Глава 2. Шорохи
Даня всё больше замечал Лёшу. Даже когда тот был далеко, в компании Кати или ребят из параллельного класса, взгляд всё равно цеплялся за знакомую фигуру. Казалось, что Лёша был из другой реальности — слишком спокойный, слишком светлый для серых школьных дней.
Внутри Дани это спокойствие вызывало одновременно зависть и болезненное притяжение. Он не понимал, как человек может быть таким... мягким, даже в шуме школьных коридоров, где каждый шаг отдаётся в голове глухим эхом.
В один из дней после уроков он остался в пустом кабинете. Листья за окном стучали в стекло, и каждый шорох будто дергал его изнутри. Он вздрагивал, руки предательски тряслись, и он снова хрустел пальцами, пытаясь хоть как-то заглушить внутреннее напряжение. Думал, что никого рядом нет, но дверь тихо приоткрылась.
Ты что тут делаешь один? голос Лёши был тише, чем обычно.
Даня не ответил сразу, просто пожал плечами, уставившись на свои руки. Лёша сел на парту рядом, не отводя взгляда.
Ты... всё время дёргаешься, когда кто-то шумит, сказал он, но в голосе не было ни осуждения, ни насмешки. Мне нравится. Это... как будто ты живой по-настоящему, понимаешь?
Даня моргнул. Внутри было странно. Слова Лёши будто тронули что-то очень глубоко, но там же сидела и ненависть к себе, слишком громкая, чтобы исчезнуть сразу.
Ты ничего не понимаешь, сказал он тихо.
Может, и не понимаю. Но хочу понять, Лёша опёрся локтями на колени, глядя в окно, где ветер кружил одинокий кленовый лист. И ещё... я видел у тебя на руках...
Даня резко сжал кулаки, но было поздно. Лёша всё понял.
Ты не должен так делать, тихо сказал он, и в голосе не было приказа, только боль. Знаешь, когда тебе хочется... просто приходи ко мне. Или пиши. Я выслушаю.
В ту же ночь Даня лежал на кровати и держал в руках телефон. Несколько раз набирал Лёше сообщение, но стирал. Наконец, отправил короткое: «Хочу порезаться». Ответ пришёл почти сразу: «Иди к окну. Посмотри на дождь. Я с тобой».
И Даня пошёл. Стоял у окна, пока за стеклом падали капли, и думал, что, может быть, впервые за долгое время у него есть кто-то, кто видит его не только через шрамы.
Но рядом с этим теплом всегда жила боль когда на переменах он видел Лёшу и Катю, их смех, лёгкие касания. И всё, что хотелось в эти моменты — исчезнуть, чтобы не чувствовать, как внутри горит ревность, похожая на осенний костёр, который невозможно потушить.