Глава 3.
Поприветствовав каждого гостя, получив подарки и выпив бокальчик шампанского, я покинула гостиную нашей виллы, которая в этот вечер служила залом для вечеринки и была украшена воздушными шарами, конфетти и маленькими столиками с закусками и напитками.
Через прозрачные двери я вышла на задний двор прямо ко входу в сад, заметив знакомую большую и статную фигуру возле лимонных деревьев. Томмазо одиноко стоял, облокотившись мускулистым плечом на ствол дерева и докуривая сигарету. В темноте я могла видеть лишь слабое очертание его самого и горящий кончик его сигареты, торчащей изо рта.
С улыбкой на лице я добралась до него, и ядовитый дым окружил меня.
— Тебе лучше уйти, чтобы я не выдыхал на тебя дым, — глухо вымолвил он, а я, повторив его позу, будто назло прильнула голым плечом к дереву, не собираясь уходить. Даже скрестила руки на груди, как часто делал Томмазо, когда был недоволен, то есть всегда. На самом деле мне стало немного холодно, и это должно было согреть меня.
— Переживаешь за меня? — усмехнулась я, слегка приблизившись к телохранителю, провоцируя.
Он усмехнулся в ответ, и я улыбнулась, радуясь.
— Нет, — резко ответил Томмазо, сменив улыбку скучающим выражением лица. Он делал это специально.
Я отпрянула от дерева и пожала плечами, словно меня не задела игра Томмазо. Только вот стало холоднее, и я потерла плечи, которых не скрывало мое фиолетовое платье с перьями.
— На самом деле я пришла поговорить, — серьезно сказала я.
Томмазо ничего не ответил, просто скучающе курил сигарету и о чем-то задумался, глядя на размытое очертание виллы.
— О чем ты думаешь? — нахмурилась я.
— О том, когда ты уже начнешь говорить, чтобы побыстрее закончить, — пробурчал он и пульнул окурок в сторону. Засунув руки в карманы брюк, Томмазо смотрел на меня мрачным взглядом.
— Тебе не обязательно докладывать папе о подарке от моего тайного поклонника, — улыбнулась я и сделала намекающее выражение лица.
— Все, что тебя окружает, особенно если это потенциально может навредить тебе, я обязан докладывать своему боссу, то бишь твоему отцу.
— Это мелочь, которая лишний раз заставит его переживать, а ему важно всегда находиться в спокойствии, — я напряглась, говоря о папе и его шатком здоровье. Мысли о моем будущем уходили на второй план, когда в приоритет всегда вставало здоровье и благополучие моей семьи. — Он больной человек, Томмазо, и я не хочу потерять его.
Обстановка такая тайная и мечтательная окружила нас с Томмазо в саду под пеленой ночи и развязала мне язык для откровений.
Взгляд моего телохранителя изменился, и он смотрел на меня без тени недовольства или раздражения. Он прищурил темные глаза, смотрел на меня так, словно хотел пробраться внутрь меня под самую кожу и найти что-то. Я смотрела на него в ожидании ответа. Почему-то в этот момент я почувствовала себя уязвимой.
— Я ничего не расскажу Карло, если ты пообещаешь, что этого тайного поклонника однажды не появится рядом с тобой и он не попытается забрать тебя себе, — своим обычным резким глубоким голосом произнес Томмазо, не сводя с меня глаз и уверенно держа зрительный контакт.
— Не могу, конечно, обещать, что в один день рядом со мной не появится таинственного и красивого поклонника, — заулыбалась я, желая разбавить этот момент, который слегка нагнетал своей откровенностью и раскованностью. — Или ты ревнуешь?
Мои губы заиграли хитрой улыбкой, заставившей Томмазо раздраженно выдохнуть.
— Я не ревную тебя, Тизиэна, к выдуманному поклоннику, — Томмазо закатил глаза. — Мне просто придется убить его.
Телохранитель говорил серьезно, и ему нельзя было не поверить.
— Ладно, — нехотя сказала я. — Главное, не говори об этом моему папе.
— Теперь можешь идти, — закивал Томмазо и сказал так, словно он позвал меня поговорить, а теперь отсылает.
— Я думала, ты попросишь нечто большее за мою просьбу, — с игривой улыбкой на лице я сделала внушительный шаг к Томмазо. Такая атмосфера между нами непринужденная и шутливая нравилась мне больше.
— Например? — равнодушно кинул он.
Я вытянула руку и непринужденно провела пальцами по пуговицам рубашки Томмазо. Он не перестал смотреть мне в глаза, словно все еще желая что-то найти в них. Когда он сделал неожиданный шаг ко мне, я улыбнулась шире. Любая реакция Томмазо была важна и значима для меня.
Пока он смотрел мне в глаза, я позволила себе опустить взгляд на его крепкие черты лица, привлекательные губы, которые, я была уверена, до безумия горячие и мягкие. Не отнимая от них взгляда, я приглушенно ответила.
— Например, чтобы я сняла туфли.
— Мне не интересны твои ступни, — перебил он меня.
— Потом расстегнула платье и чтобы оно медленно спало к моим ногам, — так же тихо продолжила я.
Моя рука двинулась ниже, и внизу живота у меня затрепетало. Рука подрагивала от предвкушения. Хотелось разорвать на Томмазо эту рубашку, ладонями проводить по его мускулистой груди и кубикам пресса, ощущая жар его сексуального тела. Прильнуть к нему, зарыться пальцами в темных волосах, осыпать его сильную шею поцелуями, а он бы подхватил меня на руки, сжимая мои бедра до боли, и взял бы меня прямо здесь, на этой траве, среди этих лимонных деревьев, где я впервые увидела его.
— Тормози, — голос Томмазо прервал поток моих мыслей, и я, словно мчась на бешеной скорости, врезалась в преграду, которая бы не позволила всему этому случиться в реальности. А преградой этой был непоколебимый Томмазо. Наверно, поэтому он стал моим телохранителем.
Его не то что пуля не пробьет. Если я окажусь перед ним сейчас обнаженной, он даже не взглянет на меня, а будет следить за птичкой на ветке дерева, словно она для него интереснее. Таким был Томмазо Луи черт его Марчетти, а моей целью было пробить его воздвигнутые стены, и я знала, что смогу. Нужно лишь время.
— Хочешь расскажу тебе, о чем я сейчас думала? — продолжила заигрывать я, ведя ладонь все ниже, оказываясь у паха. Тут Томмазо перехватил мою руку, чтобы я не посмела коснуться его ниже пояса, и слегка притянул ближе к себе, чтобы прошипеть угрозу.
— Не смей. Не здесь же.
— Пойдем в мою комнату? — приняла я игру с озорной ухмылкой.
— А ты как думаешь? — зашептал он, и снова эта усмешка.
— Да, — пропела я с горящими глазами.
— Нет! — резко исправил он и отпустил меня.
Не обронив ни слова и не позволив себе взгляда, он прошел мимо меня и скрылся внутри виллы. Я могла бы расстроиться, но этот момент наполнил меня большими силами добиваться упертого и принципиального Томмазо.
***
С воодушевлением я бежала вниз по лестнице, предвкушая, каким будет мой первый день в университете. В столовой за длинным дубовым столом сидели отец и брат. Папа закончил с завтраком и читал газету от первой до последней страницы, а еще сонный Саверио размазывал масло по своему тосту.
— Доброе утро, — восторженно сказала я, обняв за плечи брата, а потом, подойдя к отцу, поцеловала его в щеку с седой щетиной.
Одна из служанок принесла тарелку с моим завтраком и кофе в кружке. Поблагодарив ее, я приступила к завтраку, не переставая улыбаться и гореть внутри от радости.
— Твоя улыбка во все тридцать два с самого утра раздражает, — пробурчал Саверио, медленно продолжая размазывать несчастное масло по хлебу, словно загипнотизированный.
— Кто-то просто не выспался, — хихикнула я, посмотрев на брата.
Вчера он вернулся из клуба в два часа ночи. Завалился ко мне в комнату, сел на мою кровать и, опалив меня дыханием, пропитанным алкоголем, рассказал о том, что сейчас в его комнате очень красивая девушка и что, если я вдруг услышу какие-то интересные звуки, не пугалась. Саверио, наверное, думал, что я маленькая девочка и ничего не понимаю. На его слова я, все еще не до конца вышедшая из сна благодаря старшему брату, скривилась, фыркнула и выгнала его из своей комнаты. К моему счастью, быстро смогла вновь провалиться в глубокий сон и ничего не слышала. Сейчас, сидя за столом, я улыбалась не только от радости, но и похихикивала с брата.
— Сейчас начинаешь бесить, — проворчал Саверио.
— Ты похож на Томмазо, — засмеялась я.
— Достаточно, ребята, — спокойным голосом остановил нас папа.
Я бы и так остановилась. Раздражать брата мне нравится меньше, чем Томмазо.
— Насчет Томмазо, — продолжил отец, повернувшись ко мне. — Не отходи от него никуда, не выдавайте себя и не твори глупостей, Тизи.
Скорее Томмазо отлучится покурить свои противные сигареты и меня украдут, чем я что-то устрою.
— Ты же знаешь, папа, я никогда не приносила тебе проблем, — мой взгляд сам собой вернулся к старшему брату, и я не удержала смеха. — Я уж точно ничего не натворю.
Саверио перекривлял меня, поймав мой взгляд на себе, а я залилась смехом, пока в столовой не появился Масси. Я замолчала, вспомнила про завтрак и с легкой улыбкой обратилась к Масси.
— Позавтракаешь с нами?
Пусть папа уже поел, но остались еще я и Саверио, пытающийся есть свой завтрак, но, казалось, он скорее подавится, чем прожует. Он был в сильном похмелье.
— Выпью кофе, — улыбнулся мне Масси и сел рядом с Саверио. — А вот ты, Мария, кажется, опаздываешь.
Масси кинул взгляд на висевшие позади меня часы. Было девять, и в это время я уже должна быть на первой паре.
— Где Томмазо? — взволнованно затараторила я.
— Ждет на улице, — сказал Масси, и я смогла слегка выдохнуть.
Попрощавшись со всеми и оставив свой завтрак не до конца доеденным, забежала в комнату забрать свою сумку. Проверила в зеркале в полный рост свой сегодняшний образ в университет, который я была вынуждена выбрать. Синие джинсы и футболка с приглушенным фиолетовым оттенком. В большой сумке у меня на плече были все нужные тетради, учебники, записная книжка и кое-что для нас с Томмазо.
Выбежав на улицу, я быстро села на переднее сиденье черного внедорожника рядом с Томмазо. Мой телохранитель, не изменяя своему стилю, был в джинсах, футболке и кожаной куртке. Такой привлекательный и дерзкий. Между его губ была зажата почти докуренная сигарета. Как только я села в машину, он выбросил ее через открытое окно и повернулся ко мне.
Я залезла в свою сумку и, пошарив в ней, достала два парика. Мне с длинными черными волосами и второй для Томмазо.
— Нет, — резко произнес он, когда я показала ему два парика и он догадался, кому предназначался второй.
— Мы же договаривались про образы, чтобы нас не узнали, — нахмурилась я. — Тебе не нравится длина?
У парика для Томмазо были каштановые волосы, и их длина была чуть ниже подбородка.
— Я думал, нужна только одежда, — он указал на свои джинсы и куртку. — Меня и так никто не знает, глупая маскировка нужна только для тебя, принцесса.
— Ты всегда так ходишь, Томмазо, — возразила я, услышав его надменное «принцесса». — А еще я знаю, как ты постоянно любишь светиться перед женщинами и привлекать к себе внимание.
Я сунула ему парик в руки и сама стала быстро нацеплять свой, решив напомнить еще о некоторых моментах непослушному глупому Томмазо.
— Запомни очень хорошо, — строго, как обычно говорил он, начала я, — ты мой парень, и возле тебя не должно быть ни единой девушки, даже если меня нет рядом.
— Ты всегда должна быть рядом со мной, — вставил свое Томмазо, тоже пытаясь надеть парик.
— В туалет тоже со мной потащишься? — устремив на него недоверчивый взгляд, спросила я. Смогла даже не улыбнуться в этот момент, хоть и очень хотелось, после того как я увидела выражение лица Томмазо. Такой уверенный и словно готовый сказать четкое «Да».
Справившись с ужасными париками, которые теперь я невзлюбила так же, как Томмазо с самого начала, мы смогли поехать. Телохранитель, точнее, на следующие несколько часов в университете мой парень был сварлив и хмур всю дорогу.
— Что мне нужно сделать, чтобы ты перестал быть таким серьезным и угрюмым? — спросила я, когда мы припарковались недалеко от университета, к которому подходили студенты, спешившие на пары.
— Лучше не делай ничего, чтобы я вдруг не стал агрессивным и убийственным, — устало кинул Томмазо и вышел из машины. Мне пришлось поспешить за ним и его широким стремительным шагом.
Я полностью отвлеклась от Томмазо, очутившись на пороге университета, ощущая свое новое начало. Мое сердце все больше затрепетало от волнения и радости, когда я пошла по этим коридорам с большими старинными окнами и толпами студентов, обсуждавших что-то в активном темпе. Я не могла поверить, что наконец буду ходить по этим коридорам, сидеть на парах и углубленно изучать медицину. Все как когда-то хотела для меня мама.
***
Томмазо потерял счет времени, того, сколько они уже сидели в этой душной аудитории. Он мимолетно вспоминал, как ему было хорошо еще летом, когда Тизиэна ходила только в церковь, магазины и в гости к Леи Гоцци. А теперь ему придется таскаться с ней в этот чертов университет каждый день на протяжении нескольких лет. Он давно закончил учебу в школе и отучился свое, но судьба будто нарочно привела его в университет, куда Томмазо не стал поступать, выбрав для себя работу силовика и родной мир мафии.
Вот кем он был. Безжалостным и отважным силовиком, убивавшим каждого врага или предателя. Теперь же он должен быть нянькой для этой избалованной противной принцессы. Вернее, не такой уж и избалованной совсем нет. Да и противной она ему больше не казалась. Раздражающая своими выходками еще как, но не противная.
Облокотив щеку на большой кулак, Томмазо, сидящий рядом с Тизиэной, смотрел на то, как она внимательно слушает преподавателя, чей голос не совсем четко доходил до средних рядов, и постоянно делала записи золотой ручкой в своей записной книжке в светло-фиолетовой кожаной обложке.
В ее день рождения, с которого прошло пару недель, Томмазо что-то увидел в этой девушке. Почему-то он перестал видеть ее самовлюбленной и своевольной. Тизиэна ведь совсем не была такой. Даже раньше, когда Томмазо был уверен, что ребенок, выросший в богатстве и высшем обществе, где родители дают тебе все, на что тыкнет твой палец, будет избалованным и вечно непослушным.
Тизиэна всегда была внимательной, вежливой и доброй. Бегала за больными животными, оказывающимися случайно на территории дома, чтобы вылечить их и накормить. Заботилась об отце, узнав о его плохом здоровье, и брате, который часто простужался. Лея, которой она всегда была готова помочь и поддержать.
Из всех этих наваждений Томмазо вывел щелчок длинных пальцев Тизиэны перед его лицом.
— Только не говори, что ты уснул, — шепотом сказала девушка, улыбнувшись ему. Мягко и спокойно.
— Нет, — своим грубым глубоким голосом отозвался Томмазо, чье тело напряглось, и он расправил плечи, разминая их.
Сказал он это громко, позабыв о том, где они находились последние полтора часа. На них и так смотрели несколько любопытных студентов с тех пор, как Томмазо и Тизиэна зашли в аудиторию. К счастью, слишком занятый преподаватель, что-то черкающий на огромной доске мелом, не услышал мужчину.
— Мне нужно в туалет, — продолжила Тизиэна шепотом. — Хотела предупредить тебя.
Как учтиво с твоей стороны, подумал про себя Томмазо, начав рассматривать парик девушки. Вдруг он понял, как хочет увидеть ее настоящие волосы, которые ровно лежали на ее плечах длинными роскошными прядями, отдавая золотыми оттенками. Они выглядели куда приличнее этого отвратительного парика с запутанными черными прядями на концах. Вспомнил, что на нем тоже дурацкий парик с волосами, чья длина ему не нравилась. Он что, хиппи? Или Тизиэна специально дала ему его, чтобы сделать менее привлекательным в глазах студенток и самой, заведя его за угол, сожрать в своих объятиях и разорвать на нем одежду.
От этих мыслей Томмазо стало смешно, и он кивнул, но не потому, что отпускал Тизиэну одну в туалет, однако, пока он опомнился, она уже скрылась, покинув аудиторию. Томмазо следовало быть бдительнее и перестать думать об этой девчонке. Не важно, что он пытался разглядеть и что все-таки смог найти в ней среди тех деревьев в темноте сада. Он остается и всегда будет ее телохранителем, не больше, не меньше, пусть и не надеется, принцесса Тизиэна.
Дождавшись момента, когда преподаватель не заметит его, Томмазо встал со своего места и вышел из аудитории, желая найти Тизиэну. Он не станет идти с ней в туалет, он не извращенец в конце концов, но будет поблизости на всякий случай.
Ему удалось быстро найти женский туалет, и, остановившись у подоконника рядом, стал ждать, пока оттуда выйдет Тизиэна. Мимо него прошли три девушки, с вызывающим взглядом осмотрев Томмазо. Хихикнули, зашептались и пошли дальше. Томмазо остался ждать с бесстрастным лицом.
Прошло несколько минут, и Томмазо хотел зайти и проверить, как там Тизиэна. Может, она не в этой уборной. Но это единственная здесь поблизости, поэтому сомнений, что она там, не было.
Дверь наконец открылась, и Томмазо выпрямился, ожидая, что выйдет Тизиэна, и он скажет ей о том, если она так долго будет засиживаться в туалете, он... Не успел решить Томмазо, что тогда, когда увидел парня. Какой-то высокий, слегка худощавый, он выходил из женского туалета.
Томмазо тут же подошел к нему, схватив за шкирку. Он был выше и сильнее паренька, поэтому это ничего ему не стоило, и сейчас он хотел как следует набить ему морду, а потом отвести с собой и помучить своими любимыми пытками, если он хоть пальцем коснулся Тизиэны.
— Какого ты творишь, урод! — завопил парень в руках Томмазо.
Он проигнорировал этот жалкий лепет парня, распахнул двери женского туалета и кинул парня туда. Он упал прямо к ногам Тизиэны, стоявшей у умывальников.
— Объясняйся, — приказным тоном потребовал Томмазо и незаметно прошелся по ней взглядом с ног до головы. Если у них что-то было, вряд ли он поймет так, но главное, что внешне Тизиэна в порядке.
— Джианни! Что он с тобой сделал? — писклявый крик дошел до слуха Томмазо, и только сейчас он захотел увидеть девушку рядом с Тизиэной, которая кинулась к парню, помогая ему подняться.
Тизиэна, не обращая внимания на Томмазо, стала активно и искренне извиняться, но девушка, как и парень, не совсем вежливо послали их обоих.
— Как ты вообще мог подумать о чем-то подобном! — не скрывая злости, шипела Тизиэна, идя по коридору рядом с разгневанным Томмазо.
Он ни капли не чувствовал себя виноватым, только раздражало, что Тизиэна нападает на него с криками. Но его работой было защищать эту девушку, и если бы с ней что-то случилось или ее жизнь была под угрозой, Томмазо бы мог лишиться своей собственной жизни из-за того, что не смог уберечь эту девчонку. И почему он позволяет ей кричать на него. Если бы она только слушалась его и была спокойнее, этого бы всего не происходило.
— Я же знаю, как тебе хочется получить внимание от мужчин, что я должен был еще подумать, увидев это недоразумение, выходящее из женского туалета, — фыркнул Томмазо.
Тизиэна резко остановилась. Ее глаза округлились, как блюдца, и она с презрением глядела на Томмазо, который не понимал, что сказал не так.
— Что это еще значит? — внезапно громко с нотками обиды спросила она. — Ты на что-то намекаешь, Томмазо?
Видя Тизиэну покрасневшей от гнева и злости, он сам был готов вот-вот впасть в бешенство. Он таскается за ней, куда она только пожелает, терпит ее флирт, оберегает ее жизнь, а она смеет кричать и спорить с ним. Томмазо обернулся к застывшей позади него девушке и указал на нее пальцем, стараясь изо всех сил сдерживать негативные эмоции.
— Ты должна быть благодарна за то, что я просто не убил его, даже не разобравшись, — не фильтруя сказанное, слова слетали с губ Томмазо как неистовые. — Ты бы была виновата в смерти безобидного.
Тизиэна сделала на него предупреждающий шаг, полностью понимая, что если их спор не закончится только ссорой, она не сможет выиграть. Но и отступать просто так она не хотела. Первый же ее день в университете Томмазо смог ей испортить, и она так просто не простит ему это.
— Если бы ты поступил так, выставил бы себя безответственным дураком! — позабыв о том, что они все еще находятся в университетском коридоре и что за дверьми, идущими в ряд по стене, в аудиториях идут пары.
— Хорошо, — закивал Томмазо, поджав губы в тонкую линию и уставив руки в бока. — Только приходится быть таким, чтобы спасать твою золотую задницу от бед. Не дай Святая Мария тебя выставят из этих стен в первый же день, — с ехидством, пародируя саму Тизиэну, ругался он.
— О, как благородно с твоей стороны, — прошипела Тизиэна. — Прямо рыцарь на белом коне. Тогда и от отчисления в первый же день спасешь меня ты, — усмехнулась девушка, откинула темные волосы парика назад и повторила позу телохранителя.
— Не дождешься, — предъявил он. — Может, если тебя, «глупости», никогда не будет здесь, меньше неприятностей, связанных с тобой, мне придется расхлебывать.
— Не боишься остаться без медальки в свою честь «За мужество в борьбе с глупостью»? — усмехнулась она.
— Тизиэна! — предупреждающе прорычал мужчина.
Томмазо изрядно достало слушать Тизиэну и видеть ее ухмылочку. Она играла с ним, а он почему-то позволял и впрямь как ее нянька. Теперь он злился не только на девушку, что, кажется, готова показать ему язык, словно непослушный ребенок, но и на себя. Он точно ошибся, когда разглядел в этой девчонке что-то большее, чем язвительность и самовлюбленность.
— Я же просто сходила в чертов туалет! — закричала Тизиэна и только тогда заметила преподавателя, появившегося из-за угла.
Меньше чем через десять минут они с Томмазо были в кабинете ректора, и он сам объяснялся перед ним, чтобы на Тизиэну не повесили наказание. После этого ей пришлось позабыть про свой испорченный Томмазо первый день в университете, и, благо, не последний, опять же благодаря Томмазо.