Глава 9.
Каждый день не отличался от предыдущего. Утром моя учеба в университете, а после поездка в Модику и время с сеньорой Геммой до самого вечера. Неделя за неделей могло продолжаться мое путешествие в Модику к семье Томмазо, с которой мы очень сблизились за это время. Но у меня планировалось много работы в университете, ведь медицинский факультет был нелегким, пускай он давался мне просто.
Засиживаясь за учебниками и материалами до самой ночи, я несколько дней не ездила к сеньоре Гемме. Каждый день, зная, что сегодня я не окажусь в Модике, которая стала родной для сердца, я думала о том, что совсем скоро я вновь окажусь там, буду разговаривать с мамой Томмазо и пить вкуснейший кофе, приготовленный Кристиной, которая стала более расслабленной в присутствии меня и иногда моего брата, который мог отвозить меня в некоторые дни.
В один из таких дней, когда мои глаза были полуприкрыты, а буквы в справочнике расплывались и стали совсем нечитаемыми, меня пробудил стук в дверь. Я закрывалась в своей комнате, когда садилась за учебу, и просила меня не отвлекать. Добиться лучших результатов в учебе было куда сложнее.
Не спеша встав из-за своего рабочего стола и по пути к двери протерев глаза, я смогла слегка очнуться от сонливости. Открыв дверь, я не ожидала увидеть перед собой брата. Саверио молча прошел в мою комнату. Я быстро заметила, что он был не похож на себя. Его взгляд был грустным и потерянным. Закрыв за ним дверь, я прошла за ним и опустилась на кровать, на которую он сел, закрыв лицо ладонями. Случилось что-то плохое, и по состоянию Саверио, который редко впадал во что-то подобное, было понятно, что все очень плохо.
— В чем дело, Саверио? — спросила я, положив ладонь на его колено, пытаясь подбодрить. — Ты пугаешь меня.
Я слишком хорошо знала брата, и его такое состояние, в котором раньше я никогда его не помнила, напрягало. Сон уже почти ушел от меня, сменившись нервозностью. Когда брат наконец повернул голову в мою сторону и посмотрел мне в глаза, мое тело напряглось еще больше. Его следующие слова меня ошеломили.
— Пару минут назад мне звонила Кристина, — начал брат тихо и томно.
Сразу возник вопрос, почему ему звонила сестра Томмазо и откуда у нее номер моего брата. Но я не посмела перебивать Саверио и задавать лишние вопросы. Я кивнула, показывая брату, что слушаю его и чтобы он продолжил.
— Она плакала и говорила неразборчиво, но сообщила, что сеньора Гемма умерла.
Мое тело тут же дрогнуло и покрылось мурашками. Прошло пару минут, чтобы я поняла сказанное только что Саверио и хоть что-нибудь предприняла. Ухватившись за плечо брата, я почувствовала сильнейшую пульсацию в висках и головокружение. Слезы, появившиеся в глазах, не дали мне и шанса остановить их.
Саверио приобнял меня за плечи, став более обеспокоенным моим состоянием.
— Я хотел сейчас же поехать в Модику к Кристине, зашел, потому что подумал, что ты нужна там. Ты поддерживала их тогда, и сейчас Кристине нужна твоя помощь, я уверен, — тихо заговорил брат у меня под ухом, обнимая меня и прижимая к себе крепче.
Мои глаза были зажмуренными, и я пыталась преодолеть всю боль, что чувствовала не только в висках, но в душе и сердце. Там боль была сильнее и острее. Однако я не могла позволить себе страдать от этой боли здесь, когда была нужна там. Брат был прав: если я нашла в себе силы поддержать семью Томмазо в то время, обязана сделать это и сейчас. Один мой кивок, на который у меня нашлись силы, дал Саверио понять, что я хочу поехать с ним.
Собираться было некогда, и даже время — два часа ночи — ни капли не смутило нас. Покинув мою комнату в спешке, мы оказались в темном дворе, слегка освещенном несколькими фонарями по территории виллы. Нам лишь нужно было добраться до гаража с автомобилями, сесть в машину брата и ехать как можно скорее.
Слегка холодный ночной ветер обдавал мое тело, пока мы почти бегом пересекали двор, стараясь быть быстрее и незаметнее. Я даже не обращала внимания на то, что на мне сейчас была только несчастная пижама и джинсовая куртка, которую я успела накинуть по пути, она первая попалась под руку.
Оставалось совсем немного до нашей цели, но наш путь прервал Томмазо. Грозный и как будто озлобленный, он стоял перед закрытым гаражом. Нам пришлось остановиться в паре метров, когда раздался голос моего телохранителя. Это было сравнимо с холодной водой, которой тебя неожиданно облили.
— Куда вы собрались? — таким угрожающим голос Томмазо я еще не слышала.
— Не знаю, что ты тут делаешь, но лучше не мешай, — похожим тоном ответил Саверио, и я прямо-таки почувствовала всем телом, как из Томмазо начинает сочиться гнев, окружая все вокруг. Но хуже следующих слов ничего быть не могло.
— Я не позволю ей ехать туда, — телохранитель даже не посмотрел на меня, но было понятно, что речь именно обо мне.
Непривычно для себя я обняла свои плечи руками, сильнее закутываясь в джинсовую куртку и чувствуя, как тело дрожит. Может, от холода, а возможно, причина была в Томмазо и его грубом тоне, в котором он говорил про меня.
— Решать не тебе, она поможет Кристине сейчас, — возразил брат, продолжая опасную игру.
Томмазо сделал пару грозных шагов и словно невзначай поправил свою кожаную куртку, открывая вид на свою кобуру, заполненную разного вида оружием.
— Решать мне, сначала никто не спросил меня, и это не довело ни до чего хорошего, сейчас я не позволю ей испортить все вновь.
Мне было больно в спальне, когда Саверио сказал мне про смерть сеньоры. Сейчас боль от слов Томмазо, от его слов о том, что я все испортила и сделала только хуже, было ножом в грудь. Я молчала, не было сил ответить ему сейчас, сказав все, что я думаю, но я смотрела на него с надеждой, что это неправда и что он сейчас взглянет на меня, и я прочту это в его глазах. Возможно, мне просто не стоило серьезно воспринимать его поведение и слова. Он только что потерял мать, и я знала, какой это для него удар. Сейчас Томмазо был прав, и мы просто вынуждены отступить.
Коснувшись своей холодной ладонью пальцев Саверио, я дала ему знак закончить. В последний раз он прожег Томмазо недовольным взглядом, и мы вдвоем вернулись в дом.
Ночь прошла бессонной, и я смогла уснуть только ранним утром. Проспала я недолго, ведь учебу никто не отменял. Но Томмазо, который всегда отвозил меня, не сделал этого и не сопровождал меня в университете. Проведя тяжелый день, мучаясь от мыслей, я ждала новостей дома, но и они не заставили меня почувствовать каплю облегчения.
Быть на похоронах мне не было позволено. Саверио поехал в Модику на следующий день. Кристине получилось уговорить Томмазо на присутствие моего брата, который по все еще неведомым мне причинам хотел помочь Кристине, но меня Томмазо видеть не хотел.
Я держалась внешне, но внутри все как будто стало серым и неприятным. Сеньора Гемма умерла. В этом не было моей вины, но слова и действия Томмазо заставляли чувствовать меня обратное. Я понимала, что пока не решу отношения с Томмазо, буду чувствовать только это едкое, отвратительное чувство вины.