Moonlight

═╬ ☽ ╬═

Тэхён просыпается нехотя, отходит от сладкой неги грез медленно, упрямо жмурит веки и лениво трется щекой о подушку, сильнее стискивая ту в руках и жадно вдыхая аромат свежести с нотками дурманяще сладких цветов. В мышцах ощущается легкая слабость – последствия вчерашнего приключения в озере, в которое Ким еле уговорил окунуться Чонгука.

Они резвились как дети, плескались водой и целовались, бесконечно долго целовались, на время позабыв обо всех переживаниях и заботах, с головой окунувшись в своеобразный медовый месяц. Воспоминания об этом согревают щеки легким румянцем, заставляя в смущении сводит ноги из-за неожиданного тянущегося дискомфорта и первых капель влаги меж ягодиц.

Под одеялом тепло и уютно, и Тэ совершенно не хочется выбираться из своего убежища. По крайней мере, сейчас, когда полудрема властвует над ним, а мысли летают далеко отсюда подобно ярким пестрым бабочкам. До Тэхёна доносится пение птиц, и он невольно улыбается довольно уголками губ, впервые за долгое время не ощущая на своих плечах гнет каких-либо обязательств.

Нимир-ра, наверное, даже счастлив. Юноша не уверен, потому что раньше ничего подобного не испытывал в полной мере. До знакомства с Чон Чонгуком уж точно.

Это ново, волнующе, непривычно и самую малость пугающе – жить бок о бок с королем в качестве спутника жизни, а не пленника. Тэхён трепещет и дрожит от малейших прикосновений нимир-раджа. Он тянется к нему доверчиво за лаской и практически мурчит довольным котенком, каждый раз получая заслуженную порцию внимания. Ему Чон не отказывает ни в чем, потакает любым капризам и напрочь игнорирует недовольное ворчание Юнги.

Они оба в любви. Утопают в ней с головой и не считают нужным руководствоваться разумом, захлебываясь в новом чувстве без страха или оглядки. Оно ошеломляющее, яркое и настоящее. У Тэхёна даже мысли не возникает о том, что мотивы Чонгука грязны или имеют дурной умысел. Потому что, что бы ни случилось, он готов сделать для своего нимир-ра что угодно всегда и в любое время, не требуя ничего взамен.

Бескорыстность подкупает.

Тэ открывает глаза с большой неохотой, трет раздраженно веки, избавляясь от дрёмы, щурится от яркого утреннего света, льющегося через зашторенные окна, и ахает пораженно, замечая изумрудные стебли длинных белоснежных лилий с крупными душистыми бутонами на своей кровати.

Чонгук романтик до мозга костей. Король не останавливается на том, чтобы увезти юношу подальше от глаз придворных, прислушавшись к совету Юнги, но и продолжает удивлять каждый день их пребывания здесь, в крошечном домике, в лесной глуши, вдали от любопытных шепотков и обременяющих обязанностей. Цветы подтверждают это, ложась шелестящим покровом поверх одеяла и оставляя на пальцах золотистую пыльцу.

Тэхён не может сдержать глупой улыбки, скользя подушечками по шероховатой глади лепестков. Они идеальны в своем холодном совершенстве и так же прекрасны как и душа Кима. Он каждый раз краснеет, когда вспоминает об этом сравнении, некогда слетевшем с губ Чонгука. Собственно, Тэ всегда краснеет, слыша похвалу из уст короля. Годы жизни под гнетом того, кто принижает тебя и равняет с землей откладывают свой отпечаток, наделяя огромной неуверенностью в себе. Неудивительно, что Тэхён не считает собственное тело, а уж тем более внешность красивыми.

Чонгук изо дня в день доказывает ему обратное. Возможно, поэтому любовь к Чону настолько сильна, ведь мужчина не устает повторять одну простую истину, доказывая свою любовь далеко не словами, но действиями. Тэхён нимир-раджу верит. Боится, но верит, потому что его глаза не лгут, его поступки не лгут, его прикосновения и нежные поцелуи не лгут, приправленные той искрой медленно горящей страсти, что не гаснет скоротечно, превращаясь в нечто теплое и согревающее, как объятья. А они у Чонгука невыносимо родные и нужные.

Дверь в комнату открывается с тихим скрипом, и на пороге появляется виновник воздушных мыслей и трепетно лелеемых чувств под ноющими ребрами. Чон по-родному домашний: с растрепанными темными волосами, босой, в небрежно накинутой на плечи рубашке и обтягивающих трико. Ким по привычке кутается в одеяло, скрывая от лучистых черных глаз наготу и оставляя наруже только нос и настороженно блестящие глаза, но взгляда от короля не отводит, с любопытством рассматривая поднос у него в руках.

На нем ароматно дымится свежезаваренный чай, а от тарелки со сдобой исходит поистине потрясающий аромат выпечки, отчего Тэ невольно сглатывает тяжело и облизывает губы, вызывая у короля легкую улыбку. Нимир-ра словно маленький ребенок, довольно любопытный и очаровательный в своей непосредственности, пусть и прячется глубоко под слоем страха и горечи. Его можно понять, жизнь обошлась с ним не самым лучшим образом, и меньшее, что может сделать Чонгук, это подарить как можно больше любви и заботы, заставив забыть прошлое.

Нимир-радж отставляет поднос в сторону, умостив на прикроватной тумбе, присаживается на самый край кровати и осторожно тянет руку к чужой щеке, словно боится, что в любой момент Тэхён дернется испуганно и не позволит прикоснуться. Но мальчик позволяет, ластится в ответ и блаженно прикрывает глаза, чувствуя тепло ладони, мягко оглаживающей бархат кожи, и вздрагивает едва заметно, чувствуя на губах легкий поцелуй.

И этого мало. Просто катастрофически мало. Ким забывает про собственную настороженность и робость, забывает про рулет из одеяла и подается навстречу сам, окольцовывая широкую шею руками и целуя в ответ. Для него эти поцелуи как воздух, как самая волшебная и приторная сладость, растекающаяся игристыми пузырьками восторга на языке.

Цветы с тихим шелестом разлетаются в стороны, когда Чонгук нависает над ним сверху, окончательно забираясь на кровать и отбрасывая прочь мешающееся одеяло, мнутся и пахнут еще ярче, дурманяще, как и сам Тэхён, что возбуждается совершенно неожиданно, заводясь с пол-оборота. Былая страсть немного утихает, течка оставляет Тэ в покое, костер сменяется тихим пламенем свечи, но гормоны по-прежнему бурлят в крови, подначивают, и им совершенно не хочется сопротивляться.

Не тогда, когда умелые пальцы сжимают его бедра, гладят впалый живот и вклиниваются меж стеснительно сжавшихся ягодиц, размазывая по промежности первые подтеки смазки, а после проникая внутрь судорожно сжимающегося колечка. Нимир-ра хорошо растянут и подготовлен, Чонгук постарался ночью на славу, и сейчас эта подготовка играет им на руку, когда Тэхён сам оказывается сверху и неотрывно смотрит в полночно-темные глаза, пытаясь восстановить неожиданно сбившееся дыхание.

– Почему ты выбрал маску? – Тэ любит разговоры во время занятий любовью, как, впрочем, и после. Это его своеобразная защитная реакция и одновременно способ стать ближе, проявление высшей степени доверия. Еще один вид предварительных ласк, и Чонгуку он, если честно, в такие моменты кажется наиболее уязвимым и открытым. Оттого вдвойне приятно осознавать, что видит его таким только Чон. Что никто и никогда не станет Киму настолько близок, чтобы говорить глубокими ночами обо всем на свете, мешая сбитый шепот с поцелуями, укусами и размеренными ленивыми толчками, наслаждаясь агонией мечущегося под ним мальчика, жалобно скулящего бессвязную мольбу.

– Я хотел быть ближе к тебе, и мне показалось, что незнакомцу ты доверишься с большей охотой, нежели тому, кто принудил тебя к браку, – Чонгук обожает их разговоры, но еще больше – то, с какой нежностью Тэхён обводит кончиками пальцев линию его скул, открыто любуясь королем.

– Я боялся, – честно признается, Тэ, заслуживая мягкую понимающую улыбку. Чон подается вперед, мажет губами по шее и спускается поцелуями к соскам, наслаждаясь сорванными вздохами и острыми ноготками, впивающимися ему в плечи.

– Знаю, прости меня, но это был единственный выход из той ситуации. Я должен был забрать тебя оттуда, пойми, – это становится традицией, чем-то очень личным и значимым для обоих. Оказываясь наедине друг с другом, они будто снимают маски, отбрасывают прочь условности и рамки приличия окончательно, не стыдясь того, за что их могут осудить другие.

Чонгук находит Тэхёна. И в этой простой фразе больше смысла, чем в миллионе слов. Чон словно находит недостающий кусочек своей души – вот же он, только руку протяни. Тэхён тянется сам, ведет кончиком носа игриво по щеке, изгибает свои невозможные потрясающие губы в улыбке и бросает кокетливый поплывший взгляд из-под ресниц. Невыносимо прекрасен.

– Я понимаю. Мы ведь... – Ким запинается, не зная, как сформулировать, – виделись раньше, да? – грудную клетку словно сдавливают в тисках, и каждый вдох дается с трудом ровно до той поры, пока мальчик его не целует невесомо, делясь живительным кислородом.

– Что ты помнишь? – они друг друга дополняют, становятся единым целым, обмениваясь мыслями без слов и позволяя метафизическим зверям слиться воедино. Высшая степень счастья – обрести мир с себе подобным. В их случае настоящая редкость, ведь оба несут в себе ген практически сгинувшего рода.

– Когда я был маленьким, то забрел далеко в лес, – хмуря брови, Тэхён старательно пытается вспомнить события того дня, млея от пальцев в своих волосах. – Меня спас черный леопард, это ведь был ты? – ладони скользят по спине на поясницу и сжимают ягодицы, вынуждая судорожно дернуться и потереться собственным возбуждением о чужое. Ким опирается лбом о лоб Чонгука и заглядывает тому в глаза, находя ответ в ярких лучиках света на темном канте радужки. Они оба знали правду задолго до вопроса, Тэхёну просто было важно убедиться и растаять окончательно, разомлеть и едва ли не расплакаться, шепча на выдохе единственное заветное: – Спасибо, – Чон стал для него защитником, оберегом, заявил свои права давным-давно, и кто Ким такой, чтобы сопротивляться судьбе? – Спасибо.

– Я люблю тебя, – выдыхает в самые губы Чонгук и целует снова, чувственно, мягко, нежно, заставляя забыть обо всем дурном и захлебнуться эмоциями, далекими от негативных.

– Я люблю тебя куда сильнее, – игриво возвращает ему его же слова Тэхён, чувствуя, как пенится воздушными пузырьками в горле восторг. Любить настолько сильно попросту невозможно, но так мальчику только кажется, потому что он уже погряз в этой любви.

Рядом с Чоном нимир-ра теряет контроль, вверяя всего себя королю. Доверие безграничное и опасное, но в правильных руках – надежное и самое безопасное. С Чонгуком Тэхён готов на безумные поступки, но ведь безумство бывает разным, не так ли? Мысли утекают совершенно в иное русло.

Юноша тушуется мгновенно и прячет взгляд, скрывая часть шальных дум от жадного до знания нимир-раджа, и пытается сопоставить те крошечные знаки, что не оставляют парня в покое на протяжении месяца. Странные перепады настроения, необъяснимая тяга к Чонгуку и легкое недомогание. Тэ терзается догадками, чувствуя странные перемены в своем теле, но на интуитивном уровне становится более осторожным и избегает обращений, передавая своего зверя Чону.

Тревожные симптомы не проходят, лишь усугубляются, и Ким может только надеяться на то, что он не так очевиден с виду, потому что хочет сначала сам во всем убедиться. Хотя глубоко внутри уже буквально задыхается от восторга и самую малость боится, когда касается своего пока плоского живота ладонями, оставаясь один на один в комнате перед зеркалом. Да быть того не может.

Или все-таки?

Нет ничего удивительного в том, к чему приводят их с Чонгуком бессонные ночи и бесконечные побеги из замка. Они беспечны, счастливы и, если подумать, в достаточной мере заслуживают этого маленького сюрприза – неизменных последствий столь частой интимной близости. Да и зачем? Это вполне естественно между двумя любящими друг друга людьми.

Любящими. Боже, Тэхён до сих пор с трудом верит в происходящее, с трудом верит, что чувства взаимны и не нужно бояться удара в спину, ведь Чонгук его опора и поддержка, которая вероятнее подставит собственное плечо, нежели причинит боль – он обещал. Слово нимир-раджа – закон. Чон никогда не отказывает Тэ, потакая любым капризам и удовлетворяя любые потребности. Потребность быть любимым одна из самых сильных, оттого и результат столь ошеломляющий. Чонгука в мальчике очень много.

Теперь уж точно.

И если это все же окажется правдой, Тэхён был бы по-настоящему счастлив. Ему хочется стать Чону еще ближе, хочется подарить ему столько же любви, сколько король каждый день дарит своему котенку. А еще Тэ боится того, что предстоит пережить в дальнейшем. Очень. У него не было того, кто рассказал бы обо всех тонкостях материнства. Он рано потерял мать, а кухарка так и не успела передать главные таинства этой важной миссии. Плюс ко всему Ким слишком юн и просто морально не готов нести на своих плечах такую непосильную ношу в одиночку.

Но если это Чонгук, то Тэхён готов на все.

Не ошибиться бы только в догадках.

Король будто улавливает его настроение, целует лениво, медленно, успокаивающе в какой-то степени, переплетает с ним пальцы и почти невесомо скользит подушечками пальцев по спине, пока Тэ пытается научиться дышать заново и опускается медленно на венистый член. Ему этой близости так мало в последнее время, ужасно не хватает чужих объятий и хочется плакать от того, насколько чутким становится с супругом Чонгук.

Их утреннее занятие любовью отличается от бурной ночной страсти. В нем больше нежности, зрительного контакта, чувственных вздохов, собранных языком с губ, и украденного дыхания через поцелуи. У Тэхёна каждый раз невольно ёкает сердце, когда король его целует, оглаживая подушечками линию челюсти, когда смотрит в глаза долго, проникновенно и улыбается тепло-тепло, по-родному.

– Ты ведь не оставишь меня? Не оставишь ведь? – буквально кричит мысленно отчаянный взгляд мальчика, что до белеющих костяшек вцепляется в чужие плечи. Король подминает Тэхёна под себя, всматриваясь в темные глаза, кажется, целую вечность, неотрывно, мажет носом по щеке, целует в кончик носа, а затем легко в губы и толкается снова возмутительно медленно, неспешно, вознагражденный первым хриплым стоном.

– Не оставлю. Никогда, – неизменно отвечает его взгляд, становясь для нимир-ра персональной вселенной.

Тэхён пока что не готов, но ему кажется, что уже совсем скоро он сможет открыть Чонгуку свой маленький секрет. Ким скажет ему. Обязательно.

Нужно просто немного подождать.

Тяжелые шаги звонким эхом отдаются от сырых грязных стен, разносятся гулом по мрачным сводам и долетают до чуткого слуха запертых в подземных казематах пленников. Чонгук ступает осторожно, крадется походкой хищника и застывает перед нужной камерой всего на мгновение, чтобы заглянуть в крошечное решетчатое окошко и увидеть скорчившееся в углу тело. Губы невольно трогает легкая усмешка, и король, больше не медля ни минуты, толкает ладонью дверь, проходя мимо безмолвных охранников, и заходит внутрь.

Помещение оказывается ужасно грязным и плохо освещенным, да и зачем тратиться на факелы, если оборотни прекрасно видят и в темноте? В нос ударяют неприятные запахи затхлости, сырости и отходов. Чонгук морщится от отвращения и брезгливо одергивает полы плаща, дабы не запачкать дорогую ткань. Он делает шаг в сторону слабо отреагировавшего на его присутствие тела и понимающе хмыкает – тяжело, наверное, двигаться, когда по твоим венам струится отравленная кровь.

Чон не испытывает к пленнику жалости, когда небрежно пинает того носком сапога в живот, заставляя посмотреть на него. Возвращение из кратковременного отпуска не особо радует короля, ведь где-то там, в замке, до сих пор мирно спит его супруг, что наверняка расстроится, обнаружив пустую постель рядом с собой. Оставлять Тэхёна одного в последнее время кажется ему чем-то неприятным и опасным. Какое-то нехорошее предчувствие гложет нимир-раджа изнутри, снедая беспокойством. Оттого и визит к пленнику становится спонтанным, неожиданным даже для Чона.

– Посмотри на себя, – задумчиво тянет гласные король. – Во что ты превратился, – ответа, как и ожидалось не приходит. Мужчина, а это, несомненно, мужчина, заходится хриплым кашлем, едва не выхаркивая легкие. И если бы в камере был кто-то посторонний, он бы подумал, что пленник смеется.

– Тебя ждет та же участь, ваше величество, – хрипит пленник, запрокидывая голову к потолку. На Чонгука он не смотрит. Не потому что не хочет или желает задеть, а потому что не видит – кара за опрометчивую попытку украсть то, что ему не принадлежит. – Неужели ты и вправду думаешь, что сможешь противостоять ему?

– Ты так ничему и не научился за время, проведенное здесь, Намджун? Я всегда избавляюсь от того, что встает у меня на пути или пытается забрать то, что принадлежит мне по праву.

– Он не отдаст тебе Тэхёна, я тоже, – для пленника Намджун чересчур смелый, даже наглый, и такая уверенность в себе настораживает, ведь отстутствие страха означает лишь одно.

– Ты? – Чонгук впервые за время нахождения в камере смеется искренне. – Ты беспомощен и слаб. И для этого мне хватило пары месяцев. Что, по-твоему, мне сможет сделать Сокджин?

– Заберет свое самое лучшее творение. Ему не нужен ты или Тэхён. Ему нужно кое-что более ценное, – у Чонгука волосы на голове шевелятся от его смеха, и интуиция буквально начинает вопить об опасности, однако внешне король ничем не выдает своих эмоций, по-прежнему оставаясь бесстрастным.

– И что же он хочет забрать у меня?

– Кого, Чонгук. Кого, – охотно поправляет его Намджун. – Он жаждет забрать того, кого Тэхён так бережно носит под сердцем – твоего ребенка, – Чон не дожидается подробностей, не спрашивает о том, откуда ему это известно и почему сам король не в курсе, когда буквально вылетает из подземелья, спеша добраться до заветной комнаты, глуша в себе чувство страха.

Но оно лишь усиливается, потому что Тэхёна нет нигде: ни в спальне, ни в купальнях, ни в саду, ни в обеденной зале. Мальчик исчезает, будто его никогда и не было здесь, и Чонгук, наверное, впервые на памяти ощущает настоящий животный ужас от осознания того, что произошло, потому что попавшийся на пути Юнги окончательно подтверждает опасения, заставляя забить тревогу:

– Он пропал, Чонгук, – словно выстрел в сжавшееся от боли сердце.