Глава 3. Когда темно
День тянулся вязко, как холодный мёд. С утра в школе было особенно шумно кто-то отмечал день рождения, смеялись громко, хлопали дверями, роняли стулья. Даня вздрагивал от каждого звука, и руки тряслись так, что ручка выскальзывала из пальцев. Он снова и снова хрустел суставами, но это не помогало.
На большой перемене он заметил Лёшу в коридоре. Тот стоял с Катей, и она что-то шептала ему на ухо, улыбаясь. Лёша смотрел на неё так, что у Дани внутри всё перевернулось. Тепло, которое он получал от Лёши в последние дни, вдруг обернулось острой болью. В груди было тесно, словно кто-то сжал сердце.
Он вышел на улицу, не дождавшись звонка, и пошёл в сторону старого спортзала. Там было пусто, только ветер шуршал листвой. Внутри себя он слышал только один голос: сделай это, и станет легче. Руки уже помнили, что делать.
Достал из рюкзака лезвие, маленькое, спрятанное в обложке тетради. Пальцы дрожали так сильно, что оно едва не выскользнуло.
Даня! — крик раздался резко, и он вздрогнул. Лезвие упало на землю. Лёша подбежал и схватил его за руки, крепко, но аккуратно. Ты с ума сошёл?
Даня отвернулся, чтобы не видеть в его глазах жалость, но Лёша тихо сказал: Я не отпущу тебя. Никогда.
Они стояли молча. Только ветер шуршал сухими листьями, а руки Лёши держали его так, будто он мог исчезнуть. Даня чувствовал, как под пальцами Лёши его дрожь не утихает, но вместо отвращения или страха в этом прикосновении была странная уверенность, что его не бросят.
Я ненавижу себя, выдохнул он почти неслышно.
А я люблю тебя таким, ответил Лёша. Даже когда ты думаешь, что весь мир видит только твои шрамы.
Вечером Даня снова стоял у окна, как и в ту ночь, но теперь телефон был в руке, и он знал, что стоит только написать — Лёша ответит. И эта мысль, как ни странно, немного грела, даже сквозь холод октября.