Moonlight

═╬ ☽ ╬═

Возможно, Намджун и усидчив в достижении намеченных целей на политическом поприще, ведь там господствует разум и холодный расчет, но совершенно бездарен в вопросах любви. Да и куда ему, никогда не любившему, знать вообще хоть что-то о чистых и светлых чувствах. Здесь слишком много тонкостей и подводных камней, о которых не каждый правитель-то знает. Для этого нужна искренность, а барон свою истратил еще в детстве, наученный горьким опытом и постулатами тирана-отца. И нет, он не ненавидит его, скорее недолюбливает из-за отношения к младшему брату, но в остальном же – безгранично восхищается.

Вот в чем ошибка Намдужна.

Она носит фатальный характер, потому что последующие два дня Тэхён не выходит из спальни их покойной матери, запираясь там изнутри. Очень странное поведение, ведь Ким ни разу не бывал там, повинуясь запрету отца. А теперь оттуда периодически слышатся всхлипы и тяжелые вздохи – излишняя драма для ушей. И мужчине бы выломать дверь и принудить отвечать за разразившийся скандал, да только слухов пойдет излишне много. Жена и так уже смотрит с подозрением и неодобрением, явно догадываясь о том, кем приходится мальчишка барону, а может, просто подслушала тогда тот разговор и теперь пребывает не в лучшем состоянии.

Положение становится шатким.

Намджун не трогает Тэхёна еще и из-за того, что здравый смысл подсказывает ему необратимость последствий неожиданной импульсивности. В конце концов, им теперь спешить некуда, хочет юноша того или нет, он останется жить здесь несмотря на свое замужество или добрую волю. А уж когда покорится вновь за неимением лучшего кандидата на свое сердце, дело времени. Можно и потерпеть. Слуги встречают новость о возвращении юного барона с радостью, а вот кухарка смотрит неожиданно с укоризной и толикой презрения, отчего в груди зарождается нехорошее предчувствие. Впрочем, Джун быстро отмахивается от него, полагая, что женщине не хватит духу пойти против своего господина.

Он считает, что для счастья нужно совсем ничего, супруга смирится, задобренная подарками, дорогими украшениями, роскошными платьями и, возможно, отвлечется на наследника, которого им предстоит зачать, а Тэхён быстро успокоится, ведь ему в черством сердце отведено всяко больше места, чем взбалмошной девчонке, которая интересуется только нарядами да периодически просит к себе внимания. Намджун в силах удовлетворить интересы обоих, пусть и по-своему. Даже предпринимает попытку поговорить с излишне эмоциональным братом, но тот пресекает любые возможности выйти с ним на контакт, предпочитая вести тихие беседы только с кухаркой. Приходится выкрасть ключ и самому контролировать вылазки мальчишки из покоев матери.

Это начинает злить.

Тэхён предается меланхолии и пытается прийти в себя, переваривая произошедшее. Ему с трудом дается принятие предательства, осознание произошедшего не приходит, сердце по-прежнему на что-то надеется и готово поддаться на уговоры искусителя по ту сторону двери. То ли дело привычки, то ли глупых чувств, не подкрепленных доказательствами, поступками, заслуживающими второго шанса. Ким сопротивляется из последних сил, задумчиво скользит подушечками пальцев по туалетному столику матери и пытается понять, зачем она вышла замуж за их тирана отца. Любила ли его вообще или всю жизнь подчинялась самодуру сначала по воле своего родителя, а после от безысходности?

Ответов теперь не сыскать.

Впервые за долгое время ему думается, что собственное рождение было своего рода местью, и никакого насилия не произошло. Откуда в здешних лесах взяться разбойникам-людям, да и где бы они поймали ее, сильного оборотня, если она не покидала даже пределов замка. Теорий много, правды не сыскать, и тот факт, что он, как и мать, скорее всего является чистокровным черным леопардом, наталкивает на мысли, исключающие смешение кровей. Если Намджун становится точной копией отца, перенимая от него все, вплоть до пятен на звериной шкуре, то Тэхёну не достается ничего от своего. Во всяком случае, так кажется.

Мальчик игнорирует попытки кухарки разговорить его, практически ничего не ест эти дни и горько улыбается собственным мыслям, теряясь в воспоминаниях. Забавно, когда есть, с чем сравнивать, ужасные факты предстают в еще более омерзительном свете, и их принятие становится непосильной задачей, особенно если продолжаешь хвататься за несуществующую надежду. А правда такова, что место при бароне у Тэхёна одно – подле ног, на равных отведено более достойной кандидатуре миловидной баронессы, чей нарисованный портрет ему показывает кухарка.

Картина летит в стену, ломается каркас, и рвется холст на мелкие кусочки, поддаваясь гневу юноши. Ким пытается выплеснуть злость, ищет ей выход, чтобы хоть как-то удержать в узде внутреннего зверя и не обратиться раньше времени, навредив себе – а это неизбежно, если не совладать с эмоциями – и только каким-то чудом успокаивается. Перегорает неожиданно и оседает беспомощной марионеткой на пол, вновь заливаясь слезами. Какая-то апатичная слабость и нежелание покидать пределы спальни. Теперь уже не хочется ничего.

Он уходит в себя, купаясь в горечи и сожалении, и не замечает кортежа, останавливающего около дома, не слышит шума, поднятого гостями и не осознает того, кто врывается в поместье незваным гостем в попытке забрать обратно то, что Намджун не имел никакого права забирать. Зато видит барон и встречает короля с напускной заносчивостью и уверенностью, отдавая приказ запереть мальчишку, лишь из окна заприметившего знакомую карету, на ключ и не выпускать ни под каким предлогом, предупреждая возможный побег к спасителю.

Холл заполняют вооруженные мечами люди, расталкивая слуг и вредя всем, кто смеет оказывать ненужное сопротивление против свиты своего правителя. Неслыханная наглость со стороны встречающих, подогревающая гнев нимир-раджа. Пойти против него означает неповиновение и предательство, а такие риски для Кима непозволительная роскошь сейчас, когда положение в обществе стабилизировалось и пестрило перспективами дальнейшего роста. Ему остается только метать ненавистные взгляды в статную фигуру короля, который смотрит в ответ прямо, не скрывая неприязни.

– Чем обязан?

Бравада, достойная равного, но не подчиненного, и оба это знают. Чонгук не из тех леопардов, кто поддается провокации, и уж тем более не оказывает чести снисхождения тем, кто ее не заслуживает. Он не разменивается по мелочам и молча достает меч из ножен, направляя блестящее острие серебряного клинка к горлу заносчивого вассала, посмевшего так разговаривать с правителем. У Намджуна дергается уголок губ в слабом подобии усмешки.

– Серьезно, ваше величество? Будете драться со мной ради какой-то подстилки? – без обиняков бьет сразу в цель, а у самого голос дрожит немного и глаза бегают нервно в поисках хоть какой-то помощи. Но положение безвыходное, Чимин красиво ускользает сухим из воды, не замарав рук, а Ким оказывается единственным виновником, организовавшим похищение. – Он ведь не стоит того. Стоило ему попасть в отчий дом, как он сразу же кинулся согревать мою постель, – чему Намджун быстро учится у покойного отца, так это давить на больные места, выискивая сокровенные слабости в людях. А поскольку Чон Чонгук здесь, его уязвимое нутро предстает обнаженным, как ни крути. Кто же знал, что король успеет привязаться к какому-то безродному котенку. – Неужели вам нужен супруг, позорящий ваше доброе имя?

Он твердит то, что на слуху у всего дворянства, распускающего грязные сплетни, и то, как слегка сводятся к переносице недовольно брови, говорит о том, что до нимир-раджа тоже доходят рассказы, выставляющие его в нелицеприятном свете. Жаль только барон не учитывает одного немаловажного факта – Чонгуку плевать на мнение других. Величественный и неприступный в роскошных одеждах, Чон предстает нерушимой беспощадной скалой, способной противостоять любым трудностям, вставшим на его пути. И эта мощь явно давит на других, порабощает и прижимает к полу потоком удушающей силы.

– Кто мне нужен, барон, – Чонгук практически выплевывает титул. Каждое слово буквально сочится ядом и презрением, намекая на истинное отношение мужчины к своему новому врагу, – я решу и без вас, а посмеете встать у меня на пути, – острие упирается в горло, и по кадыку скатываются первые рубиновые капли крови, давая понять всю серьезность сложившейся ситуации. Намджун не в том положении, чтобы рычать на сильнейшего, переоценка сил уж слишком опрометчива. – Очень сильно пожалеете, – холодный взгляд оценивающе-пренебрежительно скользит по фигуре Кима, и голос становится обманчиво мягким, пестря угрозой в чеканенных словах. – Вам ведь таких трудов стоило добиться высокого положения в обществе, будет очень обидно потерять все это.

Давит на больное и победно улыбается, глядя на то, как заметно бледнеет Намджун. Ставит на место одной хлесткой фразой, быстрее всяких низменных червяков давя на больное, и размышляет о том, насколько весомым должно стать наказание за жадность. Клин клином вышибают, не так ли?

– Обложить эти земли двойным налогом, – отдает распоряжение Хосоку Чонгук и смотрит, забавляясь, на Кима, ожидая ответной реакции. – Что, уже не такой смелый, каким хотел казаться раньше? – переходит на неформальный тон, опускает меч и едва заметно кивает слугам. Стража мгновенно хватает бросившегося было на короля барона и держит крепко, лишая возможности вырваться. – Запомни, Намджун, – Чон подходит вплотную, смотрит в ненавистные черные глаза холодно, без тени каких-либо эмоций, – попробуешь еще раз перейти мне дорогу, сильно об этом пожалеешь, и я даже не посмотрю на то, что ты брат Тэхёна.

Намджун плюет ему в лицо.

Пытается, разумеется, ибо промахивается даже сейчас, снося ощутимые удары от стражников, получивших полную свободы воли, кривится от заливающегося в уши смеха и трясется от злости, беспомощный и униженный. И поделом, каждый должен знать свое место, Джун замахнулся на непостижимые высоты, возомнив себя птицей не того полета.

Половицы скрипят под тяжестью чьих-то осторожных шагов, и Чонгук отходит от Кима, мгновенно вскидывая голову и встречаясь глазами с виновником представления. Тэхён вырывается каким-то чудом из импровизированной клетки, умудряется взломать замок при помощи кухарки и прибегает по первому же зову.

Только не к Намджуну.

Наивный, он полагает, что здесь его ждут, но брат уже позаботился об этом, пустив яд сомнений в сердце короля. Поэтому, когда мальчик замирает у перил, растрепанный и измученный, Чонгук встречает супруга небывалой холодностью, глядя на неповинного сверху вниз, высокомерно и укоризненно. Злость душит изнутри когтистыми силками на пару с нежностью, потому что Тэхён красивый до скрежета зубов даже сейчас, до спертого дыхания и безумного сердцебиения, когда его хочется разорвать на части за упрямство и тошнотворное предательство, ведь нимир-радж наивно полагал, что сумел добиться хоть какого-то сдвига в их отношениях, что смог подобраться достаточно близко, чтобы избавиться от ненависти между ними.

Но теперь заворачивается в это чувство сам и не желает видеть очевидного. Не желает видеть облегчения и радостного блеска ореховых глаз, не желает видеть дернувшихся в улыбке уголков губ и смущенного румянца. Он буквально душит в себе нежность и попадается на удочку чужих коварных слов, цепляясь за детали, предысторию которых теперь уже не желает слышать.

– Я так спешил спасти вас, – начинает Чонгук тихо, но слова оказываются чрезвычайно громкими, ведь Тэхён вытягивается в тонкую струну, готовую порваться в любой момент. Чувствует неладное интуитивно и готовится к чему-то страшному, – но вижу, вы здесь не скучали по мне, прекрасно проводя время со своим братом, – доходит не сразу, стыд обжигает лавой шею, те места, где останавливается полный боли и тоски взгляд мужа. Те места, на которых до сих пор заживают засосы от другого мужчины.

Язык прилипает к нёбу от испуга и растерянности, что затапливают Тэхёна с головой. Он мнется с ноги на ногу, бегает пытливо глазами по лицу, превратившемуся в холодную жесткую маску, и до последнего не верит в абсурдность брошенных обвинений. Глаза щиплет от нового потока слез, но мальчик не позволяет им сорваться с ресниц, моргает чересчур быстро и жмурится от сказанного следом, как от удара.

– Вы, кажется, хотели, чтобы я отпустил вас, – Ким губу до крови закусывает, пропуская каждое слово через себя, не понимая причин чужого гнева. Он ведь не ступил на тернистую дорожку порока, не поддался искушению, сохранив ясность рассудка. Так за что же его обвиняют с таким жаром и презрением? – Что ж, не смею больше вас держать, – сердце сбивается с ритма и сжимается от непонятной острой боли, осознавая, что именно произносит Чонгук совершенно равнодушным тоном. Тэхён глаза распахивает неверяще и смотрит в нескрываемым удивлением на супруга, будто не до конца доверяя словам. – Родите мне наследника и катитесь на все четыре стороны, – напоследок холодно бросает король и больше не смотрит на мальчика, разворачивается резко и стремительным шагом покидает дом, давая знак следовать за ним.

Последний островок надежды разрушается вместе с равнодушно брошенной фразой, и Ким может поклясться, что слышит тоскливый звон стекла. Может поклясться, что чувствует, как грудная клетка наполняется уже знакомой не понаслышке пустотой, а в ушах разливается странный шум крови. Он спускается по лестнице как в тумане, цепляется пальцами судорожно за перила в надежде не упасть, и не чувствует новых дорожек слез, безмолвно льющихся по щекам.

Тэхён не смотрит ни на кого, послушно принимая брошенное в его сторону оскорбление, и выходит из залы чуть ли не последним, вздрагивая от неожиданного прикосновения Юнги к своей руке. Мальчик отшатывается от слуги, будто бы обжигаясь, глаза опускает низко и спешит удалиться, размышляя над тем, позволено ли ему сесть в карету или же следует идти пешком. Мин замыкает шествие и озадаченно хмурится, глядя вслед удаляющейся сгорбившейся фигурке. Ведь свидетельствующих о так называемой измене, в которой поспешно обвиняет Тэхёна король, посторонних запахов на коже, кроме тех, что принадлежат нимир-ра, он не чувствует.

Чонгук слишком легко ведется на явный обман и даже не подозревает о том, какую ошибку совершает прямо сейчас.