8 сеанс
Кабинет Мелиссы Викторовны, 17:00.
Кабинет был таким, каким его представлял Сережа: тихим, уютным, тонущим в мягком вечернем свете настольной лампы. Пахло древесиной, травяным чаем и спокойствием. Но для Димы это спокойствие было враждебным. Он сидел в глубоком кресле напротив психолога, вжавшись в него, как в окоп. Его поза кричала о защите: скрещенные на груди руки, сцепленные в белые костяшки кулаки, ноги напряженно упирались в пол. Он смотрел куда-то в пространство за левым плечом Мелиссы, ни на секунду не встречаясь с ней глазами.
Мелисса Викторовна сидела напротив. Она не была похожа на сурового врача из госучреждения. В ее взгляде не было ни жалости, ни осуждения, лишь спокойная, профессиональная внимательность. Она дала ему время освоиться, но тишина затягивалась, становясь гнетущей.
— Дмитрий, спасибо, что пришли, — начала она наконец, ее голос был ровным и мягким, без заискивания. — Я понимаю, что быть здесь было нелегким решением. Можете рассказать, что привело вас ко мне?
Дима фыркнул, резким движением головы отбрасывая со лжа непослушную прядь волос. — Меня привел сюда идиот, который решил, что я спятил, — его голос прозвучал хрипло и вызывающе. — Я здесь, чтобы его успокоить. Все, можете ставить галочку, консультация состоялась.
Он сделал движение, будто собираясь встать.
Мелисса не отреагировала на агрессию. Она лишь слегка склонила голову. — Я работаю не с вашим другом, Дмитрий. Я работаю с вами. И я здесь не для того, чтобы ставить галочки. Вы можете мне не верить, но моя задача — помочь вам, а не кому-то еще.
— Мне не нужна помощь! — отрезал Дима, яростно сверкнув на нее глазами. В его взгляде читалась настоящая ненависть — к ней, к этой ситуации, к самому себе. — У меня все в порядке! Просто в моей жизни появились ублюдки, которые ее испортили, вот и все!
— Понимаю, — кивнула Мелисса, как будто он сказал что-то совершенно разумное. — Предательство близких — это очень тяжело. Это рана, которая болит так, что хочется выть.
Ее слова были настолько точными, что Дима на секунду опешил. Он ждал подвоха, ловушки, поучений. А получил... понимание? Нет, это невозможно. Это ее профессиональная уловка.
— Не надо меня жалеть, — прошипел он. — Я вас насквозь вижу. Вы сейчас будете кивать, делать умное лицо и копаться в моем детстве, да? Искать, где мама недолюбила? Я не для этого сюда пришел.
— Хорошо, — спокойно согласилась она. — Давайте не будем копаться в детстве. Давайте поговорим о том, что происходит сейчас. Ваш друг упомянул, что вы музыкант. Что вы играете?
Этот вопрос, казалось бы, нейтральный, снова застал Диму врасплох. Музыка... Это слово отозвалось в нем острой, свежей болью. — Раньше играл, — буркнул он, отводя взгляд. — Теперь нет. Все надоело.
— Что именно надоело? — ее голос был по-прежнему мягким, но настойчивым. — Сам процесс? Или то, что было с ним связано?
— Все! — взорвался он снова, не в силах сдержать наплыва эмоций. — Понимаете, все было связано! Мечты, планы, будущее... Она была частью этого! А он... он был моим другом! И они просто взяли и все сломали! Все обнулили! И теперь я должен сидеть здесь и рассказывать об этом незнакомой тетке, которая будет смотреть на меня своими умными глазами и думать: «Ах, бедный мальчик, его кинула девочка»!
Он выпалил это на одном дыхании, его грудь тяжело вздымалась. Он ненавидел себя за эту вспышку, за то, что показал ей хоть каплю своей боли.
Мелисса не отшатнулась от его гнева. Она выдержала паузу, дав его словам повиснуть в воздухе.
— Это не просто «кинула девочка», Дмитрий, — произнесла она очень тихо, но так, что каждое слово прозвучало четко. — Это крах мира. Крах доверия. Это ощущение, что почва ушла из-под ног, и больше не на что опереться. И гнев — это единственное, что не дает полностью развалиться. Это буфер между вами и той пустотой, что осталась внутри.
Дима замер. Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Казалось, она только что заглянула прямо ему в душу и прочитала вслух все, что он чувствовал, но не мог выразить. Его защитная стена дала трещину. Кулаки разжались.
— Да... — это сорвалось с его губ неожиданно для него самого, тихим, сломанным шепотом. — Именно так...
Он опустил голову, уставившись на свои руки. Руки музыканта, который больше не играет.
— Мне... мне не на что опереться, — признался он, и в его голосе впервые прозвучала не злоба, а отчаянная, всепоглощающая усталость. — Все, во что я верил, оказалось ложью. И теперь я... я не знаю, кто я.
— Это очень честно, — сказала Мелисса. В ее голосе не было торжества, лишь уважение. — И очень больно. И первый шаг — это как раз признать эту боль, а не убегать от нее.
Он молчал, переваривая ее слова. Агрессия окончательно ушла, оставив после себя лишь опустошение и растерянность.
— Время нашей сессии подходит к концу, Дмитрий, — мягко сказала Мелисса. — Мы можем на этом остановиться. Это был тяжелый, но очень важный разговор.
Он медленно поднял на нее глаза. Впервые за весь сеанс он действительно посмотрел на нее. Увидел не «врача», а женщину с умным, усталым лицом, в глазах которой не было осуждения.
— Вы... вы не будете меня уговаривать прийти еще раз? — спросил он с вызовом, но уже без прежней злобы.
— Нет, — покачала головой Мелисса. — Это ваше решение. Я лишь могу сказать, что дверь для разговора открыта. Если решите, что вам есть что еще сказать, или просто помолчать — вы знаете, где меня найти.
Она не давила. Не уговаривала. Это и было самым правильным.
Дима молча кивнул, поднялся и, не глядя по сторонам, вышел из кабинета. Его плечи были по-прежнему ссутулены, но шаг был уже не таким агрессивным, а скорее... задумчивым.
За дверью его ждал Сережа, изможденный от нервного ожидания. Увидев друга, он вскочил.
— Ну что? Как? — выпалил он.
Дима прошел мимо него, не останавливаясь. — Поехали домой.
— И... все? Она что-то сказала?
Дима остановился, повернулся к нему. На его лице было странное, сложное выражение.
— Она сказала, что гнев — это буфер от пустоты, — тихо произнес он и пошел к выходу, оставляя Сережу в полном недоумении.
Первый сеанс закончился. Стена не рухнула, но в ней появилась первая, едва заметная брешь.
как вам, ставьте звездочки и не забывайте про комментарии
968 слов