Герои нашего времени

Часть 1

«Похмелье»

Голова раскалывается. На теле — куча непонятных синяков разных размеров и цветов. Как вообще она постоянно умудряется падать и задевать что-то? Почему она никогда этого не помнит? В последнее время алкоголь слишком жестоко на неё воздействует: отнимает целые куски памяти. Память — это все, что у нее осталось из ценного. Все воскресенье Соня не выходила из комнаты (Бродский бы одобрил). Она валялась в кровати, листала ленту «Инстаграма» и пила много — очень много — воды. Настя храпела (в прямом смысле: при насморке она всегда храпит)  полдня, поэтому поспать еще не получилось. Антон периодически стучался к ним и что-то кричал, но Соня зажимала уши подушкой. Она-то думала, что Яшин хоть немного остепениться после того, что вчера произошло. Чисто ради интереса она впустила его, когда он забарабанил в дверь в пятый раз. Лицо его было разукрашено просто мастерски, Соня мысленно жмет Кириллу руку: нос, все еще красный, слегка припух, под глазами — два фонаря, губы разбиты, на скулах виднеются кровоподтеки. Вполне возможно, что Булатов даже выбил ему зуб. А может и два. Но когда Антон заговорил, Соня немного даже разочаровалась: все зубы, ровные, тусклого белого цвета, на месте. Он звал их то ли в город, то ли в лес — Соня не слушала. Она не выдержала столько слов (слова из него всегда вылетали мощным потоком) и вытолкала его в коридор. Он успел только швырнуть какую-то маленькую фигурку, стоявшую на столе, в сладко посапывавшую Настю. Она бросила ему самые страшные проклятия и снова укрылась одеялом. Соня продолжила заниматься ничем. Когда затекла спина, она встала, размялась и взглянула в окно (окна их комнаты как раз выходили на «площадь» у парадного входа). У забора стоял Руслан, вид у него  был крайне скучающий. Когда он поднял голову вверх, чтобы посмотреть на небо, Соня задернула занавеску. С ним что-то не так. С ним явно что-то не так. Не может на свете существовать такой человек. Она задумалась — а какой человек? Этот парадокс только сильнее заставлял её нервничать — она не знала о Руслане Донских почти ничего, а ей уже казалось, что хуже него нет ничего. Она открыла диалог с Кириллом в сотый раз. Фотографии будто оживали на глазах: Костя, раздраженный и уставший, разворачивается, а Антон в негодовании хватает его за рукав. Насколько это страшно — осознавать, что находишься под одной крышей с убийцей? Соня не знает — ей страшно не из-за этого. Она со злостью бросает телефон на кровать. Когда вновь глядит в окно, Руслана там нет.

У Антона болит все тело. Кирилла он не встречал весь день и благодарил за это высшие силы. Он не планировал ссориться с ним, но это было неизбежно. Теперь ему придется подыскать нового человека: двоих он уже потерял (одного — очень важного). Ему необходимы свои люди для успешного бизнеса, а особенно необходимы те, кому лицеисты доверяют, кто пользуется уважением. Кирилл был почти идеальным вариантом, Яшин даже без пререканий пошел с ним на сделку и делил заработок (бедняга копил на операцию). Мучила ли Антона совесть? Может, совсем немного. Где-то там, внутри, в самом дальнем уголке, сидит эта маленькая сгорбленная старушка-совесть, уже почти иссохшая, и изредка бьет кулачком по стенкам его сердца. Стука этого даже не слышно. Единственное, что его по-настоящему волновало, так это то, что Кирилл теперь не будет с ним работать. Какое-то время. Потом, конечно, остынет, да и где еще ему взять деньги? Реальная подработка? Смешно: еще ведь надо сдавать экзамены, поступать в университет — времени он не найдет. Антон перебирал в голове всевозможные варианты развития событий. Когда он натолкнулся на Полину, он сразу обрадовал её: ему удалось уломать Донских.

— Сегодня-завтра объясни ему все детали. Сразу раскрывай все карты, врать смысла нет: у него на ложь чуйка, поймет — пошлет куда подальше.

— Да-да, конечно...

Яшин был уверен, что она не примет его совет во внимание. Она всегда упрямо поступает так, как сама считает правильным — её выбор. Антон уже почти придумал, что он выпросит у неё взамен на услугу Руслана, которую он кое-как у него выбил. Руслан и так вчера был на взводе, и лишние вопросы и просьбы только больше действовали ему на нервы, но Антон решил, что лучшего момента не найти: мозг у Донских затуманен и податлив, а значит можно попытать счастья. Руслан обычно наотрез отказывается от таких абсолютно бестолковых операций, но в этот раз Антон очень сильно постарался и клещами вытащил из него заветное согласие.

Антон стоял во дворе без куртки и курил, когда из окна его строгим басом позвал к себе отец. Все внутри у него мгновенно сжалось: неужели они с матерью опять поссорились? Только этого ему сейчас не хватало. Заметно осунувшись, Антон, сначала долго переминаясь с ноги на ногу, зашел в кабинет директора. Кабинет Сергея Анатольевича Яшина подходил ему идеально: просторный, переполненный громадной мебелью темных тонов, вечно пронизанный сквозняками и резким запахом дорогого одеколона. На стене висят фотографии-портреты: Владимир Путин и Владимир Ленин — Антон каждый раз едва не прыскает со смеху от такого совершенно идиотского дуэта.

— Что ты опять натворил? — процедил сквозь зубы Сергей Анатольевич, только закрылась дверь.

— Да так... Повздорил маленько с другом... — Антон несмело пожал плечами.

— Повздорил? Странно, как же это так, ты ведь сущий ангел!

На секунду Яшину показалось, что отец немного пьян. Он отбросил эту мысль: если и пьян, то только своей обидой на жену и злостью на сына. Ему безумно захотелось провалиться сквозь землю, сразу в ад, чтоб не оттягивать момента. Еще одной воспитательной беседы он просто не выдержит. Особенно после вчерашней подтасовки, из-за которой до сих пор ломит спину.

— Меня достали твои выходки, Антон. Мне стыдно людям в глаза смотреть, понимаешь? Сын полковника! Полковника! — чуть ли не взвыл директор.

Яшина пробрало горькое отвращение. Отец обожал кичиться званием, но вряд ли его заслуживал. За всей его мнимой правильностью, жесткостью и холодной военной строгостью сидит обыкновенный трус и подлец, который готов глотки всем перегрызть за звезды на погонах.

— Что поделать, так воспитали, — переполненный ядом, выдал Антон, тут же пожалев.

Сергей Анатольевич побагровел. Он встал и вытянулся во весь свой гигантский рост, плечи его раскрылись, как крылья у орла — со страшным размахом. Яшин наоборот — весь сжался, съежился (от него в этом кабинете почти ничего не осталось). Вякнул с дуру! Сам напросился.

— Щенок неблагодарный! — директор ударил по столу с такой силой, что Антон почувствовал, как по стенам кабинета прошлась крупная вибрация.

Когда отец угрожающе вышел из-за стола, Антон принялся вспоминать все молитвы, которые когда-либо читал. Отец опять что-то выкрикнул, а ни одной молитвы он так и не вспомнил.

У Полины отлегло, когда она наконец передала Донских эту несчастную коробку с плюшевым мишкой, пакетом с шоколадными конфетами и флаконом духов. Она не знала, как именно ему удастся отправить посылку, обойдя всевозможные проверки, но была уверена, что сделать это ему не так уж и трудно: Антон часто упоминал, что у Руслана много связей. Откуда? Честно говоря, ей было все равно — на Антона, Руслана и все его связи. Ей хватает криминала, как выразился Яшин, и в своей семейке, чужим интересоваться нет никакого желания. Минус одна проблема. Остается только Кирилл, который, видимо, решил игнорировать весь мир и заняться либо самобичеванием, либо... Господи, да сидит, наверное, и тихонько проклинает Яшина и весь мир. Полина не удивилась, когда узнала, что Антон подстроил историю со сломанным бедром: это вполне в его духе. Но как же её взбесила Заболоцкая, которая влезла не в свое дело! Молчала бы дальше в тряпочку — ничего бы не случилось. Наверняка она возится с заданием Шорохова — Полина готова ставить на это миллион долларов. Она давно заметила за Соней какой-то фанатизм, особенно в отношении права и бесконечных споров с Николаем Львовичем. Полине не было дела до «пятерки», но азарт заиграл и в ней, тем более — ей есть что рассказать. Главное не растерять все эти мысли. А пока она набирала сообщение Ване, чтобы предупредить его о посылке.

Кирилл не чувствовал желанного удовлетворения даже сейчас: он разом Полины, Ильи и Антона (заработка). Еще и Донских дорогу перешел — прекрасно! Поговаривают, у него вообще в приятелях питерская мафия — если правда, то Булатову вообще не жить. Он усмехнулся сам себе: боже, насколько это все глупо звучит — семнадцатилетний Руслан Донских водится с мафией. С настоящими плохими парнями, со стволами и бандитскими принципами. Конечно, будут настоящие преступники терпеть в друзьях какого-то проблемного школьника! Но тревога все равно не отступала: кто знает этого Донских. Кирилл слышал от учителей, что его отец служил в секретной воинской части, но его арестовали за слив тайной информации за границу. Предатель, одним словом. Удивительное дело: вроде и войны никакой нет, а люди все равно умудряются становиться предателями, позабыв о своем долге перед Отечеством. Мать Руслана воспользовалась случаем и развелась с мужем, из-за которого и на неё падала черная тень, потом вроде даже замуж вышла за нового ухажера, но подробностей Кирилл уже не знает. Только вот в том, что эта женщина питала к сыночку резкую антипатию — в этом Булатов был уверен на все сто. Голос Полины отвлек его от мыслей, но он её не впустил и продолжил тупо лежать на кровати.

Часть 2

«Масло в огонь»

Шестнадцатого ноября состоялись похороны. Главных подозреваемых, конечно, не пригласили — все понимали, что скорее всего настояла Кристина. Она терпеть не могла каждого из них; эта неприязнь появлялась и усиливалась постепенно, а после смерти Кости перешла границу, которая сдерживала её в смиренном спокойствии. Шорохова в тот день в лицее не было с утра до глубокого вечера: он был с Филатовыми в качестве близкого друга и главной опоры (Костя и его родители всегда были с ним близки). Поначалу казалось странным, что Николай Львович особо не убивался, но потом причины стали настолько очевидными, что предыдущие сомнения стали просто постыдными: он просто умел держать себя в руках, как взрослый и опытный в жизненных вопросах мужчина, повидавший на своем пути многое. Настя помнила родителей Кости такими же приветливыми и внушающими доверия, как и он сам. Ей было даже как-то жалко, что она не сможет выразить им свои соболезнования (как будто кому-то они сдались ). Она не находила себе места до конца учебного дня и впервые пропустила мимо ушей лекцию по истории. Её съедало изнутри чувство вины, горькое и противное, как болотная жижа.

— Ася, дело есть, — Антон подскочил к ней сзади.

Исправлять его она уже не стало: все равно бесполезно. Он прицепился к этому несчастному «Ася» еще пару лет назад и никак не хочет отпускать. Он, как шкодливый ребенок, получает огромное удовольствие, когда ему удается вывести кого-то из себя.

— Ага, уже бегу, волосы назад, — усмехнулась она.

— Солнце, ты что, правда хочешь, чтобы я рассказал о том, что видел тебя у столовки той ночью?

Настя резко остановилась. По спине пробежали мурашки. Она подняла голову на него, и он с интересом начал разглядывать её веснушки. Сделка с дьяволом равно дурные последствия. Яшин на дьявола все-таки не тянул — так, максимум чертенок, гадкий и никому не нужный.

— Я слушаю.

— Мне ну очень надо, чтобы ты залезла в компьютер в учительской и вставить мне пару хороших оценок по физике.

У нее глаза полезли на лоб.

— Почему сам не можешь?

— Если меня поймают, то я уже не выкарабкаюсь. А тебе удастся отмазаться, ты же типа прилежная девчуля, отличница.

— Зачем тебе вообще эта физика?

— У меня четыре двойки подряд. Батя дрючит.

— Хорош, ничего не скажешь.

Архипова, хоть и побаивалась, неохотно согласилась. Антон наверняка помнил, как в прошлой школе она помогала подруге исправить оценки в электронном журнале: у нее была какая-то необычная способность — очень быстро и ловко обращаться с компьютером. Яшин высчитал момент, когда учительская останется пустой, и по его весьма сомнительным предположениям максимум кто может зайти — Тамара Васильевна, которая вернется из курилки чуть раньше обычного. Он пообещал стоять на стреме, но Настя была уверена, что он  бросит её на произвол судьбы. Черт бы побрал Сан Саныча, который всегда выставляет оценки с общего компьютера!

Окна были открыты, и оттуда пробирался почти зимний морозный воздух. Она поежилась от холода и от внезапно нахлынувших воспоминаний: она вот так же переминалась с ноги на ногу, когда Костя аккуратно вытягивал желтую папку из-под кучи бумаг. Он ведь правда помог ей.

Настя принялась стучать по клавиатуре дрожащими пальцами. Ей пришлось сначала избавиться от каких-то всплывающих окон, а потом три раза переподключаться к лицейскому интернету, прежде чем журнал наконец соизволил открыться. Фамилия Антона — в конце списка, напротив нее — четыре двойки и одна тройка. Старается мальчик, исправляет! Она больше склонилась над экраном и кликнула мышью ровно в тот момент, когда сзади раздался чей-то кашель.

Соня почему-то была уверена, что залезть к Руслану в комнату — это самая лучшая идея. Она, конечно, могла поймать по дороге Яшина и зайти вместе с ним (Антон жил с Русланом), но привлекать лишнее внимание особо не хотелось. Да и так искать будет гораздо удобнее. Она видела, как Руслан выходил с территории лицея, но не знала, сколько у нее есть времени, поэтому действовала быстро. Ключом, который она недавно стащила у Антона, она отперла дверь и зашла в комнату. Комната делилась на две половины. Первая — точно Антоновская: кровать не заправлена, на столе хаос, на полу валяются скомканные бумажки и пустые пачки от сигарет. Половина Руслана чем-то походила на больничную палату: все настолько сведено к минимуму, что пустота может просто свести с ума. В платяном шкафу она ничего не обнаружила: все его вещи были преимущественно черные и серые (футболки, толстовки, даже несколько черных рубашек), а из обуви стояла пара кожаных армейских ботинок и две пары самых обычных кроссовок. Мрачненько. Соня ощупала каждый уголок, но все тщетно — никаких тайников. Потом она решила залезть под кровать, но только она опустилась на колени и заглянула туда, глаза у нее полезли на лоб: там лежали книги. Пыльные книги, целыми стопками, от обыкновенных школьных учебников и художественной литературы до латинского словаря и заумных пособий по психологии, причем на английском языке. Когда, интересно, он находит время для чтения: до или после колес? Из любопытства Соня взяла самую ближнюю к ней книгу и выборочно пролистала — научная английская лексика резанула по глазам. Заболоцкая просто отказывалась верить, что одна из тысячи его загадок — это любовь к чтению (она ядовито усмехнулась). Садистские наклонности и отпугивающую манеру общения он тоже выработал благодаря книжкам? Сомнительно. За пять минут она обшарила все — и не нашла ничего. В отчаянии она плюхнулась на подушку и вдруг почувствовала под головой что-то твердое. Она встрепенулась, вскочила и сунула руку в наволочку, и у нее на ладони появилось небольшое прямоугольное устройство, смахивающее на диктофон. Тот самый доисторический диктофон, которым раньше пользовались до этой функции в телефоне. Она просто держала его в руках несколько секунд, тяжело дыша и не моргая, прокручивая в головн, что же там может быть. Она нажала на одну из кнопок, включив какую-то из последних записей (Соня понятия не имела, как управляться с этой штукой). Шуршащая тишина, скрип стула, затем незнакомый голос, напористый и возмущенный:

— Я все сказал, все сказал! Мы никогда бы такого не сделали...

Шелест бумаг. Гул и топот. Воющий ветер где-то за окном (или что-то очень похожее на ветер).

— Он лжет, — Соня вздрогнула от леденящей стали в голосе Руслана, таком отчжденном и еще более недосягаемым. — Он лжет, другой тоже лжет! — внезапно вспылил он. — Осточертело!

Удар по столу. Негромкие переговоры. Снова топот. На этот раз завыл не ветер, а первый человек. Он принялся стонать, потом закричал, потом, кажется, даже заплакал. Кажется, раздался скрежет и щелкнули ржавые наручники. Еще один удар по столу и звук разлетевшихся бумаг, за которым последовали чьи-то негромкие убедительные просьбы успокоиться.

— Я не хочу успокаиваться! С меня хватит, надоело!

Запись прервалась, когда Руслан наконец опрокинул стол.

Она не поняла. Не поняла ничего: ни где это все происходило, ни почему они так злился, ни о чем они говорили, ни зачем понадобилось записывать на диктофон. Но подумать и переварить информацию ей не удалось: утонув в мыслях о прослушанном, она совсем забыла, что находится в чужой комнате и роется в чужих вещах. Соня едва успела неаккуратно вернуть устройство на место и прильнуть к холодной стене, как дверь распахнулась и укрыла её собой. Заболоцкая задержала дыхание и изо всех сил старалась не шевелиться. Яшин сразу увидел её: он встал ровно напротив, Донских же пока — спиной к ней. «Будь человеком, Антон, просто будь человеком», — молила она и прижала палец к губам. Через его глаза она почти видела, как в голове его крутятся шестеренки — так он прикидывает более выгодный для него выход из ситуации.

— Ну как, Поля тебе все отдала? — продолжая разговор, спросил Яшин непринужденно.

— А ты не должен разве стоять на шухере? — вопрос Руслан просто проигнорировал.

— Она большая уже девочка, сама справится, — Антон махнул рукой.

Потом он аккуратно приманил Руслана к подоконнику и принялся тихо что-то объяснять, незаметно кивнув Соне, чтобы она уматывала поскорее. Когда она в последний раз бросила взгляд на них, ей показалось, что Донских внимательно наблюдает за ней глазами на затылке. Через пару минут ей пришло сообщение от Антона: «За тобой должок, шпионка недоделанная». У Яшина было очень много должников — на этом в основном он и выезжал. Ну, и на бабках.

Соня никак не могла найти Настю (они планировали поздно вечером улизнуть из лицея и съездить на кладбище). Соня почти забыла о том, что сегодня Костю кладут в землю, сырую и безжизненную. Это все казалось таким нереальным, неправильным, что поверить в похороны Кости Филатова было трудно. Архипова словно испарилась! Неожиданно для всех голос из динамиков сообщил о немедленном сборе в актовом зале, и Соня неохотно поплелась за толпой.

Настя, все красная и взволнованная, стояла на сцене рядом с директором и яростно ему что-то объясняла. Соня попыталась протиснуться к ней, но её не пустили. Не понимая, что происходит, она осталась стоять и смотреть на подругу, у которой, кажется, вот-вот случится нервный срыв. Директор был настроен решительно. Он произнес долгую речь о том, что их лицей должен соответствовать статусу, поэтому пришло время исправлять дисциплину — новые правила, новые ограничения, бла-бла-бла... Когда он рассказал о том, что Анастасия Архипова пыталась исправить себе оценки в электронном журнале, пока никто не видел, Соня поперхнулась воздухом. Она тут же принялась вертеть головой и заметила наконец (очевидно) виновника этого представления — Яшин стоял в самом углу и казался предельно спокойным. Архипова тоже бросила на него взгляд, полный ненависти и презрения. Непонятно, почему именно сейчас директор решил заняться воспитанием лицеистов (даже конкретно после убийства Кости он этого не сделал), но крыша у него поехала знатно — он заявил, что с завтрашнего дня втрое усилит охрану здания, заблокирует все запасные выходы (здорово, конечно, будет, если начнется пожар!) и еще много всего интересного... Соня уловила это молчаливую просьбу Насти, адресованную Яшину — расскажи все своему папаше, давай, объясни ему, помоги же мне! Но он ничего не сделал.

— Чтобы вы не думали, что я тут с вами вздумал шутки шутить, я начинаю принимать меры прямо сейчас. За свой проступок курсант Архипова лишается стипендии.

Соня охнула, когда Настя отшатнулась назад. На глазах ошарашенной «преступницы»  выступили слезы, которые она, проявив невероятное мужество, сдержала. Её ярко-розовые губы предательски задрожали, а грудь начала вздыматься чаще: из-за огорчения и злости. Яшин, никому ничего не сказав, вышел из зала, оставив Настю сгорать от позора и негодования.

Сразу, как Настя сошла со сцены, Соня обняла её маленькое обмякшее тело. Та уже не хотела плакать — она пыталась собраться с мыслями и осознать все то, что сейчас с ней произошло.

— Я говорила ему, что это Антон, что это он попросил, а он, он слушать даже не захотел, мол, вам слишком просто все свалить на моего сына! Как будто он не знает, что его сын из себя представляет! Боже, бабуля... Что же будет с бабушкой? У меня же совсем нет денег, нет денег... — Настя тараторила, почти как Антон, когда нервничала и не знала, что делать. — Я убью его, клянусь, я придушу этого подонка! — взвизгнула она злостно, но потом сразу же поникла.

— Тише, Насть, тише, не переживай, мы обязательно что-нибудь придумаем.

— Ты не понимаешь! Костя, он же так старался, он же мне все устроил. Все зря, получается?!

Заболоцкая не особо понимала, о чем она, но сердце ёкнуло при упоминании этого имени. Она повела Настю в столовую, где налила ей воды, чтобы она немного остыла и успокоилась. Через несколько минут у них начиналась физическая подготовка, на которую они обязательно должны были явиться: еще одного пропуска им не простят, а Насте уже проблем и так достаточно.

Георгий Николаевич был приятно удивлен их появлению и заставил бегать по залу десять минут — чудесный подарок! Потом все разделились на пары и принялись практиковать упражнения по самозащите. Соня с Настей больше болтали, чем тренировались, и вскоре терпение у учителя ожидаемо лопнуло. Он решил поступить очень жестоко, но правильно — разделить парочку.

— Так, Архипова, давай иди к Войтко, она сидит там скучает за своими шашками, а Заболоцкая будет с... — он оглядел спортивный зал в поисках более-менее подходящего варианта. — Донских, а ты чего расселся? Ну-ка, давай, будешь наверстывать свой пропущенный месяц!

Соня и Настя тревожно переглянулись, когда Руслан нехотя поднялся со скамьи и положил телефон на подоконник. Заболоцкая вспомнила, как он ударил Кирилла (так, словно хотел сломать ему челюсть и вывернуть шею)  и почти почувствовала эту боль на себе. Руслан выглядел невыспавшимся и раздраженным — его обычное агрегатное состояние. Она уже понадеялась, что они вовсе обойдутся без всяких спаррингов и приемов, раз он не в настроении что-либо делать. Но Георгий Николаевич от них не отстал — он показал движения и потребовал повторить их прямо сейчас, чтобы он видел. Соня покосилась на Донских, который стоял, опустив руки, и изучал пол. Он не особо поняла, чем же обычный удар ногой в живот отличался от того, что продемонстрировал учитель, но интересоваться не стала — глубоко вздохнув, она развернулась, и её нога полетела точно в цель. Все это произошло слишком быстро для её восприятия: Руслан схватил её за лодыжку, сделал одно короткое выворотное движение рукой, которое, кажется, даже не стоило ему никаких усилий, и она просто рухнула на пол, больно ударившись локтями и затылком. Она что, сейчас просто прокрутилась в воздухе? Или ей показалось? Руслан приподнял уголок губ: он специально оттолкнул её на пол, ровно мимо мата. Георгий Николаевич, воскликнув что-то нецензурное, подскочил к ней и помог подняться, продолжая браниться на Донских:

— Ты бы мог ей сломать что-нибудь! Головой вообще думаешь?

Руслан теперь казался невероятно довольным. По нему было понятно, что все замечания ему по барабану. Георгий Николаевич вынужден был отойти и проконсультировать других ребят, поэтому он оставил Заболоцкую на растерзание зверю, не подозревая, насколько это опасно.

Она стояла в двух метрах от него и не двигалась: рядом с ним она чувствовала тяжелое давление.

Георгий Николаевич раздал каждой паре по пистолету-болванке, чтобы они учились ликвидировать оружие противника. Соня вцепилась в пистолет так, словно он мог ей помочь.

— Что успела нарыть? — спросил Руслан, наклонив голову вправо (его глупая привычка).

— Не поняла?

— Яшин не умеет от меня ничего скрывать.

Яшин сегодня просто гвоздь программы: всем успел нагадить! Она не стала отвечать и просто протянула руки вперед, сжимая рукоять пистолета из всех сил. Руслан хрустнул пальцами (Соня терпеть не могла этот отвратительный звук) и всего за секунду выхватил у нее оружие, едва не вывихнув ей запястья — как конфетку у ребенка. Тогда она инстинктивно ринулась за ним, но он локтем ударил ей по позвоночнику и, когда она согнулась от резкой боли, скрутил ей руки за спину, все еще держа несчастный пистолет. Она сжала зубы, но вырваться из крепкой хватки получилось только тогда, когда он это позволил. Да уж, ей надо меньше прогуливать тренировки.

— Не думал, что у тебя хватит смелости залезть ко мне в комнату.

— Не думала, что у тебя хватит мозгов прятать что-то важное в наволочке.

Она попыталась повторить его трюк и выхватить пистолет, но он дернул её за хвост и, воспользовавшись моментом, поставил подножку и снова повалил на пол. Надменное выражение лица сменилось на более жесткое, угрожающее. Она не могла быть уверена в том, что диктофон — это и правда что-то важное, но сам факт того, что он запихнул его в подушку, кое о чем мог сказать. Зря она сболтнула лишнего и поставила его в известность: больше этого диктофона она в жизни своей не увидит. Она вскочила и почувствовала резкое головокружение.

— Заметь, ты начала первая. Так что не удивляйся, если вдруг что-то опять случится, — негромко произнес он и бросил ей пистолет, который она едва успела поймать.

Опять. Опять. Опять. Костя Филатов вывалился из подсобки мертвый. Кто следующий?

Когда он развернулся к ней спиной, Соня вытянула руку, зажмурила один глаз и сделала вид, будто жмет на курок (ох, как же ей этого хотелось!), но даже воображаемого выстрела она не смогла добиться: Руслан, круто развернувшись, левой снова схватил её за длинный крепкий хвост, а правой — сначала в солнечное сплетение, потом по пальцам (и пистолет с грохотом приземлился на пол). Она задергалась, как будто её током ударило, как будто сейчас её ведут на смертную казнь за все грехи, но его это уже не забавляло, как в самый первый раз.

— Поразительная немощность. На тренировках только языком чешешь и волосы поправляешь. Состригла бы, а то любой псих вот так вот схватит и уложит тебя в темном переулке, — сказал он задумчиво (будто действительно решил вдруг дать дельный совет).

— Пошел ты, — прошипела она, отпрянув и рефлекторно затянув хвост сильнее.

— Естественно, не станешь. Он же обожает длинные, — он замолчал, как будто осекся.

Она недоуменно хлопала длинными ресницами, но он уже на нее не смотрел — Донских наклонился, чтобы завязать шнурки, настолько длинные, что на них вполне можно было повеситься. Вот пусть и повесится, хоть меньше проблем в мире станет.

— Через две петельки удобнее, — тихо фыркнула Соня себе под нос.

Руслан вдруг дернулся и подскочил прямо к ней, уперев холодные ладони ей в плечи, вжимая её в штангу футбольных ворот. Он вскрикнула от неожиданности и хотела было ударить его в живот, но в этот раз он применил свою силу почти в полной мере — хотелось выть от боли в плечах.

— Филатов? — совсем растерянно прошептал Руслан, вглядываясь в её побледневшее лицо.

Его глаза потеряли всякое метафорическое наполнение — они бешено метались из стороны в сторону и смотрели сквозь парализованную Заболоцкую. Свисток Георгия Николаевича резанул по барабанным перепонкам, и Руслан, прийдя в себя, отпустил её, отшатнувшись назад. Он моргнул пару раз, поднял на нее затуманенный взгляд и, сжав губы в тонкую напряженную линию, широким шагом вышел из спортивного зала. Соня осталась стоять, прижавшись спиной к штанге.