Moonlight

═╬ ☽ ╬═

Война это всегда боль и потери. Война это кровь, крики, грязь и смерти. Бесчисленное множество смертей, незаслуженных и несправедливых. Чонгук откидывает обессиленно голову на развалины своего замка и изможденно проводит ладонью по лицу в попытке привести мысли в порядок. Перед глазами все рябит, пестрит яркими всполохами недавних событий, вспышками воспоминаний проносится за смеженными веками, царапая внутренности ядовитым сожалением. Едкий дым разъедает глаза, но его запах отчего-то наполняет силами. Раны затягиваются медленно, самая большая, на груди, до сих пор кровоточит, но уже не смертельно, просто напоминает о себе тупой болью, расползаясь грязным пятном по одежде.

Это была ловушка, такой расклад стоило ожидать. Но он и помыслить не мог, что Сокджин решит устроить показательную казнь пленников, которыми по итогу оказались они с Юнги. Что революция, которую они затеют, станет настоящей резней, обнажившей лица врагов и друзей. Чонгук помнит ту острую боль от вонзающихся ему в грудь когтей Кима и от острого серебряного кинжала Хосока в спину, воткнутого аккурат в сердце. Тогда это не вызвало никаких чувств, кроме сожаления о том, что не удастся увидеть собственного ребенка. Помнит то чувство ускользающей сквозь пальцы реальности и грохот пульса в ушах, чей-то отчаянный рык и крики Юнги, трясущего нимир-раджа за плечи, что не решался вынуть орудие, опасаясь мгновенной кончины. А еще чей-то плач, тихий и до немеющих кончиков пальцев знакомый, и щекочущий горло запах, сладкий, родной.

У него не было никаких шансов изначально, однако то, что пряталось глубоко внутри, именно сейчас показало голову, наполнило настолько мучительной силой, заставившей закричать от одуряющей агонии, выгнув над залитым кровью полом и вынудив обратиться. Именно тогда Чонгук и вспомнил о леопарде Тэхёна, переданном в порыве отчаяния и в таком же порыве пришедшем именно тогда, когда в нем нуждались больше всего. А после марево из жажды убивать, разодранное на куски тело Сокджина, потоки силы, разделенные между членами парда, и отчаянный предсмертный вопль Хосока. Мужчина улыбается невесело и поворачивает голову, когда рядом с ним на землю опускается Юнги.

– Ты не говорил мне, что наш замок находится в оцеплении, – Мин устало вздыхает и трет пальцами глаза – бессонная ночь все-таки дает о себе знать тупой болью в висках. Он переводит взгляд на Чонгука и невольно усмехается, вспоминая реакцию Тэхёна, который был на удивление настырным в своем желании пойти с ними. Хорошо, что все-таки они отправились малым составом. Лишь чудом пережитую сегодня бойню ему хотелось забыть как страшный сон.

– Потому что я не знал об этом, – коротко бросает Чон, наблюдая за малой частью выживших, помогающих раненым в данный момент. Кожу неприятно стягивает коркой крови, своей, чужой – уже не разобрать, и мужчина невольно морщится, ощущая неприятную тянущую боль в мышцах. – Нужно сжечь то, что осталось от руин.

– А есть смысл? Сокджин мертв, никто не придет за нами, у него больше нет других наследников, кроме Тэхёна, – раздраженно фыркает Юнги и с кряхтением встает на ноги, но нимир-радж только качает головой.

– Мы не можем знать наверняка, а я не хочу больше рисковать своей семьей, – на это Мину возразить нечем. Он обреченно стонет и бьет себя ладонью по лицу под тихий смех Чонгука.

– Ладно, я пойду поищу порох.

Пришло время вернуться домой.

═╬ ☽ ╬═

Тэхёну становится трудно ходить. Последний месяц беременности превращается для него в настоящую пытку, а без собственного зверя внутри все переносится куда тяжелее. Из-за постоянной тревоги за ребенка и Чонгука он практически не спит по ночам, а, когда забывается на короткие мгновения беспокойным сном, после пробуждения чувствует себя ужасно разбитым. Чимин только недовольно цокает языком на все отказы от помощи и просит ради их же безопасности не уходить далеко от дома. Тэхён не смог бы при всем желании, ведь становится похожим на дирижабль.

У него появляется бесконечно много времени для своих мыслей, в основном безрадостных, но все же. Вспоминая свое прошлое, Ким размышляет над тем, была ли его любовь к Намджуну похожей на то, что описывают в книгах: когда сердце замирает при одном только взгляде на любимого человека, когда хочешь отдать ради него все, лишь бы сделать счастливым, когда бабочки в животе и бесконечно долгое счастье и мысли о семье, покое, уюте, и понимает, что нет. То была иллюзия любви, навязанная нездоровым влечением брата, который не имел никакого права брать силой то, что не принадлежит ему и никогда не должно было принадлежать. Теперь о тех временах напоминает лишь фантомная горечь воспоминаний. Былые раны больше не тревожат Тэхёна, ведь в его настоящем нет для них места. Они заменены новыми, куда более яркими и счастливыми.

Рядом с ним хрустит сломанная ветка, и молодой человек замирает испуганно, резко поворачивая голову в сторону леса. Он невольно прижимает руки к животу и пятится назад, бесконечно долго всматриваясь в чащу, а после едва не кричит, когда замечает силуэт среди деревьев. Но тот не похож на человеческий, слишком тонкий и низкий. А потом юноша понимает, и сердце в груди на секунду замирает, прежде чем пуститься галопом, сотрясая грудную клетку. Глаза застилает пелена из слез, когда на поляну неспешно по одному выходит с десяток леопардов, а впереди, ведя тех за собой, вышагивает самый большой.

Черный.

Тэхён всхлипывает полузадушено и едва не падает, вовремя пойманный в заботливые объятия. Он утыкается носом Чонгуку в шею, цепляясь пальцами за ворот откровенно замызганной рубашки, совершенно не обращая внимания ни на пятна крови, ни на следы грязи, ни на запах. Ким дышит им жадно, узнавая в примеси пота родные до боли ноты, и больше не сдерживается, давая волю слезам, наконец-то ощущая, как огромный груз напряжения падает с плеч, наполняя все тело легкостью и умиротворением. Мужчина зарывается носом ему в волосы, скользит им до виска, оставляет на скуле успокаивающий поцелуй и гладит плечи, спину, укачивая в своих руках.

– Для всего мира мы погибли при пожаре в замке, – шепчет Чон, не в силах оторваться от супруга. Об остальном умалчивает, не считает нужным сейчас говорить о том, скольких они потеряли и сколько предстоит сделать. Успеется. – Мы можем начать новую жизнь подальше ото всей этой суеты.

– С нашим пардом? – Тэхён шмыгает носом и поднимает на него заплаканные глаза. Те блестят подобно бриллиантам, отражают лучи солнечного света, искрясь безграничным счастьем, и Чонгук понимает, что задыхается от нежности к своему супругу. Оно того стоило – вернуться к нему, снова иметь возможность прикоснуться, поцеловать, ощутить мягкость его губ и рук, что осторожно скользят по лицу, вновь восстанавливая в памяти стершиеся из памяти детали.

– С самыми близкими нам людьми, котенок, – обещает нимир-радж и даже не врет. Вот они, позади него, все выжившие, измученные, голодные, уставшие, но самые преданные им леопарды, самые сильные и самые верные. Их поддержка и опора в предстоящем нелегком деле: восстановлении клана. Чонгук переплетает с Тэхёном пальцы и ведет всех к дому, где их встречает переполошившийся Чимин, что с громким воплем бросается на шею Мин Юнги, который стонет болезненно от столкновения, ворчит недовольно, но обнимает в ответ, возводя очи горе.

– И на что вы планируете жить? Сгорело абсолютно все!

– Ну, я бы не был так в этом уверен, – усмехнется Чимин, кивая в сторону дома. – Я тут порылся в подвале. Оказалось, что Чонгук любил делать запасы на черный день, еды и денег там хватит, чтобы купить целый город.

– Хитрый же ты сукин сын, – восторженно присвистывает Юнги под разношерстные смешки у себя за спиной.

– Что есть, то есть, уж прости, – пожимает плечами Чонгук, и они заходят в дом. Впереди их ждет довольно долгий процесс адаптации, залечивание ран, проверка припасов перед суровой зимой, возведение первых жилищ для выживших, рождение наследника, которого все с таким нетерпением ожидали. А сейчас все собираются на кухне, чтобы утолить голод, прикоснуться друг к другу, ощутив тепло живого тела, осознать, что смог в очередной раз обмануть смерть и начать по-настоящему ценить жизнь, строя планы на ближайшее будущее.

Тэхён приваливается осторожно к боку супруга и размышляет над тем, была ли его любовь к Чонгуку похожей на то, что описывают в книгах: когда сердце замирает при одном только взгляде на любимого человека, когда хочешь отдать ради него все, лишь бы сделать счастливым, когда бабочки в животе и бесконечно долгое счастье и мысли о семье, покое, уюте, и понимает, что нет.

Она была в сто крат лучше.