Moonlight

═╬ ☽ ╬═

До конца вечера Тэхён так и не может успокоиться, с затаенным страхом ожидая грядущего мероприятия. Он наблюдает за тренировками остальных со стороны, боится подходить ближе и нервно передергивает плечами от колючих потоков чужой силы. Подходить ближе не решается, его тело реагирует на выбросы метафизических волн энергии слишком остро, откликается инстинктивно, угрожая потерянным контролем, и мальчик только беспомощно облизывается, наблюдая за тем, как Чонгук отдает последние распоряжения перед охотой.

Киму дурно, душно и в целом боязно за себя и за то, как леопард внутри тянется к нимир-раджу, скулит жалобно и когтится лапами о ребра, требуя сократить расстояние до минимума. Тэхён разрывается между желанием поддаться порыву и странной тревогой, не оставляющей ни на минуту. Ему так хочется сейчас к королю, что даже себе в этом трудно признаться. Хочется спрятаться, ощутить крепкую хватку объятий и задохнуться в терпком запахе кожи, ощутив долгожданное успокоение.

Так странно, но только одно присутствие Чона дарует мальчику ощущение безопасности, а прикосновения вселяют трепет. От его поцелуев кружится голова, и сладко щемит сердце, разнося по телу небывалую слабость. Рядом с нимир-раджем он беспомощный беззащитный котенок, но, черт, как же прекрасно это чувство. И когда Чонгук неожиданно оказывается рядом, обжигает близостью, Ким выдыхает сорванно, не скрывая растерянности, и рефлекторно выставляет ладони вперед, упираясь ими в грудь королю.

Горячо. Ох, Тэхён почти обжигает пальцы и дрожит мелко, когда чужие руки оборачиваются вокруг его талии и притягивают ближе, а дыхание щекоткой скользит по щекам, заставляя захлебнуться воздухом. Чон склоняется над ним, ведет носом по скуле и мажет губами по бархатной коже, добиваясь тихого судорожного всхлипа. Ким реагирует на него чересчур остро, отзывается мгновенно и льнет сам ближе, едва ли не хныча жалобно от того, насколько тесно они соприкасаются сейчас телами от груди до паха.

Мальчик приоткрывает рот в немом стоне, когда волна силы захлестывает обоих с головой, едва ли не падает, пойманный в объятья, и не соображает ровным счетом ничего, когда чувствует перекаты меха изнутри и снаружи одновременно. Он вздрагивает испуганно и впервые за вечер наконец-то осознает одну простую вещь: беспокойство принадлежит не только ему, но и зверю. Леопард внутри мечется беспомощно по метафизической клетке, порыкивает раздраженно и размахивает длинным хвостом, требуя свободы, поднимая на нимир-ра раздраженные ярко-синие глаза.

– Тише, котенок, все хорошо, – разносится мурашками по коже низкий голос короля, заглушая остальные звуки. Тэхён в нем тонет, становится глухим к посторонним шумам и пропускает тот момент, когда они остаются в тренировочном вольере одни, пока остальные оборотни под руководством Юнги и Хосока исчезают за дверьми, направляясь в сторону леса.

– Чонгук, мне страшно, – бормочет еле слышно Ким, ощущая странную неловкость от своего вольного обращения, и тает окончательно, когда к его губам прижимаются губы Чонгука, прикасаясь осторожно и мягко. Все мысли разлетаются испуганными бабочками в голове от поцелуя. Это выше понимания Тэ, выше всякого жеманства и скромности, потому что приятно до мурашек и боли в груди.

У Чона над ним какая-то не поддающаяся объяснению власть, безоговорочная и полная. Нимир-радж словно издевается над Тэхёном, когда целует медленно, с чувством, смакуя на языке пряный вкус дрожащего у него в руках мальчика. У нимир-ра предсказуемо кружится голова и отодвигаются на задний план все переживания и страхи, когда по коже проходятся знакомые колючие иглы магии, не чужеродной или сбивающей с толку, а родной. Чонгук словно подталкивает его к какому-то решению, купает в волнах силы и заставляет расслабиться, поддаться ей и окунуться в новую сущность с головой.

– Давай, малыш, – обжигает губы чужой сбитый шепот. – Отпусти своего зверя, – Чон целует снова, но на этот раз с напором, страстно, импульсивно, подчиняя своей воле безоговорочно, глуша в своем рту тихий неконтролируемый скулеж.

– Чонгук, я, – Тэхён растерян и обескуражен. Он цепляется за плечи короля отчаянно и боится поддаться давлению, боится принять эту часть себя и потеряться в ней, не имея возможности вернуться обратно в человеческий облик. И вместе с новым поцелуем его сознание расчерчивает ярким всполохом видения, посылом чужой мысли, окончательно рассеивающей ворох имеющихся сомнений.

– Не бойся, здесь только мы, ты сможешь, – ты сможешь вернуться ко мне, когда захочешь.

Никаких «если», никаких «что было бы», к черту сослагательное наклонение. Чонгук рядом, Чонгук здесь, Чонгук не позволит потерять контроль и сорваться, потому что он и есть этот контроль, связующая нить с реальностью, не дающая возможности потеряться в новой ипостаси. Тогда и только тогда, вместе с пониманием такой простой аксиомы, Тэхён раскрывается навстречу зову, позволяя силе взять верх над разумом, а боли захватить тело, разрывая одежду, деформируя кости и покрывая мехом кожу.

Ким уже успевает забыть, каково это – чувствовать, как распрямляется внутри тебя леопард, как вытягиваются когти на руках и образуются новые связки мышц там, где не предусмотрены они в человеческом теле, как обостряются все органы чувств, ведомые инстинктами, и улучшается зрение, улавливающее малейшее движение поблизости. На нимир-ра наваливается слишком много всего и сразу, так трудно сосредоточиться на чем-то конкретном, и только присутствие Чонгука рядом не дает растеряться окончательно.

Он трется своим лоснящимся черным боком о бок Тэхёна и издает низкий раскатистый рык, отозвавшийся дрожью в мальчике. Все похоже на странный сон, потому что Ким впервые за много лет видит Чона в облике леопарда настолько близко, впервые тычется своим носом ему в шею и дышит им полной грудью, испытывая небывалый животный восторг то ли зверя, то ли свой собственный.

Это довольно близко к эйфории, умиротворению, потому что рядом с Чонгуком действительно спокойно и безопасно, несмотря на маячащий где-то на периферии странный голод, найти причины которого не представляется возможным да Тэ и не пытается. Он просто послушно следует за королем в чащу леса, отдаваясь на волю инстинктам, потому что именно так правильно и единственно верно – слепо доверять супругу и иметь в любой момент возможность положиться на него.

Тэхён, кажется, пропадает в этом чувстве без остатка.

═╬ ☽ ╬═

Тэхён не знает, сколько времени проходит с момента обращения, но возвращается к нему сознание ужасно медленно, урывками. Голова оказывается тяжелой, давит пульсацией на виски, ее с трудом удается оторвать от зеленой травы, покрытой росой. Он осторожно приоткрывает глаза, моргает растерянно от царящей вокруг темноты и морщится от неожиданно навалившихся на него разом ощущений. Не самое радужное пробуждение, если честно.

Нимир-ра голый, определенно, обнаженную кожу ласкают слабые порывы ветра, и, если верить шелесту нависших над ним деревьев, все это время парень провалялся без сознания в лесу, наверное, лишь чудом не замерзнув. У него ноет каждая клеточка тела, отдается тягучей болью в затекшие мышцы, потому что спать на земле было явно не лучше затеей, между ягодиц слишком уж влажно, а со спины прижимается какое-то неопределенное тепло, мягкое и тоже не скрытое одеждой.

Ким тянет боязно руку к бедрам, ведет пальцами по расщелине и с ужасом видит на подушечках подсохшие капли спермы. Спермы, которой в нем, кажется, под завязку. Спермы, медленно вытекающей из него рваными толчками, будто мальчик всю ночь занимался любовью. Вот только как это возможно, если он провел ее в обличье зверя? Ответ очевиден и видится в том самом согревающем тепле позади.

Тэхён дергается испуганно, шипит из-за прострелившей поясницу боли и поворачивает голову к своему нежданному соседу, едва ли не захлебываясь паникой. Боже, если там совершенный незнакомый человек, он просто умрет на месте со стыда и отвращения к самому себе. Это одна из главных причин, почему нимир-ра не хотел перевоплощаться, почему не хотел идти на охоту и выходить на контакт с другими леопардами.

В нем бурлят гормоны, плещут через край даже сейчас, отдаваясь сладкой дрожью в пах и разливаясь жаром по венам. Последнее, что ему нужно в данный момент, это случайная связь с кем-то из парда, которая не просто опустит мальчика в глазах остальных, а буквально растопчет из-за разочарования Чонгука. Чонгука, который мирно дремлет под боком, даже не подозревая о том, какие демоны терзают его котенка, выворачивая наизнанку.

Господи, Тэхён буквально разрыдаться от облегчения готов прямо сейчас, а потому сам льнет ближе, склоняется к спящему королю, целует каждый участок его лица и всхлипывает тихонечко, дрожа всем телом, когда чувствует крепкую хватку рук на своей талии. Сон нимир-раджа чуткий и тревожный, особенно если спит он не один, охраняя покой супруга, а потому просыпается мгновенно и захватывает неожиданно ласкового после пробуждения мальчика в объятья, меняя их местами и нависая над абсолютно не сопротивляющемся парнем.

У Кима в глазах крупными солеными каплями застывают невыплаканные слезы, оседает эхом блеск от испуга на ярко-голубой радужке, точно такой же, как и у Чона, и сердце невольно сжимается от щемящей удушающей нежности, заставляя беспомощно задыхаться и просто бесконечно долго смотреть на растерянного котенка, облизывающего свои невозможные притягательные губы. В растрепанных после сна волосах застревают крошечные веточки, и это невольно вызывает у короля улыбку.

Он тянется пальцами к отдельным прядкам, избавляя их от лишнего мусора, гладит по голове любовно-нежно и смещается на щеку, скользя костяшками по бархату кожи. Тэхён сейчас похож на маленького потерявшегося ребенка, когда льнет к ладони сам, выпрашивает ласку и шмыгает носом, не в силах сдержать эмоций. Такой очаровательный, беззащитный и хрупкий. У нимир-раджа инстинкты вопят и требуют защитить супруга, укрыть ото всего мира и спрятать за семью замками.

Но они ведь и так уже спрятаны от посторонних. Он позаботился об этом еще вчера ночью. Чонгук наклоняется к Тэхёну близко-близко, трется кончиком своего носа о его и легонько целует в приоткрывшиеся навстречу губы, получая в награду вздох, полный облегчения. А затем еще и еще, пока не чувствует, как расслабляется капля за каплей под ним гибкое стройное тело, как отпускает каждую клеточку напряжение и наполняются теплотой глаза.

– Что случилось, котенок? – Чон сам ластится к нему большим диким котом, едва ли не мурлычет сладко, выцеловывая линию челюсти, и жадно втягивает в себя чистейший концентрат из мешанины их ароматов. Ким пахнет им, пропитывается насквозь, заполненный под завязку королем в буквальном смысле слова. Собственник-леопард внутри нимир-раджа настороженно принюхивается, узнает родные нотки, ликует беззвучно и довольно рычит, когтясь лапами о грудную клетку.

Его, только его и ничей больше. Покрытый засосами, зацелованный и определенно затраханный, Чон не щадил нимир-ра, доставляя обоим как можно больше удовольствия. В Тэхёне теперь очень много всего от Чонгука, и от этого не так-то просто избавиться, особенно после близости в звериной форме, когда, сцепленные несколько часов к ряду, они провели ночь на поляне, подчиняясь низменным инстинктам, столкнувшим их изначально, много лет назад.

– Я испугался, – Ким бросает на короля робкий взгляд из-под ресниц и укладывает свои ладошки ему на грудь, оглаживает осторожно, практически невесомо, и наконец-то обвивает руками за шею, заглядывая в глаза и в смущении закусывая губу. – У меня была течка, и я... – мысль обрывается, да слова и не нужны здесь для контекста, все ясно по отведенному в сторону взгляду и пунцовым щекам.

И такая преданность, несомненно, тешит чужое самолюбие. Тэхён боялся не облика зверя, он боялся потерять контроль и отдаться кому-то против своей воли. Отдаться кому-то, кроме Чонгука, единственного, с кем действительно хотел близости все это время. Нимир-радж улыбается ему мягко, понимающе, оставляет мягкий чувственный поцелуй на губах и смещаются по скуле к уху, оглаживая ладонью мгновенно напрягшийся живот.

– Думал, я позволю хоть кому-то прикоснуться к тебе? – обжигает горячим дыханием шею тихий шепот, и Ким стонет надсадно, когда зубы цепляют чувствительную мочку, а язык расчерчивает обратный путь по подбородку, слизывая с него засохшую корку крови. Тэхён не понимает, откуда ей вообще здесь взяться и застывает пораженно, когда в его сознании взрываются яркие вспышки чужих воспоминаний.

Ночной полумрак леса, мелькающие тут и там пятна на золотистой шерсти и абсолютная чернота лоснящегося меха рядом. Всегда рядом. Свист ветра в ушах, напряжение в пружинистых мышцах, хруст веток под лапами и пьянящее чувство восторга. Нимир-ра вспоминает собственный мучительный голод, вспоминает несчастных оленей, попавшихся им на пути, вспоминает соленый вкус крови, тогда казавшейся самой сладкой на свете, и чужой шершавый язык, слизывающий потеки прямо с него.

Картинки меняются, и щеки обдает жаром смущения, когда Тэхён понимает, что происходило после. Кто-то оставался пировать, а кто-то разбивался на пары, чтобы скрыться глубже в лесу и завершить охоту так, как диктовала им природа. Мальчик вспоминает, как Чонгук не отходил от него ни на шаг, кружил вокруг, не подпуская к нему и близко остальных членов парда и отпугивая разъяренным рыком всех глупцов, что решились пойти против воли вожака.

А потом тело подкидывает обрывки воспоминаний о том, как Чон увлек нимир-ра подальше от остальных, когда течка достигла пика, взяв прямо здесь, на покрытой мхом поляне в зверином обличье, и Тэхёна выгибает дугой от новой волны ужасно сильного возбуждения. Тогда Ким послушно подставлялся и скулил, задирая хвост и выставляя мокрую дырочку чужому взору, когда Чонгук входил в него, такой сильный, ненасытный, большой, господи, настолько большой в облике леопарда, что между ягодиц знакомо начинает тянуть от боли из-за фантомных воспоминаний чужих рваных толчков.

– Ты мой, только мой, понял? – Нимир-радж прихватывает кожу на изгибе шеи зубами и легонько кусает, добиваясь обрывистого довольного стона, от которого все темнеет перед глазами и волна одуряющего тепла проливается прямиком в пах, давая понять, что случившегося ночью мало обоим, им требуется еще, чтобы хоть как-то унять этот зуд под кожей.

– Твой, твой, – согласно шепчет на повторе сбито в ответ Тэхён и мычит в поцелуй поощрительно протяжно, путая пальцы в черных густых волосах. Мальчика ведет от прикосновений короля, бьет мелкая дрожь от подчинения, порывистости и страсти мужчины, что давит на него сверху, вклинивается между бедер и толкается нарочито-медленно, дразняще, заставляя в предвкушении когтиться ноготками о плечи и закатывать глаза от медленно нарастающего наслаждения.

– Ох, Чонгуки, мне так больно, – Ким хнычет жалобно, обиженно и гнется навстречу, раздвигая ноги шире и подтягивая к груди. Подставляется и просит открыто и без стеснения, чувствуя упирающийся ему в бедро пульсирующий член, такой горячий, господи, и толстый, в самый раз для нуждающегося в ласке Тэхёна.

У короля мурашки ползут по коже нестройными рядами из-за этого ласкового непосредственного обращения и столь дерзкого немого предложения, срывая с губ обреченный стон. Проклятье, эта течка раскрепощает мальчика окончательно, выворачивая наизнанку и выводя на свет все его потаенные желания, от которых у Чонгука в паху крутит судорогой давящее возбуждение и голова кружится от усилившегося аромата, смешанного с новой порцией выделившейся смазки.

– Где болит, котенок? – голос вязкой сладкой патокой заливается в уши, поднимает дыбом тонкие волоски на теле, заставляя Кима нервно ерзать на примятой траве в ожидании чего-то большего. Чон ведет рукой по груди, задевает разбухшие бусины сосков, срывая с искусанных губ тяжкие пористые вздохи, давит на живот и оборачивает ладонь вокруг налившегося кровью члена. – Здесь? – король усмехается, наблюдая за тем, как судорожно втягивает в себя воздух Тэхён, как сжимается весь от непосредственной ласки и подается бедрами навстречу, стоит только пару раз поступательно провести вверх-вниз по стволу и сместиться ниже, по яичкам к дырочке, на пробу толкаясь пальцами на две фаланги внутрь. – Или здесь?

В ответ мальчик только скулит бессвязно что-то неразборчивое и поджимает колени к груди, демонстрируя себя в более чем порочном свете. Он такой мокрый внутри, мягкий и растянутый, стеночки так приятно сжимают пальцы, удерживают их, не желая выпускать, и становится дурно только от одной мысли, как хорошо Ким будет принимать его член, отчаянно цепляясь за нимир-раджа. Ну разве можно устоять перед таким?

Чонгук сменяет гнев на милость, накрывает своим телом разгоряченное тело супруга и входит в него одним выверенным точным движением, заполняя собой полностью и срывая с губ первые хриплые стоны. Мужчина целует Тэхёна долго, со вкусом, усмехаясь в поцелуй от тщетных попыток мальчика самому начать двигаться навстречу, и шепчет сипло собственное условие, заставляя дрожать в предвкушении долгой ночи, полной удовольствия:

– Не бойся, я позабочусь о том, чтобы тебе было очень хорошо.