Глава 8.
Старые традиции Кальяри гласят: если паука признают слабым – он подлежит поеданию другими членами роя. Такой исход считался справедливым: слабый должен исчезнуть, чтобы не замедлять движение роя.
Наказание отменено с приходом к власти королевы Илены Архель-Нейты.
— из «Сводов Кальяри. Том III: Наказания и Обеты»
Меня качало. Сначала медленно, потом все сильнее. С каждым рывком тело перекатывалось по неровному дну клетки. Я лежала, свернувшись, не в силах пошевелить ни лапами, ни телом. Все болело. Теперь я была уверена, что никакого дара Нейты, никакой блестящей регенерации у меня точно не было.
Желудок крутило, а нос бил тошнотворный запах дерева и людей.
Меня снова сопровождали звезды. Луна освещала дорогу, по которой меня везли. Повозку тащило сразу два существа, по седоку на каждом. Мужчины. Чуть поодаль ехала девушка с золотистыми волосами.
Я попыталась приподняться, чтобы раздвинуть прутья, и...
— Стой! – резкий голос заставил круто развернуться и упасть навзничь. — Прутья с вкраплением лилового камня. Ты поранишься!
Он приблизился, верхом на существе.
Парень был примерно моего возраста, с глазами травянистого цвета, которые широко смотрели на меня с примесью тревоги и любопытства. Темно-каштановые волосы были наполовину собраны в жгут, а нижняя часть ниспадала по линию скул.
— Руне, перестань волочиться с этим хладнокровным демоном. Чем раньше мы от него избавимся, тем лучше, – проворчал второй голос. Грубый, раздраженный.
Но Руне лишь пожал плечами.
— Сельв, хватит быть придурком и донимать Руне, – вздохнула девица, — и вообще, ты уверен, что он из лиахров? По-моему, они бывают только черным и золотистыми. А его тело алое, с черными полосами по лапам. Даже не слышала о таких пауках. Может, из ллир? Ну или кто-то из клана Первого Кольца.
Разве эти идиоты никогда не видели королевских особей? Я и жрицы–ллиры. Лучше прикончить себя, чем быть в родстве с Шель Тарисой.
— Не, не из ллир – махнул рукой Сельв. — Иначе у нас бы уже лопнули барабанные перепонки. Они так пищат, что никакая заглушка не помешает. Я бы точно такое прикончил, будь оно одной из них.
Сельв развернулся, оглядывая меня со всех сторон и поморщился. Темно-русые волосы были коротко стрижены, из глаз-щелочек сочилось презрение, а крючковатый нос придавал угрюмости.
Лучше бы я не видела в темноте.
— Ладно, Мэллори, может, и не лиахр. У этого тело больно худое, как высохший корень. Да и те с мозгами, а этот какой-то полоумный попался. Раздвигать прутья из лилового камня еще никто не пытался. Может, вельмар.
— Вельмары перламутровые! – возразила она.
— Предположим, Мэл, что оно подхватило какую-то болячку и покраснело, – равнодушно парировал Сельв. — Тогда у нас больше причин прибить ее. Вряд ли больное существо возьмут на азартном рынке. Даже по частям.
Да я убью его.
— Это женская особь, Сельв, а не «оно», – вмешался Руне. Его голос был мягче, но в нем чувствовалась злость. — Не думаю, что она из известных родов. Я никогда не видел пауков с таким строением тела. К тому же ее цвет... абсолютно алый, без пятен и недостатков.
— Ну, ты же у нас знаток, вот и скажи, – отрезал Сельв. — Да и мне плевать, кого тащить. Главное, чтобы она клетку не разворотила – они сейчас не из дешевых. А то эти твари совсем одичали за последние месяцы – то собираются женитьбу устраивать, то лезут в нашу часть леса и людей похищают. Что у них там вообще творится? Я бы на месте Ваэрона уже давно истребил всех демонов.
Получается людям неизвестно, что Локтарх аннулировал мой брак и пришел к власти. А похищения людей, вероятно, часть его очередного больного плана.
— Столица не вмешается, даже если всех нас перебьют, – вздохнула Мэл. — Они боятся гнева Нейт больше, чем за наши жизни, каких-то охотников.
— А эта, - Сельв показал пальцем в мою сторону, не глядя, – уверен, что тоже явилась сюда ради того, чтобы кого-то выкрасть или выпить.
— Пауки Кальяри знают, что люди травят свою кровь паучьей отравой, как и весь скот. Так что, если она каким-то образом сумеет добраться до тебя, то долго не продержится, – ответил Руне Сельву.
— А рвать на куски им что мешает?
Я слушала молча. Если писцы Акранида и рассказывали мне о том, что люди давно смешивают всю еду с паучьей отравой, я была явно занята чем-то еще. И это стоило мне того, что я запросто попалась в ловушку охотников. А теперь моя жизнь зависит от людей.
От людей, всемогущий Хурат!
— Если знают, тогда зачем она полезла на мою лошадь? – последовал вопрос Мэллори, но ее голос был спокойным.
Лошадь. Это уродливые существа называются «лошадьми». Я даже вспомнила, как писцы показывали мне изображения парнокопытных в книгах, но эти знания были выкинуты куда-то на затворки разума по ненадобности.
— Возможно, это был отчаянный жест, чтобы спастись от голода, – сказал Руне. Похоже, единственный здравомыслящий из троицы. — На твоей лошади нет амуниции, вот паучиха и могла решить, что Дорогуша потерялась. Не забывай, что пауки не нападают без причины. К тому же, Туманный лес не прекращают поджигать, пропитания у них становится все меньше.
— Пора бы тебе обзавестись амуницией, как у моего Ригеля. А лучше вообще новой лошадью, – с насмешкой сказал Сельв.
— Брось, – отмахнулась она и провела ладонью по загривку. — Моя Дорогуша уже немолодая для всех этих неудобных приблуд. И моя любимица всех вас еще переживет!
— Раз уж их принцесса скоро выйдет замуж за Данакта, может, твари и перестанут лезть в лес, – хмыкнул Сельв, вернувшись к прежней теме. — Пусть в горах устраивают себе шведский стол.
— Не хотела бы я оказаться на месте принца и связать себя брачными узами с пауком.
Будто я хотела выйти замуж за человека!
Сильный порыв ветра прошелестел в кронах. Лес замер, как будто сам притаился. Была глубокая ночь. Только сейчас я поняла, что они везли меня уже несколько часов прежде, чем я очнулась. И эти охотники не боялись быть в самой чаще леса, где их мог поджидать кто-то похуже пауков.
— Привал, – сказал Сельв. — Лошади вспотели, не хватало еще, чтобы пасть загнали.
— Привал, значит... – отпустила девушка с золистыми волосами и спрыгнула с лошади. — И что дальше? Мы все равно не пошли за Тенегибом. Клетка ведь занята... ею. А уже ночь.
— Ну раз мы нашли неизвестный вид, то так даже лучше. Так ведь, Руне?
— Лучше? – в ее голосе прозвучало сомнение. — Это не Тенегиб. Нам платят за определенных пауков и их головы. А эта еле дышит, и по-нашему, видимо, не понимает. Вряд ли за нее дадут хоть копейку.
— А какая разница, Мэллори? – Сельв спрыгнул с лошади, шаги заскрипели по сухой земле. — Ты видела ее клыки? Лапы? Это же паук, черт возьми. Не человек. На Азартном рынке за ее яд и прядильщики дадут куда больше, чем за старого лиахра. Мы, конечно, за ним позже все равно вернемся.
Руне спрыгнул с лошади, а Сельв заметно насторожился.
— А может ее можно будет выменять на кого-то из похищенных, – Руне повернул голову в мою сторону, но я мгновенно подняла глаза к небу. — Вот что: мы ее не тронем сейчас, пока находимся слишком близко к их территории. Утром будем возвращаться в Грейлан, там и решим.
— Вот ты у нас сама доброта, Руне, - рявкнул Сельв. — Мы клетку тащили к самому Тенегибу не для переговоров. Не-а. Но ты ведь не думаешь наперед в отличии от меня. Допустим, она разведчица. А если за ней где-то целый отряд Певцов?
— Она одна и обессилена. И, если бы была опасна – уже бы кого-то убила.
Я продолжала слушать, стараясь не выдать, что в лапах появилась минимальная чувствительность, но Руне подмечал все. Меня все еще мутило, хотя сознание прояснялась. Несмотря на отравленную кровь лошади – желудок немного поутих.
Сельв молчал пару секунд, взвешивая все «за» и «против». Потом сказал:
— Мне надоело. Давайте решим. Прямо сейчас. Что с ней делать? А на рассвете двинемся с планом.
Он подошел к клетке и заглянул внутрь. Передо мной стоял высокий исхудавший юнец. Его одежда была похожа на сотлевшую веками паутину, местами рванную и пожелтевшую.
Наши взгляды встретились. Его – холодный, жесткий. Мой – пустой.
— Вот и познакомились, – усмехнулся он. — Ну и что скажешь, демон? Понимаешь, о чем мы говорим или притворяешься безмозглой?
Я не ответила. Пусть думают, что я не знаю их языка. Хотя он лишь акцентом отличался от нашего, без длинных шипящих.
— Думаешь, мы тебя отпустим? – продолжил он, приближаясь. — Думаешь, нас испугает твое демоническое тело? Так вот, у тебя больше нет власти. И ты больше не чудовище, а товар.
— Сельв... – Мэллори подошла ближе, ее голос дрогнул. — Она... она даже не сопротивляется. Может, она напала на Дорогушу только чтобы выжить, как Руне и говорит...
— Ты же сама плакалась, что лошадь ее боялась. А теперь что? Жалеешь ее? Или просто не хочешь смотреть, как зарабатываются деньги?
Мэллори прикусила губу. Ее руки не находили себе места. Она сомневалась, глядя то на меня, то на Сельва и Руне.
— Если я вернусь без денег, мама и брат не протянут и недели, – тихо отпустила Мэллори. — Но это... другое. Мы убиваем только тех, за которых платят. Я не хочу связываться с азартным рынком.
— Что другое? Она еда. Золото. Или угроза. – Сельв вытащил кинжал из ножен, прикрепленных к его лошади. — Вот что: возьмем яд, вырежем прядильщики и оставим ее. Она все равно не выживет. Слишком худая, не дотянет. Вряд ли сможет принять человеческий облик.
— Но, я... – выдавила из себя Мэллори, но застыла под требующим взглядом Сельва, – ...я не могу смотреть.
Сельв усмехнулся и развернулся ко мне. Я не шевелилась, когда он обошел клетку, чтобы найти абдомен и грубо подтащил мое тело к себе, будто я ничего не весила.
Но его рука замерла, на месте. Сильное недоумение охватило его: глаза расширились от удивления, а лицо превратилось в мрачную гримасу. Тогда он схватил тонкую прозрачную колбу и не боясь, приблизился к моим клыкам.
Я чувствовала, как его кровь пульсирует под кожей. Но мне нельзя. Я не уподоблюсь паукам-одиночкам или людоедам.
Он давил, сжимал и ждал, но...
Ничего.
Яда не было. У королевских особей его никогда и не было. Только дар Нейты, передаваемый по наследству. Он варьировался и видоизменился в каждом потомке. Илена могла влиять на разум, а бабушка, королева Урула, – видеть глазами любого подчиненного. Но самый жуткий дар принадлежал седьмой королеве Кальяри – Хозане: она могла поднимать мертвецов. За всю историю ее дар так никому и не перешел.
Тогда лицо Сельва исказилось от разочарования и злости.
— Ты знал, – прошипел он, даже не поворачиваясь.
Руне молчал.
— Я повторяю. Ты. Знал.
— О чем он? – с долей облегчения спросила Мэллори.
— Я увидел, когда мы переносили ее в клетку, – наконец признался Руне. — У нее нет прядильщиков. И яда, судя по твоей реакции, тоже нет.
И тут Сельв взорвался.
— Конечно. Тебе легко сочувствовать нам, простым смертным. Ты у нас золотой мальчик из знатного рода: отец – герцог, а брат в столичной гвардии. У тебя всегда есть выбор. А у нас – нет. Мы голодаем. Мы идем на опасные задания, чтобы заработать на еду. А ты... ты носишь маску добродетеля, чтобы выставить остальных жалким второсортным дерьмом, недостойным твоего внимания. И только за это я убью ее!
Сельв навострил кинжал и метнулся ко мне.
— Сельв, остановись! – воскликнула Мэллори и бросилась между ним и мной.
Я все же не понимала: эта девчонка хотела моей смерти или нет.
Руне шагнул вперед.
— Мы не убьем ее просто так. Не здесь и не сейчас, – Руне отодвинул Мэллори, встав единственной преградой между мной и кинжалом. — Я заплачу. По мешку золота каждому.
— Что ты сказал?
— Деньги будут.
— С каких это пор ты платишь за монстров?
— С тех пор, как монстры перестают быть угрозой, – без раздумий бросил Руне. — Дождись утра, когда мы прибудем в Грейлан. Тогда я заплачу вам, и мы мирно разойдемся. Ответственность за ваши жизни я тоже беру на себя.
— А если она нападет? – Сельв и не думал опускать кинжал.
— Тогда я сам прикончу ее.
Сельв хмыкнул. Повернулся к Мэллори:
— Ну? Что скажешь?
Она не ответила.
Я видела, как дрожит ее подбородок, как дыхание сбивается, как она отворачивается и опускается к земле. Лицо ее было странным – будто черты разъезжались, и она не знала, какое принять выражение.
Не зная, что это значит, я просто смотрела. У пауков нет таких лиц. Мы просто замираем, если боль сильнее, чем можно вынести. Мы замираем – и ждем, пока пройдет. Или пока нас не станет.
Сельв бессильно опустил кинжал.
— Ну, вот, теперь Мэл расстроена, – он присел рядом и положил руку ей на плечо. — Мы не хотели тебя пугать. Лучше иди к Дорогуше и приляг. Мы тут сами как-нибудь обустроим все на ночь.
— Прости, – сказала она, глядя на меня. Но не мне. Скорее – себе.
Мэллори расположилась на Дорогуше. Лошадь приветственно фыркнула и положила голову ей на колени, а потом умиротворенно закрыла глаза.
— А ты... – начал Сельв, но осекся, будто не знал, как закончить. — Разведи небольшой костер, но смотри, чтобы дым не был густым. Не хватало привлечь внимания остальных тварей. Когда устанешь сторожить ее, можешь меня разбудить, но только Мэллори не трожь.
Временное затишье.
Я осталась.
Из-за Руне.
Никто не разговаривал.
Мэллори сидела, склонившись к Дорогуше, что-то нашептывала ей, прижимаясь губами к крупной голове лошади. Она осторожно смазывала рану на шее, – оставленную моими клыками, – какой-то жижей со странным запахом сгнивших ягод. Сельв точил кинжал, мучительно медленно, отчего хотелось скрючиться. Он то и дело бросал взгляды – на меня, на Руне.
Когда луну закрыли облака, Мэллори и Сельв уже уснули. А единственным источником света остались угли.
Мы остались вдвоем.
Руне сидел на поваленном бревне чуть поодаль от клетки. Я любопытно разглядывала его волосы, подсвеченные отблесками догорающего костра. Его лицо, утонченное, с высокими скулами и аккуратным подбородком, казалось почти отстраненным.
На нем были одеяния из плотной ткани темно-синего цвета, с серебряными полосами по краям. Его одежда отличалась убранством от тряпок Сельва и Мэллори. Поверх – кожаный плащ, простой, но добротный, и защищающий от холода. Меч у его бедра был с рукоятью, оплетенной темной кожей, и гравировкой вдоль ножен.
Прошло примерно полчаса, прежде чем он заговорил.
— Я знаю, что ты давно наблюдаешь за нами. И прекрасно понимаешь нашу речь, – голос его был низким, ровным.
Он не повернулся ко мне. Просто продолжал смотреть на угли.
— Отрава почти вся вышла, но ты на грани физического истощения. Судя по свежей ране, прядильщиков тебя лишили не так уж давно. Не думаю, что ты встанешь, даже если решишься. Или дотянешь хотя бы до утра.
Он замолчал, и я уже решила, что он передумал говорить.
— Я знаю, что лишение плетения у вас... наказание для самых опасных преступников. Самое суровое из возможных. Тебе повезло, что Сельв не знает и половины вашей истории, ведь проспал все уроки в школе. Тогда бы его не убедило никакое золото. Страх творит с людьми чудовищные вещи.
Я фыркнула в ответ.
Ну, конечно, человек спас потенциальную людоедку. Как же. Пусть отправляется к Хурату. Будет еще какой-то долговязый червь сидеть и размышлять над моей судьбой.
— Я и раньше спасал изгнанных. К моему счастью, по больше части они оказывались совсем безобидными. Одних лишили плетения из развлечения, других за мелочный цинизм. Были и те, кого ложно обвинили. Поэтому, я сразу понял, – он нахмурился и взглянул в моих глаза, – что ты вообще не похожа на преступницу.
Я закатила глаза. Все сразу. Когда я откушу ему голову, может, он передумает.
Он усмехнулся, будто знал, о чем я подумала.
— Есть лишь один способ вывести тебя из такого состояния. Кровь... – прошептал он едва слышно. — Поблизости дичи совсем нет, если ты не заметила. Да и оставлять тебя на едине с ним не намерен. А кровь Дорогуши ты уже пробовала на вкус.
Его шутка повисла в воздухе – и тут же умерла. Он сам же и перестал улыбаться.
— Остается моя.
Он приподнялся и встал напротив меня. А потом, без предупреждения, вытащил кинжал из-за пазухи и провел лезвием по ладони.
Запахи человеческой крови вскружил мне голову сразу, и все тело будто содрогнулось. Желание внутри мгновенно заговорило – инстинктивное, почти безвольное. Хищный голод, голод выжившего зверя.
Руне осторожно приблизил окровавленную руку к прутьям.
Я дышала часто. Жар внутри рос, отравляя разум.
— Пей, – сказал он просто.
Он протянул руку, но я заставила себя вырваться из наваждения и зарычала – глухо, угрожающе, как раненое зверье. Резко отстранилась, едва не коснувшись лиловых прутьев клетки.
Я ловила воздух с боем, лишь бы не поддаться зову крови, не испить ее до дна.
Я встретила его взгляд – зеленые глаза, полные удивления. Но рука его все еще была протянута ко мне
— Нет, – прошипела я.
Он отпрянул.
Шаг назад, второй.
Тонкая струйка крови медленно скользила по его пальцам и падала алыми каплями в траву.
— Нет? – спросил он. Ошеломленно.
Я не буду пить кровь человека.
Я лучше умру.