25 пациент?
Мелисса замерла. Казалось, она и сама ждала ответа на этот вопрос. — Я ваш лечащий врач. Мне нужно координировать ваше состояние с медперсоналом, — ответила она, но это прозвучало как заученная, неубедительная формулировка.
Она должна была уйти. Передать его дежурному психиатру. Сохранить дистанцию. Но её ноги не слушались. Она не могла оторвать от него взгляд. Вид его бледного, беспомощного лица, слабого дыхания — всё это вызывало в ней не профессиональную жалость, а что-то острое, личное, почти физическое.
Она поймала себя на том, что хочет поправить ему одеяло. Проверить, не мёрзнет ли он. Это были импульсы, не имеющие ничего общего с терапией.
— Отдохните, — повторила она, поднимаясь. Ей нужно было бежать. От него. От себя. От этого странного, щемящего чувства, которое пугало её своей интенсивностью. — Я зайду позже.
Она вышла из палаты, прошла мимо Сережи, который вскочил с пластикового стула в коридоре, что-то спросил, но она не слышала. Она шла по длинному больничному коридору, и стук её каблуков отдавался в такт бешено колотящемуся сердцу.
Почему? — стучало в висках. Почему он не безразличен?
Он был пациентом. Сложным, тяжёлым, с риском рецидива. Она должна была чувствовать профессиональный интерес, возможно, долью frustration из-за срыва. Но не это. Не эту всепоглощающую тревогу, которая заставляла её мчаться в тот проклятый цех. Не это чувство вины, которое глодало её изнутри острее, чем измена Артёма.
Измена Артёма... И тут её осенило.
Она сама только что пережила предательство. Острую, унизительную боль от того, что тебя бросили, посчитали ненужным. И она видела в Диме того же себя. Такую же жертву чужого эгоизма и жестокости. Его боль была отражением её собственной.
Но было что-то ещё. Что-то, что заставляло её не просто сопереживать, а тянуться к нему. Его ярость, которую она смогла разгадать. Его упрямство. Его талант, спрятанный под слоями саморазрушения. Он не был слабым. Он был сломленным. И в этом была огромная разница.
Она сама была сломлена. И возможно, в его исцелении она неосознанно искала и своё собственное.
Это было опасно. Некрасиво. НЕпрофессионально. Перенос и контрперенос в чистом виде.
Она остановилась у окна в конце коридора, глядя на больничный двор. Она должна была передать его дело другому специалисту. Сегодня же. Ради его же блага. Ради своего.
Но мысль о том, что его большие, полные боли глаза будут смотреть на другого психолога, вызывала в ней не облегчение, а жгучую, собственническую ревность.
«Он мой пациент. Я обязана его вытащить. Я не имею права его бросать. Снова».
И этот последний довод, отдававший манипуляцией и оправданием, перевесил все доводы разума. Она не могла его оставить. Потому что это было бы точь-в-точь как поступок Артёма. Потому что, спасая его, она мейби, могла бы спасти и часть себя.
436 слов