Глава 5.
Тенсиры – крошечные пауки размером с ладонь, считающиеся самым малым родом в Кальяри. Их незаметное обитание превратилось в ключевую силу: они обслуживают сети мировой паутины, расползавшейся под землей вдоль всего континента. Тенсиры передают сообщения между ее узлами по всему миру.
Живут скрытно, редко покидая трещины, норы и щели. Для людей не представляют опасности, если не соберутся в большом количестве.
— из справочника «Элиза Ноал. Все, что мы знаем о пауках», раздел II, пункт 9
— Ты тоже их видишь? – раздалось сбоку.
Я обернулась. Из тени возникла Залисса – младшая дочь Локтарха Кеннароса, в паучьем облике. Глаза цвета изумруда были отличительной чертой их семейства. Ненавистные глаза. Высокая, даже по меркам селхаров. С увесистым панцирем темно-серого цвета и голубыми прожилками по лапам и груди. Она двигалась с силой, но без шума.
— Что видишь? – уточнила я, презрительно сощурившись. — Твое или Скелитры предупреждение касательно моей помолвки? Знаешь, я его не заметила. Как и заметку о том, что ваш отец решил захватить власть и свалить всю вину на меня за убийства членов Совета.
— Скелитра говорила, что ты так отреагируешь, – в ее тоне было ни капли извинений. Селхары. — За твою помолвку мы сами узнали лишь за пару часов. Нуарилия настрого запретила говорить тебе. Мы хотели, правда хотели. Об остальном мы узнали по факту случившегося.
— Ты и Скелитра – единственные, кого я считала ближе сестры, – окончательно разозлилась я.
Но для других сестры Кеннарос были исчадьем ада. В детстве они часто устраивали мне ловушки, хотя и безобидные. А вот репутацией друг друга сестры не брезговали: выведывали самые потаенные секреты и преподносили отцу на блюдце. Пока не поумнели и не стали цельной командой.
— Как ты могла?
— Отец погубил не только твою свободу! – вскрикнула она.
— Акранид Зографос был твоим наставником долгие годы, – вдруг поняла я и внутри все будто перевернулось. — Я сочувствую твоей утрате. Он был тебе вторым отцом и лучшим другом.
Залисса вздрогнула.
Мы замолчали под тяжелым шумом водного потока. Ее привлекли знаки, оставленные тенсирами.
В ребячестве мы вместе изучали древний язык, под наставничеством писарей Акранида. Но если я находила способ увильнуть от занятий, Залисса стала единственной из немногих, кто по-настоящему перенимал их знания – и, возможно, последней, кто понимал, о чем молчит стена. Вопреки своему отцу, она решила обучаться у Хранителя Архивов, за что Локтарх подверг ее пытке. Разумеется, не без подачи Илены. Ей было двенадцать лет, когда он подвесил Залиссу на железной паутине над Впадиной Смерти и оставил на девять дней. Но и тогда она осталась непоколебима в своем решении.
— Настоящим отцом, – наконец поправила она, — целых десять лет. Теперь Локтарх навсегда закрыл мне проход в архивы вместе с мечтами унаследовать титул и должность Хранителя. Вместо этого он подыскал для меня другую работу. Завтра вступаю в новую должность.
Главнокомандующий нашел лазейку, чтобы отомстить и ей. За то, что она не стала одной из Певцов, а пошла своим путем. Мерзавец.
— Как думаешь, что здесь написано? – лучше увести разговор в другое русло.
— Не все замечают эти знаки. Мы, наверное, единственные, кто еще умеет их читать, – Залисса подняла переднюю правую лапу, указывая на строки символов. — Это правда тенсиров. Они пишут о вычеркнутом дне, когда любящее сердце поддернула тьма и раздался посмертный возглас воина. А там... – она указала вглубь. — Там – приказ забыть.
Я молчала, не находила смысл ее слов.
— Акранид был добропорядочным и уважаемым пауком среди клана Мглы. Мой наставник... – она вглядывалась в тени карстовых пещер, будто убеждалась, что мы здесь одни, — не был прав только в одном решении. Он как никто другой изучил хроники в период кощунственных браков. Но все же не воспротивился твоему... альянсу.
О мертвых либо хорошо, либо никак. Поэтому, я промолчала. Обсуждать мертвого Хранителя Архивов сейчас мне хотелось меньше всего. Особенно, когда его соклановцы требуют мою голову.
— А почему ты вдруг пришла сюда? – только сейчас я поняла, что есть лишь одна дорога сюда. И она вплотную смыкается с тоннелями, ведущими в мою почивальню.
— Я подумала, раз не сумела предупредить тебя, тогда... – ее голос приобрел тревожные нотки. — Я воспользовалась старыми тоннелями, чтобы добраться в твои покои. Но тебя не было. Однако, я заметила новый алентур.
Тот, что я не закончила. Но и на нем красноречиво был изображен паук, утопающий в воде. И если алый цвет являлся не самым темным в палитре, тогда сейчас я ощутила, как побагровела вдвое под ее пристальным взглядом.
— И мне подумалось, что ты можешь быть здесь.
— Ясно, – бестолково бросила я. — И что ты хотела рассказать?
Она сразу поняла, что обсуждать эту тему я не буду.
— Сегодня отец приказал представителям кланов явиться на кормлении в пиршественной яме. Но перед этим, он намеревается провести публичное наказание в Зале Бессвязных. Будут судить паука, которого признали виновным в убийстве людей приграничных городов – Грейлана и Мейлана. Нашли много доказательств, на счету больше сорока жертв... Тех, чьи останки обнаружили.
— И почему меня это должно интересовать? Очередного паука-людоеда решили прижучить прежде, чем охотников это разозлило, и они решили спалить участок-второй деревьев Туманного леса.
Ответа не последовало.
Я повернулась, а Залиссы не было. Она не простилась. Просто исчезла в щели между плит, будто рассосалась в камне.
Я затихла, вглядываясь в символы, которые оставили тенсиры. Потом развернулась и помчалась.
К Залу Бессвязных.
Я замерла перед знаком трех пересеченных линий и перечеркнутой спирали на железных воротах. Здесь не убивали пауков. Гораздо хуже. Им вырывали прядильщики – органы плетения. Лишали защиты и навсегда изгоняли из роя. Такие пауки становились одиночками: всеми забытыми и покинутыми. Ни один клан не принимал их. В лучшем случае они доживали до зимы. Но, чаще всего, охотники вместе с гончими находили их раньше. Смерть во Впадине Смерти или Озере Слез была бы куда милостивее.
Зал Бессвязных был гулким и глухим одновременно, будто сам воздух здесь боялся вибрации. Вдоль мраморных стен стояли шестигранные колонны с выцарапанными именами – тех, кого уже лишили плетения. От них исходил едва уловимый зуд, как будто сами знаки отталкивали взгляд.
Я вошла внутрь, когда прозвучал голос Локтарха.
— ...когда предательство входит в сердце одного, гниет вся сеть, – говорил он, возвышаясь над собравшимися. — И, если мы не отсечем гнилое, погибнем все. Смерть была бы милостивым наказанием, в то время как изгнание из роя навсегда продемонстрирует наглядный пример для всех, кто способствует разжиганию отношений между людьми и пауками.
Среди присутствующих были все представители кланов – разных родов и рангов. Шель Тариса и ее жрицы-ллиры стояли неподвижно, как изваяния. Красно-черные катараксы из клана Мглы втянули лапы под себя и наблюдали за происходящим напряженно, как и большинство их соклановцев. Клан Хребта хранил тень у стен. Было даже несколько слуг-ксирий. Лишь несколько Певцов высмотрели мое присутствие.
Когда мы встретились со Скелитрой взглядами – ее глаза наполнились сочувствуем и болью. Но для ее сопереживания было слишком поздно.
— Мы дали ей титул и честь среди нас, но вместо благодарности получили измену и полсотню тел. Такое не забывается. Сегодня кланы станут свидетелями ее казни, – продолжал Локтарх. — Сегодня вы увидите, что убийство людей несет за собой последствия. Даже для тех, кто был наделен властью.
Он подал сигнал и два паука-селхара выволокли вельмара в центр зала на каменную возвышенность с расстеленным полотном белого цвета. Панцирь, ранее с блеском перламутра, сейчас кровоточил. Ее лапы были связаны, спина согнута, но я не сразу поняла, кто это. Ее разворачивали грубо, не заботясь.
И тут я увидела.
Ферана.
Из восьми глаз все еще сохранял ясность один. Ее бородавки – органы плетения – пульсировали, как раны. Они изрядно поиздевались над Фераной, прежде чем притащить сюда. Они насиловали, избивали и рвали ее всем легионом Певцов-чертовых-селхаров. Они и сейчас не прочь продолжить – только слово главнокомандующего сдерживало их.
— Ферана Альва из клана Первого кольца, – голос Локтарха звучал властно, по-королевски. — Сегодня ты лишишься плетения и статуса посланницы. Последнее слово мы оставляем за тобой. Говори, вельмар, пока мы можем тебя слышать.
— Когда тебе вырвут сердце, Локтарх, я первой попробую его на вкус, – пообещала посланница, несмотря на треск и хруст собственных костей.
Певцы зарычали, но Ферана смотрела только на главнокомандующего.
— Мы это еще посмотрим.
Я не успела ни вскрикнуть, ни сдвинуться.
Первую бородавку вырвали быстро – с хрустом. Ферана дернулась, но не издала ни звука. Вторая – медленнее. Из открытого отверстия пошла кровь. Палачи брезгливо вытерли серп об полотно и попятились. Лапы Фераны начали подрагивать.
А я смотрела.
Смотрела, как будто замурованная в собственный панцирь. Ледяной холод сковал меня, и я невольно вспомнила день нашего знакомства. Десять лет назад я попала под камнепад на юге Кальяри, и Ферана вытащила меня прежде, чем я сломала хотя бы одну лапу. С тех пор, мы стали немного общаться – по крайней мере, на общих мероприятиях она не была в числе тех, кому мне хотелось снять шкуру. И хотя она поддержала идею союза с Талдраном, Ферана не заслужила такой участи.
— За нарушение закона, – растягивал слова Локтарх, и толпа из клана Хребта заликовала. Первое Кольцо и Мгла – молчали. — За убийство членов легиона Певцов. Ее плетение больше не принадлежит нам. Связь Фераны Альвы с кланом Первого кольца всегда утрачена. Занесите имя предательницы на столбы.
Ферана унизила его перед членами Совета Шести, за что Локтарх покарал ее. И никто не дернул и лапой. Все бестолково открывали и закрывали рты, но угрызения совести никого не мучали. Раз так решил главнокомандующий, никто, разумеется, не выступит. Своя жизнь дороже какой-то посланницы.
Юная посланница подняла единственный видящий глаз на меня и внутри меня все окончательно рухнуло.
— Убийца! – раздалось сбоку, и я почувствовала ощутимый толчок.
— Она убила Хранителя Архивов! – а это уже были песчанники из клана Мглы. — Казнь для непризнанной!
Я сделала пару шагов назад под ошалевшими взглядами кланов.
Локтарх посмотрел прямо на меня и в его глазах вспыхнуло удивление. Только что он ликовал вместе с Певцами и кланом Хребта, а сейчас внимание публики переключилось на меня. В месте, где я никак не должна была оказываться.
Я была прямо на блюдце для кланов.
— Смерть непризнанной! – продолжали кричать и другие стали повторять, как один.
— Схватить ее, - отдал приказ Локтарх.
Я развернулась и...
Сбежала.
Я вырвалась из Зала Бессвязных почти на рефлексах. Не знаю, видел ли Локтарх, как я дрожу. Неважно. Я бежала. Мимо отвратительно ровных арок, мимо десятков лап, что цеплялись за стены вслед за мной – шуршание, запахи, крики. Все слилось в кашу. Я просто ползла вверх, по узкому, почти невидимому туннелю, по которому мы когда-то сбегали с Нуарилией. Она показывала мне этот путь, шептала: «Мать нас тут не найдет. Тут никто не найдет».
Я добралась.
В старой комнате для слуг пахло камнем и плесенью. Воздух был старым, как древняя ткань. Окно – крохотная дыра в своде – пробивала слабый синий отсвет. Мертвый свет.
И тогда меня вывернуло. Рвота шла без звука. Я изрыгала пустоту, боль, вину. Меня трясло.
Я распласталась на полу. И не молилась.
Я не знала, кому.
Тело паука не было создано для скорби. Только замирать... и надеяться, что боль исчезнет. Илла бы сказала, что мне нужно принять человеческий облик, дабы перенести боль. К черту ее. Пусть Хурат заберет меня и избавит от гнетущей тишины в костях и образа умоляющей Фераны избавить ее от страданий.
Не знаю, сколько прошло времени. Может, пять минут. Может, двадцать. Но я вновь ожила, когда услышала приглушенное шарканье и подступила ближе к краю окна. Внизу, по широкому коридору, двигались фигуры. Всего лишь слуги. Один из ксирий, а второй был песчаником. Тащили еду на кормовую платформу.
— Деликатесы сегодня доставили не перемотанными, – сказал один, оборачиваясь. Голос у него был почти равнодушным, но я уловила раздражение. — Никто даже не потрудился задушить и обвязать шелком. Наши совсем расслабились. Так не положено. Этим что ли я обязан заниматься?
— Быстро передай слугам ямы, пусть они и занимаются, – отозвался второй. — Мне не хочется возиться с этой проблемой. Все вообще пошло наперекосяк со смертью Атриса. Никто теперь не смотрит даже, кого и что доставляют. На верхушке совсем одурели, а как отдавать королевну людям так дело правое. Не зря перебили остальных. Может, кто-то возьмется за этот беспредел.
— Тенсиры нашептали, что верхушка разобралась с посланницей – вельмаром. Жуткие новости разнесли, дескать, она была не прочь полакомиться умирающими людьми в лазаретах. Вот ее и поймали на горячем, за что главнокомандующий приказал лишить ее плетения.
— Ты хотел сказать, на холодном? – усмехнулся слуга-песчаник.
— Идиот, – пробормотал ксирий.
Они исчезли. Я осталась в тишине.
Вот какую версию для остальных придумал Локтарх и внушил даже тенсирам. Теперь Ферана, всегда защищавшая интересы Кальяри, попросту превратилась в людоедку. Такая версия явно бы понравилась серебрянкам или пустынным паукам, но не мне.
— Ты не единственная кому Нуарилия показала это место, – раздался голос Скелитры. Певцы молниеносно появились в сторонах от нее, словно тени. — Я все же надеялась, что тебя здесь не окажется. Мне жаль.
— Ты предала меня, ты предала Нуарилию! – прошипела я. — Здохни вместе со своей жалостью, стерва!
Бежать было некуда. Я проиграла.
— Тебе не нужно было высовываться, Сентия. Я не могу пойти против его приказа.