Герои нашего времени

Часть 1

Дом, милый дом

Тридцатого декабря Москва горела новогодними огнями. За окном бушевала метель, а с экрана телевизора вещали всем надоевшие звезды русской эстрады. Соня не понимала, зачем Даня включает телевизор, если вообще не смотрит его и просто занимается своими делами (возится со старым механическим динозавром). Искусственная елка стояла голая, в углу ютилась маленькая коробка с украшениями, но никому не хотелось этим заниматься. Периодически Даня прибегал на кухню, сгребал в ладонь маленькие леденцы в блестящих обертках и снова исчезал в гостиной. Соня стучала длинными ногтями с новогодним дизайном по столу и, не моргая, смотрела на телефон, перевернутый экраном вниз. Когда телефон издал звенящий звук, она вцепилась с него, открыла сообщение и пробежалась глазами по немногочисленным строчкам. Архипова писала без знаков препинания: «Руслан сейчас у Антона так что путь открыт но пожалуйста будь осторожна». Соня не могла даже толком порадоваться улыбнувшейся удаче: злость на Руслана была сильнее остальных эмоций. Каждый раз, когда она закрывала глаза, в голове вновь всплывал эпизод после дискотеки. Так отвратительно она себя не чувствовала никогда. После этого случая она решила не терять времени — снова порылась в документах (к слову, ничего путного не обнаружила, как будто все, что связано с Русланом Донских — неприкосновенно). Кое-что все-таки нашлось — адрес проживания и имена родителей. Решение не заставило себя ждать. Крикнув маме, читающей в родительской комнате, что она выходит прогуляться, и, не получив ни положительного, ни отрицательного ответа, Соня быстро оделась и вызвала такси.

Ехать пришлось не так долго, как она думала. Она специально попросила проехать через центр, чтобы полюбоваться сиянием новогодних украшений: все равно вряд ли они всей семьей выберутся хотя бы на Красную Площадь. Отрадное неприятным контрастом ложилось на восприятие, потупляя недавний восторг. Не сказать, что район ужасный, но Соне он совсем не понравился. Домофон в подъезде был сломан, и зайти можно было, не вводя никакого кода. Замечательная система охраны! Ей пришлось подниматься на пятый этаж пешком, потому что лифта она не дождалась (он шумел и пищал, но так и не спустился). Хорошо, что Соня более-менее привыкла к физическим нагрузкам и ступени не ощущались болью в коленях.

Собравшись с духом, Заболоцкая нажала на звонок и со скрипом натянула улыбку. Дверь открыли спустя еще три пронзительных звонка. На пороге появилась женщина в скромном сером домашнем платье. Её русые волосы собраны в тугой пучок (намного лучше, чем обычно делала Войтко), короткие ногти окрашены в винный цвет. Она разительно отличалась от Руслана каждой деталью своей внешности: лицо было аристократически бледное, черты аккуратные и миниатюрные, рост очень уж невысокий, руки тонкие и жилистые. Единственное, что говорило об их родстве с Русланом, — это глаза. Светло-зеленые, кошачьи. Стеклянные, отчужденные. При более тусклом освещении — почти изумрудные. Соню едва не передернуло, но она сдержалась.

— Здравствуйте, Юлия Борисовна, я...

Женщина подняла тонкую бровь и слегка поморщилась:

— Не называй меня так. Чувствую себя старухой.

Соня удивилась: женщина выглядела довольно молодо для той, кто вырастил семнадцатилетнего сына. Может, она так хорошо сохранилась именно потому, что не прилагала к этому усилий.

— Извините. Меня зовут Соня, я подруга Руслана. Он попросил заскочить и забрать кое-что.

Юлия Борисовна окинула её подозрительным взглядом. На какой-то момент Соне показалось, что сейчас её отправят на все четыре стороны. Это ведь мать Руслана — наверняка она чувствует ложь так же, как он. У Сони похолодело в груди, и затряслись поджилки. Вот и все. Это конец.

— Проходи, я дам тебе тапочки.

Она выдохнула и зашла в квартиру. Первое, на что она сразу обратила внимание, — это лица. Лиц было очень много. Они стояли на тумбочке в коридоре, на книжных полках, на подоконнике. Соне стало не по себе от такого количества икон. На подставке для телевизора лежала мини-версия библии. На кухонном столе (Юлия Борисовна пригласила её выпить чаю) лежал крупный и очень красивый крест, украшенный темно-красными камнями. Зоболоцкая была уверена на миллион процентов, что Руслан — атеист до мозга и костей. Был ли он таким назло матери? Или это она так яростно верила в бога назло ему? Ей безумно захотелось разразиться вопросами. Но вместо этого она поблагодарила Юлию Борисовну и взяла шоколадное печенье из стеклянной чаши.

В центре стола также стояла фотография (в раме, дорогой на вид). С фотографии Соне улыбалась Юлия Борисовна и крупный мужчина с глазами-щелочками и неприятным оскалом в виде улыбки. Они были нарядные и стояли в каком-то большом и хорошо освещенном зале. Торжественное мероприятие. Если приглядеться, то с краю можно было заметить плечо и часть руки Руслана, который, видимо, не особо хотел фотографироваться. Соня поняла, что это был именно Руслан, потому это был рукав кожаной куртки. Представьте: званый ужин, все в платьях и костюмах. Кто наденет потертую кожаную куртку, чтобы выделиться и подействовать кому-нибудь на нервы? Например, матери. Или этому вот мужчине, который явно ему не отец. С другой стороны фотографии виднелась еще одна рука, только рукав этот был явно от костюма.

— Поделишься секретом? — спросила женщина, нарушив напряженную тишину.

Соня едва не поперхнулась и поставила чашку на стол, чтобы не расплескать горячий чай.

— О чем вы?

— Как ты его терпишь?

Отлегло. Соня изобразила снисходительный смех и непринужденно махнула рукой:

— К нему просто надо найти подход.

Такой ответ Юлию Борисовну не устроил. Она откинулась назад, облокотившись о спинку стула и склонила голову на бок. В эту секунду Соня поняла, что их с сыном внешние отличия меркли по сравнению с абсолютно одинаковой манерой держаться, смотреть и говорить. В каждом движении читалась не наигранная надменность, от каждого взгляда веяло холодом. Понятно, почему они не сошлись характерами: в физике Соня не разбиралась, но помнила, что одинаковые заряды всегда отталкиваются. Не усмехнуться ей стоило огромных усилий.

— К нему нет подхода.

Соня решила не развивать эту тему и огляделась вокруг в поисках новой. Она заметила, что почти все иконы были не в самом лучшем состоянии — сломанные рамы, треснутые стекла, содранная краска. Даже на этом красивом крестике не хватало нескольких камней. Ей казалось, что она знала ответ, но что-то заставило её подать голос:

— Что случилось со всеми вашими...

— Дьявол захаживал недавно. Страшное зрелище.

Соня нервно сглотнула. То ли Юлия Борисовна намеренно над ней издевается, то ли она всегда так странно себя ведет. Семейка Донских словно сговорилась свести её в могилу.

— Можно я пройду в его комнату? Я ведь должна забрать...

— Иди.

Соню раздражало, что эта женщина не дает ей договорить. Но вместо того, чтобы возмущаться, она снова сдержанно улыбнулась и направилась в комнату. Найти нужную не составило труда: в квартире было не так уж и много комнат. Заболоцкая очень удивилась тому, что Юлия Борисовна даже не поинтересовалась, что ей надо взять. А вдруг Соня вообще воровка? Её это не волнует? Соня обернулась — женщина спокойно пила чай. Видимо, все, что касается Руслана, её и правда совсем не волнует. Дьявол захаживал. Она называет собственного сына дьяволом. Чего от нее ждать?

Комната Руслана была почти такая же, как в лицее. Пустая. Разочарование нахлынуло сразу же: она поняла, что и тут ей ничего не светит. Получается, зря она приехала. Могла бы сейчас сидеть на диване и тратить время на тупые телешоу. Сделав пару жалких попыток, открыв несколько ящиков в столе (ни-че-го), Соня сдалась. Напоследок она открыла шкаф и, порывшись в вещах, которые не удостоились чести переехать вместе с Русланом, она наткнулась на пленочную фотографию. Эта же квартира. Диван, который Соня видела в гостиной. На диване — молодой мужчина и мальчик. Соне пришлось проморгаться и покрутить фотографию, чтобы осознать, что этот человек — вовсе не Руслан (очень уж похож!). Руслан — это улыбающийся мальчишка в широкой кофте с героями «Звездных войн». Заболоцкая словно держала в руках кусочек чужого счастья, и от этого она чувствовала покалывания на кончиках пальцев. Соня сложила и так измятую фотографию пополам и спрятала в задний карман. Потом просто взяла какую-то черную футболку из его шкафа и вышла. Вряд ли Юлия Борисовна поверила, что Руслан отправил подругу за футболкой, но Соне было уже все равно. Она понимала, что все самое важное Руслан держит в шаговой доступности.  А пока он живет у Антона. Значит, в лучшем случае придется обыскать комнату Яшина, в худшем — залезть Руслану в карманы. Миссия невыполнима.

Когда Соня надела шапку, Юлия Борисовна напоследок сказала будничным тоном:

— Передай ему, что я жду деньги за фейерверки.

Соня не поняла.

— Что?

— Я думала, подруга должна быть в курсе. Он забрал дорогущие фейерверки, которые я хранила для особого случая. Пускай возмещает мне убытки.

— Хорошо, до свидания.

Соня выбежала из подъезда, отчаянно надеясь, что никакого свидания больше не будет. 

Настя сделала все заготовки к праздничному ужину уже к восьми вечера. Утерев пот со лба и убрав фартук в полку, она со спокойной душой плюхнулась на кровать. Пружины заскрипели, и Настя сжала зубы: в соседней комнате спала бабушка, и очень не хотелось её будить. Архипова отпустила сиделку пораньше, чтобы та тоже успела подготовиться к Новому Году. Насте осталось только убраться в своей комнате, чтобы ничто больше её не беспокоило, и она начала уборку с коробок, которые она хранила на платяном шкафу. В эти коробки она складывала всевозможные мелочи, которые уже никуда не вмещались. Так она нашла свои старые дневники и тетради с начальной школы, которые тут же принялась разглядывать, впав в ностальгию. Вскоре она дошла до выпускного альбома в восьмом классе. На первой странице — групповое фото. Все такие свежие, радостные: ждут начала новой жизни. У Насти в четырнадцать была ужасная короткая стрижка и уродливые круглые очки с оправой в цветочек. Несимпатичный рыжий Гарри Поттер в женском обличии. На фотографии прямо позади нее стоял Антон, положив руки ей на плечи (заметно, какая напряженная у нее была улыбка). Он был почти такой же, только немного пониже, и в глазах его читалась какая-то искренняя безмятежность, не та, какой он кичился сейчас. Она отчетливо помнила тот день: это был один из самых худших дней в её жизни.

Сначала она рассорилась с Ксюшей из-за того, что не предупредила её о важной работе, влияющей на будущую оценку в аттестате. К слову, Настя это сделала намеренно: так больше шансов выбить себе первое место в рейтинге школы, а Ксюша всегда была очень умной (помехой). Потом ей пришлось кое-что подправить в компьютере завуча, чтобы немного — совсем чуть-чуть! — подправить свои баллы и — совсем чуть-чуть! — подправить чужие баллы. Именно в тот момент Яшин застукал её. Они долго спорили и торговались, но в конце концов сошлись на взаимовыгодных условиях: он сохранит её маленький секрет, а она отмажет его перед отцом и скажет, что это она во время прошлой вечеринки села за руль его машины и благополучно врезалась в мусорный бак. Вечером, когда Настя пришла домой, разбитая и уставшая, у бабушки случился микро-инсульт, и в больнице сказали, что нельзя оставлять её без присмотра. Настя не знала, что делать: её мать наверняка была где-то на Канарах, а отец с новой семьей жил в Германии. Она давно удалила и заблокировала все их номера, поэтому понятия не имела, как с ними связаться. Да и был бы смысл? Они бы нашли отменные отговорки, чтобы не приезжать и не высылать денег. В этом они настоящие мастера — в отговорках. Настя даже не ненавидела их: привыкла к тому, что у нее никогда не было родителей. Только бабушка. Которой срочно нужна была сиделка. Той же ночью, когда Настя осталась в больнице с бабушкой, она позвонила Антону и попросила замолвить за нее словечко перед отцом: она решила поступать в лицей, чтобы на лицейскую стипендию оплачивать бабушке медицинское обслуживание и сиделку. Антон был несказанно счастлив, что ему удастся действовать ей на нервы еще несколько лет. Настя расплакалась, когда положила трубку: от того, что больше у нее нет ни Ксюши, ни моральных принципов, ни мечты, ни надежды на спокойные годы в старшей школе. Зато теперь есть военная и полицейская форма, бесконечные маршировки, тяжелые физические нагрузки и Антон Яшин.

Настя поспешила запихнуть альбом куда подальше, надеясь никогда не видеть больше этих ужасных фотографий. Из воспоминаний её вырвал телефонный звонок. Вспомнишь солнце...

— Ась, ну че, завтра в коттедж ко мне едешь? Приходи пораньше, поможешь подготовиться.

— Яшин, я тебе уже говорила, что праздную с бабулей.

— Эй, так не пойдет! — возмутился он так, словно она нарушила обещание. — Раз так, может мне обмолвиться словечком со следователем, а? — он понизил голос. — Сначала ведь день таскаешься за Филатовым, потом ходите вместе с папкой с твоим личным делом, ссоритесь, а затем — бац! Ну, ты понимаешь, капут, финита-ля-комедия. Короче, Филатов коньки откинул.

— Поняла я, поняла, заткнись! — прошипела Настя.

— Опять себе баллы накинуть хотела? Или, боже, подправить пару циферок, чтобы в бухгалтерии увеличили стипендию? О, точно, ты же говорила Заболоцкой, что цены на медикаменты подскочили, — он тараторил так живо и безостановочно, будто чего-то нанюхался. — Неужели я прав? А что, Костя в последний момент отказался помогать, и ты решила его грохнуть? Асек, вот это ты даешь! — он засмеялся, и Насте показалось, что на том конце провода задыхается утка.

— Яшин, завались! — Настя проверила, не проснулась ли бабушка. — Хочу тебе напомнить, что ты в таком же положении, как и я. Так что твои угрозы — это пустой звук.

Антон резко замолчал, обдумывая её слова, а потом хмыкнул и все так же весело сообщил:

— Жду тебя завтра к часу ночи. После того, как отпразднуешь с бабулей. Бабуля — святое!

Архипова не успела возразить. Только она отложила телефон, тот опять затрезвонил, но на этот раз имя на экране не вызывало отвращения. Настя ждала этого звонка: ей не терпелось узнать, как все прошло дома у Руслана. Руслан был рядом с Антоном, сколько Настя знала Яшина, но за все эти годы она так о нем ничего толком и не узнала (Антон не углублялся в подробности жизни лучшего друга). Остается надеяться, что Соне в этом вопросе повезло гораздо больше.

— Так, короче, подруга, завтра надо залететь к Яшину. Ты со мной?

Настя потерла переносицу: она поняла, что теперь ей никак не отделаться. Все равно бабушке в последнее время гораздо лучше. После праздничного ужина и речи президента Настя просто уложит её спать, а днем вернется, и они вместе пойдут куда-нибудь гулять. Ничего плохого в этом не будет. Главное, не напиться, как на дискотеке. Главное, не напиться, как обычно.

— Я с тобой. Ты отпросилась?

— Пока нет. Но меня отпустят. Всегда отпускают.

Архипова расслышала грустные нотки в её голосе и тут же перевела тему, чтобы немного отвлечь её. Так они проболтали полтора часа, а потом распрощались, назначив время и место встречи. Если повезет, их подбросит Кирилл, и им не придется брать такси. У Булатова прав, конечно, не было, но водил он лучше, чем многие работники службы такси, а еще его отец, слегка подвыпив, всегда разрешает ему брать старую машину, которую они все не могут продать. Хорошо хоть коттедж Яшиных находится недалеко от города. Настя не выносит долгой дороги.

Закончив разговор, Соня прошла на кухню, где в молчании ужинали её родители. Даня ворчал и жевал ненавистную зелень. Заболоцкая села за стол и положила подбородок на ладони. Отец с важным видом печатал что-то на ноутбуке. Соня не помнила, когда в последний раз он был без какого-либо своего гаджета. Работа преследовала Андрея Заболоцкого повсюду, и он не особо пытался от нее оторваться. Его жена, Алина, сидела рядом и с таким же непроницаемым лицом листала финансовый журнал. Такая абсолютно недружественная атмосфера царила у них в квартире каждый день, и Соня была отчасти рада тому, что живет в лицее, а не с ними. Порой даже общество Антона ей казалось приятнее, чем эти картонные родители и их молчание.

— Можно я отпраздную Новый год с друзьями? — наконец спросила она.

— Конечно, — коротко ответил отец и сделал глоток крепкого кофе.

— И вы даже не спросите, с кем именно? — горько усмехнулась она.

— Мы доверяем тебе, ты уже взрослая, — мама перелестнула еще одну страницу.

— Вы начали отпускать меня одну в семь лет. Знаете, сколько в России педофилов?

Даня поперхнулся укропом, а отец перестал печатать и удивленно поднял на нее глаза. Мама захлопнула журнал и скрестила руки на груди, недовольно нахмурившись:

— Ты нас в чем-то обвиняешь?

Только ссоры с родителями ей сейчас не хватало. Последняя настоящая ссора у них случилась года три назад, когда они запретили ей идти на концерт. Она назвала их худшими родителями в мире, разрыдалась и хлопнула дверью. Ни отец, ни мать даже не подняли на нее голоса, и именно это её по-настоящему взбесило. Им словно было все равно. Никто из них не пришел мириться, и конфликт был исчерпан сам собой. Больше ничего подобного не происходило.

— Нет. Я пошутила, не обращайте внимания, — вздохнула Соня и вышла из кухни.

Ночью Соня проснулась от шуршания коробок. Она надела тапочки и выползла в гостиную, застав там умилительную картину: Даня стоял на табуретке и пытался дотянуться до верхушки елки, чтобы нацепить на нее серебряную звезду. Он потерял равновесие, лестница пошатнулась, и падение было бы неминуемо, если бы Соня вовремя не подхватила его под руки.

— Мама сказала, что у нее нет времени украсить елку, — он пожал плечами.

— Давай помогу, — Соня потрепала его по волосам и повесила красный шарик.

Полина проснулась в потрясающем настроении, потому что из кухни доносился запах свежих блинов. В какой-то момент она думала, что больше никогда не попробует маминых блинов. И не услышит папиных анекдотов. Порой в её голове просто не укладывалось: как такие искренние и теплые семейные люди могут так жестко и расчетливо вести себя в рабочей сфере. Словно они переключались на другой режим. Никогда еще она не была так счастлива, когда ей позвонил адвокат и сообщил, что их выпускают из СИЗО. Словами не передать, какую огромную благодарность она почувствовала в груди. Костя не подвел. Костя никогда не подводил. Он помог ей, несмотря на то, что знал: они были виноваты. Помог, несмотря на все те отвратительные поступки, которыми славилась Полина. Она всегда относилась к нему с неким подозрением: не верилось, что человек может быть настолько добрым и отзывчивым. У Полины было чутье — она чувствовала своих. Тех, кто похож на нее хотя бы самую каплю. И как бы лучезарно Филатов не улыбался, было в нем что-то такое, что не вязалось с его образом идеального мальчика. Но это не отменяет того, что сейчас она готова была броситься ему на шею и расцеловать. Живот скрутило, когда она вспомнила мертвецки пустые глаза и позеленевшую кожу. Глаза защипало. Только не это. Только не снова. Полина сделала глубокий вдох и посмотрела на себя в зеркало. Оттуда на нее смотрел плохой человек. Но раньше её это абсолютно устраивало.

Она вышла в просторную гостиную, залитую утренним светом. Панорамные окна до сих пор вызывали у нее отдаленное чувство страха: они жили на двадцать пятом этаже. Квартиру они не украшали, потому что никакие игрушки и наклейки не избавили бы её от привычной офисности.

— Полчаса назад звонил Ваня, хотел поздравить тебя с наступающим. Но ты так сладко спала, что я решила тебя не будить, — мама поставила перед ней тарелку с блинами и чашку с кофе.

Полина напряглась. Ваня отвечал на ее сообщения очень коротко, объясняя тем, что сейчас у него очень много проблем, с которыми ему приходится разбираться почти в одиночку. Она пыталась узнать, что с посылкой, но он словно специально избегал этой темы.

— Он просил передать, что получил твой подарок.

Полина расслабилась. Получил. Получил. Значит, все хорошо. Руслан сделал все, как она просила. От приятного возбуждения у нее аж руки затряслись. Год заканчивается просто потрясающе!

Телефон не дал ей спокойно поесть: он разрывался от сообщений, которые Полина очень не хотела читать. Никита возмущался, что она проводит с ним мало времени. Будь её воля, вообще ни минуты бы рядом с ним не находилась! В глотке уже стоит его английская чопорность, непонятно откуда в нем взявшаяся. Никита был сыном лучшего друга (и бизнес-партнера) её отца. Их свадьбу начали планировать, как только они познакомились. Сначала её все устраивало: ей нравилась идея того, что ей обеспечено стабильное будущее с успешным человеком. В мире было только две вещи, которые Полина ценила по-настоящему — это её родители и, конечно, деньги. Она была твердо убеждена, что деньги могут исполнить любую мечту. И убеждения её были не беспочвенны. Ей приходилось слышать много историй от папы о том, как он зубами выгрызал себе путь из трущоб, пока остальным его богатеньким знакомым все давалось невероятно легко, хотя мозги у них были с грецкий орех. Но у Дмитрия Войтко получилось — он заработал состояние и стал совладельцем крупной компании, производящей запчасти для автомобилей. Полина всегда очень трепетно относилась к деньгам. Она старалась дорого и красиво одеваться, покупала только самую лучшую косметику, но никогда не хвасталась и не кичилась своим состояниями. Страшно представить, каково ей было, когда родителей обвинили в мошенничестве: Полина могла лишиться всего. Она злилась. Злилась на маму и папу, которые поставили на кон все, что у них было ради ненадежного дела. Злилась на Ваню, который опять ввязался в какую-то авантюру и не мог приехать. Отец Никиты делал все, чтобы помочь им выпутаться, но ему не хватало связей и полномочий. Она осталась одна. Рядом был только Никита, от которого её вскоре начало тошнить. А еще компания этих лицейских идиотов. Яшин — идиот, потому что это Яшин. Заболоцкая с Архиповой — идиотки, потому что вечно ей завидуют. Донских — идиот, потому нехер вести себя, как герой готического романа. Костя — идиот, потому что заколебал быть таким улыбчивым. Кирилл — идиот, потому что только он мог помочь ей справиться со всем, что на нее свалилось, а он обижается, как девчонка. Она, конечно, не показывала этого, но её очень сильно задевало, когда он принимал сторону тех, кто считает её лицемерной стервой. Даже если она такая и есть. Отсутствие Кирилла делало больно больше, чем должно было. Она считала его своим другом.

— Жалко, что Никита не сможет пойти с тобой на вечеринку к Антону, — пропела мама.

— Очень жалко, — скривилась Полина.

Вечеринка — слишком культурное слово для того, что обычно происходит у Яшина. Никита, правильный до мозга и костей, просто грохнулся бы в обморок, лицезрев эту картину.

Часть 2

С новым счастьем

Полина разместилась на переднем сидении, а Настя с Соней довольствовались задними местами. Дороги были полупустые, поэтому они доехали очень быстро. Машина пару раз затормаживала и издавала страшные звуки, но Кирилл, смачно выругавшись и ударив ладонями по рулю, чудесным образом исправлял ситуацию. Полина почти не открывала рта и сидела в телефоне. Кирилл же поддерживал любой разговор девчонок и все время вставлял словечко. Он вообще изменился в лучшую сторону после того странного случая на дискотеке — стал меньше хмуриться и больше улыбаться. Что бы Руслан не задумал и каким бы паршивым способом не воплотил задуманное в жизнь, ему удалось хорошенько вправить Булатову мозги. Соне не хотелось этого признавать.

У Яшиных был огромный трехэтажный коттедж, и сейчас он светился почти так же ярко, как само солнце. Музыка гремела на весь поселок. Кирилл припарковался у черного входа.

— Я думала, Антон в ссоре с отцом. Как директор позволил все это утроить? — спросила Соня.

— Он и не позволял. Антон не спрашивал разрешения, — Настя пожала плечами.

Все четверо переглянулись: они знали, что Сергей Анатольевич устал от выходок сына, и терпение его должно было вот-вот лопнуть. Все четверо переглянулись. Они вспомнили, какие ужасные синяки разводами расползались по всему телу Антона. Никто из них даже предположить раньше не мог, что Антону приходится терпеть нападки такого вида: он всегда казался слишком жизнерадостным и спокойным для человека, которого избивает собственный отец.

Яшин вылетел к ним на мороз в одной футболке. Они понимали, что он вытворит первым делом, поэтому просто расступились перед ним (обычно попытки остановить его заканчивались провалом), а Настя обреченно вздохнула и застегнула карманы куртки, чтобы оттуда ничего не выпало. Антон легко подхватил её на руки и, выкрикивая что-то радостное и невнятное, понес её в дом. Остальные поспешили за ними, и тут же окунулись в новогоднее царство: повсюду висели гирлянды, окна были обрамлены переливающимися снежинками, все занавески, ковры и подушки были либо с оленями, либо с оленями, на лестничных ступеньках стояли фигурки милых гномов, а в углу, рядом с камином, расположилась высоченная живая ель. Скорее всего это постаралась мама Антона. Наверное, она очень расстроилась, что придется оставить всю эту красоту и уехать праздновать в другое место. Учитывая то, что компания прибыла уже к двум часам ночи, Соня думала, что все здесь будет разгромлено, но, к её великому удивлению, праздненство проходило весьма прилично. Шумно, но прилично. Было даже как-то странно вместо коньяка и виски с колой пить вино и шампанское, а вместо чипсов и сухарей есть бутерброды с красной икрой. Или с черной. У Антона все-таки была слабость к роскоши. Когда Соня спросила у него, чем обусловлена такая приятная атмосфера, что было так не свойственно их «культурным мероприятиям», он поднял бокал шампанского и гордо ответил:

— Это же не просто вписка, Санек. Это Новый Год, мать твою!

Заболоцкая чокнулась с ним и сделала пару глотков. Она даже никак не отреагировала на ненавистного «Санька». Им очень редко удавалось по-настоящему хорошо проводить время всем вместе, без всяких сплетен, ссор и скандалов. Несмотря на все предубеждения, Соне хотелось просто спокойно провести эту ночь. Антон вручил ей очередной бутерброд с черной икрой.

Яшин решил, что стало слишком скучно, и включил музыку, под которую можно было потанцевать. Он сразу потянул за собой Архипову, которая только-только отдышалась после того, как он в бешеном ритме таскал её по дому и показывал все комнаты. Антон принялся отплясывать так, что с него тут же слетели дорогие очки и упали кому-то под ноги. Соня было машинально потянулась за ними (будет грустно, если оправа, равная по цене золоту, просто треснет под чьим-то кроссовком), но её опередили. Она сразу напряглась, когда Руслан поднял очки и положил их в тумбочку у длинного бежевого дивана. Соня вновь почувствовала в груди сильное жжение и отвернулась, чтобы не выдать своих эмоций. Ей очень хотелось снести ему голову. Когда она успокоилась и села на край кожаного дивана, брови её медленно поползли вверх. И её удивлению была одна простая причина — Руслан пребывал в прекрасном настроении. Чтобы понять весь абсурд ситуации, надо просто повторить это еще раз: Руслан Донских двигался в такт музыке, держа в одной руке бокал с шампанским, разговаривал с Полиной и тепло улыбался. Вот как, значит. Вылил на Соню ведро дерьма, очернил память о Косте, разгромил своей матери квартиру и украл у неё фейерверки, а сам танцует. Танцует и лыбится, как чертов клоун. Соня ушла в ванную, чтобы умыться холодной водой. Иначе она просто взорвется и спалит весь дом. Настя сразу заметила её состоянии и, кое-как отделавшись от Антона, принесла подруге бокал розового вина. Соня опустошила его одним глотком и и зажмурилась от незнакомого вкуса. По телу разлилось тепло. Стало даже немного лучше.

— Расслабься. Даже он расслаблен, — Настя легко толкнула Соню в бок.

— Ты права, — Заболоцкая улыбнулась.

Они присели на диван и начали болтать о предстоящих каникулах, перекрикивая музыку. Антона долго ждать не пришлось — он плюхнулся прямо между ними, приобняв обеих за плечи и кивая в сторону центра зала, где столпилось больше всего народу. Это место словно было ограждено четырьмя высокими колоннами, а сверху потолок был выполнен, как внутренняя сторона купола  (Соня не переставала любоваться дизайном дома). Но Антон указывал не на колонны и уж точно не на искусственные еловые лапы, висевшие на них. Он указывал на Руслана, который все еще не расставался с бокалом и ни секунды не стоял на месте. Видеть его таким было непривычно до ломки во всем теле и до скрежета зубов. Он даже одет был немного по-другому. Всегда, даже в лицее, он накидывал либо джинсовку, либо кожаную куртку, либо, как все нормальные курсанты, носил рубашку с длинным рукавом. Сейчас он был только в длинной серой футболке с мраморным узором, а вместо привычных плотных джинсов на нем — тонкие черные брюки в крупную белую сетку. Как будто одеждой его снабдил Антон.

— Что это с Донских? — поинтересовалась Соня.

— Понятия не имею. Не задавай вопросов и просто наслаждайся! — Яшин наклонил голову и сощурился, чтобы лучше видеть. — Скажите, я нормальный шмот ему подобрал? Сам удивился, что он согласился надеть это все. Но ведь ему идет, правда? — Антон продолжал разглядывать Руслана. — Как же симпатяга отжигает!

Заболоцкая усмехнулась:

— Если бы я не знала, что ты законченный бабник, то подумала бы, что ты влюблен в Руслана по уши.

Антон повернулся к ней и несколько секунд просто молчал с задумчивым видом. А потом с абсолютно серьезным выражением лица, без тени шутливой улыбки, тихо, чтобы слышали только Настя и Соня, наконец произнес:

— Как тот факт, что я бабник, может мешать мне быть влюбленным в Руслана?

Настя закашлялась, выронив бокал на диван и разлив вино, но Яшина это не возмутило. Архипова раскрыла глаза так, что они готовы вот-вот были вывалиться и укатиться. У Сони отвисла челюсть. Все мысли внезапно покинули голову, и она просто не знала, как реагировать. Антон сохранял непроницаемое выражение и железный взгляд еще пять секунд, а потом уголки губ поползли вверх, и он громко расхохотался, схватившись за живот и откинув голову назад:

— Видели бы вы свои лица! Я, может, способен на многое, но точно не на такое.

Яшин вскочил и побежал на кухню за пиццей, оставив подруг оправляться от шока. Настя отошла в уборную, и Соня осталась наедине с вином. Её это более чем устраивало. Не успела она налить себе еще немного, как музыка резко сменилась на какое-то подобие медленного джаза. Рука дернулась, и на диване образовалось еще одно липкое пятно. Ничего, Яшин переживет.

— Сопьешься скоро.

Соня подпрыгнула на месте, когда у нее над ухом раздался знакомый голос, и инстинктивно отскочила в сторону. Но Руслан не стал церемониться — он схватил её за запястье и потащил на импровизированный танцпол. Его прикосновение ощущались болезненными ожогами, и дышать резко стало гораздо сложнее. Она до сих пор не могла объяснить, почему ей так трудно находиться рядом с ним. Может, потому что она видела, на что он способен физически. Может, её больше отталкивала его способность играться с чужим рассудком. Когда Руслан подходит слишком близко, хочется уносить ноги и никогда его больше не видеть. Но Донских умен: он понимал, что она не захочет привлекать внимания и не закатит скандал там, где много людей, поэтому и вывел её именно сюда. Одной рукой он стискивал её ладонь, другую положил ей на талию. Она чувствовала себя в железной клетке, из которой невозможно выбраться.

Соня повернула голову в сторону лестницы и упрямо не смотрела на него.

— Боишься?

Ты похож на монстра, который прячется под моей кроватью.

— Нет.

— Настолько осмелела, что решила заявиться в мой дом?

Он сильнее впился пальцами ей в спину, а с лица его не сходила полуулыбка. Нет, Донских все еще Донских. Как бы он не одевался, как бы хорошо не играл роль. Учитывая их взаимоотношения с матерью, было странно, что она решила оповестить сына о её визите.

— Еще раз приблизишься к моей матери, очень об этом пожалеешь, — его спокойствие иногда было страшнее безудержной ярости.

— Не хочу расстраивать, но у тебя к ней явно безответная любовь, — продолжая скованно двигаться в такт музыке, тихо пропела Соня. — Кстати, она ждет деньги за фейерверки.

— Не беспокойся, я ей все верну.

Это было потрясающе. Очень красиво. Косте бы точно понравилось: он падок на все, что эстетически привлекательно. А те узоры, которыми было устлано небо в его день рождения, — что-то невероятное. Твоя мать отложила их на особый случай, а ты решил, что тогда и был особый случай. С чего вдруг такие синтементы? На секунду, на долю секунды,  мне показалось, что ты, может, и правда не настолько чудовищный, каким кажешься. Но это было лишь временным помутнением. Костя слишком часто пытался тебя защитить и оправдать.

А ты просто взял и испортил все, что от Кости осталось. Какое право ты имел лезть в это? В мое личное. В наше с Филатовым личное. Ты ни черта не знаешь ни меня, ни его. Не знал его.

Я помню (только недавно почему-то вспомнила), как ты едва не раскрошил какому-то парню череп в прошлом году. А в этом году ты раскрошил мне жизнь.

Соня ничего из этого не сказала.

— Отпусти, или я ударю тебя.

— Ты дура, если и правда собираешься это сделать. Снова.

Она вспомнила, как горела её ладонь от той пощечины. Она думала, что он сотрет её в порошок.

Просто дождись, пока эта бесконечная песня оборвется. И ты будешь свободна. Потерпи. Не порть людям праздник. Просто воспользуйся его разговорчивостью. Может, он даже не убьет тебя.

— Должно быть что-то, чего ты боишься, правда? — она сама не заметила, как начала разговаривать с ним в такой же необычной манере недосказанности, как это делал он сам.

Он долго молчал, отвлеченно глядя куда-то в сторону, и Соня подумала, что она уже успела ему надоесть. Но тут он резко перевел взгляд на нее (зрачки — неужели? — были адекватных размеров) и горько усмехнулся (то ли своим собственным мыслям, то её легкому испугу).

— Потерять свободу, наверное.

Песня закончилась так же неожиданно, как началась, и Руслан разжал пальцы, позволив ей снова задышать полной грудью. Она отшатнулась и едва не потеряла равновесие, но её вовремя поддержала Архипова, которая сразу же поинтересовалась, все ли в порядке и не сделал ли ей Руслан чего-нибудь. Нет, ничего не сделал. Разве что перевернул все с ног на голову.

В дверь позвонили, и этот звон будто прорезал общий шум. Это было странно, потому что Антон не запирался: люди постоянно выходили во двор и возвращались обратно. Яшин недоуменно пожал плечами и открыл дверь. То, что произошло дальше, походило на стандартный прием комедийного кино. Антон глядел на гостя три секунды, а потом захлопнул дверь перед его носом. Теперь у него оставалась еще парочка драгоценных секунд, чтобы успеть сделать хоть что-то.

— Пушкин, умоляю, держи себя в руках, иначе нам всем пиздец! — воскликнул он.

Дверь на этот раз распахнулась без помощи Яшина, и человек ступил за порог. Руслан, поначала не понимающий, что несет его пьяный друг, теперь напрягся. И от его необычно приподнятого настроения ни осталось и следа. Перед ними снова обыкновенный лицейский Донских, который готов растерзать любого, кто попадется под горячую руку. Соня не сразу узнала новоприбывшего, но когда к ней пришло осознание, она негромко чертыхнулась себе под нос. Бойся своих мыслей, потому что они легко могут материализоваться в самый неподходящий момент. Во рту возник металлический привкус, когда перед глазами замелькало то самое воспоминание из десятого класса.

Она прорывается сквозь плотный круг людей, чтобы узнать, почему же кричат, и Настя хватает её за руку, когда они наконец оказываются в первых рядах. Руслан поднимается на ноги, оставив Артема Крылова ползающего по асфальту и захлебывающегося собственной кровью. У Донских трясутся пальцы. Он роняет две сигареты, прежде чем ему удается дотянуться наконец одной до рта. Облизывает липкие кровавые губы, проводит тыльной стороной ладони по лбу и закуривает. Потом покорно идет за Шороховым. Через пару недель Крылов улетел учиться в Штаты по обмену, и никто не знал, вернется ли он вообще обратно.

Что-то было еще такое, связанное с Артемом, Соня слышала это в потоке общих слухов, но она просто не могла откопать это в закромах своей памяти. Но это что-то было очень важным.

Крылов вручил Яшину подарочный алкогольный набор и пожал ему руку так крепко, будто хотел её сломать. Антон оскалился в фирменной ядовитой улыбке, которая обычно предназначалась тем, кому он желал скорейшей смерти. Пару раз Соня с Настей удостаивались этой чести.

— Что он здесь делает? — прошипел Руслан, когда Антон подбежал к нему.

— Не смотри на меня так, я бы ни за что не пригласил его! Я слышал, что он прилетел, но не думал, что он припрется, — Антона охватило волнение.

Руслан сжал кулаки, когда вокруг Крылова собрался народ, и тот начал тонуть в привычном для него внимании. Донских зашагал прочь — он накинул куртку и вышел во двор, закурив сигарету, которая, увы, успокоиться не помогла. Соня проводила его взглядом и подошла к Антону:

— Что было между ними? — шепотом спросила она.

— Ты кроме Филатова вообще, что ли, ничего не видела и не слышала? Крылов едва не стал его сводным братом. А потом его папашу сбила машина. А так они просто типа кровные враги.

Фотография на столе у Юлии Борисовны. Отец Артема. С одной стороны — Руслан в кожаной куртке, с другой — Артем в парадном костюме. Она, наверное, и правда ничего не видела и не слышала, кроме Кости, раз такие подробности пролетели мимо нее. Одно только в её голове не укладывалось: Руслана возможно было ненавидеть за одно его существование, но сам он не ненавидел людей просто так. Должна быть причина. Соня взглянула на Яшина, который с приходом Крылова стал сам не свой, и поняла, что он прекрасно знает эту причину.

Руслан нервно курил и не чувствовал холода. Он не знал, сколько стоит уже здесь, во дворе, отдельно от всей этой суеты, но возвращаться не хотелось. Он не пил таблетки с утра, и держался на удивление спокойно ровно до появления Крылова. У него снова начало темнеть в глазах. Опять тремор. Симптомы ломки решили проявиться именно сейчас, когда все итак пошло по...

Ему показалось, что рядом стоит Филатов. Честное слово, Филатов. Вот он, в мешковатой белой толстовке, курит вместе с ним и многозначительно молчит, чтобы его поддержать. Галлюцинации разрывали ему голову с новой силой. Еще немного, и начнется мигрень. Нужно принять таблетку.

За спиной послышался хруст снега. Шаги. Только реальные шаги. Руслан не обернулся. Артему хватило мозгов не подходить слишком близко, но улыбка все еще сияла на его лице, которое Руслан в последний раз видел одним кровавым пятном, отвратительным, страшным месивом. Он сделал огромное усилие, чтобы не посмотреть, осталась ли кровь на его руках.

— Когда они позвонили и рассказали, я им не поверил, — сказал Артем; голос его был чистым и певучим. — Подумал, ему же семнадцать, у него вся жизнь впереди, да и не дурак он. А потом вспомнил, о ком все-таки идет речь. Ты бы убил меня тогда, если бы никто не вмешался.

Руслан сделал глубокую затяжку и зажмурился. Пусть он тоже будет всего лишь галлюцинацией.

— Мы не дадим тебе выйти сухим из воды, — Крылов понизил голос и подошел чуть ближе.

Кирилл вырос из ниоткуда, и Руслан удивился его вмешательству даже больше, чем Артем. Булатов встал между ними и угрожающе скрестил руки на груди, не подпуская Крылова к Руслану. С другой стороны подошел Антон и положил руку на плечо Донских, отчего тот даже вздрогнул. Он едва не поднял голову, потому что ему показалось, что прямо над ним, в воздухе, висит Филатов, который улыбается и показывает Артему средний палец. Руслана бросило в дрожь.

Крылов сжал губы в тонкую линию и развел руками, демонстрируя, что ничего не собирается делать. Он попятился и, напоследок злорадно ухмыльнувшись, вернулся в дом.

Руслан не сдвинулся с места. Он выкинул окурок и зажег новую новую, выдохнув едкий дым в лицо Булатову, который даже не поморщился. Донских издал слабый, но едкий смешок.

— Что за благородный порыв, Булатов?

— Не обольщайся. По некоторым причинам Крылов мне противен больше, чем вы с Яшиным.

— Я сломал тебе бедро, — задумчиво произнес Яшин и дернулся, когда Кирилл повернулся к нему, готовясь снова получить кулаком по лицу.

— За это ты еще огребешь. Чуть позже.

Антон выдохнул с облегчением. Руслан протянул им обоим по сигарете. Прежде чем он поднес зажигалку к Кириллу, он остановился, внимательно посмотрел в его темные, почти черные глаза и, тщательно отчеканивая каждое слово, как золотую монету, произнес:

— Ударишь меня когда-нибудь без моего разрешения, узнаешь, каково тогда было Крылову.

Кирилл коротко кивнул, даже не почувствовав укола самолюбия. Он повертел зажженную сигарету в руке, окинул взглядом Руслана с Антоном и усмехнулся. Докатился.

Из окна с третьего этажа в сугроб полетел джойстик красного цвета, а потом раздался недовольный крик Полины, которая, видимо, не готова была мириться с очередным проигрышем.

Хорошенький выдался Новый Год. Пахло спиртом, гарью и новыми проблемами.

С новым счастьем, что уж тут.