Moonlight

═╬ ☽ ╬═

Терпение короля может быть безграничным, но даже он не способен сопротивляться тому, на что их с супругом толкает животная ипостась, причиняя боль человеческой. Мужчина уносит ни черта не соображающего Тэхёна обратно в свою спальню, избавляет от ненужных одежд себя и его и опускается с удивительно послушным мальчиком на ступени в глубокую ванную, больше похожую на небольшой бассейн, заполняя ее содержимое чистой водой, пушистой белоснежной пеной и ароматными маслами. Сажает Кима перед собой и медленно скользит кончиками пальцев от коленей по бедру до боков и острых бусин сосков.

Кожа здесь поразительно нежная и чувствительная, она мгновенно покрывается мурашками и поднимает дыбом тонкие волоски, посылая дрожь по всему телу. Тэхён откидывается королю на грудь, удобнее устраивая голову на плече, шире расставляет ноги нетерпеливо и облизывается без конца, отдаваясь на волю ощущениям, кажется, окончательно распрощавшись с голосом разума. Чонгук ведет рукой по животу, едва заметно царапая ногтями, смещается на внутреннюю сторону бедра, сжимает ощутимо, чувствуя, как напрягаются под его прикосновениями мышцы, а затем ныряет между ног, игнорируя наполовину эрегированный член, перекатывает в пальцах яички и трет сразу тремя пальцами по промежности, размазывая выступившую смазку по тугому колечку.

– Уже такой мокрый, – довольно хмыкает он мальчику на ушко, цепляя зубами мочку. Тэхён вместо ответа просто скулит и сам направляет руку Чона дальше, приказывая продолжить. – Какой нетерпеливый котенок, – голос сочится сладостью, гладит бархатом кожу, ласкает потоками силы все тело, превратившееся в одну большую эрогенную зону. Нимир-радж возбуждается мгновенно, упирается своим стояком юноше в поясницу и трется лениво-провокационно, слыша участившееся дыхание супруга.

Игры в порядочность дают о себе знать тянущей судорогой в паху, упрашивая наконец-то сделать то, о чем в последнее время Чонгук думает слишком часто, сходя с ума без необходимой ему близости и ласки. Быть праведником становится невыносимо трудно, учитывая прошлый разгульный образ жизни. Пальцы проникают внутрь, и Тэхёна выгибает дугой. Он пытается раздвинуть ноги еще шире, ударяется коленями о предательски узкие бортики ванной и стонет в голос, когда фаланга за фалангой они оказываются полностью в нем, двигаются возмутительно медленно и гладят прямо там, по чувствительному местечку, провоцируя парня на бессвязное хныканье.

Этих ощущений так много, они чрезмерно острые и неожиданные после долгого воздержания, врезаются в сознание ослепляющими импульсами и распирают теснотой, вынуждая беспомощно дрожать в сильных руках, крепко прижимающих к чужой груди. Несмотря на обилие воды, смывающей любые выделения, Ким течет еще сильнее от натирающих заветную точку шершавых подушечек, поражая чувствительностью, заводится от неярко выраженного насилия, принуждения настолько сладкого, что низ живота скручивает спазмом наслаждения при взгляде на расцветающие розовым отпечатки на боках. Король не дает ему своевольничать, целует за ушком и рычит едва слышно, притираясь к нему сзади.

– Хочу вылизать тебя всего, малыш, – раздается ошеломляющий шепот нимир-раджа рядом с шеей, заставляя удивленно ахнуть. Проклятые слова действуют лучше любых применений силы, подкупают такими обещаниями, о которых стыдно признаться даже себе. – Хочу быть к тебе ближе так, как никто до меня, – Тэхён расцарапывает Чонгуку ногтями венистые руки, толкается навстречу трахающим его пальцам и хрипит на одной протяжной ноте умоляющий посыл. – Хочу заполнять собой под завязку, – по телу проходит дрожь, Ким пытается свести ноги, но свободная рука грубо раздвигает колени, фиксируя их жесткой хваткой на внутренней стороне бедра – не вырваться. – Хочу кончать в тебя постоянно, чтобы моя сперма свободно лилась из твоей растянутой дырочки, – продолжает жестокий искуситель, коим видится он сейчас Тэхёну, который не выдерживает, скулит жалобно и выгибается в спине, открывая жадным губам изящный изгиб чистой шеи, что вмиг покрывают поцелуями и яркими пятнами. – Хочу оставлять на твоей нежной коже следы, чтобы они не сходили неделями, доказывая, что ты только мой, – мужчина безумен и жаден в своем стремлении оставить как можно больше меток на податливом мальчишке. Его плечи мгновенно расцветают засосами, дрожат от болезненных укусов и притягивают взгляд тонкой линией выпирающих косточек.

Чонгук теряет голову.

– Да, да, да, пожалуйста, – наплевав на гордость, сбивчиво шепчет Тэхён, готовый на все ради получения желаемой разрядки. Ему хочется поддаться, раздвинуть ноги и почувствовать всю полноту ощущений, что обещает этот мужчина. У него между ягодиц пылает пожар, мучает страшный зуд, который только раззадоривают длинные умелые пальцы, медленно подводя к краю, а Чон в ответ лишь смеется хрипло и смазанно целует в щеку.

– Нет, котенок, не сейчас, – мягко возражает он, не собираясь идти на поводу у того, кто слишком долго мучил его своими отказами, хотя сам, наверное, готов взорваться от давящего возбуждения. – Я хочу, чтобы ты был в сознании и сам попросил меня об этом, – недовольный таким ответом, Тэхён обнимает одной рукой короля за шею, поворачивает голову, ведет губами по острому выпирающему кадыку, а потом, оттянув зубами тонкую полоску кожи у ключиц, кусает сильно и больно, добиваясь от Чонгука раздраженного рыка. Мужчина вытаскивает из него пальцы под возмущенное мычание и сажает рядом с собой, заглядывая в поразительно невинные глаза шкодливого проказника. – Мне следует наказать тебя за такое поведение, – несмотря на строгий тон и предупреждающий взгляд, Ким в предвкушении дрожит и облизывается довольно, отхватив лакомый кусочек внимания.

Тэхён отрицательно качает головой, подбирается ближе и целует место укуса, широко проходясь по нему языком. Лижет самозабвенно, щекоча шершавой пластью раздраженную кожу, ластится послушным котенком и приоткрывает рот, когда к губам прижимаются пальцы перепачканные в его же смазке, размазывая пряную вязкую смесь по нижней. Он обсасывает каждый из них по отдельности, заглатывает по самые костяшки и смотрит преданным зверенышем, заслуживая тяжелый обреченный стон. А потом сам отстраняется с тонкой нитью слюны и тянется за поцелуем, неожиданно мягким и ленивым.

Чонгук сплетает их языки, пробует его на вкус, вылизывая рот, и стонет снова, на этот раз обреченно и мучительно, не в силах совладать с собой и с тягой, что манит к мальчику магнитом. В животе зарождается огромный теплый шар, припекает, давит на угрожающий взорваться от напряжения член и обжигает волной острого удовольствия, когда ловкие длинные пальчики оборачиваются вокруг ствола. Гладят медленно и неуверенно по всей длине, сдвигая крайнюю плоть с малиновой головки и размазывая по ней белесую смазку, а потом сжимают сильнее и ускоряют темп. Тэхён опирается спиной на ступеньки, раздвигает шире ноги и тянет короля на себя, недвусмысленно намекая на то, что им необходимо закончить кое-что интересное.

Чонгуку не требуется повторять дважды.

Он снова пристраивает три пальца к пульсирующему порозовевшему колечку, проникает резко, сразу на всю длину, добиваясь вскрика, и превращает поцелуй в грязное соревнование в борьбе за главенствующую позицию. Двигает ими быстро, толкаясь максимально глубоко, трахает не только узкую дырочку подушечками, но и языком рот. И Тэхён стонет в голос протяжно и довольно, тянется руками вновь к возбуждению короля и вторит его ритму, рвано двигая ладонью на члене. От происходящего обоих бросает в жар, заставляя сердца биться в унисон излишне быстро и сбито.

Они превращаются в голодных жадных зверей, сплетаются телами, практически с головой погружаясь под воду, трутся друг о друга нетерпеливо, имитируя проникновение, и стонут жарко в приоткрытые губы, сливая дыхания и желая таким образом передать, насколько им сладко и хорошо. Целуются голодно, яростно, царапаются и кусаются, пытаясь отвоевать клочок независимости, оставляют на коже метки и синяки, совершенно не заботясь о последствиях, и кончают, срываясь на низкие хриплые ноты, марая животы белесыми потеками.

Леопард внутри Тэхёна урчит сытым зверем, сверкает голубыми глазами и скрывается в темноте метафизического коридора, оставляя короля наедине с полусонным мальчиком. Ким навряд ли вспомнит хоть что-нибудь из произошедшего. Он покорно подставляется под потоки чистой воды и подкатывается под бок супруга в кровати в поисках тепла, мгновенно проваливаясь в сон, который совершенно не идет к Чонгуку. Ему не хочется засыпать: слишком много мыслей обуревают опустевшую голову, занимая размышлениями.

Чону не нравится сложившееся положение дел, в котором приближенные предпочтут восстать против короля ради того, чтобы добиться восстановления глупых правил, оправдывающих стремление к власти, но не к истинным чувствам. Мужчину раздражает их лицемерие, раздражает навязанное мнение, раздражает то, что одному человеку попросту невозможно пойти против всех, а потом Тэхён рассеянно жмется носом к его шее, мажет губами по плечу, и Чонгук выдыхает с каким-то облегчением, пропитываясь той желанной уверенностью, которая распадается под давлением большинства обстоятельств.

Он поворачивает голову в сторону мирно дремлющего мальчика, скользит задумчивым взглядом по одухотворенно-спокойным чертам лица, а затем откидывает одеяло и любуется молочной белизной обнаженных участков кожи. Ким не надевает одежды в кровать, она ему вовсе ни к чему здесь, в объятьях короля, который охраняет чужой покой и греет собой. Это лучше любых одеяний, считает Чон. Нимир-радж ведет кончиками пальцев по гладким нежным бедрам и вспоминает тот день, когда Тэхён был особенно отзывчивым на его потоки силы, хныкал жалобно на каждый импульс и удовлетворял себя подобно дикому зверенышу, потираясь о грубую ткань наволочки.

Сегодня он превосходит все ожидания, поддаваясь зову зверя, хотя бы таким образом признавая факт наличия тяги между ними. Чонгук со сладкой ноющей болью в паху вспоминает случившееся и понимает, что ему катастрофически мало той близости. Мужчина возбуждается снова, тянет жадно носом аромат чужой распаренной кожи и сходит с ума, отпечатывая на подкорке ярким образом предстающую перед ним картинку. Это именно то, чего он жаждал так долго. Это то, что согревает ему сердце и придает сил, давая надежду на лучшее будущее. Это то, ради чего Чонгук борется со всем миром, не желая прогибаться под мнение большинства.

А Тэхён – это именно тот человек, который не будет больше принадлежать никому, кроме него.

═╬ ☽ ╬═

Иногда Юнги кажется, что всю свою сознательную жизнь он тратит на то, чтобы наблюдать за чужими ошибками и оберегать близких ему людей от глупых и опрометчивых поступков. О чем-то личном и речи идти не может. Глядя на то, как другие плетут интриги, Мину даже в голову не приходит привязаться к кому-либо – уж слишком велики последствия у неудачных романах. Юнги ли не знать. Он смотрит на то, как день за днем закипает от злости Чимин, лишенный добытого тяжким и отвратительно грязным трудом внимания, как едва ли не лезет на стенку король в погоне за желаемым и как где-то на заднем плане маячит Хосок, доставая самого зрителя.

Эти ухаживания видятся ему глупыми, лишними и мешающими. Они заранее обречены на провал, не имея будущего, потому что один излишне ранимый, наивный и искренний в своем желании добиться ответных чувств, а второй прогнил насквозь, покрывший такой толстой коркой льда, что растопить оный не получится. Только разбить, да и то вместе с заключенным в ледяную глыбу телом. В судьбу Юнги давно уже не верит, как и в громкие слова неожиданно упрямого Хосока, вознамерившегося переубедить леопарда в этом.

Мин крайне скептично относится ко всем проявлениям любви, искренне не понимает, что в ней находят другие и почему так отчаянно цепляются за нее. Он готов быть ангелом-хранителем для кого-то, но в себе давно разочаровался. Юнги ненавидит привязываться к кому-либо, ибо это несет за собой боль, недосказанность и уйму дурных мыслей, в конечном итоге оказывающихся реальной правдой жизни. Пак, по крайней мере, успешно продолжает доказывать ему эту теорию, выпроваживая из своей комнаты очередного прихвостня, того самого, что больше всех кричал на собрании о опрометчивости решения короля касаемо женитьбы.

Как много советчиков и как мало стоящих деятелей.

– Я, кажется, предупреждал тебя, чтобы ты не строил козни у Чонгука за спиной и не пытался лезть в их с Тэхёном отношения, – Чимин ощутимо больно ударяется головой о стену, к которой его прижимает Юнги, но лишь улыбается насмешливо, демонстративно облизывая свои пухлые губы, и смотрит с вызовом в ответ, давая понять, что угрозы не пугают парня ни капли.

В глазах леопарда загораются смешинки, они наполняются томным пониманием и чернотой, когда Мин подавляет силой, уничтожает к черту расстояние между ними и бьет по стене ладонью в жалких сантиметрах от смазливого лица. Пак сам жмется ближе, выдыхает в губы горячий воздух и дышит чаще от грубой хватки на собственном горле – слишком падок на грубость. От Чимина пахнет потом, спермой и сексом – теми неизменными составляющими, в которых переменной является лишь объект для получения удовольствия.

Мин кривится от отвращения.

Отношения между ними похожи на вечную грызню, на открытую неприязнь, ненависть такую сильную, что никакая любовь с ней сравнится. Юнги Чимина презирает. Он мечтает стереть подстилку нимир-раджа в порошок, уничтожить, раздавить, сожрать, разорвать на части, чтобы больше не видеть, не слышать и не думать. Но все, что получается, это причинять ту боль, от которой парень стонет сладко, подставляясь добровольно, издевается намеренно, провоцируя на новые удары, слизывает кровь и ластится упрямой наглой кошкой.

Потому что на самом деле Юнги его хочет.

Хочет и, конечно же, получает по первому же зову. Пак плачет, брыкается, осыпает бранью, дерется, всегда давая сдачи, кусается и царапается до глубоких борозд на коже, но каждый раз все равно приползает сам в надежде получить грубую ласку снова, истосковавшись по ней после заботливой и недостаточно агрессивной страсти Чонгука. Тяга нездоровая, неправильная и отдающая запретом, потому что оба до последнего придерживаются своих масок, отлично отыгрывая предназначенные им по титулу роли.

– А я, кажется, говорил тебе, что плевать хотел на твои угрозы, – голос полон хриплых нот, пряных, возбуждающих. Он проникает под кожу ядом, отравляет сознание и медленно достигает цели, вяжущим осадком оседая в животе. – Я всегда получаю то, что хочу, Юнги. Любыми способами, – Чимин его не боится, легко выпутываясь из ловушки. Чимин не любит Юнги, а ненавидит искренне и от всего сердца и хочет стереть в порошок, чтобы не путался под ногами и не мешал возрождать из пепла собственное счастье. Чимин к нему привязан намертво и боится признаться в этом даже самому себе, спасаясь в безопасной любви в надежде убежать от одержимости.

Но правда заключается в том, что от своей гнилой натуры не убежишь, как ни старайся.

═╬ ☽ ╬═

Тэхён понимает, что у него проблемы с доверием, когда один из приближенных короля, Ли Минхёк, моложавый и довольно недурной на внешность, но излишне скучный для мальчишки, привыкшего к одиночеству или задушевным разговорам с менестрелем, знающим толк в светских беседах, что крайне необычно для простолюдина, снисходит до нимир-ра и решает познакомиться поближе. Вассал начинает оказывать ему неоднозначные знаки внимания, далеко не дружеские и смущающие. Это поначалу кажется очаровательным и милым, поскольку Ким не имеет ничего против сближения с кем-то из окружения Чонгука, но после откровенно напрягает, зарождая в юноше тревогу.

Излишне настойчивые прикосновения, с виду ненавязчивые и легкие, но на деле чрезмерно похабные, пугают, вызывают отвращение, потому что подобной наглости не позволяет себе даже Чон. Тэхён робеет мгновенно, старательно избегает недвусмысленных намеков, сказанных исключительно на розовеющее от стыда ушко, игнорирует и открыто паникует, оказываясь с Минхёком наедине в небольшой гостиной. Оказывается неспособным дать толковый отпор из-за недостатка сил и без конца косится на пока еще открытую дверь, готовый в случае чего закричать.

Разговор не вяжется, утекает сквозь пальцы, Ким дрожит и не слушает, уйдя с головой в собственные мысли, наивно надеясь на то, что собеседник уловит его настрой. Напрасно, пришедший с определенными намерениями дворянин застает Тэхёна врасплох, нагло притесняя к спинке дивана. Это похоже на какой-то кошмар с настырными руками на коленях, плотоядными взглядами и пугающими ухмылками. Мальчик уворачивается от слюнявого поцелуя, брезгливо вздрагивая, ощущая губы на своем плече, каким-то чудом вырывается из кольца рук и спешит добраться до двери.

Вот только леопард оказывается быстрее, отталкивая в сторону и совершенно не рассчитывая силу. Ким падает на пол, больно ударяясь о близстоящую тумбу головой, и, кажется, даже теряет сознание на несколько секунд, потому что в тот миг, когда он снова поднимает взгляд на мучителя, действующих лиц в комнате становится трое. И новый гость не отличается терпимостью Тэхёна, потому что без каких-либо сомнений одним резким движением вырывает Минхёку горло, с холодным отчуждением на лице наблюдая за рухнувшим на ковер телом, захлебывающимся в собственной крови.

Мальчик отползает подальше от вассала, прижимает к груди руки и с нескрываемым ужасом смотрит в черные глаза супруга, пугающе холодные и будто бы лишенные зрачков. Осознание случившегося доходит излишне медленно, так же медленно, как король огибает бездыханное тело и приближается к дрожащему из-за пережитого Киму. Чонгук помогает ему подняться, держит за локти мягко, но уверенно, не давая упасть без чувств, и заботливо стирает с виска тонкую дорожку крови, поднося ко рту и смакуя на языке ее вкус.

Внутри него клокочет злость, бушует ярость настолько сильная и неподвластная контролю, что, если бы не Тэхён, он бы разнес эту комнату подчистую, не оставив от Минхёка даже клочка ткани. Но Тэхён здесь. Тэхён боится смотреть на мужчину, боится лишний раз докоснуться до него, и это отрезвляет лучше ледяной воды или пощечины. Мальчик боится именно нимир-раджа.

– Господи, вы убили его, – хрипит неразборчиво Ким, пытаясь отстраниться от противоречиво успокаивающей теплоты чужого тела, но ему не позволяют, прижимают ближе, обнимая за талию, и почему-то эта настойчивость не кажется юноше отвратительной или мерзкой. Ошеломляет поступок, но нет ни одной брезгливой мысли к тому, кто совершил деяние.

– Допустим, – холодно бросает Чон, с тревогой осматривая небольшую ссадину на виске супруга. Ничего серьезного, но, господи, как же он пугается за него, готовый даже убить ради того, чтобы защитить такого слабого и беззащитного мальчика.

– Он же... – Тэхён сглатывает тяжело, пытаясь привести мысли в порядок, потому что горячая ладонь, лениво оглаживающая поясницу, совершенно не располагает к размышлениям, наталкивая на совершенно иные потребности. – Он ваш подданный! – ему кажется диким и неправильным такое поведение с приближенными, но Чонгук только хмурится недовольно на восклицание и усиливает хватку на тонкой гибкой талии, словно боится, что желаемой ускользнет как песок сквозь пальцы.

– Он посмел посягнуть на то, что ему не принадлежит, – почти рычит мужчина, и в его глазах снова зарождается какой-то нездоровый блеск, на этот раз выводя из себя вечно тихого и спокойного Кима.

– Я не ваша вещь, чтобы распоряжаться мной, – он пытается вырваться, оттолкнуть удивительно сильного короля, но выходит из рук вон плохо. Ладони упираются в твердую поверхность груди, непроизвольно ведут ниже, ощущая кожей выступающий внушительный рельеф, и дыхание в горле перехватывает от того, с какой легкостью Чонгук притягивает к себе упертого мальчишку обратно. Тэхёна душит необъяснимый восторг, по спине ползут мурашки и пересыхает в горле, когда ладони давят на поясницу, сильнее выгибая парня в спине.

– Вы не вещь и никогда ей не были для меня, но ваша честь в моих руках, и я не позволю никому запятнать ее, – Чон обескураживающе серьезен, смотрит неотрывно на явно смутившегося супруга и буквально сходит с ума от желания приникнуть к искусанным от волнения губам, которые этот глупый ребенок никак не может оставить в покое, то и дело проходясь по ним языком. Ладонь оглаживает напряженную спину, поднимается вверх по позвоночнику и замирает на лопатках, добиваясь едва слышного тихого вздоха.

– Даже себе? – едко усмехается Тэхён, не удержавшись от колкости, и Чонгук выдыхает воздух сквозь зубы шумно и немного измученно, пригвождая его к полу горячим тяжелым взглядом. Нимир-раджа выводит из себя эта строптивость, эта неприступная дикость и открытый вызов во взгляде, провокация в чистом виде, и он подается вперед, заставляя Кима сжаться испуганно в ожидании неизвестного. Подобный страх вызывает легкую улыбку у короля, что прикасается губами к пострадавшему виску, целует невесомо, а потом проходится языком по царапине, слизывая капли крови и заживляя неприятную рану, шепнув напоследок тому прямо в покрасневшее от смущения ушко:

– Даже себе.

Жар заливает щеки, сбивает ко всем чертям дыхание и перемешивает мысли, оставляя после только пустоту и беззвучный обреченный стон. Чонгук не дает ему ни единого шанса, не щадит, бьет по больному и давит на слабые места, одурманивая собой без возможности избавиться от наваждения. Тэхён сглатывает тяжело ком в горле, вскидывает голову собираясь ответить что-то дерзкое в обратную, но теряется в черных глазах, тонет в увиденной там нежности и мягкости и мгновенно забывает обо всех язвительных словах, что хотел высказать Чону в лицо.

Он сам не понимает, что делает, когда тянется навстречу, когда прикрывает глаза и облизывает губы, цепляясь пальцами за ворот чужого камзола, чувствуя усиливающуюся хватку на талии. Это похоже на безумие, сумасшествие в чистом виде, не имеющие причин и следствий. От мужского аромата, чистого, резкого, наполненного горькими нотами лилий и вязкими меда, без примесей мыла и одеколона, кружится голова.

Разум противится, но его тело, его сердце и внутренний зверь откликаются на малейшее прикосновение, тянутся за лаской и не имеют ничего против этого леопарда, ведь он, в отличие от Намджуна, не сделал им ничего плохого. Ким вздыхает как-то сорванно, соприкасаясь с королем носами, дрожит в предвкушении и приоткрывает губы, впервые на памяти готовый добровольно ответить на предлагаемый Чонгуком поцелуй.

Тело рядом с ними заходится в удушающем кашле, пугая Тэхёна до полусмерти. Он отскакивает от Чона рефлекторно, словно обжигается невесомым прикосновением, и дышит загнанно, избавляясь от дурмана мгновенно благодаря Минхёку, что жадно глотает ртом воздух, судорожно хватается руками за поразительно быстро зажившее горло и припадает на колени перед нимир-раджем, не смея поднять взгляд на него.

– Ты усвоил урок? – право слово, Чонгук готов теперь убить Ли по-настоящему, потому что тот приходит в себя в совершенно неподходящий момент, разрушая мыльный пузырь кратковременного притяжения между супругами. Идеальный и чарующий миг упущен по вине какого-то жалкого феодала, не способного мириться с собственными желаниями и не совать нос не в свое дело. Руки сжимаются в кулаки, и мужчина едва ли не скрипит зубами от злости из-за напуганного Кима.

– Да, ваше величество, – бормочет себе под нос вассал, чувствуя недовольство Чона кожей и мечтает слиться с землей, лишь бы не попадаться тому на глаза снова из-за колючих потоков силы, которые обжигают кожу огнем, оставляя тонкие полосы царапин.

К большому сожалению короля, первым из комнаты сбегает Тэхён.