я буду как новым лучом в его жизни, доказав обратное, как новый свет, ведущий к новому счастливому пути.
И когда наши тела слились, это было не только телом, но и сердцем. Момент слияния, который мы запечатлеем в наших воспоминаниях навсегда.
Не спешно, не жадно, а словно в танце, который сочинили для летних вечеров. Ветер щекотал нашу оголенную кожу, а солнце согревало, упорно пробираясь через ветви деревьев.
Стоны, слетавшие с моих губ, отдавались в ушах и были самым лучшим, что можно было услышать. Губы Томмазо не переставали ласкать мои губы, лицо, шею и грудь. Руки беспрерывно скользили по моему телу, раскрывали меня шире, а я впускала его, заполняясь до краев им одним единственным.
К концу мои пальцы цеплялись за ствол дерева, за плечи и спину Томмазо. Я искала лучшую опору, потому что больше не могла стоять на ногах от удовольствия, что расплывалось по моему телу.
Последние толчки Томмазо были сильнее, прекраснее, как и его частые вдохи и тихие, еле слышные стоны удовольствия рядом с моим ушком. Этот миг стал вечностью вне времени, вне правил.
Закончив, мы легли на пушистую мягкую траву. Я лежала в объятиях Томмазо, укрытая его дыханием и теплом тела. Он гладил мои слегка растрепавшиеся волосы, и в этой тишине было больше слов, чем мы могли сказать.
Как бы мы ни хотели, этот миг не мог продолжаться слишком долго. Нам пришлось подняться, мы помогли друг другу одеться и еще несколько минут позволили себе отдаться крепким поцелуям.
После мы покинули сад. Томмазо нес мою корзинку с лимонами, пока во двор не заехал знакомый черный Альфа Ромео. Это был Масси, а вместе с ним Лея. Мы остановились перед машиной, ожидая, пока они выйдут.
Масси покинул машину первым и, увидев Томмазо рядом со мной и с моей корзиной лимонов в руках, заметно напрягся и с презрением встретил взгляд мужчины рядом со мной.
- Что Томмазо, сменил должность? - с усмешкой спросил Масси, но в его голосе я почувствовала неприятную издевку.
Зарождалась неприятная ситуация, которую надо было уладить, пока мужчины не сцепились.
- Что вы, zio, Томмазо осматривал территорию, проходя мимо сада, и я лишь попросила его помочь мне с тяжелой корзиной, - соврала я, почувствовав себя неприятно. (zio - дядя "на итальянском")
Боковым зрением я взглянула на Томмазо, потому что почувствовала его взгляд на себе. Он одними глазами говорил, что я не должна была вмешиваться и врать Масси. Но что еще нам было делать? Никто не должен догадаться, что между нами с Томмазо что-то есть, пока мы сами не решим рассказать об этом.
После того, что случилось сегодня в саду, и глядя на то, как наша любовь становится все сильнее, а тяга непреодолимой, нам с Томмазо стоит решить, когда мы наконец пойдем к моему отцу, чтобы все рассказать и вступить в официальные отношения после его разрешения, перестав скрываться.
Когда Лея покинула машину, она быстро оказалась рядом с нами, а ее большие карие глаза горели от радости.
- Габриэла родила! - наконец произнесла она, с ликованием следя за реакцией моей и Томмазо.
- Что? - удивилась я, схватив за руку подругу, почувствовав неожиданный шок.
Я просто не могла поверить, что прошло уже столько времени. И только огорчило то, что я узнаю об этом не из первых.
- В этом доме хоть что-то кому-то известно, - недовольно пробубнил Масси. - У Карло племянница родила первого внука его брату, а он все еще не сидит у них дома, поздравляя с пополнением.
- Внучка, пап, - осторожно подправила Лея.
Позади нас у открытых дверей дома послышалась суета и голоса, на которые мы все оглянулись.
- Меня известили одним из первых, Масси, и мы уже собираемся выезжать, - сказал папа, покидая дом в сопровождении Саверио, чье лицо было менее довольным, чем радостное отца.
И почему не сообщили мне сразу, как узнали о том, что моя кузина родила? Оставив все вопросы не заданными, понимая, что сейчас это не имеет значения, мне дали несколько минут привести себя в порядок, чтобы мы могли отправиться в Палермо и поздравить нашу семью с пополнением.
С хорошими дорогами мы смогли добраться за два с половиной часа. Я ехала в машине с Томмазо. Саверио с папой, а Масси с Леей. Отдельная машина была с охраной, и в каждой машине, кроме нашей, было по телохранителю.
Обстановка в Диаволе сейчас была не лучшей, и все прекрасно помнили о взрыве машины, в которой ехали я, Томмазо, брат и Лея. Осторожность и безопасность главных членов Семьи была превыше всего. Мы не могли пренебрегать этим, когда русская мафия слишком сильно ожесточилась на нас, а предателей становилось все больше.
Пока папа, Масси вместе с Леей отправились в особняк Барбаросса к моему дяде Алессандро, чтобы поздравить его в первую очередь, мы с Томмазо и Саверио решили поехать на виллу Романо, где теперь жила Габриэла со своим мужем и дочерью.
Нам открыла дверь пожилая женщина, представившись Антонией. Она впустила нас внутрь в светлую уютную виллу, где витал запах сладкой выпечки и свежих цветов.
Это было чудесно, и одновременно я не верила в происходящее. Я не была в новом доме своей кузины, с которой мы когда-то были очень близки и неразлучны. В ее жизни многое менялось, и ей точно было не до общения со мной, когда более важные заботы появились в ее жизни.
Я лишь думала о том, когда мне так же удастся создать свою семью. Сможем ли мы однажды сделать это с Томмазо.
Антония предупредила, что Габриэлу нужно будет подождать, потому что она была наверху с дочерью, которая как раз проснулась.
В ожидании нас пригласили в гостиную, где мы втроем устроились на диване. Томмазо не хотел заходить, говорил, что телохранителю лучше остаться снаружи, но пускай никто не знал, как по-особенному мы с ним близки, я хотела, чтобы он был рядом, как настоящая часть нашей семьи, которой он и правда был.
Антония угостила нас свежезаваренным кофе и сладостями к тому моменту, когда к нам спустилась Габриэла с дочерью на руках.
Я тут же встала с дивана и слишком быстро оказалась рядом с ними. Мы с Габи обменялись улыбками, которые отражали неподдельное счастье. Я была безумно счастлива за Габриэлу, за то, что ей удалось воплотить свои мечты в прекрасную реальность, и одновременно умилялась, глядя на бодрую и такую крошечную малышку в ее руках.
- Джулия почувствовала, что вы приедете, и проснулась, чтобы встретить гостей, - радостно сказала Габриэла, пригладив волосики дочери.
Тут мои глаза обратили внимание на цвет волос девочки. Они были светло-рыжими, и это было удивительно.
- Она как ее дедушка Алессандро, - с улыбкой заметила я, вспоминая, что волосы дяди тоже были рыжими, пока седина полностью не осветлила их до неузнаваемости.
- Она как ее дядя Донато, - поправила Габи, ослабив свою улыбку.
Я кивнула, почувствовав совсем легкое напряжение, которое быстро ушло, когда Габриэла передала мне на руки свою дочь.
Я протянула руки, и она вложила мне в объятия крошечную Джулию. Она была теплым сонным комочком, пахнущим молоком и чем-то совершенно чистым.
С позволением Габриэлы я пошла к дивану с малышкой на руках сев между Саверио и Томмазо.
Брат поздравил Габриэлу коротким объятием, когда та подошла следом за мной, а Томмазо обошелся кивком.
Малышка в моих руках вздохнула, поерзала, прижалась к моей груди, а потом затихла, пока несколько пар глаз с любопытством наблюдали за ней. Саверио усмехнулся, увидев рыжие завитушки волос Джулии, а Томмазо смотрел не только на девочку, но и меня с ней на руках.
Вдруг крошечные пальчики сжались в кулачок и обхватили мой указательный палец. Так крепко и доверчиво. Для меня в этот момент время будто остановилось, когда я смотрела в большие голубые глазки Джулии.
Я чувствовала невесомый взгляд Томмазо, но не могла посмотреть на него и оторвать взгляда от маленького личика: розовые щечки, дрожащие светлые реснички, крохотный ротик. Внутри меня разливалось тепло, тихое, щемящее.
Мне могло казаться, но с каждым вдохом эта малышка словно заполняла пустые уголки в моей душе, о которых я даже не подозревала.
Переведя взгляд на Томмазо, я столкнулась с его глазами не просто нежными, а глубокими. В этом взгляде было нечто похожее на необъяснимое восхищение. Теплое, как не так давно его прикосновение руки к моей щеке.
Он смотрел на меня так, словно впервые увидел во мне не только ту, которую он любит, но и ту, с кем он хочет пройти всю жизнь. Его взгляд кричал громче слов, и я не могла ошибиться.
И вдруг ясно, без сомнений я поняла: я хочу этого не меньше. Хочу когда-нибудь держать нашего с Томмазо ребенка, частичку нашей любви. Хочу, чтобы в моей жизни было что-то такое же чистое и настоящее. И я хочу этого не с кем-то, а с ним. С Томмазо.
Я представила это. Как Томмазо улыбается, как берет нашего малыша на руки. Как мы с ним смеемся, укачивая его вдвоем. Как это становится нашим миром, нашей семьей. А главное, без тайн, без страха, без осуждающих взглядов.
Я больше не хотела прятаться. Наши с Томмазо чувства не были великим грехом, они были светом, теплом, нежностью. Тем, что наполняло наши жизни смыслом.
Слезы невольно подступили к глазам не от боли или страха, а от светлого желания быть рядом с Томмазо. Стать матерью. Стать любимой открыто перед всем миром. Быть его навсегда.
Этот момент был знаком, малышка в моих руках стала тихим путеводителем. И я не потеряю этот момент.
Еще какое-то время подержав Джулию в руках, я передала ее Саверио. Брату тоже хотелось заключить ее в свои объятия, и мы с Габи с умилением наблюдали за этим.
Вскоре наши посиделки прервал Лоренцо Романо, муж Габриэлы. Он вернулся с работы. Поздоровавшись со мной и обняв жену, они с мужчинами удалились на задний двор виллы, оставив нас с Габи и Джулией в ее руках одних в гостиной.
Я не могла перестать наблюдать за малышкой и тем, как Габриэла улыбается ей. В этот момент на душе было невероятно тепло.
- Знаешь, - задумчиво начала я, - увидев Джулию, я вдруг поняла, как хочу этого.
На моих губах продолжала играть легкая улыбка, только потому что я не хотела переставать улыбаться малышке.
- Семья и материнство? - мягко, словно пропивая каждое слово, уточнила Габи.
Я кивнула, а кузина улыбнулась, светясь от радости.
- Тизи, которую я помню, не думала об этом раньше, - слова Габриэлы заставили меня поразмыслить.
И она была права. Но Томмазо - взрослый мужчина рядом со мной, и наша любовь все изменила. Этот мужчина менял мою жизнь в лучшую сторону.
- Мы обе изменились за то время, как наше общение стало редким, - с сожалением сказала я.
- Ты права, - поджав губы, согласилась она. - Признаться, я думала, что за это время дядя Карло нашел тебе мужчину, и ожидала приглашения на помолвку или скорую свадьбу.
Ее вера в словах заставила меня понимающе усмехнуться. Наверное, я и сама ожидала, что хотя бы к двадцати трем годам выйду замуж. Увы, пока этого не произошло, но вскоре я была готова изменить это.
- Твой папа все еще против отдавать тебя за кого-то? - осторожно спросила Габриэла.
- Он и правда никого не нашел мне сам, - это то, за что я была благодарна папе, потому что сама нашла мужчину, который будет моим мужем. - По крайней мере, он ничего не говорил мне об этом, но не думаю, что проблема моего статуса в его страхе отдать меня кому-то.
Я надеялась, что папа выкинул из своей головы ту глупость про то, что он не отдаст меня какому-то мужчине, потому что я собиралась рассказать ему, что уже отдала свое сердце одному мужчине.