Moonlight

═╬ ☽ ╬═

Тэхён не успевает ничего ответить наглому королю, когда со стороны улицы раздаются крики и, кажется, даже выстрел оружия. Сердце испуганно сжимается и пропадает в животе, вызывая тошноту, а Чон мгновенно отстраняется, прислушиваясь к тому, что творится за пределами комнаты. Они не знают, что происходит, но чувство опасности охватывает обоих неожиданно, парализует, окольцовывая тугими слоями удавки шею, заставляя задыхаться от страха и тревоги.

– Чонгук? – неуверенно зовет Ким нимир-раджа, цепляясь за того, как за последний спасительный островок безопасности, и мужчина наконец-то переводит обеспокоенный взгляд на него, тянется вперед, зарывается пальцами в и без того взъерошенные волосы и оставляет на губах смазанный поцелуй с налетом какого-то отчаянного послания.

– Будь здесь, – коротко бросает Чонгук, отбросив ненужный формальный тон, и скрывается за дверью, оставляя растерянного и обнаженного мальчика на столе безмолвно хватать ртом воздух. Тэхён не понимает ровным счетом ничего, не знает, что могло приключиться за столь короткий срок снаружи, но уж точно не желает оставаться в стороне и отсиживаться в безопасном месте, пусть пользы от него и немного.

Ему за Чона откровенно страшно.

Он поспешно облачается в свои одежды, кое-как стирая с себя следы постыдной слабости и выбегает следом в непогоду, промокая окончательно. Короля нет нигде, тот словно растворился в воздухе за считанные мгновения, и Ким скорее интуитивно бежит к главному входу, оскальзывается на мокрой кладке и совершенно теряет голову, когда видит впереди разруху, кровь и вооруженных людей, планомерно отстреливающих членов парда, пытающихся защититься.

Пули отлетают от стен, пролетают со свистом мимо, заставляя пригнуться, дабы не словить и себе шальную. Перед глазами мгновенно мутнеет, когда взгляд цепляет фигуру Чонгука, не удосужившийся даже обратиться в леопарда для защиты, сворачивая неприятелям головы голыми руками. Настолько опрометчиво и самодовольно, что просто нет слов. Нимир-радж играет со смертью даже сейчас, уворачиваясь от пуль и подставляя под них неприятеля благодаря нечеловеческой скорости и силе.

Но это ни капли не успокаивает паническую атаку внутри Кима, который едва ли не умирает от страха, наблюдая за неравной беспощадной схваткой, исход которой кажется ему предрешенным и плачевным. Он не знает, чем помочь леопардам, его леопардам, потому что элементарно не умеет драться с вооруженным противником, не обладает звериной регенерацией и попросту рискует умереть, не успев ввязаться в драку.

Возможно, раньше Тэхён считал бесчеловечным убийство людей, но теперь политика их истребления обретает новый смысл, когда те вторгаются на их территорию, убивают их товарищей, преследуя наверняка абсурдные цели. И все, на что способен мальчик в данный момент, это впервые в жизни поддаться внутреннему зову леопарда, что поднимает свою морду из черноты метафизического коридора, рычит призывно и когтится лапами о слои кожи изнутри.

Ким подчиняется волне гнева, окатившей обжигающим пламенем кожу и будто бы расплавившей кости. Ему кажется, что он кричит, вопит от боли, но на деле не произносит ни звуки, словно со стороны наблюдая за метаморфозами своего тела, изуродованного обращением. Последнее, что Тэхён помнит перед пеленой красной дымки, – адская судорожная агония во всем теле, ломающая конечности, а потом лишь животная ярость и пряная медная влага на клыках, на шерсти и в пасти.

Превращение становится для него чем-то естественным и не до конца ясным, потому что человеческий разум отключается полностью, отдаваясь на волю инстинктам, а те приказывают рвать на куски человеческую плоть и ломать жалкие куски железа, стреляющие серебряными пулями в собратьев. Не колеблясь ни секунды, юноша бросается в самую гущу перестрелки, распугивая и своих и чужих злобным рыком. Ни робости, ни страхов, никакой неуверенности – леопарду они ни к чему.

Тэхёну хочется убивать, и он делает это с превеликим удовольствием, кидаясь на любого, кто смеет подойти к королю и его приближенным, по тем или иным причинам не решившимся обратиться в леопардов. Нимир-ра рвет их на части, вгрызается в плоть клыками, но не переходит черты, лишь обезвреживая врага. С теми, кто так же, как и Ким, поддался животной ипостаси, они с легкостью подавляют сопротивление, оттесняя нападающих к воротам, ведущим к выходу из территории. Оборотни действуют удивительно слаженно, синхронно, и мальчик не испытывает трудностей в общении с ними, обнаруживая между собой и ими удивительную метафизическую связь, канал, позволяющий передавать потоки мыслей.

Новые способности увлекают, заставляют потерять голову и проникнуться животной сущностью, погрузившись в нее полностью. И лишь когда острые клыки смыкаются на шее очередного смертника, а в густую черную шерсть зарываются чьи-то пальцы, насильно оттягивая голову от жертвы, мягко, но настойчиво, Тэхён немного приходит в себя, рычит вместе с внутренним зверем недовольно и отказывается подчиняться, упиваясь потоками крови, оседающей медным послевкусием на языке.

– Хватит, котенок, достаточно, – раздается откуда-то сверху до боли знакомый голос короля, и тело обдает знакомой волной тепла, успокаивая натянутые до предела нервы, когда ладонь проходится от загривка по спине, любовно оглаживая шелковистую шерсть, изляпанную в крови, и посылая колючие волны удовольствия. От потока силы бросает в жар, приносит нестерпимую боль, и только сильные руки Чонгука не позволяют ему вырваться и наброситься на обидчика в лице нимир-раджа. – Ш-ш-ш, тише, все хорошо, – он опускается на землю, такой же грязный и измученный, и поворачивает звериную морду на себя, всматриваясь в голубые разумные глаза, сверкающие негодованием и обидой. Тэхёну не хочется подчиняться, сущность требует мести и кровопролития, приказывает защитить свое, защитить короля.

Но Ким не набрасывается на Чона, несмотря на животные инстинкты, вдыхает знакомый аромат, узнает в нем свой же, родной, и не смеет причинить боль этому человеку. Небывалая слабость прокатывается по телу, и нимир-ра, не способный лишний раз даже пошевелиться, практически теряет сознание, оседая в кольце объятий беспомощным окровавленным мальчишкой в обнаженном человеческом облике. Чонгук осторожно касается его лица кончиками пальцев, стирает подушечками потеки крови и погружает их в свой рот, смакуя знакомый с детства вкус на языке. Тэхён только хнычет жалобно и льнет ближе, обнимая за шею, жмется носом к горячей коже и дышит сбито, жмурясь от боли в каждой клеточке тела. Король улыбается ему тепло в макушку и целует смазанно в висок, кутает в плед, поданный Юнги, и берет на руки, поднимаясь со своей ношей с колен.

– Допросить их, – он кивает в сторону еще живых нападающих и переводит встревоженный взгляд обратно на супруга. Тот практически спит, наплевав на холод и боль, с удивительной для принудительно обращенного обратно в человека силой цепляясь за нимир-раджа, и капризно дует губы, явно недовольный тем, что они до сих пор находятся на улице в окружении сотен трупов.

Чонгук мельком оценивает нанесенный им ущерб, количество пострадавших – к счастью, ничего столь ужасного, что не залечится в зверином образе – краем глаза улавливает налетевшего на Мина со страстными поцелуями Хосока, будто здесь не небольшая перепалка произошла, а война разразилась, отмечает крайне недовольного этим действием Чимина и тихо посмеивается себе под нос, направляясь со своей драгоценной ношей в замок, раздавая по пути распоряжения слугам.

Они тратят минимум времени на душ, потому что Чону требуется вернуться обратно к подданным, а Тэхёну попросту больно лишний раз даже шевелиться – он принимает помощь мужа с небывалым смирением и покорностью и мгновенно засыпает под теплым слоем одеял, убаюканный нежным поглаживанием по голове и легкими невесомыми поцелуями на щеках. Обращение оказалось для него слишком уж тяжелым и неожиданным, забрав все имеющиеся у мальчика силы, на восстановление которых уйдет не один день, а потому и сон обещает быть крепким.

Чонгук поспешно облачается в чистые одежды и выскальзывает за дверь, по ту сторону которой его уже поджидает Юнги, слегка помятый, но все такой же невозмутимый, будто и не ему досталась одна из пуль, умело извлеченная наверняка все тем же перепуганным Хосоком. До кабинета оба идут молча, каждый думая о своем, и только в окружении знакомых безмолвных стен позволяют себе показать истинные эмоции, наполненные тревогой и гневом.

– Есть мысли по поводу нападения? – Мин нарушает молчание первым, изнывая от нетерпения и любопытства, пусть внешне и остается отрешенным и невозмутимым. Глаза выдают леопарда с головой, и Чон не винит того в излишней эмоциональности сейчас, когда угроза нависла над их землями, маяча на горизонте неизбежностью.

– Это был отвлекающий маневр, – Чонгук устраивается в кресле, разливая из графина по бокалам красное сухое вино, и протягивает один из них дерганному Юнги. – Вряд ли какой здравомыслящий человек стал бы в открытую нападать на логово оборотней без веской причины, – не здравомыслящий, впрочем, тоже подумал бы раз сто, прежде чем совершить набег. Здесь ситуация складывается куда хуже и опаснее, и лишь одному богу известно, какой она примет оборот. – Кукловод явно где-то далеко и просто умело дергает за нужные ниточки, чтобы устроить переполох. Они были приманкой, чтобы отвлечь наше внимание, но для чего? – ни к кому конкретно не обращаясь, задает король вопрос в пустоту, когда раздается стук в дверь и на пороге возникает донельзя взволнованный Хосок, чьи плечи опускаются облегченно, стоит только ему увидеть Юнги.

Чон позволяет себе слабое подобие улыбки на это невольное наблюдение и снова поддается тревоге, озадаченно хмуря лоб, когда перед ним на стол опускается лист с доносом и обновленной информацией разведчиков с границы государств. Известия не самые приятные или радужные, ведь то, чего он опасался больше всего, все-таки произошло, а это означает только одно – призраки прошлого добрались до Тэхёна чересчур быстро.

– Значит, король Ким решил действовать, – задумчиво растягивает гласные Чонгук, комкая лист в руке. Он прикидывает возможные варианты развития событий с неминуемыми волнениями и бунтами, но понимает, что в борьбе за независимость народ не захочет подчиняться врагу. На душе у нимир-раджа откровенно скребутся кошки, а желудок будто стягивают тугими нитями страха за судьбу супруга, который становится мишенью охотника куда более крупного, чем сводный брат. Настолько крупного, что отстаивать свободу придется кровью, иного выхода из ситуации король не видит.

– Возможно, следует сказать Тэхёну, – Хосок не отличается выдержкой, как Чон, а потому искренне напуган положением вещей, при котором королевство ожидает неминуемое столкновение сил и разрыв почти пятнадцатилетнего перемирия. Ему страшно не за себя, за людей, что могут погибнуть в борьбе за свободу правящей династии, на которую решил попуститься чужак. Вот только Чонгук ни за что не отступит перед прямым вызовом, брошенным столь грязным способом, не позволит кому-либо запятнать честь своего королевства, а тем более семьи.

– Ему хватило одного отца-тирана, ни к чему пугать новым, – меньше всего нимир-раджу хочется впутывать в это Тэхёна, который едва ли способен защититься после неожиданного обращения. Случившееся до сих пор не укладывается у мужчины в голове и одновременно греет ему душу каким-то сладким трепетом. Его хрупкий нежный мальчик все-таки смог обратиться. Без чьей-либо помощи или принуждения смог принять облик черного леопарда, дарованный с рождения. Он боролся за жизнь собратьев и за жизнь самого короля, позабыв про страхи. Будет несправедливо заставлять обессиленного Кима геройствовать сверх меры после такого. Ни к чему лишний раз нервировать нимир-ра, в конце концов, Чонгук поклялся защитить его любой ценой. – Я разберусь с ним сам. Если он думает, что сможет подобраться к моему нимир-ра, то он глубоко ошибается.

– Значит, война? – спокойно уточняет Юнги, не испытывающий страха перед неминуемым и мыслящий исключительно трезво и рационально даже сейчас, больше просчитывая варианты дальнейших действий, нежели последствия под давлением панической атаки.

– Значит, война.

═╬ ☽ ╬═

В просторной зале, чьи стены оббиты темно-красным бархатом, королевской семьи Ким в этот день на удивление многолюдно. Знатные господа пребывают в замок с несвойственной для них пунктуальностью, радуя глаз строгостью классических нарядов единой однотонной гаммы, приуроченной к началу войны за земли. Причины сбора далеки от светских раутов и веселых празднеств по случаю именин или помолвки короля, произошедшей буквально на днях. Привлекательное лицо. Выразительные глаза и пухлые губы всего лишь маска, за которой прячется двуличное чудовище, взращенное на ядовитом молоке матери, пропитанном лицемерием и ненавистью к мужу.

Его же жена стройна, прекрасна, слепо влюблена в Кима и настолько же богата, насколько и смертна – будет глупостью сказать, что их брак является следствием любви. Высокие чувства Сокджину чужды, сродни пытке или проявлению слабости, и даже самому себе он страшится признаться в неправильной тяге к супруге, не отказывающей ему ни в чем. Неслыханное везение и счастье, о котором не должен знать никто ради их же собственного благополучия, учитывая прошлый печальный опыт и гибель избранницы.

В этом мире демонстрация любви приравнивается к малодушию, а уязвимые места используются против тебя. Поэтому предельно важно предстать в глазах вассалов бесчувственным чудовищем, нежели бесхребетной тряпкой, которую никто не станет уважать. К счастью, отвести удар от себя удается благодаря смертельному врагу и главному конкуренту – Чонгуку, что показывает свое слабое место в открытую, не скрывая от голодных взглядов прехорошенького супруга, выкраденного из бедной провинции силой.

И это настолько ново, неслыханно и нагло, что действует на общество подобно взрыву бомбы. Он словно вручает другим в руки отменный козырь, буквально трясет красной тряпкой перед врагами, сигнализируя о появившейся бреши в броне, казалось бы, непобедимого правителя, которого мечтал свергнуть каждый второй, дабы занять вакантное место на троне. И Сокджин не был исключением, преисполненный зависти и гнева.

Мужчина окидывает зал скучающим взглядом и устремляет взор на двери, что распахиваются с тихим скрипом, привлекая внимание придворных к новому посетителю, облаченному в дорожные одежды. Гость шагает поспешно к трону, опускается на одно колено в почтительном поклоне и поднимает голову, ожидая позволения подняться. Сокджин лениво кивает в ответ и с трудом старается скрыть внезапно охватившее его волнение вкупе с нетерпением, вызванными нежданным визитом гонца, которого ожидали еще вчера.

– Мой господин, ваше поручение было в точности исполнено, – на губах невольно возникает гаденькая самодовольная ухмылка триумфатора, но на деле – ребенка, обрадованного удачно провёрнутой пакостью. Король лениво оглаживает ладонь жены, с каким-то трепетом вслушиваясь в слабое сердцебиение у нее в животе, мысленно ликуя от осознания зародившейся в нем жизни, и будто бы незаинтересованно спрашивает:

– Как отреагировал Чон? – сердце отчего-то начинает биться быстрее, разливая по венам беспокойство. Какое-то нехорошее предчувствие сковывает внутренности, заставляя нервно теребить рукава камзола.

– Он оценил ваше приветствие и просил передать вам это, – все происходит в считанные секунды, и никто толком не успевает сообразить, а уж тем более сделать что-либо, дабы предотвратить неминуемое, когда шею королевы по рукоятку входит клинок, а гонец одним выверенным движением перерезает себе горло, падая ниц перед троном бездыханным телом под испуганные вопли дворян.

═╬ ☽ ╬═

На исходе второй бессонной ночи Чонгук, с головой погрузившийся в дела, требующие неотлагательного вмешательства, наконец-то покидает давящие на виски стены кабинета, намереваясь провалиться в желанный сон в компании теплого разморенного тела под боком. Но его мечтам не суждено сбыться, потому что за поворотом он буквально ловит причину собственной спешки в объятья, подхватывает, не давая упасть, притягивает к себе мягко и держит крепко, смыкая руки на талии, с каким-то затаенным голодом всматриваясь в полюбившиеся черты лица, заспанные и очаровательные в своей беззащитности.

– Зачем ты встал? – от Кима пахнет им. Настолько ярко и ошеломляюще, что внутри все обмирает от этого открытия. Мальчик пропитывается запахом нимир-раджа насквозь и даже не подозревает о том, насколько сильно сей факт будоражит воображение короля, что жадно ведет носом от виска по щеке, замирая у линии челюсти, и вдыхает смесь их ароматов, безусловно, идеальную и гармоничную. Горечь и сладость, едва уловимая свежесть и терпкий душистый дурман.

– Там было пусто, и я... – Тэхён запинается, теребит край найденной в шкафу излишне большой по размеру рубашки Чона, по-родному пахнущей им, и млеет от тепла и волнующей близости, не решаясь сказать очевидное.

Ушел искать тебя.

– Решил вернуться в свою комнату, – врет откровенно, в последний момент пойдя на попятную, до сих пор страшась отказа и насмешки. Чонгук вздыхает устало и без лишних слов подхватывает мальчика на руки, заслуживая тихий удивленный возглас. Тэхён не сопротивляется чужому порыву, не брыкается и не пытается вырваться. Оборачивает руку вокруг его шеи, пальцами другой цепляясь за воротник мятой рубашки на груди и губу закусывает раздосадованно, пряча восхищенный взгляд за длинными ресницами, смущаясь собственной реакции.

– В следующий раз просто зови меня, – усладой бархатных переливов заливается низкий голос в уши, и Ким краснеет, пряча алеющее лицо в изгибе широкой шеи, там, где запах кожи ощутимее всего и слаще. – И постарайся лишний раз не вылезать из кровати, тебе сейчас нужно много сил для восстановления, – ворчит король скорее по привычке, избирая для отдыха новый маршрут.

Последующий путь до спальни нимир-ра у них занимает считанные минуты. Чонгук с легкостью ориентируется в полумраке коридоров, избегая встреч с другими обитателями замка. С момента его последнего посещения комнаты, здесь ничего не изменилось: все тот же уют, легкая дымка дурманящего аромата ее обитателя, и сам обитатель, которого он опускает на холодный пол максимально осторожно и бережно, помогая забраться под теплое одеяло и накрывая им чуть ли не с головой.

Тэхён сдвигается на кровати дальше, и этот приглашающий жест лучше любых слов говорит о потребности мальчика в чужом тепле и присутствии. Сейчас Ким как никогда ранее кажется хрупким и беззащитным, изящным и тонким в одной лишь безразмерной рубашке, и будет сущим преступлением со стороны Чона попросту уйти, прикрываясь желанием сберечь эмоциональное состояние обоих. К черту благородство, когда они оба нуждаются в этой совершенно невинной и согревающей близости.

– Как ты себя чувствуешь? – Чонгук не снимает одежды, чтобы лишний раз не тревожить нимир-ра, ложится рядом с ним и с легкой улыбкой наблюдает за тем, как осторожно подбирается к нему под бок в поисках защиты юноша и, уложив голову на ладонь, устраивается на вытянутой руке мужчины.

– Странно, – Тэхён озадаченно хмурится, прислушиваясь к своим ощущениям, и поднимает бездонные карие глаза на короля, ощущая, как от теплого ласкающего взгляда невольно сбивается сердечный ритм. – Будто вместо костей у меня кисель, – он морщит нос недовольно и совершенно очаровательно и блаженно прикрывает глаза, когда его приобнимают за талию, позволяя уткнуться носом в крепкую грудь. – Мне теперь всегда будет так плохо?

– Нет, только первое время с непривычки, пока не окрепнешь и не привыкнешь к изменениям, – Чонгук любовно оглаживает напряженную спину, ощущает ответную дрожь то ли озноба, то ли восторга и прячет довольную улыбку в темной макушке, наслаждаясь неожиданным моментом близости. – Мы сильнейшие представители своего рода, и нам куда проще возвращать себе человеческий облик, нежели другим леопардам, но это требует куда больше сил, чем кажется.

– Я убил тех людей? – Тэхён сегодня поразительно смелый и любопытный, хотя ему обычно это не свойственно в присутствии короля. И мужчине хочется верить, что причиной тому является, пусть и не столь приятное, как хотелось бы, но случившееся между ними откровение, срыв всех масок и покровов, стерший границы и выстраиваемые из-за беспочвенного страха барьеры. Возможно, Ким до сих пор злится на нимир-раджа за скрытность и собственный страстный порыв, но сдвиг в их отношениях виден невооруженным глазом, а потому Чон цепляется за подвернувшуюся возможность сразу же в надежде восстановить прошлое доверие.

– Нет, но потрепал знатно, – успокаивает Чонгук перепуганного мальчика и наконец-то ощущает ладонью, как медленно начинают расслабляться напряженные мышцы под теплыми подушечками пальцев. Забавно, что после всего случившегося единственное, что беспокоит Тэхёна, это судьба каких-то людей, добровольно отправившихся на смерть в логово оборотней.

– Мне должно быть стыдно, но я не чувствую стыда, – бубнит тихо Ким ему куда-то в грудь и вздрагивает от легкой вибрации ребер, сотрясающихся в беззвучном смехе. Чон не произносит этого вслух, но отчего-то именно в этот момент ощущает гордость за своего отважного мальчика, который не терзает себя муками совести за содеянное.

– Что ты чувствовал, когда напал на них? – ладонь с давлением проходится по лопаткам, смещается на плечо, и пальцы поддевают острый подбородок, заставляя Тэхёна заглянуть Чонгуку в глаза, утонуть и растерять былую смелость, подчиниться гипнотизирующему взгляду и максимально честно ответить на вопрос.

– Гнев, испуг, раздражение, я не хотел, чтобы они кому-то причинили вред, – мальчик закусывает нижнюю губу неуверенно, переводит дыхание сорванным вдохом и выпаливает прежде, чем стыд зальет щеки, сокровенное: – не хотел, чтобы они ранили вас, – хватка ослабевает мгновенно, и нимир-ра сглатывает неприятный ком в горле, дрожа всем телом от волнения.

Ему кажется, что собственное сердце своим сердцебиением готово пробить грудную клетку напротив, но потом он ощущает точно такой же сердечный ритм в груди короля и расслабляется невольно, понимая, что Чону тоже не чужд трепет. И это так странно, если честно, и непривычно, особенно если учесть все произошедшее за последние дни. Но сейчас почему-то нет прошлой скованности или стыда за странный животный порыв, наоборот, становится легко, будто невидимая стена барьера между ними рухнула, не оставив место недосказанности.

Тэхён тянется сам, как первые проклюнувшиеся цветы к согревающим лучам солнца. Доверяется слепо, пусть и с оглядкой, но таким отчаянием, что сомнений в собственных чувствах не остается. Вот только сознаться в них сродни самоубийству, поскольку до сих пор боязно и непривычно, так дико отдаваться кому-то снова, вверяя всего себя без остатка. Словно хождение по тонкой линии каната с балансированием на грани падения в поисках страховки.

– Нам очень трудно причинить вред, по крайней мере, обычным оружием, – Чонгук не смеется на признание, не укоряет и не делает на нем акцент, чтобы не смущать ещё больше, наоборот, как можно серьезнее объясняет аспекты неизведанной Тэхёном жизни, срывая покров тайны и избавляя разговор от неловкости. – Опасность для нас представляет серебро.

– Те люди использовали серебряные пули? – в глазах вспыхивает неподдельная тревога, а по телу проходится холодок страха, когда Ким наконец-то осознает весь ужас произошедшего и возможный масштаб последствий, не вмешайся он тоже в ход событий.

– К счастью для нас, нет, – спешит успокоить его Чон и зарывается пальцами в растрепанные темные волосы, поражаясь их мягкости. Массирует подушечками кожу головы и улыбается тепло, наслаждаясь реакцией разомлевшего от ласки мальчика, что сам подставляется под прикосновение словно маленький беззащитный котенок, блаженно прикрыв глаза, и губы облизывает рассеянно, поудобнее устраиваясь на руке короля. У нимир-раджа в груди будто взрывается огромный огненный шар из нежности, и сердце вздрагивает понимающе, откликаясь на щемящее чувство глубоко внутри, когда Чонгук смотрит на разомлевшего Тэхёна, безумно отзывчивого и открытого именно ему, наконец-то доверившегося, а не оттолкнувшего на этот раз.

– Сейчас я поправляюсь быстрее обычного, – бормочет едва слышно Ким мужчине куда-то в ключицы, делясь наблюдением, которое, несомненно, озадачивает и ввергает в шок.

– Ты обратился, пробудилась твоя звериная сущность, отвечающая за регенерацию, – Чон не может оторваться, смотрит и смотрит, лениво перебирая тонкие шелковые прядки, и это в сто раз лучше плотских утех или охоты, в миллионы раз лучше превращения в леопарда и адреналина в крови от битвы, – теперь твои раны будут затягиваться гораздо быстрее, изменится скорость реакции и сила.

– Мне понравился вкус крови, – Тэхён хмурится озадаченно, облизывая губы, делится сокровенным, постыдным и снова поднимает взгляд на нимир-раджа, смотрит с надеждой и совсем немного со страхом, вспоминая обрывки случившегося пляшущими размытыми картинками, – я превращаюсь в монстра? – наверное, ему только кажется, но на дне черной радужки вспыхивают странные искры понимания.

– Нет, котенок, мы хищники, – возражает мягко Чонгук, заставляя мальчика рядом с ним трепетать от неприкрытой нежности в голосе и ласкового обращения, того же, с каким он обратился тогда, в сокровенный день, когда Ким потерял голову под напором настойчивого леопарда, – мы питаемся мясом, и вкус крови нас пьянит.

– Я не хочу убивать людей, – слова вырываются непроизвольно, словно именно от Чона зависит его превращение в монстра. Словно только он способен остановить запущенный необратимый процесс.

– Это и не требуется, мы охотимся на животных, – Чонгук оставляет у юноши на лбу короткий целомудренный поцелуй и притягивает ближе к себе, делясь необходимым теплом, создавая тот островок безопасности, в котором мальчик нуждался больше всего. И сердце обмирает удивленно, сбиваясь с ритма, когда Тэхён неуверенно обнимает его в ответ, робко устраивая ладонь на широкой спине. – Тебе не стоит опасаться срывов, мы с пардом позаботимся о том, чтобы твое знакомство с нашим миром прошло без неприятных последствий. Однажды, когда ты будешь готов, мы возьмем тебя с собой на охоту, – Ким похож на маленького неопытного котенка, которого следует обучить всем основам жизни оборотней, и Чон готов стать для него таким наставником.

– Я теперь всегда должен будут обращаться в леопарда? – их ноги переплетаются под одеялом, и это настолько же странно, насколько и смущающе, потому что от этого прикосновения горит буквально каждая клеточка тела.

Ким жмурится пугливо, пряча лицо у мужчины на груди, и буквально задыхается от нового для него спектра ощущений, прислушивается к самому себе и невольно делает новые открытия, удивляясь яркой реакции леопарда внутри. Тот мурчит большой ласковой кошкой, спокойно расположившись в темном метафизическом коридоре, созерцает происходящее со стороны и даже не думает проситься наружу, купаясь в потоках согревающей силы. Тэхёну так хорошо в объятьях короля, как никогда за всю жизнь. Спокойно и уютно, словно он обрел дом, которого у него никогда не было. Словно Чонгук и есть его дом, надежный, сильный и до безумия родной.

– В первые полнолуния это обязательно, чтобы ты не покалечил самого себя. После станет намного легче, ты научишься контролировать обращения, – обращение звучит для Кима страшным приговором. Вспоминается недавняя раздирающая на части боль и ноющие мышцы после, когда невозможно пошевелить ни рукой, ни ногой без угрозы ощутить сотни острых игл, вонзающихся тебе в кожу. Он упирается ладонями королю в грудь, отстраняется от него с такой же неохотой, с какой Чон размыкает объятья, и осторожно садится на кровати, глядя куда угодно, только не на нимир-раджа.

– Не уверен, что у меня получится, – Чонгук поднимается следом, не позволяет замкнуться снова и накрывает своей рукой чужую, переплетая их пальцы, обращая внимание растерянного мальчика на себя. И в этом глубоком затягивающем взгляде больше чувств и эмоций, нежели в пустых словах-носителях. Зеркало души без лишних посредников, искажающих действительность. А она такова, что король при любом раскладе не отпустит Тэхёна, крепко сжимая его ладонь в своей.

– Я помогу тебе, – выходит глухо и хрипло, но достаточно для того, чтобы услышал Ким и поднял глаза, мысленно дважды умерев от смущения и страха. – Сейчас и всегда, – пальцы скользят по запястью вверх, касаются мягко локтя, давят на плечо и оглаживают щеку, добиваясь легкой дрожи ресниц.

– Почему вы решили, что я нуждаюсь в защите тогда, с вашим вассалом? Он ведь поцеловал меня, – забавно, но из всех насущных проблем именно эта мысль до сих пор не дает Тэхёну покоя, маячит на горизонте незабываемым притяжением и той решительностью, с которой нимир-радж чудом не растерзал вассала в клочья. Мальчик хочет понять причину столь неожиданной вспыльчивости и трепещет в предвкушении, видя горькую усмешку и грустный взгляд побитой собаки, просящий и умоляющий одновременно.

– Потому что я уже однажды поверил не тому человеку, и повторять свои ошибки снова не собираюсь, – и этого ответа достаточно, чтобы жрущие изнутри демоны сомнения отступили, исчезли в темноте, сраженные откровением, подтолкнувшим Тэхёна к безумию.

Он подается вперед осторожно, сокращает расстояние между ними медленно, практически не дышит, когда склоняет голову, прикрывает глаза и прижимается губами к губам Чонгука, так робко и неумело, словно не умеет целоваться вовсе. Но дело не в простом умении или страстном порыве, дело в переполняющих мальчика чувствах, душащих, вырывающихся наружу сорванным дыханием и неосторожной юркой слезинкой. Эмоциями, которые захлестывают обоих, лишая разума и отдавая бразды правления сердцу.

Король не оставляет ему шансов на побег, когда укладывает ладонь на затылок, притягивает к себе ближе, вынуждая ухватиться руками за плечи для опоры, и отвечает на поцелуй смелее, скользит языком мимолетно по губам, пробуя те на вкус, и добивается первого судорожного вздоха. Они у мальчика дурманяще-сладкие на вкус. Слаще меда или терпкого пряного шоколада, слаще сотен амброзий и вин, потому что кружат голову куда быстрее и сильнее, заставляя потеряться во времени.

Чрезмерно большая рубашка сползает с одного плеча, и Тэхён послушно склоняет голову набок, прикрывая глаза, когда Чонгук ведет по шее губами, щекочет сбитым дыханием и мажет носом по изгибу, жадно вдыхая усилившийся аромат кожи. Мужчина выцеловывает ее с особой тщательностью планомерно-медленно, неспешно, практически издевается, доводя поцелуями до исступления. Рисует влажную дорожку из них вниз до плеча, оставляя на округлой глади легкий укус, и возвращается обратно к желанным пухлым губам, что приоткрываются навстречу нетерпеливо.

Тэхён плавится под его прикосновениями, поддается томным ласкам и обнимает ладонями лицо короля, позволяя юркому языку скользнуть в собственный рот. Включается в игру удивительно быстро и совершенно не возражает, когда Чон опрокидывает их обратно на кровать, нависая сверху. Рубашка задирается выше, щекочет обнаженную чувствительную кожу и обостряет до предела нервные окончания, порождая волну мурашек и поднимая дыбом волоски. Нимир-ра лишь дрожит в предвкушении, забираясь пальчиками под одежду короля и оглаживая мгновенно напрягшийся живот с не дающим покоя рельефом мышц, скрытых под смуглой кожей.

Бедро вспыхивает огнем от горячего скользящего прикосновения ладони. Тэхён дрожит и трепещет, когда пальцы мягко оглаживают оголенные участки, ведут выше, забираясь под край рубашки, задирая ту возмутительно высоко, и сминают ягодицу, срывая с губ низкий короткий стон. Это смущает безмерно, Чонгук настойчивый и наглый, не позволяет свести ноги, вклинивается между ними и перемещает руку на талию, избавляя обоих от лишнего искушения.

Нимир-ра отчаянно жмется ближе, зарываясь пальцами в волосы, задыхается от напора, дрожит то ли восторженно, то ли испуганно, но целует его голодно, нетерпеливо, присасываясь к чужому языку и прикусывая нижнюю губу играючи. Эта вспыхнувшая страсть совершенно не похожа на ту, что завладела ими на столе в крохотной комнатке. Она сдержанная, томящая и приятная, не выжигающая, а согревающая изнутри. Такая не переливается через край, Чонгук с легкостью обуздывает порыв, сменяя его ленивой нежностью, от которой излишне быстро заканчивается кислород в легких и хочется делиться дыханием напрямую.

У короля что-то сладко щемит в груди, подталкивает сильнее сжимать в объятьях хрупкое тело и целовать бесконечно долго припухшие от поцелуев губы, просящие снова и снова о порции приятной пытки. И то, с какой охотой Тэхён отзывается на ласки, дает Чону крошечную надежду на то, что у них все получится. Рано или поздно, но получится. Это ведь можно назвать прощанием. Можно же? Потому что как-то иначе расстаться с ним перед долгим отъездом Чонгук попросту не сможет.

Поскольку нависшую над ними угрозу, увы, не удастся устранить мирным путем.