Moonlight

═╬ ☽ ╬═

Тэхёну требуется по меньшей мере месяц, чтобы более-менее освоиться, привыкнуть к новому месту обитания и не шарахаться от малейшего шороха. Привыкнуть к тому, что на теле красуется чужеродная метка клана, а в столовой неизменно встречает Чонгук, каким-то чудом предугадывающий точные приемы пищи супруга. Его никто не тревожит, не беспокоит с визитами и, кажется, придворные даже дышать боятся лишний раз в сторону молодого человека. И именно это становится благодатной почвой для освоения нового.

Жизнь в замке протекает совершенно иначе, нежели в поместье барона. Она кипит, сносит волной, и Ким не может сопротивляться бурному течению, все же выбираясь из скорлупы и заводя первые знакомства.

Чон Хосок, тот самый пугающий и неугомонный Хосок, как ни странно, становится одним из тех, с кем Тэхён находит общий язык практически сразу несмотря на бьющую через край активность. И именно он занимает место его путеводителя в мире оборотней. Дает не какие-то там мнимые или поверхностные знания, наподобие тех, о которых пишут в книгах, а настоящие, реальные. На поток вопросов понимающе улыбается, однако отвечать на все не спешит, неизменно отправляя с некоторыми к королю, при упоминании которого юноша мгновенно заливается краской и замолкает.

Нимир-ра, а именно так и никак иначе теперь называют при дворе Кима из-за его природы, словно открывает новый для себя мир, полный загадок и своих уникальных особенностей. Как выясняется, ген оборотня может с легкостью передаться в полукровной семье лишь спустя несколько поколений, выставив человеческого отпрыска чудовищем в глазах близких ему людей. Что, впрочем, характерно и для чистокровных ликантропов, где наличие человека приравнивается к пожизненному унижению. И далеко не во всех королевствах признаются смешанные браки и союзы с «монстрами». Куда больше тех, кто готов ценой собственной жизни истребить животных, явно не настроенных на вражду, и это открытие ужасает Тэхёна и наталкивает на определенные мысли.

Ким узнает о том, что именно Чонгук возглавляет коалицию, объединяющую в себе различные расы ликантропов, более терпимых к природному происхождению и приветствующих жизнь в мире и согласии, нежели насмешке над тем, кем ты родился. Ведь наравне с полукровками больше всего поддаются гонениям обращенные и жертвы нападения, которым сложнее всего приспособиться к новому миру.

Становясь оборотнем, человек получает в придачу и проклятье, вторую сущность – звериную. Ее очень трудно контролировать и совершенно невозможно сопротивляться тяге из-за слабости людского организма. Чистокровные подобных трудностей не испытывают, ведь их самоконтролю обучают с рождения. К большому удивлению нимир-ра новичкам в замке оказывается помощь и поддержка, дается тот необходимый базис знаний, без которого невозможно выжить во внешней среде.

Более того, именно члены коалиции являются ответственными за отслеживание тех чудовищ, которые обращают людей против их воли, и ведут борьбу с неприятелями, отторгающими видовое смешение. Как правило, судьба таких оборотней решается высшим собранием и зачастую сводится к смертной казни согласно пакту, заключенному с человеческой расой. У Тэхёна мурашки ползут по коже, стоит только представить последствия людских мучений, и мутить начинает из-за встающих перед глазами картинок.

Хосок знакомит Кима с наставниками, показывает крыло, выделенное новичкам, и огороженные решеткой высокие вольеры в подвале и на улице, в которых происходят тренировки и несанкционированные обращения. Выглядит более чем жутко, нимир-ра покрывается мурашками и старается унять мелкую дрожь, когда один из леопардов, находящийся внутри, кидается прямо к прутьям, рычит агрессивно, заставляя отпрянуть испуганно. Но прежде чем это происходит, тело прошибает странной волной жара, отдаваясь покалыванием в кончики пальцев и неприятной резью где-то в груди, словно по ребрам когтями проходятся резко, и будто поток тепла пронзает насквозь, сбивая с лап оборотня, который скулит жалобно, падает ниц в преклоняющемся жесте и морду на лапы опускает, не сводя глаз с обомлевшего Тэхёна и не менее удивленного Чона.

– Впечатляюще, – восторженно присвистывая, бросает Хосок, с восторгом глядя на ни черта не понимающего Кима. – Ваша сила начинает пробуждаться, – в ответ на немой вопрос говорит мужчина, – это очень хорошо. Думаю, совсем скоро мы сможем и вас взять с собой на охоту, – Тэхён растерянно моргает и ежится боязненно при слове «охота», представляя себя скорее добычей, нежели хищником, преследующим жертву.

– Простите, но вы ошибаетесь. Я не один из вас, – осторожно напоминает Ким о собственной человеческой природе, и леопард смеется звонко и заразительно, одаряя парня снисходительным взглядом.

– Поверить не могу, что Чонгук не рассказал вам, – отсмеявшись, первым делом говорит Хосок и тут же становится серьезным, теряя всякую веселость. – К сожалению, я не знаю всех нюансов и не могу объяснить, но я уверен, что король прекрасно справится с этой задачей, – и теперь, как бы Тэхёну ни хотелось, ему просто необходимо решиться на разговор с его величеством.

Ким, может, и не желает никак контактировать с Чонгуком, но у него по-прежнему есть глаза и уши, и он слышит, а главное видит, как нимир-радж ведет себя со своими подданными, не выказывая заносчивости, не зазнается и держится с ними на равных, поступая по справедливости, а не по мимолетной прихоти. Решает проблемы не единолично, а сообща и всегда откликается на просьбы о помощи. Тэхён наблюдает издалека за каждым шагом, продуманным до мелочей, и против воли проникается симпатией.

Чон не кичится высоким положением, тренируется со всеми, участвуя в спаррингах, заставляя одного конкретного мальчишку тяжело сглатывать, загипнотизированно уставившись на перекаты мышц и блестящие капли пота на обнаженном торсе. Король помогает новообращенным и отводит время на обучение самых маленьких оборотней, которые крутятся вокруг него пушистыми комками в зверином обличье, восторженно визжат и рычат счастливо, когда мужчина с легкостью подхватывает тех за шкирку, загоняет в вольер и направляет к нужным турникетам.

Тэхён не может больше игнорировать собственного мужа, который, будто насмехаясь над ним, постоянно попадается на глаза, маячит назойливым пятном, не приближаясь вплотную, ловит каждый взгляд и смотрит в ответ, заставляя тонуть в невозможно-черной радужке. И молодой человек лишь каким-то чудом удерживается, чтобы не решиться наконец-то на преднамеренный контакт, хватается за свое упрямство и выдуманную ненависть из-за насильственного похищения, но злиться больше не может. Ему остается только тосковать бесконечно по Намджуну и сжирать себя дурными мыслями и самокопанием.

Каким-то чудом отвлекает ночной незнакомец, который после того странного и скомканного знакомства приходит с завидной периодичностью и всегда ближе к полуночи, когда густые облака снисходительно открывают взору желтый блин луны, а на небе высыпают блестящие алмазы звезд. Он не задает лишних вопросов, играет незамысловатые композиции, а потом увлекает разговорами на совершенно отвлеченные темы, покоряя Тэхёна дружелюбностью. Молодой человек поначалу относится к посетителю с опаской и оттаивает постепенно, начиная доверять тому, кто сам первым делится сокровенными секретами и мрачными историями прошлого, желая лишь имя сохранить в секрете.

Ким не отказывает ему в этом маленьком капризе и с жадностью впитывает истории о погибших родителях, растерзанных теми, кто не признавал отличий от парда, о не самом счастливом детстве, трудностях взросления и людской несправедливости. Слушает и с ужасом понимает, что оказывается не одинок в страданиях, осознает духовное родство и заочно проникается симпатией. Он находит в менестреле необходимого друга и делится с ним собственной историей, заливаясь краской и до крови искусывая губы.

Вероятно, помогает быть откровеннее и честнее маска, неизменно скрывающая чужое лицо и не дающая Киму покоя. Ему никогда ранее не казалось ничто таким интересным, как желание узнать, кто скрывается за ней. Но он, конечно же, ни за что в жизни не признается в этом даже самому себе, а потому не задает вопросов и старается даже не думать лишний раз, ломая голову только над тем, как его ночного гостя до сих пор не поймали и не выгнали из замка.

Вывод напрашивается сам с собой: мужчина либо является одним из придворных, обитающих на данной территории, и развлекается таким образом, либо попросту умеет хорошо маскироваться и проникать на чужую собственность. Во второе верится с большим трудом, а потому Тэхён выбирается из своей комнаты хотя бы для того, чтобы уловить знакомый силуэт или манеру поведения в толпе, присматривается ко всем внимательнее обычного, но, к сожалению, не находит никого, хотя бы отдаленного похожего.

Зато не раз сталкивается с Чимином, что смотрит на него недобро и многозначительно, так, что мурашки по коже бегут тревожные и ладони потеют мгновенно. С Пак Чимином, тем самым светловолосым парнем, привлекшим внимание Кима во время представления, который, по словам все того же Хосока, является ни кем иным, как фаворитом Чонгука. И Тэхёну не нужно лишний раз объяснять, какое значение вкладывается в это понятие. Он не понимает лишь того негатива и неприязни, что буквально волнами исходят от леопарда, который, вероятно, видит в юноше конкурента, претендента на сердце короля.

А оно ему даром не нужно, не потому что брезгливый, неблагодарный или надменный, а потому что собственное уже отдано другому и менять что-либо не входит в ближайшие планы. Во всяком случае, так думает Ким, а вот у Чимина совершенно иные мысли на этот счет. Его ревность гложет изнутри голодным зверем, заставляя терять разум и всякую бдительность. Он пугает Тэхёна сверх меры, подкараулив в просторной библиотеке за чтением, и не скупится на угрозы, сверкая рядом белоснежных зубов в улыбке-оскале.

– В твоих же интересах, мальчик, не переходить мне дорогу, – бросает равнодушно, не считаясь с формальностями, и скользит кочниками пальцев по полированной деревянной глади столешницы, заставляет юношу медленно подняться со стула и отпрянуть испуганно, почувствовав опасность, волнами исходящую от гостя. Пак красивый сверх меры в черных одеяниях, подчеркивающих худобу стройного подтянутого тела – так кажется Тэхёну. И он даже не догадывается о том, что подобные мысли посещают не только его голову.

Чимин, ухоженный сверх меры, потративший не один час на собственный образ с небрежно зачесанными назад светло-русыми прядями, открывающими лоб, никак не может взять в толк, что мог Чонгук, известный привереда и ценитель чужой красоты, найти в этом худощавом и невзрачном мальчишке в бесформенных огромных рубашках с завитками темно-каштановых волос, тонкими изящными запястьями, пальцами и взглядом испуганной лани.

Присутствие соперника, главной помехи, несправедливо возведенной в ранг равной королю, откровенно раздражает и злит. Все надежды и планы рушатся в одночасье, когда место, на которое Пак метил не один год, занимает другой, недостойный. Собственное положение уже не кажется ему таким стабильным, как раньше, ведь Чон начинает откровенно игнорировать их встречи. Будто бы витает в облаках и совершенно не обращает внимание на Чимина, который из кожи вон лезет, чтобы вернуть прежнее расположение. И он не видит иного выхода, кроме как устранить помеху своими методами.

– Он женился на тебе только из-за твоей уникальности, потому что ты сможешь родить ему идеального чистокровного наследника, – бьет, как ему кажется, по больному леопард, но видит в глазах напротив лишь растерянность и непонимание. Тэхён о своей странной природе знает, но лишь поверхностно, потому что углубляться в подробности не хочет, отказываясь признавать дефектность. Куда страшнее сейчас взгляд гостя недобрый и колючие волны силы, которые кожу кусают больно, порождают мурашки и заставляют невольно пятиться назад в попытках увеличить расстояние между ним и Паком. – Так что не тешь себя ложными надеждами, этот мужчина мой, – радужка меняет цвет, и тело реагирует раньше, нежели разум, когда Чимин, никогда не отличающийся особым терпением, кидается на Тэхёна в попытке ударить.

Молодой человек видит лишь размытое движение перед собой, блеск, вероятно, глади клинка, успевает ощутить, как скручиваются в тугой узел внутренности, и отшатывается инстинктивно к стене, но проигрывает в скорости и силе, закрывает лицо руками и глаза жмурит, ожидая неминуемой острой волны боли. Очередной раз за много лет. Однако происходит то, к чему Ким оказывается совершенно не готов – щек касается лишь порывистое дуновение ветра, а слух пронзает чей-то жалобный вопль, протянутый на одной умоляющей ноте.

Тэхёна бросает в жар, когда он отнимает ладони от лица и видит перед собой Чонгука, словно высеченное из мрамора изваяние в темно-сером одеянии с растрепанной шевелюрой. Видит и не узнает, потому что с такой яростью в холодном взгляде изменившихся льдисто-голубых глаз сталкивается впервые. У короля желваки вздуваются на скулах, и проступают вены на руке, которой он сжимает тонкое запястье нападающего, удивленного, наверное, не меньше самого мальчика. Сжимает до хруста кости, вынуждает пальцы разжаться на древке клинка и выронить то к ногам Чимина, а затем и самого леопарда пасть на колени, преклоняясь перед чужой силой и признавая превосходство.

– Я, кажется, просил тебя держаться от него подальше, – голос, теплый и обманчиво ровный, полон едва сдерживаемой злости, наполнен жаром и гневом, от которых у Тэхёна волосы на затылке шевелятся в ужасе. По коже ползут мурашки, пронзая ее колючими иглами тока.

Она будто зудит, горит под напором чьего-то незримого ненужного присутствия, и эти ощущения настолько захлестывают Кима, что он не замечает, как испуганно расширяются глаза Чимина, как с губ слетает жалобный скулеж и как ему отвечают низким грубым рычанием, отпуская руку и позволяя той безвольно упасть на колени леопарду. Тэхён не понимает ровным счетом ничего от страха и растерянности. Он задыхается от невозможной духоты и медленно сползает по стенке вниз, беззвучно открывая и закрывая рот, ощущая бешеным гулом пульс в ушах и грохот содрогающегося в конвульсиях сердца.

– Вон, – звучит, словно пощечина, приказ, заставляя обоих парней вздрогнуть. Паку не нужно повторять дважды, и до последнего надеяться на то, что нимир-радж сменит гнев на милость, бессмысленно. Чонгук страшен и неумолим в гневе, Чимину, как никому другому, это известно. Но почему-то именно сейчас он ощущает себя предельно униженным и оскорбленным.

Отвергнутым.

А все из-за того, что наказание получено, как тому кажется, незаслуженно. Ему обидно до слез, до злости на какого-то бездарного мальчишку, которого король предпочел преданному фавориту, и душит зависть из-за украденного внимания. Чимин поднимается нарочито медленно, прожигает брезгливым и полным ненависти взглядом хрупкую фигурку Тэхёна и уходит прочь, гордо выпрямив спину.

Чонгуку, откровенно говоря, плевать на эти демонстрации. Он даже не дожидается, когда Пак закроет за собой дверь, опускается на колени перед до смерти напуганным Кимом и робко протягивает вперед руку, касаясь кончиками пальцев щеки. Мальчишка дергается рефлекторно и стукается затылком о стены, шипит недовольным котенком и поднимает полные возмущения глаза на Чона, что не может удержаться от тихого смешка, который застревает в горле, когда нимир-радж видит боль в темных зрачках напротив.

Между ними будто вспыхивают искры напряжения, будто длинный фитиль от свечи пропускает огонь от нежной кожи лица до чужих рук, разжигая опасное пламя. Их буквально сносит волной силы, ослепляет на мгновение и срывает с губ обоих удивленный вздох. Тэхён всхлипывает жалобно, морщится от неприятных ощущений и жмурит глаза до рези, отворачивая голову и сбрасывая доставляющее дискомфорт прикосновение. Чонгуку такой расклад, наоборот, не нравится, он хмурится озадаченно и тяжело сглатывает, пытаясь мысли в порядок привести.

Ни черта не выходит, потому что Ким сжимает весь и колени к груди прижимает в защитном жесте, пытаясь скрыть явно болезненные метаморфозы собственного тела, слишком ярко отреагировавшего на чужой поток звериной энергии, навязчивый, давящий, дразнящий.

– Посмотри на меня, – просит Чонгук упрямо, снова руки к парню протягивая, – ну же, посмотри, – но Тэхён не может, головой качает из стороны в сторону и губу закусывает отчаянно. Его трясет от потоков странный колючей силы, что волнами исходит от короля, обдает на этот раз приятным жаром низ живота и заставляет задыхаться. Тело реагирует на короля как никогда раньше остро, между ягодиц становится дико влажно и невыносимо сильно тянет в паху от возбуждения.

Нимир-радж улавливает эти изменения особо чутко, втягивает носом обострившийся аромат мальчика судорожно и сцеживает дыхание сквозь стиснутые зубы, понимая все и сразу по одной лишь необычной реакции. Магия, случайно коснувшаяся Тэхёна по неосторожности беспечного Чона, окончательно сорвала печать заклятья, сдерживающую звериную сущность. И сейчас, когда ничто не мешало ей пробудиться ото сна, инстинкты сработали раньше здравого смысла, оставив Кима один на один с обескураживающей тягой к Чонгуку, порабощающим влечением.

Молодой человек скручивается перед ним в клубок, ломает брови измученно и скулит тихонечко от тянущей боли, разрывающей изнутри. Он пугается безмерно, теряется в пространстве, всхлипывает жалобно, когда ощущает острую резь чужеродных когтей где-то в животе, и бьется раненой пташкой в сильных руках, что с легкостью поднимают его с пола и прижимают к горячему телу, крепкому и отчего-то сейчас самому необходимому. Это похоже на непонятный приступ паники, которому невозможно противиться, к горлу подступает крик паники, но все, что удается произнести, звучит неестественно тихо и едва различимо.

– Нет, нет, нет, – у Тэхёна ноги подкашиваются от слабости, и сознание уплывает в какую-то черноту, держась на плаву лишь каким-то чудом.

– Тише, глупый, – шепчет Чонгук, убирая прочь выставленные в защитном жесте руки, берет в ладони его лицо и целует осторожно, мягко, осторожно сминая пухлые губы своими. Ким мычит что-то недовольно, отворачивает голову и хнычет неразборчиво, жмуря глаза от первых предательских слез. Ему безумно страшно из-за происходящего и совершенно не хочется навязанной близости, которой почему-то требует тело-предатель. – Ну же, Тэхёна, – звучит невыносимо нежный голос короля, бархатный и низкий, – будь хорошим мальчиком, позволь мне забрать твою боль.

Тэхён не понимает, о какой боли идет речь, вырывается инстинктивно, сопротивляется и умоляет отпустить. Какие-то непонятные волны панику пожирают изнутри, заставляют метаться растерянно и пытаться убежать, но для чего именно, остается загадкой.

– Нет, – хрипит он испуганно, а сам дрожит и трепещет восторженно, когда слышит низкий раздраженный рык и снова сухие губы на своих ощущает. Чонгук сильный сверх меры, настойчивый и в то же время нежный, чуткий. Тэхён сжимается весь и тихонечко стонет, когда удлинившиеся клыки прикусывают нижнюю губу, а язык пробирается в рот, щекочет кончиком кромку зубов и гладит нёбо, посылая волну тепла по горлу вниз.

Ему дико хорошо и тошно от самого себя, от того, как подушечки пальцев оглаживают его щеки, прихватывают шею, от того, как король тихо мурчит в их влажный и глубокий поцелуй, от того, как тесно соприкасаются их тела, когда Чон вжимает мальчика в стену, буквально накрывая собой. Юноша пальцами вцепляется в широкие плечи, отвечает робко и скорее неосознанно, как утопающий хватается за спасательный круг в надежде не утонуть.

Но Тэхён тонет.

Теряется в ворохе ощущений, в реакции собственного возбужденного сверх меры тела, уже мокрого и требующего особенной ласки, в волнах боли, то и дело сотрясающих грудную клетку острыми иглами чьих-то беспощадных когтей. Словно какое-то дикое существо поселилось в нем и грозилось вырваться наружу насильно, если Ким не согласится добровольно. Однако Чонгук не делает дальнейших шагов, все так же целует медленно и вязко, зарывается пальцами в волосы до мурашек по шее и шепчет успокаивающе, заставляя дыхание сбиться с ритма.

– Отдай мне своего зверя, – просит хрипло, чертовски возбуждающе. – Давай малыш, не бойся, – но Тэхён не понимает, не знает, бьется мотыльком и пальцами лишь сильнее в плечи вцепляется. Мычит недовольно, кусается и нечаянно трется пахом о чужое колено, на грани плача выстанывая жалобное поражение. Чонгук чертыхается тихо и целует глубже, проливая в рот воздушный поток чего-то игристого, удушающего.

Горло будто обжигает лавовой волной, а существо, жившее в нем, вырывается наружу потоком боли, раздирая живот, грудную клетку и застревая в глотке неудержимым криком, проливаясь энергетическим шаром изо рта в рот. Тэхён плачет навзрыд теперь, несмотря на странную легкость во всем теле и поразительную слабость, теряет равновесие и падает, кажется, не чувствуя ног, но король заботливо ловит, почти укачивает в объятьях, не давая свалиться на пол.

Подхватывает на руки и несет ослабевшего парня до спальни, бережно укладывая на кровать в ворох одеял. Гладит по волосам и по-отечески целует в лоб, ласково убирая налипшие на него пряди. Голод словно отступает как шипучие гребни волн, тело по прежнему трясет от шока после пережитого, и Чону приходится лечь рядом, чтобы согреть теплом и забрать себе чужие отголоски ошеломляющей боли. Нимир-радж сгребает Кима в тесные объятия, позволив мальчику спрятать лицо в изгибе своей шеи в поисках защиты, и охраняет его покой до тех пор, пока сон окончательно не завладевает измученным организмом. Тэхён засыпает, так толком и не поняв до конца, что же с ним сделал Чонгук.

Одно лишь знает наверняка: Намджун бы на его месте не признал отказа и взял силой.