27 предательство?
Кабинет заведующей. Утро следующего дня.
Солнце безжалостно било в глаза, отражаясь от глянцевой поверхности стола. Мелисса сидела напротив Маргариты Петровны, сжимая в коленях ледяные пальцы. Воздух в кабинете был густым и тяжёлым.
— Мелисса Викторовна, — начала заведующая, снимая очки. Её взгляд был не сердитым, а устало-сочувствующим. — Ситуация с пациентом Ицковым... она вышла за все возможные профессиональные рамки.
Мелисса молча кивнула, глядя на свои белые костяшки.
— Ваше личное участие, ваша... эмоциональная вовлечённость, — Маргарита Петровна тщательно подбирала слова, — привели к трагическим последствиям. Пациент совершил попытку суицида непосредственно после вашего переноса сеанса, мотивированного, как я понимаю, вашим личным состоянием.
— Я знаю, — прошептала Мелисса. Её собственный голос показался ей чужим.
— Клиника не может нести за это ответственность. Более того, мы обязаны защитить и вас, и, в первую очередь, пациента. Его состояние требует новой максимальной стабильности и профессиональной дистанции, которую вы, к сожалению, обеспечить не можете.
Мелисса подняла на неё глаза, уже зная, что последует дальше. Предчувствие сжимало горло ледяным обручем.
— Я приняла решение, — голос заведующей стал твёрдым, безапелляционным. — Пациент Ицков будет переведён к другому специалисту. К Ивану Сергеевичу. Он опытный специалист с кризисными состояниями и зависимостями. Все документы уже переданы.
Слова прозвучали как приговор. Официальный, беспристрастный и совершенно неоспоримый. Мелисса чувствовала, как земля уходит из-под ног. Она знала, что это правильно. Зна́ла умом. Но всё её нутро восставало против этого с слепой, животной яростью.
— Маргарита Петровна, я... — она попыталась найти аргументы, но их не было. Только одно сырое, невыносимое чувство — что его у неё забирают. Что её лишают самого важного пациента в её жизни. — Я могу обеспечить дистанцию. Я понимаю свои ошибки.
— Ошибка была не в отсутствии дистанции, Мелисса Викторовна, — покачала головой заведующая. — Ошибка была в том, что вы позволили своим личным проблемам повлиять на рабочую этику. Вы скрыли своё состояние, перенесли сеансы под надуманным предлогом и спровоцировали у пациента острый кризис. Это не прощение. Это вопрос ответственности. Решение окончательно.
Всё. Разговор был окончен. Мелисса молча вышла из кабинета, словно во сне. Она прошла в свой кабинет, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
Её первая мысль была не о карьере, не о репутации. Она подумала о нём. О Диме. О том, как он посмотрит на неё, когда узнает. Для него это станет очередным, самым жестоким предательством. Она стала для него опорой, тем человеком, который не бросил, даже найдя его в том состоянии. А теперь она сама его бросит. Передаст, как вещь, другому врачу.
Как она скажет ему это? Какими словами? «Дмитрий, вы слишком сложный для меня пациент»? «Я не справилась с вами»? «Клиника решила, что so будет лучше»?
Все слова звучали фальшиво и жестоко. Они перечёркивали всё, что было между ними вчера в больнице. То хрупкое доверие, тот немой договор о том, что они будут бороться вместе.
Она села за стол и опустила голову на руки. Внутри всё кричало от протеста. Она чувствовала его боль как свою собственную. Она знала каждый излом его души, каждую трещину. И теперь должна была отдать его в чужие, пусть и профессиональные, руки. Пересказать его историю в сухих отчётах, чтобы другой человек попытался в ней разобраться.
Мысль о том, что Иван Сергеевич будет сидеть в этом кресле, слушать его, видеть его боль — вызывала в ней не облегчение, а жгучую, иррациональную ревность. «Он мой пациент» — настойчиво стучало в висках. «Мой!»
Она понимала, что это — самый опасный из возможных переносов. Что её чувства вышли далеко за профессиональные рамки. Но понимание не помогало. Оно лишь усугубляло чувство вины и отчаяния.
Ей нужно было ехать в больницу. Сделать то, что приказано. Сказать ему. И она не представляла, как она сможет посмотреть в его глаза и произнести эти слова. Она боялась увидеть в них не злость, не обиду — а ту самую молчаливую, обречённую пустоту, с которой он ушёл из клиники в тот роковой день. Пустоту, в которую она его снова столкнёт.
621 слово