Путь К Мечте

Вчерашний день обернулся для Минхо горьким поражением: все его попытки остаться с Джисоном наедине разбивались о стену нарочитой отстранённости. После инцидента в классе Джисон словно избегал его, не давая коту ни единого шанса приблизиться. Даже на уроках он держал дистанцию, и к концу дня Минхо пришлось смириться с неудачей, в одиночестве отправившись домой. Сегодня же, едва переступив порог школы, он вновь принялся искать Джисона, но тщетно. А когда начался первый урок, тревога кольнула сердце – Джисона не было в классе. Мысль о том, что тот намеренно пропустил школу, заставила Минхо похолодеть от страха.

Страх перед этим предположением сковал Минхо, едва дав досидеть до конца первого урока. Звонок, прозвучавший словно освобождение, вырвал его из плена тревожных мыслей, и он, с робкой надеждой, что Джисон всё же здесь, в школе, бросился на его поиски. Но, как и вчера, тщетно. С головой, поникшей от разочарования, он возвратился в класс под монотонный звон, возвестивший о начале следующего урока. И вновь, войдя, не увидел Джисона. Грусть сдавила сердце, словно любимый за одну ночь обрёл способность становиться невидимым и теперь, издеваясь, играл с его чувствами. Весь второй урок слова учителя пролетали мимо ушей. Мысли Минхо, словно птицы в клетке, бились лишь об один вопрос: куда же исчез Джисон?

Погружённый в свои мысли, он не заметил, как урок вновь канул в Лету, а одноклассники, словно стая голодных птиц, мигом упорхнули в столовую. Минхо очнулся, лишь когда класс опустел, оставив его в одиночестве. Тяжелый вздох сорвался с губ, и он, неохотно поднявшись, побрёл следом за остальными. Дверь столовой распахнулась перед ним, и он, словно автомат, вошёл внутрь, по-прежнему окутанный грустью. Возможно, он так и остался бы в этом мрачном настроении, если бы в него не врезался какой-то торопливый ученик, пробормотавший извинения и умчавшийся к свободному столику. После столкновения взгляд Минхо машинально скользнул в сторону их с друзьями столика. И тут он замер, словно пораженный громом, – картина, открывшаяся его взору, казалась нереальной. Словно боясь, что это лишь игра воображения, он застыл на месте, как статуя. Но потом, отбросив сомнения, он сорвался с места и, подлетев к их столику, набросился с объятиями на Джисона, который в этот момент что-то увлечённо жевал. От неожиданного объятия Джисон подавился.

Минхо, убедившись, что Джисон – не призрак его фантазии, обнял его ещё крепче, словно боялся, что стоит ослабить хватку, и любимый растворится в воздухе, станет невидимкой. Он цеплялся за него, как за последнюю надежду. Джисон же, застигнутый врасплох объятиями, сперва не понял, кто так бесцеремонно сжал его в кольцо рук. Уже собирался возмутиться, несмотря на то, что всё ещё давился едой, но до носа донесся знакомый запах духов Минхо. Вмиг успокоившись, он на мгновение забыл о своей обиде и позволил себя обнимать, вновь сосредоточившись на еде.

Тем временем их друзья, ошеломлённые происходящим, не могли понять, как Джисон, вроде бы находящийся в ссоре с "папочкой-женатиком", позволяет Минхо так беспрепятственно обнимать себя. Первым из оцепенения вышел Хёнджин. Отложив еду в сторону и не сводя глаз с обнимающейся парочки, он произнёс:

– Что это вообще значит? Если мне не изменяет память, вчера Джисон прятался от Минхо, а сегодня он, как ни в чём не бывало, позволяет ему обниматься. У меня галлюцинации или это происходит на самом деле? – пробормотал Хёнджин, словно находясь в трансе.

– И вправду! – поддержал его Чанбин, постепенно приходя в себя. – Джисон, что это с тобой? Вы что, уже успели помириться? – недоверчиво спросил он.

Джисон, дожевав свой обед, отодвинул тарелку и, окинув взглядом друзей, спокойно ответил:

– Нет. Мы не помирились. Я всё ещё обижен на него. – С этими словами Джисон резко отстранился от Минхо и мгновенно пересел на другое место – между Феликсом и Хёнджином. Причём, усевшись между ними, он тут же взял Феликса под локоть, словно собирался теперь сидеть только с ним. Хёнджин, увидев это, скривился от недовольства. Им тут же овладело желание посадить Феликса к себе на колени, но, поскольку друзья не знали об их отношениях, ему пришлось подавить этот порыв.

Феликс же был в шоке от поведения Джисона и, понимая, что Хёнджину явно не нравится его соседство, попытался придумать, как дать понять своему парню, что и  он сам не в восторге от этой ситуации. А Минхо, когда Джисон отстранился от него, жалобно проскулил, словно брошенный котёнок. Затем, снова подойдя к Джисону, он коснулся его плеча, но Джисон тут же отбросил его руку. Поняв, что Джисон не позволит ему снова обнять себя просто так, Минхо опустил голову, а затем, словно осенив, юркнул под стол. Найдя под столом ноги Джисона, он прильнул к ним, обвивая их своими руками и прижимаясь к любимому, словно ласковый кот.

– Минхо, да что ты вытворяешь?! – возмущённо воскликнул Джисон, осознав, что Минхо обвивает его ноги руками. – Немедленно прекрати!

– Ни за что. Я и так не видел тебя на двух уроках, до смерти соскучился. Так что буду обнимать твои ноги и дальше, – промурлыкал Минхо, ещё крепче прижимаясь к нему.

Джисон закатил глаза, но, сдавшись, вздохнул и ласково коснулся головы Минхо. Тот, словно домашний котёнок, тут же начал тереться о его руку.

– Минхо, ты вообще собираешься обедать или будешь ходить голодным? – поинтересовался Чан, наблюдая за этой картиной.

– Джисон – моя еда, – абсолютно серьёзно заявил Минхо.

– И теперь ты будешь есть только его? – поддел Сынмин.

– Да, только его, – мгновенно отозвался Минхо, уткнувшись носом в живот возлюбленного.

Джисон, услышав эти слова, вновь подавился. С тех пор как он пересел, его рука предательски тянулась к тарелке Феликса, словно околдованная. Феликс же, стараясь сохранить невозмутимость, делал вид, что Джисон доедает свой обед, а не посягает на чужое.

– Минхо, может, всё же отлепишься и поешь наконец? – Джисон предпринял ещё одну попытку.

– Ни за что. Готов хоть весь день голодать, лишь бы ты был рядом, – упрямо твердил Минхо, словно приклеившись к нему.

Джисон глубоко вздохнул, словно собираясь с духом, и произнёс:

– И что мне с тобой делать? – вопрос прозвучал прямо и с надеждой, что причина такого поведения Минхо не кроется в надвигающейся катастрофе, требующей срочной эвакуации из столовой.

Минхо, не колеблясь ни секунды, выпалил в ответ:

– Любить, кормить и никому не отдавать.

От этих слов друзья, сидящие за столом, вместе с самим Джисоном, дружно подавились обедом. Словно Минхо и Джисон уже давно состояли в отношениях, и эта фраза сорвалась с его губ по привычке. Хотя на самом деле между ними не было ничего, кроме взаимной, но невысказанной симпатии, а значит, разбрасываться подобными признаниями ему было никак нельзя.

Спустя несколько долгих мгновений, когда Джисону наконец удалось унять кашель, он вырвался из объятий Минхо. Вскочив на ноги, он одним рывком извлёк опешившего возлюбленного из-под стола и, поставив на пол, с нахмуренным личиком погнал его к выходу из столовой. Минхо не успел и слова вымолвить, как оказался в коридоре в компании сердитого Джисона, продолжавшего его толкать в каком-то неведомом направлении. Минхо безропотно покорился воле любимого, позволяя ему вести себя туда, куда вздумается.

***

Затащив Минхо в укромное место, где стены могли хранить лишь их секреты, Джисон с силой припечатал его к прохладной поверхности. Скрестив руки на груди, он буравил Минхо гневным взглядом, словно желая испепелить его одним лишь усилием воли.

– Ты хоть осознаешь, что вытворяешь?! – голос Джисона дрожал от возмущения. – Сначала ты прячешься под столом, обвивая мои ноги, а потом вдруг бросаешь слова о любви, о том, чтобы я кормил тебя и никому не отдавал. Ты понимаешь, насколько весомы эти слова? Ими нельзя так просто разбрасываться!

– Я прекрасно понимаю их значение, – попытался оправдаться Минхо, но его голос звучал неуверенно.

– Да неужели? – Джисон обиженно отвернулся, не желая видеть его лица. – По твоему поведению этого не скажешь.

Неожиданно для Джисона, Минхо подхватил его на руки, словно пушинку, и прижал спиной к той же злосчастной стене. Испуганный возглас застрял у Джисона в горле, а порыв возмущения так и не вырвался наружу. Минхо, предвидя протест, впился губами в его шею, осыпая её то обжигающими поцелуями, то легкими укусами, от которых по телу Джисона побежали мурашки. Руки Минхо крепко удерживали его, не давая ни малейшего шанса на побег.

– Минхо, прошу, перестань, – Джисон попытался урезонить его, голос дрожал, выдавая бурю чувств, которую он отчаянно пытался сдержать.

– Не прекращу, пока не увижу в твоих глазах прощения. Пока не растоплю этот лёд обиды, – упрямо заявил Минхо, его взгляд прожигал Джисона насквозь.

– Нечестно, Минхо. Ты сам взрастил эту обиду, а теперь требуешь, чтобы она исчезла по мановению волшебной палочки? – в голосе Джисона вновь зазвучали сердитые нотки.

– Я знаю, виноват. Снова. Но я умираю от желания, чтобы ты простил меня, чтобы эта стена между нами рухнула, – прошептал Минхо, опаляя шею Джисона горячим дыханием, и невесомо коснулся её кончиком языка.

Джисон невольно прикусил губу, чтобы не выдать себя стоном. Ему нельзя, ни в коем случае нельзя, чтобы Минхо догадался о той пропасти чувств, что зияет в его сердце. Он сдерживал каждый звук, каждое движение, боясь выдать ту власть, которую Минхо над ним имел. Но молчать он тоже не мог, и каждое слово, обращённое к любимому, стоило ему неимоверных усилий.

– Минхо, это что, шантаж? С использованием моей шеи в качестве орудия? – попытался возмутиться Джисон, хотя от прикосновений Минхо всё его возмущение таяло, как снег под весенним солнцем.

– Джисон, если ты сейчас же меня не простишь… – Минхо произнёс это, скорее, как бархатную угрозу, и тут же опалил поцелуем нежную кожу его шеи.

Джисон похолодел. Допустить этого он не мог. Как бы ни любил Минхо, он не позволит, чтобы их поцелуй стал трофеем шантажа, вымоленным прощением. В сердце Джисона зародилось горькое решение, продиктованное страхом будущего сожаления.

– Ладно, Минхо… Я прощаю тебя. Только, прошу, перестань… – выдохнул Джисон, пытаясь унять дрожь, вызванную обжигающими прикосновениями. – Перестань меня терзать.

Минхо отстранился, словно очнувшись от наваждения, и бережно опустил его на пол. Под ногами Джисона земля уходила из-под ног, колени дрожали, грозя падением. Словно прочитав его состояние, Минхо крепко обхватил его за талию, не давая рухнуть в пропасть. Джисон был ему благодарен за эту мимолетную поддержку.

– Доволен? – прошептал Джисон, пытаясь унять бурю эмоций, всё ещё клокочущую в груди.

– Джисон, ты правда-правда меня простил? – Минхо, казалось, всё ещё искал подтверждения, словно боялся поверить в чудо.

– Я же сказал… – Джисон вздохнул. – Я простил тебя. Но я не доволен тем, что для этого потребовался этот… шейный шантаж.

Убедившись в прощении, Минхо вновь подхватил Джисона на руки, и мир вокруг них завертелся в безудержном танце. Но эйфория радости обернулась для Джисона внезапной дурнотой. Голова закружилась, подступающая тошнота заставила его отчаянно колотить Минхо по груди. Очнувшись от опьяняющего счастья, Минхо заметил панику в глазах любимого и, мгновенно остановившись, опустил его на пол. Джисон, тяжело дыша, опустился на пол, прикрывая рот ладонью, словно сдерживая бурю внутри. Когда, наконец, шторм утих, он поднял на Минхо взгляд, полный укора и едва сдерживаемой обиды.

Минхо, словно опасаясь новой грозы, тут же припал к нему:

– Джисон, с тобой всё в порядке? – в голосе его звучала искренняя тревога.

– Ты нарочно хочешь, чтобы я снова обиделся? – с вызовом произнёс Джисон.

– Нет, конечно, нет, – поспешно заверил его Минхо.

– А твои действия говорят об обратном. Меня чуть не вывернуло наизнанку, пока ты изливал свою радость. Спасибо, что вовремя остановился, иначе я бы тут всё собой разукрасил, – тон Джисона стал чуть резче.

– Прости, Джисон, я не хотел, чтобы тебе стало плохо. Просто… увлёкся, – виновато пробормотал Минхо.

– Я заметил, – сухо ответил Джисон, поднимаясь с пола.

– Ладно, пошли в класс, пока ты чего доброго ещё что-нибудь не отчебучил. И я опять не надулся на тебя, как мышь на крупу, — проворчал Джисон, пятясь от Минхо. Услышав это, Минхо поспешил следом, всем сердцем надеясь, что любимый больше никогда на него не обидится.

***

Чонин, перекусив в обед, уже направлялся в класс, когда, проходя по коридору, вновь уловил обрывки женских голосов. Что-то знакомое заставило его насторожиться, и, определив источник звука, он юркнул за угол, прильнув к стене. В тот же миг до слуха донеслось имя Сынмина, отчего Чонин невольно напрягся, стараясь дышать тише, чтобы не выдать себя.

– Нет, ты только представь! Что этот Чонин вытворял вчера! Мало того, что явился в библиотеку, не дав мне побыть с Сынмином наедине, так ещё и умудрился сделать так, чтобы я сама поскорее сбежала, – возмущалась одна из девушек, в голосе которой сквозила явная досада из-за сорванного плана по завоеванию Сынмина.

– Ну, не расстраивайся ты так. Уверена, у тебя ещё будет шанс очаровать Сынмина, – утешающе проговорила вторая.

– Надеюсь, ты права. Просто будет несправедливо, если я не смогу добиться Сынмина. И вообще, почему Сынмин позволял Чонину так себя вести вчера в библиотеке? – с обидой закончила первая.

– Может, Чонин просто хотел вывести тебя из себя? Поэтому и прилипал к Сынмину, а как только добился своего, перестал липнуть к нему, – предположила вторая девушка.

– Возможно. Но тогда какой ему смысл? – задумчиво произнесла первая, подперев подбородок рукой.

– Может, у него какие-то виды на Сынмина? – рискнула выдвинуть новую версию вторая.

– Не смеши меня! Сомневаюсь, что Чонин заинтересован в Сынмине в таком плане. Скорее, он просто хочет, чтобы я перестала его добиваться. Поэтому и ведёт себя так. Думаю, Чонин мне совсем не соперник, – с самодовольной ухмылкой заявила первая девушка.

Чонин, услышав последние слова девушки, от злости до побелевших костяшек сжал кулаки. Поняв, что скрываться больше нет смысла, он вышел из своего укрытия. Испепеляющим взглядом окинув соперницу, он произнёс с презрительной ухмылкой:

– Не думаю, что тебе светит добиться Сынмина. Ты совершенно не в его вкусе. Он ни за что не обратит на тебя внимание, – словно вынося приговор, отчеканил Чонин.

Голос Чонина заставил девушек обернуться. Услышав его слова, первая, явно задетая, набрала в грудь воздуха и выпалила:

– С чего ты взял, что я не в его вкусе? И вообще, не тебе решать, с кем быть Сынмину. Не советую бросаться такими громкими заявлениями, будто у меня нет ни единого шанса, – в её голосе звучало возмущение и вызов.

– Ну вообще-то, ты действительно никогда не станешь его девушкой. И я с лёгкостью это докажу, – с ещё более зловещей ухмылкой ответил Чонин.

– Ты хочешь бросить мне вызов? – с притворным неверием спросила девушка.

– Совершенно верно. Я бросаю тебе вызов. И гарантирую, что ты уйдешь ни с чем. Сынмин будет моим. И тебе он никогда не достанется, – с непоколебимой уверенностью заявил Чонин.

– Это мы ещё посмотрим. И я принимаю твой вызов, – процедила первая девушка, бросив на Чонина испепеляющий взгляд. В последний раз окинув его презрительным взором, она развернулась и, плечом к плечу с подругой, покинула его. Чонин проводил её взглядом, исполненным снисходительной уверенности. Он знал: ей никогда не одолеть его. Победа уже сейчас сладко пьянила его предвкушением.

***

После последнего звонка, когда шумная стая учеников схлынула из школы, оставив лишь эхо в опустевших коридорах, Хёнджин и Феликс не спешили покидать класс. В то время как одни торопились в библиотеку, а другие уже растворились в вечернем городе, они оставались, словно якорь, брошенный в тихой гавани. Когда последний луч света скользнул по классу, и дверь за учителем закрылась, будто поставив точку в учебном дне, между ними вспыхнула искра. Словно два магнита, они притянулись друг к другу, и вот уже водоворот нежных чувств закружил их в своем вихре. Убедившись, что класс погрузился в тишину, что они остались наедине, они слились в поцелуе, жадном и трепетном, словно два путника, нашедшие долгожданный источник. Этот поцелуй был их тайной, их убежищем, их маленьким личным миром, где время останавливалось, и существовали только они.

Феликс, сидя на парте, словно на троне, отвечал на поцелуи Хёнджина со всей пылкостью юности, обвивая его руками. Хёнджин, стоя между его колен, одной рукой обнимал Феликса за талию, а другой нежно касался его шеи, ища в этом поцелуе утоление жажды. Они были поглощены друг другом настолько, что время перестало существовать, и за окном могла бы вновь опуститься ночь, прежде чем они заметили бы это. Наконец, воздух в лёгких иссяк, и им пришлось с неохотой разорвать поцелуй. Дыхание сбилось, сердца стучали в унисон, и Хёнджин прошептал:

– Может, сегодня ко мне? Устроим ночёвку? – в его глазах читалась мольба, когда он крепче прижал Феликса к себе.

Феликс улыбнулся, услышав предложение Хёнджина, и с лукавым огоньком в глазах спросил:

– И что же мы будем делать на этой ночёвке?

– Много чего, – мгновенно ответил Хёнджин, в его голосе звучала нескрываемая предвкушение.

– Например? – Феликс прикусил нижнюю губу, дразня его.

– Например, посмотрим кино. Или закроемся в моей комнате и будем целоваться без остановки. Рядом с тобой мне так трудно сдерживать себя, чтобы не осыпать тебя поцелуями, – прошептал Хёнджин, прижавшись лбом ко лбу Феликса.

Услышав это, Феликс расплылся в еще более широкой улыбке и промурлыкал:

– Хорошо. Я совсем не против сегодня остаться у тебя, – и тут же осыпал щеку Хёнджина легким поцелуем.

От этих слов сердце Хёнджина подпрыгнуло от радости. Он тут же спустил Феликса с парты, крепко сжал его руку, свободной рукой подхватил свою сумку, а Феликс – свою. Убедившись, что ничего не забыли, они выпорхнули из класса и направились к выходу из школы, словно два перелетных ветра.