Глава 10.
— Почти два года спустя.
— Габриэла беременна! — почти закричала я, закончив разговор с кузиной и отняв телефон от уха.
Саверио, что нес несколько коробок с подарками на Рождество, казалось, чуть не выронил их, явно не поверив мне сначала.
— Ты не шутишь? — уточнил он, вздернув темную бровь.
Сама я, казалось, не могла в это поверить до конца. Моя кузина младше меня на пару лет, беременна, уже вышла замуж и создает свою собственную семью, пока я словно все эти годы стою на одном месте, и не просто каждый день, но и каждый год моя жизнь не меняется.
— Она позвонила мне и сообщила об этом сейчас, — подталкивая брата идти быстрее, объяснила я. — Габриэла уже замужем за любимым мужчиной, понятно, что они захотят скорее строить свою семью.
— Они не теряют времени, понимаю, — усмехнулся Саверио, наконец дойдя до нашей машины и складывая в нее все подарки, которые мы накупили сегодня для всех членов семьи.
Я стояла рядом с машиной, наблюдая за его действиями, и куталась в свое черное пальто, потому что зимний холодный ветер не щадил никого.
— Верно, это мы с тобой останемся одинокими до самой старости, — подшутила я.
Саверио закончил укладывать подарки на заднем сидении автомобиля и выпрямился, захлопывая дверь. На его лице играла привычная ухмылка, и я предположила, что сейчас он начнет строить из себя самовлюбленного засранца.
— Говори за себя, дорогая Тизи, — его палец стукнул меня по носу, словно я была маленькой девочкой, и он продолжил с высоко поднятой головой. — Я могу собрать вокруг себя толпу девушек и выбрать любую из них, потому что каждая захочет стать моей женой, одиноким я точно не останусь.
Как я и предполагала.
— Но эти толпы девушек нужны тебе максимум на одну ночь, — уверенно сказала я в ответ.
Брат повернулся ко мне спиной, собираясь сесть в машину, но мои слова его остановили. Он не успел даже занять водительское кресло, как развернулся и посмотрел на меня с серьезным выражением лица, без намека на улыбку.
— Ты права, — кивнул Саверио. — Ты очень хорошо меня знаешь.
Затем добрая улыбка, которая говорила о том, как он меня любит, озарила лицо брата. Я тоже слабо улыбнулась и подошла на несколько шагов ближе к нему.
— Это только потому, что у тебя есть одна единственная девушка, которая стоит всего твоего внимания и, может, даже сердца, — кончиками пальцев я коснулась груди Саверио через его пальто карамельного цвета там, где стучало сердце.
Брат с вопросом посмотрел на меня. Он думал, что я не знаю или с самого начала не догадывалась, что между ним и Кристиной Луи Марчетти есть связь. Какая, я не знала, но то, что этих двоих что-то связывает, было очевидно.
Я прекрасно слышала, как Саверио созванивался и разговаривал с ней по телефону по ночам в своей комнате или в саду. Его сердце было отдано этой девушке, и поведение брата изменилось, как бы он ни старался вести себя непринужденно и словно не подавая вида, что влюблен.
Саверио обвел меня задумчивым взглядом и сел в машину. Обойдя капот, я устроилась рядом с ним на пассажирском, после чего он залез в карман своего пальто и достал оттуда маленькую коробочку, показывая ее мне.
Наши с братом взгляды встретились, и я увидела в его темных глазах огни счастья и трепета. Мне казалось, что я вот-вот могу заплакать от радости, но воздержалась до улыбки до ушей.
— Я увидел его в ювелирном магазине, когда мне нужно было выбрать подарок nonne, и оно заставило меня думать о Кристине, — сказал Саверио, открыв коробочку и показав мне золотое кольцо, тонкое, но настолько прекрасное и завораживающее, что я не сдержала удивленного вздоха. — Зеленые кристаллы, как ее глаза.
Я активно закивала, согласная со словами брата. Сердце мое билось так, словно это мне собирались сделать такой чудесный символический подарок, но я и правда была счастлива за брата и Кристину, пусть мне было известно не так много об их отношениях.
Саверио закрыл коробочку и убрал ее в карман, после чего снова обратился ко мне со серьезностью.
— Нужно поговорить с папой и сделать всё, чтобы он позволил мне сделать Кристину своей навсегда.
Теперь мои глаза, что блестели от радости, расширились от неожиданности. Я не предполагала, что у моего старшего брата настолько серьезные намерения.
— Это будет непростой разговор, — честно сказала я, положив ладонь на колено брата как поддержку.
Мы оба знали, с какими трудностями сталкиваются люди в нашем мире, если вдруг влюбляются в людей ниже или выше своего статуса. Это проблема поколений, но, несмотря на годы, правила остаются неизменными: ты не можешь быть с тем, кто ниже или выше тебя, так не положено. Однако это придумали люди, которые никогда не знали, что такое любовь.
— Я сделаю все, чтобы она стала моей официально, чтобы все знали, что это девушка моя любимая, — в голосе брата звучал непоколебимый напор и желание добиться своего несмотря ни на что.
А все это, осуждения, косые взгляды и непонимания других людей, которые окружали нас в светском обществе. Но я знала, что мой брат выдержит все и пройдет через любые проблемы, чтобы в итоге обрести счастье с любимой, которого они определенно достойны.
Саверио предупредил, чтобы я молчала о том, что он рассказал мне, и что его разговор с папой состоится не скоро, и ему, как и Кристине, еще на многое нужно время.
Когда мы наконец отъехали от магазинов, по которым проходили все утро, я, засмотревшись на пейзажи за окном, думала о Томмазо.
В курсе ли он отношений Саверио и Кристины? Что он думает об этом, если знает, и позволит ли он младшей сестре выйти за моего брата?
Думая о Томмазо, которого я не видела последние две недели, потому что он уехал в Модику к сестре, я осознала, что купила подарки всем, кроме него.
Когда мы покупали всем рождественские подарки, у меня и мысли не было выбирать что-то для Томмазо, потому что на прошлое Рождество я не решилась отдать ему подарок лично после всего случившегося, поэтому незаметно подложила его в домик на территории нашей виллы, где сидела охрана и Томмазо вместе с ними.
На мой подарок он ничего не ответил. Может, он просто не получил его, или случилось что-нибудь другое, но мне было обидно. Мне стало больно еще тогда, когда мать Томмазо умерла и он отвернулся от меня, даже не позволив присутствовать на похоронах или поддержать его в такое тяжелое время.
С тех пор наши отношения стали основываться только как телохранителя и, как бы когда-то давно сказал сам Томмазо, избалованной принцессы. Как бы мне вновь хотелось услышать это от него, пусть это и задевало.
Мы проносились мимо различных магазинов, и я всматривалась в каждый и думала, что такого я бы могла подарить ему, чтобы это было значимо и важно. Однако, как назло, мои мысли были пусты, и только грусть и тоска по Томмазо заполняли меня внутри.
Я почти отчаялась, поняв, что у меня мало времени до завтра и придумать что-то креативное не выйдет, и сомнения грызли меня, стоит ли мне пробовать еще раз и дарить что-то Томмазо, чтобы этот подарок вдруг стал нашим воссоединением. О каком воссоединении были мои мысли, я не знала, но подарок сделать мне хотелось, и знаком на нашем пути оказалась лавка со старинными вещами и артефактами. Мне показалось, что я смогу найти там что-то ценное и, возможно, хотя бы немного подходящее.
— Останови, — почти приказала я брату, и, как только он остановил машину, я выбежала из нее под его озадаченным взглядом.
Я слегка нервничала, не понимая от чего, но пока я бродила по лавке и рассматривала самые необычные и интересные вещи, решила, что отдам этот подарок ему лично.
После того как пожилой мужчина в круглых очках с толстенными линзами сунул мне в руки старинные карманные часы с выгравированным узором в виде каких-то ядовитых цветов с шипами и наплел историю про то, что они принадлежали доктору из Англии, который приехал на Сицилию, остался здесь до конца своих дней и был прославлен на острове. Все это по итогу заставило меня купить их и подготовиться к тому, что завтра я подарю их Томмазо.
***
Рождественская вечеринка в особняке моего дяди была окончена. Гости разъехались, а кто-то, как мы с семьей, остались здесь, чтобы уже завтра вернуться домой. Время было почти три часа ночи, когда я зашла в комнату, которую выделили для меня, и смогла принять душ, покинув свое яркое, не совсем удобное моему уставшему телу платье.
Закончив в ванной комнате, мягкая большая кровать так и манила меня лечь и уснуть сладким сном, но я не могла позволить себе этого, и не только потому, что еще с начала вечеринки меня грызли мысли и сомнения по поводу подарка, который я приготовила для Томмазо.
Никогда бы не подумала, что буду испытывать такую неуверенность в своих действиях, однако я признаю, что боялась и переживала по поводу реакции моего телохранителя на мой подарок. В голове мелькали мысли, пока я спускалась со второго этажа на первый по огромной двойной лестнице. Если Томмазо решит, что этот подарок я дарю ему из-за чувств симпатии или любви к нему, я, конечно же, скажу, что этот подарок значит лишь нашу дружбу и мое уважение к нему.
Пусть это было не так, я не смогу сказать ему, что чувствую на самом деле, после того как он прервал все наши связи, оставив лишь рабочие отношения. Иногда я не признавалась сама себе, что, несмотря на то, что Томмазо так неблагодарно поступил со мной, мое сердце продолжало биться и гореть для него, и это заставляло меня задумываться еще больше.
Покидая спальню и стараясь не зацикливаться на огромном чувстве сонливости и усталости, я хотела найти Томмазо, чтобы все-таки отдать ему мой подарок лично, однако теперь я бродила на первом этаже, поглощенная мыслями о нем вперемешку с сомнениями.
Все в особняке уже спали, поэтому я оставалась в темном коридоре среди мертвой тишины, которую прерывали мои нервные шаги туда-сюда, пока я боролась с потоком навязчивых мыслей. Моя рука с подарком Томмазо, упакованном в маленькую коробку, дернулась, когда я услышала более тяжелые шаги поблизости.
Тусклый ночной свет проникал из окон, но он никак не помог мне понять, кто ходит рядом со мной. Судорожно оглядываясь, я стала переживать еще больше. После взрыва нашей машины даже спустя столько времени я серьезнее относилась к безопасности и старалась быть начеку, но с тем же позволяла страху просачиваться через меня и двигать мною.
Я не перестала блуждать по темным коридорам, продолжая все четче слышать посторонние шаги. Обернувшись вокруг себя, в густоте темноты я заметила очертание силуэта. Он двигался на меня, а я замерла, словно мое тело парализовало.
Мужчина, чье лицо было крайне сложно разглядеть, медленно, почти вальяжно прошел мимо меня, но то, что нельзя было не заметить, и то, что я скорее почувствовала всем своим нутром, — его взгляд. Он был испепеляющим и вонзающимся в тебя. Я глядела на него, пока он шел мимо меня, смотря мне прямо в глаза, и мне казалось, что он видел меня насквозь и даже больше.
Когда мужчина ушел, затерявшись и словно растворившись в темноте, я смогла вывести себя из странного состояния. Мне казалось, что он был плодом моей фантазии и последствием моей усталости после вечеринки, появившейся задолго до Рождества из-за моей загруженной учебы. Возможно, всего этого не случилось, и я просто сходила с ума, поэтому поспешила на задний двор через прозрачные французские двери, чтобы вдохнуть пусть и холодного, но свежего воздуха.
Я вдохнула полной грудью, оказавшись снаружи, и прикрыла глаза от наслаждения, которое мне доставил кислород в легких. Пару секунд я простояла в тишине сада, отпуская все мысли и усталость во всем теле, пока, не открыв глаза, я не заметила Томмазо, стоящего в паре метров от меня и курившего сигарету.
Одна его рука была засунута в карман джинсов, пока пальцы второй отнимали ото рта сигарету, и из его рта выходил дым. Все это время, пока я не замечала его, он наблюдал за мной бесстрастно и тихо.
— Я не заметила тебя сразу, — смотря ему в глаза, с небольшой растерянностью и неловкостью сказала я.
— Я стоял у того дерева, поэтому ты не заметила меня, выбегая из особняка с каким-то испуганным выражением лица, — Томмазо указал на дерево позади нас. Дерево скрывала темнота ночи, поэтому его и правда было не заметно сначала.
Кивнув, я сделала пару не самых смелых шагов ближе к Томмазо, после чего он выбросил окурок в сторону и, засунув уже две руки в карманы джинс, внимательно посмотрел на меня.
Я слабо улыбнулась ему и отчего-то сжала губы, но протянула ему коробку с подарком, отказавшись от всех негативных мыслей.
— Это подарок тебе на Рождество, — я протянула ему коробку, а он спокойно принял ее, покрутив в руках. — Открой же, — предложила я, когда понимала, что молчание — это последнее, что я готова принять сейчас от Томмазо.
— Я ничего не подготовил для тебя, — горько усмехнулся он, начиная открывать коробку.
Я покачала головой, как бы говоря, что это не огорчает меня. Больше всего меня волновала реакция Томмазо на мой подарок.
Когда он достал из коробки карманные часы, на его губах заиграла слегка расслабленная улыбка, и он с интересом, который, надеюсь, не придумали мои глаза, начал рассматривать их.
— Мне понравились эти цветы с шипами на них, — указав на рисунок, выгравированный на часах, сказала я.
— Кажется, он складывается в букву «Т», — задумчиво и тихо проговорил Томмазо, сильнее вглядываясь в узор.
Мои брови сошлись на переносице, и я сделала еще шаг ближе, чтобы лучше видеть крышку часов в руках Томмазо. И я правда видела, как цветы и их шипы напоминают букву «Т». Первая буква имени Томмазо и... Моего.
— Мне понравилась история владельца этих часов, — отойдя на шаг, быстро сказала я, чтобы Томмазо не подумал лишнего.
Оторвав взгляд от часов в своих руках, он посмотрел на меня с усмешкой и живым взглядом, которого я так давно не видел у него после смерти сеньоры Геммы.
— Сеньор Бартоло наплел одну из своих сказок? — с вырвавшимся смешком спросил Томмазо, глядя на меня.
От чего-то я словно смутилась, опустив взгляд, и, улыбаясь, кивнула. Услышать короткий, но искренний смех Томмазо было лучше любого подарка, который бы он мог подарить мне.
— Тебе нравится? — тихо спросила я, словно боясь прервать ночную тишину в саду, где мы стояли, освещенные светом луны.
— Мне нравится Тизиэна, спасибо тебе, — продолжая рассматривать часы, ответил Томмазо.
После его слов ночное небо засветилось и загремело. Я дернулась от неожиданности и резко обняла себя руками. Такая моя реакция не понравилась мне, но после произошедшего в прошлом я стала слегка напуганной и взволнованной.
Я подошла ближе к дверям, через которые попала на задний двор, чтобы в случае начала дождя успеть спрятаться, и, взглянув на Томмазо, увидела его взгляд на себе.
Он уже не улыбался, его брови были хмуры, и он смотрел так, как будто пытался что-то понять или увидеть во мне. Я с таким же непониманием смотрела на него в ответ.
Когда Томмазо сделал несколько шагов ко мне и убрал мой подарок в карман своих джинсов, я мысленно была благодарна ему, что он не стал ничего говорить о моей реакции на простой гром.
— Не знаю, успею ли я придумать тебе подарок до завтра, — заговорил Томмазо, отвлекая меня от мыслей.
— Не нужно, — закивала я и отвела взгляд в сторону, рассматривая сад. Отчего-то стало вновь больно смотреть на Томмазо. — Хотя знаешь, я могу кое-что предложить.
Вновь вернув взгляд на телохранителя, я заметила, как он напрягся и нахмурился. Он явно подумал не о том, поэтому я тут же добавила.
— Подарок не нужен, но мы бы могли вернуть наше прежнее непринужденное общение, как до... — я осеклась, не став договаривать, чтобы лишний раз не задевать раны Томмазо. Наши общие раны, потому что я разделяла его боль.
Он задумался, отчужденно рассматривая территорию вокруг нас. Его ответ был не быстрым, что заставило меня занервничать.
— Это снова приведет к тому, от чего мы ушли не так давно, — его ответ сопровождался еще одной волной сильного грома.
— О чем ты? — крепче обняв себя руками, потому что стало холодно, я пожалела, что начала этот разговор.
— Непринужденного дружеского общения со мной тебе никогда не будет хватать, Тизиэна, и ты будешь стараться сделать нас друг для друга чем-то большим, но в прошлом это приводило лишь к проблемам, — пояснил Томмазо, сохраняя хладнокровное выражение лица, но в его голосе слышалось меньше безразличия, чем он хотел бы показать внешне.
— По-твоему, наша связь приносит проблемы? — я отвечала спокойно, но в моей груди словно скреблись кошки, а мысленно я молила, чтобы Томмазо не согласился, однако на что я могла надеяться после всего, что было между нами.
— Чем мы ближе друг к другу, тем больше неприятностей и дерьма происходит в жизни, — он с вопросом в глазах посмотрел на меня. — Ты не думала об этом?
Глядя на него с разочарованием и огорчением, я думала о годах, когда мы с Томмазо еще имели какую-то связь. Ситуация со взрывом машины. Смерть матери Томмазо. Но я никак не хотела связывать это с нами.
— Тебе не кажется, что ты придумал это специально, а настоящая проблема, по которой ты отталкиваешь меня, находиться глубже внутри тебя и связана только с тобой и твоими недопониманиями?
Томмазо нахмурился сильнее, и его поза стала более отстраненной и закрытой. Возможно, я задела что-то в нем, и его реакция говорит, что я ухватилась за верный крючок.
— Ты хочешь большего, но боишься Томмазо, однако чего я не понимаю, — уверенно, без всяких сомнений прошептала я.
Почувствовав несколько капель, упавших на меня, я подняла голову вверх, вглядываясь в мрачное, закрытое густыми облаками небо. Ни одной звезды не было видно на темном полотне.
Возвращая взгляд на Томмазо, который все это время беспрерывно смотрел на меня, я видела, как он делает резкий шаг ко мне, и через считанные секунды его рука сжимает мою шею, прижимая меня спиной к стеклянным окнам первого этажа.
Мы оказываемся слишком близко, и я чувствую, как большое и сильное тело Томмазо прижимает меня к холодному стеклу. Я словно чувствовала всем телом его мышцы, такие напряженные и пугающие.
Он держал меня за горло не сильно, но этого было достаточно, чтобы страх прилил в кровь, а мой взгляд лихорадочно хватался за черты лица Томмазо, которое было в паре несчастных сантиметров от моего. Хмурые брови, горящие яростью или скрытым желанием глаза.
Дыхание Томмазо было быстрым, и мне правда больше казалось, что он в гневе после моих слов, но его губы, резко впившиеся в мои, заставили меня не думать больше ни о чем.
Его поцелуй крепкий и без капли нежности подтвердил его злость и раздражение, однако горячие, пылающие словно огнем губы все сильнее и более жадно целовали мои, пытаясь вкусить их вкус.
Я задыхалась от нехватки воздуха и страха, что одновременно заставлял тело дрожать. Или это было от всех эмоций, что перемешались сейчас внутри меня. Когда я наконец смогла ответить на поцелуй Томмазо, резкий порыв которого я не могла сейчас понять, его губы еще сильнее и отчаяние хотели поглотить меня или пробраться внутрь, чтобы наконец найти то, что он так искал в моих глазах, но, кажется, не смог найти.
Тем временем капли дождя становились все крупнее и падали куда чаще. Они били по лицу и заставляли волосы и одежду становиться мокрой, но ни Томмазо, тем более я не могла оторваться из этого омута, в который нас окутал наш голодный первый поцелуй.
Моя нога согнулась в колене, и я подняла ее, прижав к Томмазо. Его грубая рука крепко и почти болезненно схватила меня за ногу, прижимая ближе к себе. И как же я желал ощутить его больше. Все его тело, которое горело жаром и не давало мне больше мерзнуть.
Но наш поцелуй не мог продолжаться дальше. Гром становился все громче, а капли дождя — холоднее и больше. Оторвавшись от моих губ с явным нежеланием, Томмазо не отступил, а прижался к моему лбу своим, глядя мне в глаза и стараясь отдышаться вместе со мной.
— Ты понимаешь, что сделал первый шаг к проблемам? — сама не знаю, говорила ли я серьезно или шутила, но Томмазо устало улыбнулся.
— То, что я сейчас сделал, и правда огромная проблема для меня, если кто-нибудь узнает об этом, но я никогда не пожалею о сегодняшнем дне.