Глава 3.
Лишение плетения – высшая кара, применяемая к гражданам Кальяри, совершившим тяжкое преступление против королевства или его подданных.
Наказание осуществляется публично в Зале Бессвязных. Приговоренный подвергается церемониальному изъятию прядильщиков – органов плетения. Возврата нет. Ни один целитель, даже из рода вельмаров, не способен восстановить утраченное соединение.
— из «Сводов Кальяри. Том III: Наказания и Обеты»
Я выдержу.
Я мысленно повторяла эти слова, как заклинание, когда ненависть поглотила меня целиком.
Последний раз я была в человеческом обличии четыре года назад, в день коронации Нуарилии. На церемонию прибыли делегации из всех королевств континента, включая нескольких наследных детей из Иль Терры и Ваэрмира. В тот день всем жителям Кальяри приказали перейти в людские обличья вплоть до отбытия делегации на следующий день. Я была в первых радах и постоянно ворочалась, пытаясь избавиться от чесотки. Сестры Кеннарос то и дело посмеивались, а Ханула пыталась меня утихомирить – но тело лишь сильнее продолжало чесаться. До этого я превращалась, когда меня обучали письменности и грамоте.
Помолвка состоится через месяц, на день летнего равноденствия. Какой-то караванный принц из горного королевства решит судьбу целой нации величайших созданий континента.
Уму, Тенеха, непостижимо.
Прощальная церемония с погибшими после празднества прошла двумя днями позже. Нуарилия не появилась. Большинство нельзя было похоронить по нашим традициям: от их тел остались лоскуты из-за инфернальных игрищ и охоту на беглецов, где в конце обычно нечастных разрывают до самых костей. Поэтому, их имена просто занесли на стены кланов, а жрицы-ллиры из клана Первого Кольца отпели последние молитвы.
После я узнала, что Совет Шести срочно созвал закрытое собрание.
Я затаила дыхание, когда скрылась в нише под потолком, укрытой тенями и крутыми выступами. Ханула и Нуарилия позаботились о том, чтобы на важные мероприятия меня не впускали. Но я привыкла к такой расстановке и знала другие пути.
Зал заседаний был обустроен в гигантской подземной сталактитовой пещере, подвешенной к потолку древнего котлована. Каменные гребни освещали присутствующих пауков. Сводчатый купол из костей первых пауков накрывал Глаз Шести: светящийся символ, пульсирующий в ритме заседания.
Нуарилия и советник входили в состав Совета, а без них пещеру заполнили не больше пяти пауков, представителей своих кланов. Среди них был главнокомандующий Кальяри – Локтарх Кеннарос, селхар. Он взял с собой и дочь – Скелитру, капитана его легиона Певцов. Она разместилась позади отца, но членом Совета не являлась.
— Королева все еще восстанавливается, – Локтарх возвышался над всеми – двадцатифутовый паук в железной броне, исписанной рунами. Его голос напоминал шелест мертвых листьев. — Если мы не в состоянии позаботится о Нейте в пределах самого защищенного места на земле, разумно ли людям отдавать принцессу Сентию? Боюсь, что это может только усугубить состояние двора и межклановые отношения. Принцесса будет в опасности, вдали от дома.
У меня отвисла челюсть. Несмотря на внешнюю браваду, Локтарх не хотел моей помолвки. Хотя, вероятно, у него есть и свои причины для этого.
— Хочешь подсказать нам, что принцесса станет узаконенной заложницей Талдрана? – прозвучал голос Захисса Кумани – двухсотлетнего лиахра, стратега Кальяри и сведущего в рыночных делах. Лиахры отличались золотисто-черным панцирем и мелко разбросанными глазами, улавливающими добычу с любой точки. Их тела редко достигали восемнадцати футов, что не скажешь о восьми лапах, вдвое больше их тел.
— Талдрану необходим союз ради получения доступа к нашим войскам, чтобы развязать войну с Ваэрмиром и вернуть старинные земли. Захватнические идеи их народа прослеживались и во времена Дикой охоты, когда часть Кальяри отошла в их владения. Не забываем и про экономическое давление, ведь Ваэрмир занял ключевые торговые маршруты, что поставило Талдран на грань ресурсной зависимости, – слова Локтарха звучали выверено и точно. Он будто заранее подготовился к этому разговору.
— Мы нуждаемся в них больше, чем они в нас, – равнодушно отпустил Захисс. — Однако, мы не можем упираться лишь на домысли. Никаких доказательств готовящихся армий нет, а мнение о старинных землях – туманно. В первую очередь, эта помолвка спасет весь паучий род от голода и битв за Туманный лес. Мы не откажемся, когда уже приняли их помощь, Локтарх.
Главнокомандующий недовольно зарычал, отчего присутствующим стало не по себе. Даже Захисс немного сдвинулся с каменного возвышения.
Лишь Скелитра довольно ворковала, находясь позади отца.
— Мир на грани войны, – процедил сквозь клыки Локтарх. — Очень близок к этому. И все зависит от нашего решения. Если треть народа погибнет из-за голода, сей малая жертва по сравнению с войной. Если принцесса войдет в кощунственные узы, тогда за считанные месяцы погибнут миллионы.
— Настоящий вздор, – возразил Акранид. Песчанник в людском обличье был не только представителем клана Мглы, но Хранителем Архивов, предпочитавшим проводить время наедине с мемуарами. — Сентия будет помолвлена с принцем на день летнего равноденствия и конец обсуждениям. Кланы смирятся, когда получат доступ к вершинам. А Талдрану не хватит ни мощи, ни сил, даже с нашими легионами, чтобы пойти войной на Ваэрмир. К тому же тенсиры не доносили ни о чем подобном по мировой паутине.
Локтарх свысока оглядел Акранида. Но того не волновал ни его человеческий облик, ни одеяния, надетые лишь снизу. Как и Шель Тарису, – Верховную Жрицу и представительницу клана Первого Кольца, – не беспокоило откровенное полупрозрачное платье.
— Тенсиры часто шепчутся о поверхностных делах, и упускают важные события, – возразил Локтарх. Да, к примеру, о моей помолвке. Чертовы стервятники. — Но даже наименьшие из нас не способны разузнать обо всем в человеческих королевствах, веками учившимся уничтожать нас и скрывать готовящиеся нападения. Напомню, хотя бы, о последних разработках оружия, факт которых установили только после применения на пауках-копателях в Туманном лесу. Даже спустя десяток лет их численность в клане Мглы не может восстановиться.
Акранид заметно напрягся, но промолчал. Вместо него инициативу переняла Шель Тариса:
— Треть народа – это полмиллиона погибших пауков Кальяри. А готов ли ты стать одним из них, Локтарх Кеннарос? Готов ли ты обречь на голодную смерть свой легион Певцов, себя и дочерей?
— Полмиллиона в течение трех лет или полмиллиона в первые месяцы войны? Выбор очевиден! – вмешалась Скелитра, не в силах сдержать свой порыв. — Мы найдем альтернативные способы решить проблему с голодом. Но если вступим в войну – уже не выйдем без крови.
— Надеюсь, это не те альтернативные способы, о которых я могу лишь догадываться, - Верховная Жрица смотрела только на Локтарха, абсолютно игнорируя его протеже. — Как мне доселе известно, именно твои Певцы получают значительную часть добычи. Они же охраняют пограничье, находясь в пределах Туманного леса. Но несмотря на пайки, легион нередко вступает в схватку с охотниками, которых потом разыскивают.
– В городах пропавших людей назначают награду: найти живыми или мертвыми, – Захисс подводил довольно опасную черту, дополняя Шель Тарису, — но, чаще всего, обескровленными и иссохшими. Если повезет. Напомню, что в сводах правил и ограничений четко обозначается пункт, где паукам запрещается питаться людьми. Даже после их смерти.
Вовремя Захисс припомнил своды правил Кальяри, наполовину установленные людьми. Лучше бы вспомнил об этом на празднестве пару дней назад, когда каждый третий черный торгаш предлагал человеческие сердца, печень и селезенку. Пустынных пауков угораздило притащить даже уцелевшие мозги. Его сородичи-лиахры охотно попировали.
— Легион делает то, что должен. Защищает рой! – огрызнулся Локтарх. — Мы не нарушили законов, не питались нападавшими людьми. Их исчезновение дело не наше, а покинутых и пауков-одиночек. И не забывайте, что именно охотники занимаются пожарами. На пограничье немало обугленных трупов моих солдат!
Чтобы он им не доносил, Совет четко решил: меня нужно отдать принцу. Я это поняла, а главнокомандующий, видимо, еще нет. Либо Совет не верил в факт войны, либо у них были свои причины этого хотеть.
— Очень удобно поставить в вину паукам-одиночкам все грехи. Однако, приказ королевы Нуарилии Архель-Нейты неоспорим, как и количество голосов Совета – неизменно, – самозабвенно продолжила Шель. — К тому же, жрицы храма Тенехи уже дали свое благословение на создание уз брака. Это значит, что союз был скреплен священными нитями. Нерушимыми. Их души были переплетены самой богиней. Вы можете оставить попытки, главнокомандующий.
— Это откровенная ложь, – заявил Локтарх. — Их души не могут быть переплетены до тех пор, пока не состоится церемония бракосочетания. Едва ли богиня благословит кощунственный союз.
— Будь уважителен к богине, селхар! – Шель Тариса провела рукой по белой косе, будто собиралась использовать ее, как плеть. — Иначе она не будет милостива к тебе, когда выяснятся, куда деваются люди прибрежных городов!
Время этой жрице попутешествовать к Хурату во Впадину вместе с послушницами, узами, браками и нитями. Религиозная фанатичка использовала власть только для собственной выгоды, а истинные святыни, где говорилось об извращении подобных союзов – не интересовали.
Легкое дуновение ветра заставило мою темно-бардовую шерсть встать дыбом. Глубоко под землей это практически невозможно, однако, есть лишь одно создание способное вызывать подобные завихрения.
— Подглядывать нехорошо, Сентия, – прошептала она. — Можно тебя поздравить с помолвкой?
Ферана. Посланница Кальяри в мире людей и вельмар. Ее хитин переливался перламутром, как будто создан из кристаллов. Красота и грация переплетались с врожденной способностью убийцы.
— Меня не звали, – ответила я, проигнорировав вопрос.
— Еще бы. В прошлый раз ты едва не перекусила человеческого посланника из Иль Терры, которого я с трудом уговорила явиться в Башни, – с укоризной напомнила она.
— Мне показалось, он был похож на горную овцу.
Ферану это устроило. Одним прыжком она оказалась в центре Глаза перед главнокомандующим и членами Совета. Они чуть не поперхнулись от неожиданности.
Посланницы – особая порода.
— В Ваэрмире ничуть не обеспокоены соединением двух народов. Король не считает, что данный союз может вести за собой скрытые мотивы войны, – объявила Ферана. — Более того, представители Ваэрмира будут присутствовать на церемонии бракосочетания и принесут свои дарования.
Очаровательно. Еще одна особа в списке предательниц.
— Сам король тебе поведал об этом, посланница? – спросил Акранид.
— Конечно. Ведь я – посланница Кальяри в человеческих землях. Король и его придворные не преминули встречей со мной, – это была явная ложь. И все это понимали. — А теперь о важном. На обратном пути через Туманный лес я наткнулась на нескольких Певцов. Они не удосужились спрятать улов и лакомились человеческой плотью нараспашку.
Ловко она сменила тему. Явно сидела в такой же засаде, как и я. Поджидала и, наконец, появилась в лучный момент.
— У тебя есть доказательства, кроме твоих слов, посланница? – процедил Локтарх.
— Разумеется. Кровь твоих соплеменников-селхаров на моих клыках рассказала об их истинных намерениях. Тогда я следовала закону Кальяри – убить в случае нарушения законов.
Совет Шести замер. Из селхаров здесь были только Скелитра и Локтарх. Могучие, тяжелые, покрытые боевыми метками. Они напряглись так, будто сейчас бросятся на нее. Даже воздух стал плотнее. Я почувствовала, как холод растекся по конечностям. Они молчали, но молчание Певцов всегда было хуже угроз.
— Закон в Кальяри никогда ничего не значил по-настоящему!
Он не договорил. Ферана метнулась вперед и вонзила когтистые лапы Локтарху под челюсть. Достаточно, чтобы он почувствовал, но не умер. Зеленая кровь залила каменный выступ, а изумрудные глаза подернулись пеленой ненависти.
В сталактитовой пещере пронесся ропот, и все заметно ощетинились. Вельмары были меньше селхаров вдвое, но Ферана была холодна, беспощадна – и ее боялись многие.
Скелитра навострила когти, но она не сдвинулись с места. Достаточно одного движения и Ферана нанесла бы решающий удар.
— Подбирай слова, Локтарх Кеннарос. Законы Кальяри были писаны еще до твоего появления - нашими предками. Они же являются нерушимыми даже для главнокомандующего, – за словами Шель Тарисы в клык смотреть не приходится. От нее даже слово «закон» звучит смешно.
Ее жрицы храма Тенехи здорово оторвались во всех смыслах в День Перемирия. Они же были в первых рядах на паучьих «пирушках» на слабых и замечены в извращенных ритуалах – профанациях священных церемоний, в которых участвуют одержимые или мутировавшие особи. Смысл таких церемоний заключался в приобретении огромной физической силы, путем потери души и разрывания ее на части.
— Атрис был твоим соратником десятилетиями. Вы оба – самые приближенные пауки к королеве. Не сомневайся, что мы сведущие во всех твоих делах, – прошипела Ферана, вонзая коготь все глубже. — Незадолго до нападения на Нуарилию, именно ты устроил его встречу с мятежниками Талдрана, где ему передали несколько партий лиловых камней. Один из них ему удалось вживить в собственное тело, чтобы совершить покушение на королеву.
Аметист – паучья погибель. Если Атрис совершил покушение на Нуарилию по приказу главнокомандующего, тогда зачем Локтарх остановил его? Народ не признал бы меня правительницей из-за отсутствия сил Нейты и бразды правления могли оказаться у него самого.
— Осторожнее, посланница, – Скелитра подступала все ближе и ближе. Его старшая дочь была в полной боевой готовности. В прочем, до Фераны ей было еще далеко. — Нападение на главнокомандующего является тяжелым преступлением, карающимся смертью, равно как и ложные обвинения. Это тоже написано в сводах законов Кальяри. Твои необдуманные решения могут стоить жизни.
— А его – легиона, - отрезала она и рывком вытащила когти из челюсти Локтарха. Кровь брызнула с новой силой, заливая Глаз целиком. — Помолвка принцессы Сентии с наследным принцем состоится, хочет того клан Хребта или нет.
Локтарха передернуло. Но не из-за потери крови.
Он оказался один. Его окружили и не оставили выбора.
— Сегодня я сделаю, как требует большинство, – сдался Локтарх. — Я не буду препятствовать данному... союзу.
— И заражать другими мыслями о войне, – добавил Захисс.
Локтарх промолчал, подбираясь на лапах.
— Мои жрицы подготовят принцессу к жизни в королевстве. Она обучится их традициям и законам. Когда прибудет делегация, принцесса объявит свою верность дому Талдрана и будет передана, как живая печать соглашения, – продолжила верховная жрица, брезгливо разглядывая кровь под ногами.
— Архивы Плетения полностью в распоряжении жриц Тенехи. Там хранятся все нужные сведения о тамошних традициях и законах, – поддержал Акранид.
— Если только у главнокомандующего нет возражений, – фыркнула Ферана.
Локтарх посмотрел на нее с ледяной ненавистью. Она убила его соратников, членов его легиона. А теперь – унизила перед дочерью и Советом.
— Да, вельмар, – с трудом сказал он. Скелитра помогала ему держаться на лапах. — Точнее сказать, посланница в человеческих землях. Тенеха поможет нам и данному союзу.
Локтарх поднял взгляд в сторону ниши под потолком. Туда, где скрывалась я. Я инстинктивно сжалась под его тяжелым взглядом, полным разочарования.
Всю жизнь я хотела лишь одного: пройти выучку и стать воительницей в легионе Певцов. А еще лучше – одной из Цылотерий. Но мое обучение оборвалось, едва начавшись, когда обнаружилось, что я не переняла никаких сил Нейты. И теперь я была для других всего лишь печатью соглашения между двумя королевствами.
Я собиралась выговорить Нуарилии во всеуслышание по поводу своих намерений, когда добралась до тоннелей, ведущий в ее почивальню. Но Щелкуны не пропустили меня дальше. Им было приказано: кроме лекарей и членов Совета Шести (очень иронично, ведь именно один из них совершил покушение), прохода никому нет. Мое имя, похоже, было первым в списках нежелательных для посещения особ.
— Ее выворачивает пару часов, я не могу прекратить это, – сказала Илла, возникшая позади меня.
— А как же твои людские травы?
— Ранение очень серьезное, никакие обезболивающие отвары не способны унять боль при исцелении. Только слегка притупить. Ты знала об этом, если бы навестила ее хоть раз за пару дней, – с упреком сказала она. — Особенно, когда ее пришлось экстренно перешивать. И после, когда ее тело стало отвергать любую пищу.
— О, я планировала, – возразила я. — Только тут парочка насекомых не дает мне прохода. Видимо, забыли, что я имею право раскромсать их и отправить лоскутами на дно Озера Слез.
Щелкуны даже не моргнули. Видимо, после казни десятка легионеров из-за нападения на Нуарилию, они стали более непреклонными.
— Их поставили только сегодня, Сентия, – Илла проползла вперед, а Щелкуны-скаэлы перед ней раздвинулись. — Но, если бы ты воспользовалась общим коридором, тебя бы пропустили. Разумеется, исключительно в человеческом обличии, в котором ты и так должна быть уже как пару дней. Не так ли?
— Катись в ад!
— И, вот еще что, – игнорируя мой порыв, продолжила она. — У многих сложилось мнение, что ты – единственная, кого не задело нападение на собственную сестру. Почти все видели, как ты веселилась на пиршестве до самого рассвета, а потом соизволила из приличия навестить сестру. Если не хочешь, чтобы кто-то вдруг решил, будто ты связана с нападением на сестру в целях сорвать свою помолвку и соглашение с Талдраном... – ее голос стал хищным, — советую не дергаться до летнего равноденствия. Слушайся жриц, библиотекарей и будь умницей. Ты станешь прекрасной парой для принца. Я слышала, в своих землях он прославился особым отношением к женщинам.
Илла исчезла, а Щелкуны сомкнулись. Их взгляды стали виноватыми.
Всемогущий Хурат!
Без человеческой шкуры я теперь не заслуживала беседы с сестрой. Но Илла, конечно, заслуживала. Эта вельмар-лекарь и с людьми близко знакома, даже сверх того, и много потерь пережила. Они с Нуарилией составят с отличный дует страдалиц.
Будто я не потеряла мать.
Будто я не заслуживаю на все остальное.
Я чувствовала, что начинаю закипать.
Моя почивальня находилась в прилегающем коридоре, в отдаленном углы от сестры. Я обустроила ее на свой лад – самое большое логово в подземном царстве, чтобы иметь возможность плести без свидетелей. Сейчас это было необходимо.
Я прикрыла восемь глаз и отдалась чистому ощущению – движению лап, шелесту нитей, легкому покалыванию в прядильщиках. Страх и тревога всегда находили выход в плетении. Из прядильщиков тянулись тонкие шелковистые нити. Лапы двигались с отточенной ловкостью, инстинкт заменял разум. Я заранее знала, какой узор для алентура буду выводить: спирали, подземная река, полу-женщину и полу-паучиху.
Я лавировала между радиальными и клейкими нитями, скрепляя их между собой. Это было не просто инстинктивное ремесло – это было искусство. Иногда работа занимала семь часов, иной раз – трое суток. Во втором случае слуги-ксирии ворчали: им приходилось муторно убираться.
Спустя сутки я завершила картину и скрепила финальными спиральными нитями, а затем перетащила на самый нижний ярус. Там, наваленные друг на друга, лежал остальной десяток алентуров, а рядом стоял поднос с едой. Видимо, слуги успели проскользнуть втихую, а я даже не обратила на них внимания.
— Так и будешь сидеть в норе? – голос Ханулы вывел меня из мыслей. Она пришла на второй день. — Это одна из твоих лучших твоих работ. Впечатляет.
Я молча уставилась на нее. Последняя стычка сопровождалась выбросом яда во всех отношениях.
— Слышала, жрицы вчера приходили к тебе, чтобы помочь с приготовлениями к помолвке, – сделала еще одну попытку она. — Ты велела им высохнуть на солнце и рассыпаться золой.
— Видимо, они помешали мне создавать лучшую из моих работ.
— И ты ничего не съела из того, что я велела принести тебе, - перевела она взгляд на поднос с фруктами и нектаром акации.
— Прикажи своим прихвостням-старожилам, чтобы не пропускали ко мне кого попало. Здесь не общий коридор.
После смерти матери, Ханула буквально вырвала из власти Нуарилии парочку легионеров-Щелкунов, вскользь упомянув о своей неприкосновенности. И поставила их охранять вход в мою почивальню сутками напролет. Если прежние стражники предупреждали меня, когда кто-то пытался проникнуть внутрь, то эти полностью игнорировали мое существование и всякий раз напоминали, что повинуются только одной паучихе – Хануле Врайдес. Так она беспрепятственно стала посещать меня в любое время, в какое ей вздумается. Контролировать каждое мое движение стало для нее смыслом всей жизни.
Будто раньше она этого не делала.
Ханула подползла ближе. Темно-серый хитин с голубыми спиралями блестел в свете лунного кварца, а десять, – высеченных для уничтожения, – лап замерли. Ее утонченное тело выгнулось, словно она готовилась к очередной схватке словесной схватке.
Но я ее опередила:
— Скажи, а принц Дукат... – пренебрежительно отпустила я, раскачиваясь на тонкой нити паутины назад-вперед. — как отнесется к тому, что я вырежу свое имя на его спине с внутренней стороны?
— Данакт, - выразительно поправила она. — Данакт Каллистен – наследный сын короля Талдрана. Он должен был стать твоим мужем.
— Ты здесь только для этого, Ханула? Не трать мое время. Я лучше сгорю заживо, но не выйду за него, – вырвалось у меня, а затем глаза расширились от удивления, когда до меня дошел смысл последних слов. — Должен был?
— Теперь за твоей дверью не пара «прихвостней сторожил», а целый состав из десяти лучших бойцов, ведь отныне замужество не твоя главная проблема. Локтарх Кеннарос аннулировал твой брак пару часов назад.