Moonlight

═╬ ☽ ╬═

Юнги никогда не причислял себя к числу импульсивных, для него всегда разум преобладал над сердцем в любой ситуации. Это упрощало жизнь и создавало иллюзию неуязвимости, ведь чувства никогда не овладевали им по-настоящему. Но сейчас, глядя на заметно осунувшегося и измученного Тэхёна, он начинает понимать Чонгука. Наверное, случись что-то подобное с его любимым, Мин тоже потерял бы голову. И мысли невольно возвращаются к Чимину, что привязывает узды лошадей к кольям рядом с непримечательной лачугой, в которой они остановились на ночлег. На Юнги леопард даже не смотрит, и поделом. На его месте он поступил бы куда хуже, можно сказать, отделался малой кровью.

Побег дался им с большим трудом, учитывая, что их засекли при побеге из замка и практически окружили, отрезая пути к отступлению. Мину трудно представить, что было бы, не приди Чонгук с пардом к ним на помощь. Крик Тэхёна до сих пор звенит в ушах, потому что он отказывался куда-либо уезжать от нимир-раджа. Впрочем, никто его не спрашивал, повинуясь первоначальному приказу Чона, из-за чего Тэ теперь демонстративно играет в молчанку с обоими. Ладно, с этим они разберутся позже, самое главное сейчас: доставить его живым и невредимым до скрытого заклинанием убежища.

– Я должен извиниться, – нарушает первым молчание Юнги, когда Тэхён наконец-то заходит в дом, поддавшись уговорам Пака. Леопард недоверчиво хмыкает и поворачивается к Мину лицом, скрещивая руки на груди. Сейчас не время, чтобы выяснять отношения, но в их положении «потом» может вообще не наступить, так к чему эти условности?

– Должен? – голос Чимина полон неприкрытого яда, а глаза чернеют от едва сдерживаемой ярости, что, впрочем и неудивительно, учитывая сложившиеся между ними отношения. Или отсутствие таковых? Кем они являются друг для друга? Что связывает двух совершенно разных оборотней, которые и парой слов не обмолвились за время короткой интрижки, бывшей, вероятно, ошибкой.

Юнги не считает ее таковой.

– Я хочу извиниться, – твердо исправляет он, наблюдая за тем, как напрягается линия плеч Пака, а лицо превращается в бесстрастную маску. Защитная броня, сквозь которую проникнуть не так-то просто. Она до боли ему знакома, потому что ее Мин видел чаще всего на лице леопарда, так отчаянно боровшегося за чужое внимание и так незаслуженно отодвинутого на задний план. Впрочем, это совсем другая история.

– Почему? Разве ты не имел в виду все то, что сказал? – Чимин делает шаг вперед, напирает, оттесняя Юнги к дому, но мужчина даже и не думает отступать, хоть чужой напор и обескураживает. Он полагал, что будет тяжело, но даже и не догадывался, как безгранична чужая ярость, напитанная злобой и обидой за многие годы наплевательского отношения.

– Я очень хотел верить в то, что сказал, – честно признается Мин, не собираясь более ничего скрывать от него. – Но это не было правдой, и мне стыдно за себя, ведь я причинил тебе боль намеренно, а ты ее не заслужил, – с губ Пака слетает нервный смешок. Леопард отворачивает голову и облизывает губы, искривленные в подобии улыбки.

– Мило. Ты рассчитываешь на мое прощение? – от его взгляда мурашки бегут по коже, но Юнги стойко выдерживает его, глядя в ответ с той хладнокровной уверенностью, что не раз выручала на протяжении жизни.

– Нет, просто хотел объясниться и поговорить нормально, раз уж мы временно в одной лодке благодаря Тэхёну, – Мин кажется невозмутимым и сдержанным, но внутри все буквально клокочет, преисполненное эмоций и чувств, которые сдерживались так долго. Боже, чертовски долго.

– Не знал, что ты умеешь, – в притворном удивлении вскидывает брови Чимин, даже и не думая идти Юнги навстречу и пытаться облегчить и без того непростой разговор. Собственно, почему он должен? Пак так устал делать одолжения другим, переступая через собственную гордость. Пришла пора поменяться им ролями.

– Чимин, пожалуйста, – начинает Мин и тут же замолкает, не зная, о чем конкретно просит. Пожалуйста, услышь меня? Пожалуйста, не ненавидь меня? Пожалуйста, дай мне второй шанс?

Какая же глупость, он не заслуживает ничего из этого.

Чимин отходит от него, не желая находится в непосредственной близости, словно одно присутствие Юнги рождает под кожей нестерпимый зуд раздражения. Леопард делает глубокий вздох и обращает взгляд на окрашиваемый алым горизонт пустынного вспаханного поля с потрескавшейся от недостатка влаги почвой.

– Почему? – тихо произносит он после продолжительного молчания, обнимая себя руками за плечи и продолжая смотреть вдаль, туда, где осталась вся его жизнь, такая же бессмысленная, как и дальнейшее будущее, в котором нет ничего, кроме такой опостылевшей неопределенности и одиночества.

– Что почему? – Юнги подходит ближе, нервирует одним своим присутствием, что тоже, откровенно говоря, бесит, но Чимин не двигается с места, продолжая глядеть в пустоту.

– Почему тебя так волнует то, что ты задел меня? По-моему, мы давно решили, что мы друг другу никто, у тебя Хосок, я безответно влюблен в Чонгука, счастливый конец и все в этом духе, – горько улыбается Пак своим мыслям. На языке ощущается кислый привкус отвращения к самому себе за поступки прошлого, которые, увы, теперь не изменишь, как бы ни хотелось.

– Я люблю Хосока, но не так, – Юнги замолкает, пытаясь подобрать подходящие слова. Но те, что приходят в голову, слишком стыдно произносить вслух, учитывая складывающуюся ситуацию.

Но не так, как тебя.

Он такой дурак, прости Господи.

– Это похоже на твои чувства к Чонгуку, – Чимин реагирует мгновенно, резко поворачиваясь к Мину и глядя на того, как на одного из тех леопардов, от которых им пришлось отбиваться у стен замка Сокджина.

– Откуда тебе знать о том, что именно я чувствую к Чонгуку? – выплевывает слова Пак, брезгливо кривя губы, словно Юнги посмел покуситься на его святыню – чувства, которые никогда не подходили под стандартны «нормальных». В любом случае, это не дает Мину никакого права лезть в его гребаную никчемную жизнь и как-либо комментировать ее.

– Очень удобно любить того, кто никогда не будет твоим или кто сам дарит свою любовь. Так проще, бороться ни за что не нужно, не нужно бояться, что тебя отвергнут, потому что ты заранее знаешь итог, – просто пожимает плечами Юнги, упорно пытаясь пробиться сквозь стены, что возвел вокруг себя Пак, не желая более пускать за них никого.

– Ты трус, Юнги, – с жаром выпаливает Чимин, и Мин невольно делает шаг назад под напором горячего потока силы, что опаляет кожу, поднимая дыбом волоски. Леопард зол, понятно и без лишних слов, и эта злоба овладевает Юнги, который не собирается молчать. Он достаточно сдерживался, пришла пора расставить точки над «i».

– Ты тоже.

– По крайней мере, я не испугался сделать первый шаг, – и что-то щелкает в голове у Мина, когда до него наконец-то доходит смысл этих слов. Когда он наконец-то смотрит Чимину в глаза и видит их. Эмоции, такие чистые, яркие, откровенные, так долго скрываемые и впервые так смело показанные.

– Ну а я не побоюсь сделать второй, – охрипшим голосом заявляет Юнги, ощущая, как земля уходит из-под ног, как кружится голова или, возможно, все вокруг. Они смотрят на друга бесконечно долго, прежде чем Мин нарушает огромную пропасть между ними, сокращая расстояние до минимума, и берет в свои ладони лицо Чимина, наконец-то позволяя себе поцеловать его так, как давно того хотели оба.

═╬ ☽ ╬═

Тэхён тяжело вздыхает и зарывается с головой в одеяло, тихо кряхтя себе под нос, пока пытается улечься поудобнее на довольно мягком матрасе. Он и понятия не имел, что вынашивать в себе новую жизнь настолько тяжело. И уж тем более не знал, что у леопардов, подобных ему, этап развития малыша происходит куда быстрее, чем у простых людей. Ким заботливо обнимает рукой свой раздувшийся до размеров дыни живот. По словам Пака, Тэхён уже на пятом месяце, и остается только догадываться, откуда тому известно так много.

– Начинается самый сложный для тебя период, когда твой зверь будет пытаться взять верх над телом, и тебе ни в коем случае нельзя идти на поводу у инстинктов, – твердил Юнги под хмурым взглядом Пака. – Любое обращение способно спровоцировать выкидыш, ты и сам об этом прекрасно осведомлен, я надеюсь. Так что при первых же признаках дискомфорта отдавай своего зверя мне или Чимину, – самый пик обострения пришелся на их побег. Ужасно долгий месяц, в течение которого Тэхёна мутило и скручивало от периодических болей из-за внутреннего зверя, а живот, до этого едва ли заметный, стал увеличиваться катастрофически быстро.

Теперь-то уже Ким об этом может вспоминать с тенью облегчения, а тогда малейший дискомфорт пугал до ужаса. Добавьте к этому постоянную тревогу и страх погони, и получите одного донельзя взвинченного леопарда. Нимир-ра раздраженно передергивает плечами и забирается рукой под просторную рубашку, любовно огладив округлившийся живот.

Совсем недавно ребенок начал толкаться, и Тэхён проплакал целый час, прежде чем Чимин с Юнги смогли его успокоить. А все потому, что Чонгук не может ощутить первые толчки их ребенка. Никто не говорит этого вслух, но всех одолевает одно и то же чувство тревоги, потому что Чон не выходил на связь с той самой встречи в замке, настолько ничтожно-мимолетной, что Тэ уже не помнит ее толком даже, за что в равной мере ненавидит обоих спасителей, пусть и понимает – те действовали ради спасения его жизни.

Так или иначе, мысль о том, что Чонгука может не быть на родах, наполняет все естество Кима ужасом. И без того сложный процесс, который пугает до дрожи, омрачается тем, что рядом не будет любимого, способного поддержать в этот ответственный момент. И никакие уговоры Пака или Мина здесь уже не помогают. За почти два месяца, проведенные вместе, они заметно сближаются, что, разумеется, не укрывается от нимир-ра, который благоразумно помалкивает, предпочитая не совать свой нос в чужую личную жизнь, слишком переживающий за собственную.

У Тэхёна кружится голова от недостатка кислорода, и он, снова тяжело вздохнув, выбирается из своего укрытия, щурясь от яркого солнца, бьющего в глаза. В последнее время юноша слишком много спит и практически не выходит из своей комнаты, предпочитая хандрить в одиночку. Впрочем, его можно понять, учитывая сумасшедшую гонку, которую всем пришлось пережить, прежде чем добраться до убежища. Убежища, которым их обеспечил Чонгук. От одной только мысли о нем на душе становится невыносимо тепло.

Его супруг позаботился о том, чтобы создать им пути к отступлению, место, скрытое от любопытных глаз, попасть в которое могут лишь отдельные леопарды. Тэхён не представляет, как нимир-раджу удалось договориться с кем-то из колдунов, но бесконечно благодарен ему за это. Их ребенок родится в безопасности, вдали от очередного сумасшедшего, назвавшего себя отцом Тэ и возомнившего, будто имеет на них с малышом права. Несмотря на то, что главный кошмар позади, Киму по-прежнему страшно. Он боится, что Сокджин может появиться здесь в любой момент и сломать нимир-ра окончательно. Что могут сделать два леопарда против чистокровного короля с целой армией? Ничтожно мало, тем более здесь, вдали от собственного парда.

И юноша боится далеко не того, что с ним или с ребенком что-то сделают. Сокджин четко дал понять, что оба нужны ему живыми и невредимыми в качестве трофея и утешения собственного эго, мести, если будет вам угодно. Тэхёну страшно за Чонгука, страшно за возможную разлуку, потенциально постоянную. Даже эта короткая ужасно нервирует и заставляет дергаться буквально от каждого шороха. Киму запрещено отходить далеко от дома в целях собственной безопасности, но это не мешает ему в надежде вскидывать голову каждый раз, как он слышит треск веток или приглушенные голоса. Надежда – единственное, что у него остается.

Тэхён долго ковыряется в тарелке, толком так и не притронувшись к еде. Аппетит пропадает, в горло даже кусок не лезет, хоть нимир-ра и понимает, что им с малышом сейчас как никогда раньше необходимо плотно питаться. Ким чахнет без своего супруга, осознав одну ужасающе простую вещь: никого и никогда он не любил так сильно, как Чонгука, даже день без которого кажется проведенным впустую. Это привязанность совершенно другого уровня, духовного, и никуда не деться от неконтролируемой тяги и тоски.

Стараясь хоть как-то отвлечься от собственных мыслей, Тэхён покидает небольшой дом и плетется к каменному мосту, что соединяет опушку леса с их новым местом обитания. Здесь довольно тихо и уютно, много зелени и душных цветов, от которых кружится голова. Ким передергивает плечами, ежась о порывов ледяного ветра, и уже жалеет, что не захватил с собой какую-нибудь накидку. Он окидывает окрестности скучающим взглядом, отмечая обветшалую кладку дома и забора, мелкие трещинки на ставнях и красной черепице, сизый дымок, клубами вырывающийся из трубы, и замирает, возвращая свой взгляд к кромке леса, туда, где, как ему показалось, появилось какое-то движение.

Сердце Кима сжимается от боли, а затем пускается в сумасшедший скач, когда юноша различает вдалеке очертания фигуры. Фигуры, которую нимир-ра узнает из тысячи даже по обычной походке. Тэхён, который будто холодеет изнутри, на негнущихся ногах делает шаг навстречу, затем второй, а после еще и еще, не замечая, как по собственным щекам начинают литься беззвучные слезы. И лишь когда его нос утыкается в крепкую шею, а легкие наполняются до боли родным ароматом, он позволяет себе обмякнуть в надежных медвежьих объятьях и расплакаться окончательно.

– Соскучился, котенок? – хрипит Чонгук, оставляя мягкий поцелуй на темной макушке, а после и на влажных от слез щеках, теснее, насколько того позволял живот, прижимая Тэхёна к себе. Он берет лицо юноши в ладони и никак не может налюбоваться им, жадно впитывая в себя образ Кима. Осунувшийся, изможденный, заплаканный, но по-прежнему с ярко сверкающими глазами, такими же лучистыми и искренними, как и его любовь к супругу. Боже, как же нимир-радж соскучился по нему. По ним.

– Боже, замолчи, просто замолчи, – сбито шепчет Тэхён, жмурясь от нового потока слез, и сам тянется навстречу, ведет кончиками пальцев по щетине на подбородке и щекам, приникая к таким желанным и необходимым сейчас губам. Этот поцелуй похож на исцеление, на глоток воды после долгой жажды. Целуя Чонгука, так реально ощущая его тело рядом со своим, юноша наконец-то понимает, что снова дома, рядом с тем, с кем должен быть, с тем, кто предначертан ему судьбой. – Ты нашел меня, – растерянно бормочет Ким, осознав, как крепко вцепился пальцами в ткань на плечах супруга. Но отпускать не торопится, словно боится, что тот растворится в утреннем мареве подобно сладкому сну.

– Я всегда найду тебя, помнишь? – не изменяет себе Чонгук, мягко оглаживая ладонью бархатную кожу щеки, и целует снова, нежно, неторопливо, успокаивая одним только прикосновением губ, чувствуя, как постепенно напряжение отпускает чужое тело, а Тэхён сам льнет ближе, ластится истосковавшимся котенком, наслаждаясь долгожданной лаской. Если бы он только знал, насколько сильно Чону его не хватало. И теперь, когда они снова встретились, не остается слов для того, чтобы передать все те чувства, что переполняют обоих изнутри, поэтому все, что им остается, это просто стоять в тишине, обнявшись, и наслаждаться сокровенной близостью, обмениваясь мыслями без слов.

Чонгук осторожно кладет свои ладони на округлый живот и не сдерживает глупой улыбки, когда ощущает, что ему отвечают легким толчком, словно чувствуют родное прикосновение. В груди словно взрываются сотни фейерверков от осознания того, что внутри нимир-ра их малыш. Дитя любви, за которое они так отчаянно борются теперь с целым миром. Тэхён рядом с ним тихо то ли хихикает, то ли всхлипывает, а может, все сразу, накрывая руки Чона своими, и поднимает на него блестящие от слез глаза, наполненные счастьем, видя во взгляде напротив ничем не прикрытый восторг.

– Уже на пятом месяце, – удовлетворенно урчит мужчина. – Когда ты собирался мне сказать, глупый? – шепчет Чонгук, не удержавшись от еще одного поцелуя. Ким с радостью отвечает на него и, отстранившись, недовольно морщит нос на такое замечание.

– Явно раньше, чем произошло все это, – ворчит Тэхён, до сих пор отказываясь верить в реальность происходящего. Нимир-радж здесь, рядом с ним, укачивает в своих объятиях, не переставая осыпать поцелуями, и смотрит будто бы в самую душу с такой нежностью и теплотой, что невольно захватывает дух.

– Я люблю тебя, – доверительно шепчет Чонгук ему в самые губы. Одна из ладоней смещается на спину, в успокаивающем жесте огладив выступающие сквозь кожу позвонки, а вторая мягко скользит по животу, вновь получая легкий отклик, – люблю вас, – они переплетают пальцы, соприкасаясь лбами, и ничто на свете не способно сейчас омрачить этот миг единения.

У Тэхёна дыхание перехватывает, когда он ощущает знакомые перекаты меха под кожей, но теперь не приносящие дискомфорт. Леопард внутри него будто тоже успокаивается, потираясь о чужие иссиня-черные бока, урчит довольным котом и ластится к леопарду Чонгука. Их метафизические каналы соединяются вновь, и эти ощущения настолько яркие сейчас, что с губ Кима невольно срывается вздох удивления. Чон обнимает его крепче, не давая упасть, и Тэхён послушно льнет ближе, позволяя подхватить себя на руки и унести в дом, где их встречают испуганными и одновременно радостными криками.

– Какого черта, Чон? Я думал, что прямо здесь душу Богу отдам, – возмущается Юнги, обнимая мужчину и небрежно похлопывая по плечу, когда Чонгук опускает супруга на пол. – Целых два месяца, мне уже начало казаться, что ты оставишь нас в этом аду навсегда.

– Ах, если бы, – раздраженно закатывает глаза Чимин, игнорируя возмущенный взгляд леопарда, и получает свою порцию объятий. – Все в порядке? Мы рассчитывали, что ты вернешься раньше, – первым задает волнующий всех вопрос Пак, и в гостиной повисает молчание.

Чонгук тяжело вздыхает и опускается на диван, притягивая к себе на колени Тэхёна, что тут же льнет к нему всем телом, окольцовывает шею и прячет лицо в изгибе, наполняя легкие щекочущим ароматом лилий. Нимир-радж успокаивающе зарывается пальцами юноше в волосы и тепло улыбается, улавливая новые кислые ягодные нотки в родном запахе. Присутствие Кима успокаивает мужчину, давая возможность собраться с мыслями, чтобы вкратце изложить события прошедших месяцев членам своего парда.

– Все хуже, чем мы думали, – Тэхён в его руках настороженно замирает, будто бы каменеет всем телом, но ничего не говорит, полностью обратившись во слух. – Безусловно, нам удалось застать Сокджина врасплох и забрать Тэ, но это не одно и то же, что сражаться с ним месяцами за территории и власть. Наши силы неравны, и вопрос времени, когда Сокджин доберется до вас. Мне пришлось долгое время водить его за нос, лишь бы он не подобрался к Тэхёну, и я иду на большой риск, находясь здесь, – мужчина сводит брови к переносице, но его взгляд мгновенно смягчается, когда он смотрит в переполненные ужасом глаза супруга. – Но я не мог не прийти, – Чонгук с особым трепетом проводит пальцами по щеке нимир-ра, наслаждаясь тихим вздохом, и мягко улыбается ему, заправляя за ухо отросшую вьющуюся прядку.

– Что насчет парда? – Юнги недовольно поджимает губы и садится напротив, ощущая недобро сосущее под ложечкой предчувствие чего-то ужасного.

– Они в замке, мы все еще держим оборону, но я не уверен, что нас хватит надолго. Поэтому я не имею права задерживаться здесь на продолжительный срок. По крайней мере, не сейчас, когда они нуждаются во мне, – Чонгук устало откидывает голову на спинку дивана, изможденно прикрывая глаза. Тэхён, словно чувствуя настроение супруга, безмолвно обнимает его руками за талию, стараясь поделиться с ним своим теплом, на что тот благодарно вздыхает, оставляя смазанный поцелуй у виска.

– Тогда лучше и вправду не рисковать, Чонгук, – Чимин возвращается в комнату с подносом, полным еды. Никаких изысков, тушеные овощи, дымящийся горшочек с мясом, свежеиспеченный хлеб, зелень и разбавленное водой вино. Не то чтобы Пак умел готовить, но за неимением прислуги, приходилось управляться самим, благо Тэхён не оставлял его на кухне одного, помогая всем, чем мог, передавая знания, полученные от заботливой няни еще в юности.

Обед проходит в молчании. Напряжение, которое повисает непосильной тяжестью в комнате, душит всех присутствующих. Ким нервно ведет плечами в попытке сбросить этот неприятный зуд, проникающий под кожу, но делает только хуже, что не укрывается от внимательного взгляда Чонгука, который ободряюще сжимает ладонь супруга в попытке ободрить. Это помогает, но ненадолго, поскольку в голове тут же возникают слова Чимина о том, что нимир-раджу не следует здесь задерживаться из соображений безопасности. Мысли о скорой новой разлуке заставляют сердце болезненно сжаться, и Чон, почувствовав настроение Тэхёна, спешит завершить обед, чтобы провести остаток дня с юношей, который робко устраивается у него под боком на большой постели и не отпускает ни на минуту, страшась скорого расставания.

Никто из них не произносит этого вслух, но оба понимают, что эта встреча может стать для них последней.

═╬ ☽ ╬═

Чонгук просыпается очень рано и долго смотрит в предрассветных сумерках на мужа, стараясь запомнить каждую незначительную черту любимого лица. Он с трепетом ведет кончиками пальцев по нежной щеке и, тяжело вздохнув, наконец выскальзывает из постели. Вчерашний день кажется одним из тех сказочных снов. Они так давно не проводили время вместе, не оставались наедине. Только Чонгук и Тэхён в крошечной спальне, отведенной для них, слишком увлеченные друг другом, чтобы думать о чем-либо еще. Им столько всего пришлось обсудить, что под конец вечера Ким откровенно клевал носом, но упрямо отказывался ложиться спать, не отпуская руки нимир-раджа, словно боялся, что тот исчезнет в любой момент. И если бы Чон мог, то остался бы там, на кровати, рядом с Тэхёном, мягко оглаживая его живот, нашептывая на ухо милые успокаивающие глупости, покрывая поцелуями лицо и руки и наслаждаясь тихими переливами смеха.

Расставаться с супругом тяжелее всего. Нимир-радж думал, что, увидев Кима вживую, ему станет легче, но легче ни черта не становится. Чонгуку не хочется уходить, сердце разрывается от одной только мысли, что они могут никогда больше не увидеться, что он не сможет впервые взять своего ребенка на руки, увидеть, как тот делает первые шаги, как растет, как взрослеет, жадно вбирая в себя дарованные родителями знания, как создает свою семью. Чон поджимает губы и покидает спальню, тихо прикрыв за собой дверь, стремительным шагом пересекая темный коридор и практически выбегая на улицу, страшась, что решимость покинет его в любой момент и мужчина останется здесь, с Тэхёном.

Впрочем, раствориться в ночи, не распрощавшись, не получается. У моста его уже ожидает темная фигура, и мужчина озадаченно хмурится, останавливаясь рядом с Юнги, что тут же поворачивается к нему лицом, заглядывая в глаза. Леопард одет в дорожную одежду и, судя по тяжелому взгляду, настроен решительно, вероятно, планируя увязаться следом.

– Ты не стал бы сюда приезжать и рисковать всем только ради того, чтобы увидеть Тэхёна. Что происходит, Чонгук? – Чонгук, ничуть не удивленный тем, что его поймали с поличным, устало вздыхает и понимает, что скрывать и дальше правду будет бессмысленно.

– Вернулись наши информаторы, которых я приставил к Сокджину, – нехотя признается мужчина, опираясь на каменные перила моста. В кромешной тьме, здесь, в глубине леса все происходящее за пределами этого дома кажется будто нереальным. Словно Чон и не король небольшого государства, и нет никакой войны, развязавшейся из-за одного тирана, возомнившего, что у него есть права на семью нимир-раджа. Впервые на своей памяти Чонгуку хочется, чтобы это было правдой. – По нашим источникам на следующей неделе он собирается перейти в наступление.

– Ты приехал попрощаться, – тихо озвучивает очевидное Юнги, кажется, только сейчас осознав правоту своих догадок. Они замолкают, каждый думая о своем, но оба понимают, что надеяться на чудо нет смысла.

– Я не знаю, как все сложится, но я должен был увидеть его, Юнги, пойми, – хрипит Чонгук и отворачивается, стараясь сдержать тот клубок эмоций, что так и норовит вырваться наружу. Горечь оседает кислым привкусом на языке, и леопард смакует ее, собираясь с силами сделать то, что должен.

– Я понимаю, и я поеду с тобой, – просто отвечает Юнги, не колеблясь ни секунды. Чон заглядывает ему в глаза и понимает, что спорить с ним бесполезно. Для себя он решил все давным-давно, наверное, еще в тот день, когда присоединился к парду и поклялся защищать своего короля до самого конца.

Что ж, пришло их время.

– Нет, ты нужен здесь, – Чонгук понимает, что спорить бесполезно, но все равно упрямо пытается вразумить Мина, полагаясь на его благоразумие. – Что если Чимин не справится? – леопард насмешливо фыркает и вскидывает на нимир-раджа снисходительный взгляд, давая понять, что они оба не верят в сказанное. Чимин способен на многое, и он скорее умрет, чем позволит кому-либо навредить Тэхёну. Теперь-то Юнги знает.

– Он справится, не стоит недооценивать его.

– Вот уж точно, – раздается голос со стороны дома, и оба одновременно поворачивают головы в сторону стоящего в проеме Чимина, облокотившегося на косяк и скрестившего руку на груди. Парень выглядит слегка потрепанным, под глазами залегли темные круги, а осунувшееся лицо не вызывает сомнений в том, что не один Чонгук не спал сегодня ночью. – Тебе придется сказать Тэхёну.

– Нет, – тут же отрезает Чон, не желая лишний раз нервировать и причинять своими словами боль супругу, который и так достаточно натерпелся за прошедшее время, тем более лишать того надежды, которую сам давно уже потерял. И мужчина никому не признается в том, что не сможет уйти, если Тэхён попросит. Ради него он сделает все, что угодно, даже отдаст королевство. Именно поэтому им лучше не видеть друг друга сейчас: соблазн чересчур велик.

– Да, Чонгук, – с заметным раздражением говорит Чимин, явно недовольный решением Чона. – Не смей обманывать его и бросать здесь одного после того, как дал надежду. Не будь мерзавцем. Или ты хочешь уйти прямо сейчас не попрощавшись?

– О чем вы говорите? – Чонгук крупно вздрагивает и переводит взгляд с взвинченного Пака на сонного Тэхёна, растерянного замершего за его спиной. У мужчины внутри все холодеет, когда юноша заметно бледнеет, видя дорожную одежду на супруге и Юнге. Не требуется много времени, чтобы сложить два и два.

– Тэ...

– Ты уходишь? Я пойду с тобой, – дрожащим голосом решительно заявляет Тэхён и обходит Чимина, который даже не пытается его остановить, направляясь к нимир-раджу. В эти безразмерных одеждах, растрепанный и помятый, он кажется ужасно хрупким, и у Чонгука невольно болезненно сжимается сердце в страхе за юношу, что выглядит таким беззащитным сейчас.

– Нет, любовь моя, пожалуйста, ты должен остаться здесь, – мягко возражает Чон, беря лицо супруга в ладони и заглядывая в бездонные темные глаза, сейчас окрасившиеся в звериный голубой. У мужчины мурашки ползут по коже от нехорошего предчувствия из-за такого резкого потока силы, чья мощь набирает обороты, угрожая взять верх над человеческим телом и навредить и Тэ, и ребенку.

– Я не потеряю тебя, слышишь? – шепчет Ким, судорожно цепляясь пальцами за жесткий материал куртки на груди нимир-раджа. – Только не сейчас, – с уголков глаз срываются первые соленые слезинки, и Чонгук спешит стереть их поцелуями, мысленно проклиная себя за нерасторопность и неосторожность. Он облажался по всем фронтам, задержавшись здесь дольше обычного, а теперь причиняя боль им обоим.

– Пожалуйста, Тэхён, иди с Чимином, – умоляюще просит Чон, надеясь на благоразумие хотя бы кого-нибудь из них троих. Но ни Юнги, ни Чимин не сдвигаются с места, словно ожидая вердикта от самого Тэхёна. – Я не прощу себе, если с тобой или ребенком что-то случится. Вы должны быть здесь, в безопасности.

– Я не уйду без тебя, – отрицательно машет головой Ким, не желая прислушиваться к словам супруга. – Либо с тобой, либо никак, – упрямо заявляет он, и у Чонгука дух захватывает от решимости, что сквозит во взгляде юноши. Нимир-радж успел позабыть, насколько силен духом его мальчик, способный перенести многое, но только не разлуку с ним.

– Я вернусь к тебе, обещаю, – но Чон сам понимает, насколько жалко и не убедительно звучат его слова на фоне фырканья Пака. Из всех обещаний это меньше всего зависит от него напрямую. Именно поэтому Чонгук и не хотел дарить им обоим глупую надежду.

– Поклянись, – требует Тэхён, глядя мужу в глаза настолько пронзительно и пристально, что становится не по себе. Словно он тоже понимает, насколько нелепа эта просьба, но не перестает бороться за них даже сейчас, готовый верить за двоих. Нимир-радж тяжело вздыхает и изможденно прикрывает глаза, утыкаясь лбом в лоб Кима.

– Клянусь, – шепчет он, ощущая чужую дрожь, сотрясающую тело, и сильнее прижимая к себе юношу.

– Этого недостаточно, – отрицательно качает головой Тэхён, шмыгая носом, а после тянет мужчину на себя, прижимаясь к его губам.

– Что ты... – судорожно выдыхает Чонгук в поцелуй и задыхается, когда ощущает обжигающий поток тепла, что врывается в его рот и волной проливается в горло, проникая, кажется, в каждую клеточку тела. Собственный леопард настороженно рычит, а после, принюхавшись, замолкает, с низким урчанием позволяя второй сущности расположиться во мраке собственного убежища, явно не предназначенного для двух зверей.

– Я отдаю его тебе, он позаботится о вас вместо меня, – мягко огладив кончиками пальцев щеку супруга, тихо произносит Тэхён, и от его нежного лучистого взгляда у Чона перехватывает дыхание. Он не знает, откуда в таком крошечном теле столько сил, чтобы бороться вместе с ним с целым миром, но ему это знание и ни к чему. Достаточно безграничной любви и гордости за нимир-ра, который не желает сдаваться без боя, идя на хитрости. Чонгук не помнит, чтобы кто-то до них был способен не просто временно делиться силой и зверем, а отдавать того на длительный срок. Но, ощущая внутри себя перекаты меха сразу двух леопардов, мужчина понимает, что они единственные, кто на такое способен благодаря связи, что зародилась между ними задолго до их встречи.

– Тэ, это безумие, тебе скоро рожать, ты не можешь остаться без своих метафизических сил, – но Тэхён оказывается глух к сетованиям Чона, упрямо поджимая губы и отстраняясь от того, потому что любое промедление, еще один миг в объятьях супруга, и решимость покинет обоих окончательно.

– Значит, теперь ты просто обязан вернуться ко мне и вернуть моего леопарда, – глядя в его заплаканные глаза, полные твердой отчаянной уверенности, Чонгук понимает, что сделает все возможное, чтобы вернуться к нему снова.