Глава 9.
Для защиты скота от нападений пауков в пищу следует добавлять высушенные листья цикуты с помесью эфирных масел. Комбинация действует мгновенно, вызывая полный паралич паука.
Примечание: на старших пауках эффект слаб – они лишь ощутят временную заторможенность и легкое онемение конечностей.
– из запрещенного издания: «Убийство паука. Руководство к действию». Кир Ломейн (разжалованный экс–алхимик Палдриса, передан суду в 10432 г.)
Свет прорезался сквозь летние листья, а ветер лениво колыхал обессиленные лапы, тянущиеся к небу. Где-то вдали звучали человеческие голоса, и трясущаяся повозка напоминала о том, что я все еще жива.
Голод добьет меня.
Но вместо того, чтобы отправиться во Впадину, как и подобает каждому члену роя, меня распродадут по частям. Хотя, большинство пауков из клана Мглы не отправлялись в бездонную темноту впадины. Их смерть ознаменовала начало новой жизни для потомства. Они отдавали себя целиком, делясь собственной плотью, ядом и памятью. Так их дети выживали в первые месяцы и знали свою роль в этом мире.
Мне было не суждено отдать что-то дальше. Я – бесполезная.
Я больше не могла плести алентуры, а затем украшать их каплями воды, и оставлять на виду у Ханулы. Я никогда не признавалась ей, но все же ждала похвалы и убежала саму себя, что просто забыла положить свежий алентур в кучу к остальным.
А ведь Ханула и научила меня плести. И теперь она, скорее всего, мертва. Из-за меня. Мать – тоже. И Нуарилию ждал такой же исход, если голос в воде не был наваждением.
Я тоже хочу умереть. Тихо и спокойно. Возможно, я даже не почувствую, когда Сельв вырвет все ценное из моего тела, чтобы немного раздобыть денег на выживание. Я не имела права осуждать его, ведь в Кальяри всегда выживали сильнейшие.
Я почти погрузилась в приятное забытье, когда ощутила тепло...
— Еще, – резко произнес голос Руне, и его руки вновь потянулись ко мне.
Он вливал в меня жидкость силком, будто кормил угасающий огонь, не спрашивая, хочу ли я жить. Мой желудок взбунтовался, потом сдался – начал принимать чужую кровь, изучать, медленно перерабатывать.
Через час – или, может быть, больше – пелена в глазах начала рассеиваться. Тьма отступала. Лапы подрагивали, уже немного сгибались. Я чувствовала тяжесть, но не ту, что зовет к смерти. А ту, что держит на грани.
Он хотел вернуть меня к жизни.
Но я не хотела жить.
Я больше не могла плести.
— Раз ты пьешь, значит, хочешь жить, – его голос прозвучал спокойно, но не без напряжения. — Я бы дал тебе своей крови, чтобы ты восстановилась быстрее. Но ты была готова разорваться, лишь бы не касаться меня. Я не стану навязывать ее.
Нет. Я не хочу его крови.
Не хочу ничего от него.
Ничего от людей.
Как они вообще знают, что их кровь для нас является лучше любого целительного зелья? Кто рассказал? Кто продал это знание?
— Мы едем в Грейлан – небольшой городок, – продолжил он, будто говорил сам с собой. — Мне придется заплатить им за твою жизнь. А потом тебе придется доказать, что я не зря пошел на поводу своей интуиции, иначе я самый неимоверный дурак. Притащить тебя в убежище в таком виде я не могу.
Он говорил сдержанно, хотя я понимала, к чему он клонит.
— Мне жаль, что с тобой это произошло, – наконец сказал он. — Для вас это... хуже смерти. Поэтому я даю тебе выбор: остаться или пойти со мной. Я даю убежище, для таких, как ты. Но придется выбирать: остаться в лесу – одной, без паутины, без сил... с твоими навыками охоты... или попытаться выжить. В человеческом обличье.
Его молчание затянулось. Еще секунду назад он сидел рядом, в движущейся повозке, и держал флягу с теплой кровью. А потом я моргнула, Руне ехал верхом, с сомнением глядя то на меня, то вперед.
Таких, как я?
Я всматривалась в его лицо, будто пыталась найти ответы. Но если бы он знал, что больше всего – даже сильнее людей – я презираю пауков, выбравших жить в кожаной оболочке, он бы дважды подумал, прежде чем обращаться ко мне с такими словами.
Его доброта слишком подозрительная, а потому – я выберу первый вариант, затем уничтожу всех сразу, как выпадет шанс.
— Сколько ты их изловил, Руне? Небось во всем Туманном лесу теперь и белки не сыщешь, – кажется, Сельва это забавляло. — И выглядишь ты паршиво.
Он кормил меня белками?!
— Держи поводья и смотри вперед, Сельв.
Повозка налетела на камень и ощутимо подпрыгнула. Сельв впереди громко выругался, а Мэллори сцепила зубы, решая вмешиваться ей или нет.
— Будет с тебя, сам на это самопожертвование решился, – фыркнул он. — А откуда перевязка на руке? Паучиха решила попировать тобой? Или ты опоил ее, чтобы она снова ожила?
Руне наградил его холодным взглядом.
— Ей стало лучше? – спросила Мэллори. Она ехала рядом с моей клеткой, верхом на Дорогуше.
Блеск. Теперь в моей памяти останется имя уродливого существа, из-за которого я и оказалась в такой ситуации.
— Стало, а значит она скоро сможет и заговорить. С тобой, раз не отводит взгляд, – с едва заметной улыбкой ответил Руне.
Мэллори вздрогнула, а лицо побледнело. Она с тревогой оглянулась на меня. Ее страх был почти осязаемым, но в клетке с лиловыми прутьями я не могла причинить ей боли. Пока что.
— Ищи себе равных на другой стороне, Руне, – окликнул Сельв.
— Я всего лишь отвечаю на вопросы, – равнодушно пожал плечами тот.
— Ты понял, о чем я.
— Я сама могу постоять за себя! – вспыхнула Мэллори.
— После восемнадцати, может быть. И напомню: я взял тебя на охоту только потому, что другие трусы-охотники побоялась вписать свое имя под объявлением за голову Тенегиба. Ты здесь только для количества, и то благодаря мне.
Голос Сельва звучал слишком напоказ. Так обычно вели себя лиахры, когда пытались завлечь женщин во время весеннего обострениями. Но у них редко что-то получалось, как, видимо, и у Сельва-недомерка.
— Мое день рождение уже через пару месяцев, и мне не потребуется твое разрешение! И если вы родились на пять лет раньше, то это еще не...
— А она, случаем, не хочет превратиться в человека? – перебил Сельв.
Мэллори заставила Дорогушу поддаться далеко вперед. Золотовласой девице явно не понравилось такое обращение. На ее месте я бы попросту выколола ему глаза и скормила паукам-стервятникам.
— А вот для этого она пока слишком слаба, – откровенно соврал Руне, мимолетно взглянув на меня. Принять человеческий облик я уже вполне могла после несчитанного количества влитой беличьей крови.
Какой же он... умалишенный, если все еще уверен, что я пойду с ним в какое-то названое убежище для пауков.
Я была пленницей в клетке!
— Все не пойму, зачем ты решил спасти ей жизнь, да еще и заплатить нам. А, Руне? Может, ее стоимость намного выше двух мешков золота? – он пытался прочесть ответ на лице Руне, но у того ни один мускул не дрогнул. — Не в дураках решил нас оставить? Учти, если твой брат узнает, горько пожалеешь об обмане.
— Он никогда не узнает о том, что случилось на нейтральных землях. И если ты не хочешь остаться в его пределах, то лучше помалкивай, – его голос стал предельно жестоким.
— Как же вы росли под одной крышей? – усмехнулся Сельв. — Видимо, ваш отец сумел правильно воспитать только одного из вас, раз Стейн служит в столице, а ты застрял вместе с нами, в богом забытом городе. Дрейден-старший, должно быть, гордится твоим братом.
Я зарычала. Так, будто это адресовано мне.
Брови Руне поползли вверх.
Блеск, этого еще не хватало.
— Что это с ней? – удивился Сельв, взглянув на меня. — Ты только глянь – замычала при упоминании Стейна. Значит, и речь нашу понимает, и такого истребителя понаслышке знает. Понимаю тебя отчасти. Даже мне бы в голову не пришли те мерзости, что он вытворяет с твоими сородичами. Лучше уж кинжал в сердце, чем попасть на его разделочный стол.
Руне резко повернул голову:
— Хватит об этом, Сельв.
Он не смотрел на меня. Щеки его вспыхнули, и голос дрогнул. А может, человек пытается заманить меня в убежище, чтобы передать брату-истребителю ради садистских завлечений с последующим расчленением?
Сомнений не осталось: я избавлюсь от него.
— Да они ровно такие же! – не унимался Сельв. — Подписали мирные договора, но сами начали искать малейшие лазейки. Жрали наших в Туманном лесу, пока мы охотники не начали в ответ резать их дюжинами, да и лес сжигать. Тогда опомнились, что существуют какие-то правила. Жаль, что я не родился во времена Дикой Охоты. Я бы знатно порезвился.
Напыщенный идиот не смог бы даже приблизиться к одному из нас. Особенно во времена Дикой Охоты, когда даже детеныши умели убивать.
— Шестеренки крутятся, да? – обратился он ко мне, словно к тупой зверушке. — Мы не остановимся, пока от леса не останутся только угли. И сидите дальше на своих треклятых землях, или под нею. Но вы уже не сможете избегать законов и воровать людей. А тебе, Руне, придется доплатить за мое молчание. И за молчание Мэл – тоже. Неприятности в лице Стейна нам ни к чему.
Руне кивнул. Ни разу больше не взглянул на меня.
Через полчаса я услышала десятки человеческих голосов, доносящихся отовсюду. Передо мной раскинулась каменная стена, отделяющая лес от человеческого города. Она тянулась ввысь, словно граница миров. На поверхности выступали острые ребра с вкраплениями лилового камня, сверкающими на солнце. Ни один паук не смог бы взобраться по такому препятствию. Судя по изгибающимися углам, город был выстроен виде кольца. И сейчас мы были у южных ворот.
— Мы будем ждать тебя здесь, ни больше получаса до особняка и назад. Потом я проткну ее насквозь. И не пожалею, – сказал Сельв.
— Я постараюсь быстро раздобыть деньги, – голос Руне был полон презрения. — И советую не вредить ей.
Мэллори все еще молчала и смотрела вслед Руне. Хрупкая, нерешительная. Но в ее колебаниях была одна вещь, что я понимала – она хотела спасти своего брата и мать. Остальное было для нее второстепенно.
— Повезло нам, Мэл. Не пришлось разбираться с Тенегибом. Сейчас заработаем за счет малодушия Руне — и конец делу.
Мэллори чуть поежилась, будто от холода. Хотя стоял разгар середины лета.
— Я просто не думаю, что... — начала она, но Сельв резко обернулся, — ...что это правильно.
— Не думаешь? Вот опять ты заладила. – его голос сделался хищным. — Ну, это свойственно вам, девушкам. Думаешь, эта тварь поблагодарит тебя, что ты ей жизнь сохранила? Ты хоть представляешь, что будет, если она вырвется?
— Но мы ведь... Ты, что, планируешь ее убить?
— А ты, глупая, думала, что я так просто отпущу Руне с этой тварью? – Сельв приблизился к ней вплотную на своей черной лошади. — Хочешь, чтобы она выследила тебя, твоего восьмилетнего братика и маму, затем заживо сняла с них кожу, и иссушила как какой-то виноград? Она сделает это потому, что пауки никогда ничего не прощают. И своего заточения в клетке тварь тоже не забудет.
Вообще-то, мне было бы достаточно только их троих, и я бы убралась восвояси, даже не попытавшись забраться на стену.
Мэллори опустила глаза. Ее губы задрожали.
— Не надо так... Я просто... я не хочу... – ее глаза цвета древесины умоляюще смотрели на меня.
— Не знаешь, не думаешь, не хочешь. Я уже понял, – ухмыльнулся он. — А я не хочу, чтобы Руне и дальше таскал для нее кровь, как последняя нянька. Видела, чем он ее кормил? Белками! Он стал силки для этих безобидных зверьков, чтобы тварь не умерла с голоду. Руне совсем спятил. Безумец и полный идиот. Если его отец об этом узнает – не говоря уж о Стейне – ему конец. Вся знать будет хохотать, его снимут со всех поручений, как девку с приличной работы.
Лицо Мэллори исказилось от ужаса, а плечи понурились.
— Ты перегибаешь, – прошептала она, — Руне... он... Пытается поступить правильно, как велит закон. Она ведь не напала на нас, мы были обязаны помочь...
— Он-то?! – зло перебил Сельв. — Он трус. Жалкий сын богатого папаши, возомнивший себя спасителем пауков. Руне думает, что, если нальет им кровушки и вернет домой, то те будут его слушаться. Но знаешь что? Его сожрут первым.
Он спрыгнул с лошади и с шумом вытащил колчан. Каждая стрела была с наконечником из аметистового камня, созданная лишь для одного. И тогда я сразу вспомнила Скелитру в человеческом облике и с луком в руках.
Сельв остановился передо мной в десяти локтях. Знал, что еще шаг – и я разорву его лицо своими когтистыми лапами, даже сейчас. И как-нибудь переживу болезненное заживление кожи после прикосновения к прутьям.
— У этих существ нет благодарности. Ни чести, ни слова. Только жажда. Они разорвут друг друга ради капли нашей крови, – нацелил лук прямо на меня. — Руне в любом случае принесет денег, если боится, что папаша узнает. А ей необязательно при этом быть еще живой.
— Сельв...
— Учись, пока я живой, Мэл, – оборвал он и натянул тетиву. — Это ради твоих родных. Им не повезло, что ты бесхребетная.
Свист. Первая стрела – мимо. Вторая – в переднюю лапу. Ледяной укус аметиста сразу зажег огонь в гостях. И даже этого хватило, чтобы земля подо мной качнулась.
Мэллори была в шоке, тяжело дыша. Ее губы дрожали, а глаза бегали. Но она не проронила ни слова, крепко прижимая голову лошади ближе к себе.
Сельв лишь рассмеялся, когда достал третью стрелу и натянул тетиву.
— Я же сказал: не трогайте ее, – голос Руне раздался неожиданно.
Из-за спины Руне выступили две фигуры. Длинные черные плащи колыхались при каждом шаге, маски из плотной ткани закрывали нижнюю часть их лиц, оставляя только холодный взгляд. Тени разошлись в стороны, словно сжимая пространство вокруг.
— Д-дети Алтуны, – голос Сельв был полон неподдельного страха и неожиданности, из-за чего он попятился выпустил третью стрелку. Совершенно случайно.
Вспышка боли в левом боку заставила вскричать, и всем нутром я ощутила то, что ощутила Ханула в последние секунды жизни – боль, несопоставимую ни с чем. Последнее что я увидела, прежде чем темнота сомкнулась – лицо Руне. В нем больше не было равнодушия. Там была ярость.
И я снова впала в привычное состояние за последние пару дней.