ALTERA

Прежде чем начать не премину напомнить: не ждите от меня идеальной структурности, я не публицист от слова совсем. Тем более тема стихослогательная, а я не поэт и, по правде, ни черта не рублю в поэзии, имея лишь смутное представление о тенденциях прошлых и нынешних. Так что пробираясь сквозь теробайты информации, буду разбираться по ходу.

Вообще, ситуация в мире поэзии на сегодняшний день аховая. Серьёзно.
С позиции элитарности культуры,
невостребованность поэзия и поэтов в 21 веке, крайне дерьмовое положение дел. Более того, поэтическое усилие истинного поэта скорее всего вообще останется непонятным и невостребованным, так как оно затрагивает темы, чуждые массе. Поэт — это человек, который остро ощущает несовершенство мира, обусловленное несовершенством людей, в нём обитающих (в первую очередь собственное), и объясняет через художественные тексты это самое несовершенство этим самым несовершенным людям. А кому нравится, когда тебе говорят о твоем несовершенстве, да еще каким-то витиеватым, трудным для понимания языком? Тем более, когда есть масс-культура, трубящая как раз об обратном: всё в порядке, просто стань богаче, красивее и моложе, и будешь счастлив!

Да в наше время, стихи за пределами музыки, интересны в основном романтически настроенным  девочкам и мальчикам, переживающими либо душераздирающую любовную драму, либо наоборот, отношения в стиле долго-и-счастливо. Эти люди частенько ищут в сети рифмованные четверостишья, дабы отослать их предмету своего обожания, причём это настолько вошло в тренд, что существует чёртова прорва онлайн-ресурсов, предлагающих данную услугу. Таким образом, стихи вошли в мэйнстрим и потребляются людьми по принципу, схожему с просмотром сериалов: ясен пень, поход в театр или прочтение книги отдают большей духовностью, но в принципе и мыльная опера (в контексте пара строк современного рифмача), вполне сойдет. Целей-то грандиозных нет: мало кто задумывается о развитии внутреннего мира или смены мировоззрения на более совершенное. Нет, все гораздо примитивнее: понравиться, произвести впечатление, показаться умнее или чувственнее, выебнутья проще говоря. Как и с телевидением: аудитория не стремиться познать глубины своей природы, она просто хочет отдохнуть после долгого трудового дня.

Я не стану погружаться чересчур глубоко, не полезу в Золотой и Серебренный век, об этом и так очень много сказано. 
Коснусь лишь явления поэтический андеграунда, так как это бросило в своё время нехилый вызов системе, советской в том случае, советским ценностям, советскому способу мышления. Этот вызов проявлялся в идейно-философских установках: поэты касались язв старого общества, батальонам государства противопоставляли свободную независимую личность, уделяя внимание трагедии Бытия.
Был брошен вызов и отказом от жизнеподобия, от принципа доступности. Таковы стихи поэтов «Петербургской школы» Бродского, Рейна, Кривулина, Шварц.
Пришли к читателям и неизвестные ранее стихи Айги, поэтов СМОГа (Самое Молодое Общество Гениев) — Губанова, Басиловой, Галанскова, а также Елагина и Милославского.

И лишь косвенно коснувшись явления андеграунда, вероятно совершенно варварским образом, перейду непосредственно к поэзии и поэтам «новой волны», как их часто называют.  Поэтам нетрадиционным, не вписавшимися в систему художественного мышления «привычных» поэтов. Они пытались утвердить свое право говорить на языке, адекватном их времени и мироощущению и диапазон их творческих устремлений весьма широк: от метафоры до примитивизма, от концептуальных опусов до панк-поэзии.

К концу 90-х начался процесс расслоения «новой волны» . Метафористы – «полистилисты», «метареалисты» — резко отмежевались от соц-артовских игр постмодернистов. Если метафористы утверждали культ полистилистики, то поэтов-постмодернистов объединяло стремление отказаться от «учительской» роли литературы и ограничить её чисто игровыми задачами.  К тому же постмодернизм предполагает крайнюю степень отстранённости художника (в широком смысле), а в поэзии смысл эту отстранённость разрушает. Ещё одна из центральных идей постмодернизма: хаос, как принцип существования мира, фактически не позволяет даже её озвучить, так как озвучивание этой идеи предполагает систему и противоречит ей. Поэтому на практике в поэзии постмодернизм чаще всего осмысляется уже существующими способами: близкими к нему заумью, поэзией абсурда, футуризма и ОБЭРИУтов, литературной игрой в духе Кузьмы Пруткова.
К постмодернизму относится концептуализ, яркие представители которого Пригов, Рубинштейн, Кибиров. Поэзия этих авторов строилась на разрушении привычных однозначных концепций мира и на использовании знакомых читателю текстов, переосмысленных и приобретших совершенно другое звучание. Концептуалисты упорно стремились доказать, что искусство как таковое исчерпало себя, что оно внутренне абсурдно.  Для концептуалиста прежде всего важна  идея, интеллектуальное, а не эмоциональное переживание. Где художник рассматривается как создатель не произведений, а идей произведений.
Еще одно интересное направление – так называемая «галантная лирика» Ордена куртуазных маньеристов. Их изысканный стиль — не очередное пародийное шутовство и разрушающая ирония, а блестящее следование основательно подзабытой «российской эрате» от Хемницера и Хераскова до Иванова и Набокова. Поэты этой группы прибегали к приёму «маски», соединяя высокую поэзию и средневековую эротику с современностью. Смысл для них настолько был важен, что прямолинейность высказываний и особенности художественных средств (многочисленные анжамбеманы, часто стихи не делятся на строки, а записываются в виде прозаического текста) роднили поэзию с прозой.
Вышеупомянутым поэтам прямо противостоят так называемые поэты  «почвенники» – истоки этого направления поэзии в так называемом «крестьянском мировоззрении».  Обращение к памяти, к народным истокам, к фольклору, к классической традиции, к православной духовности — общее в их творчестве.
В 90-е годы в «почвенном» направлении появилось новое поколение: Андреев, Егорова, Коротаев, Скиф, Смертина. Но и они всё дальше уходили от страстной публицистичности, пытаясь постичь глубинный смысл всего происходящего в России.

На рубеже веков вообще произошли примечательные события в сфере европейской интеллектуальной и духовной жизни. Новые идеи, проникшие в философию, религию, социологию, спровоцировали новые дискуссии поколения нулевых. Переосмыслению подверглись давние парадигмы, ценности, казавшиеся несомненными, сакральными. Тенденции в искусстве и явления интеллектуальной жизни воспринимались художниками-современниками, как явления взаимосвязанные. А. Белый определил все это, как «кризис сознания».

Можно предположить, что активизация поисковой работы мысли в сфере миропонимания на рубеже Нового и Новейшего времени, в период упадка и распада коммунистической
идеологии обогащало воображение, образное мышление, способствовало расцвету современного русского искусства. Кто-то смело может со мной не согласиться.
В «нулевых» мы как раз можем обратиться к так называемой «сетевой поэзии», возникновение и распространение каковой было обусловлено Интернетом, само собой. 2000-е годы принесли множество новых явлений в поэзию: советское время единичных поэтических и литературных объединений (хотя именно они формировали литературное пространство), даже считая государственные, сменилось появлением огромного количества поэтических клубов и организаций в 90-е, которые постепенно стали перемещаться в Интернет в 2000-е. Снизилась роль «толстых» журналов. Вместо них роль распространения поэзии стал играть Интернет, и сформировалась эта самая «сетевая» поэзия. Отличительных и самостоятельных черт (не считая компьютерную лексику) она не приобрела, это, прежде всего, способ распространения, «публикации» и популяризации. Сегодня опубликовать сборник тиражом, превышающим несколько сотен экземпляров трудно даже для известного автора, а тем более для начинающего. Интернет же даёт возможность получить аудиторию. Это привело и к появлению новых поэтических «звёзд», ну и к распространению графомании.
И самыми известными поэтами здесь можно назвать Дмитрия Воденникова и Веру Полозкову.

Ну и, само собой, как и везде и всегда в современности есть авторы, которых трудно определить в какую-либо группу или направление. Особенно это касается неформатной поэзии, под коей подразумевается: белый, вольный, свободный, акцентный стих, верлибр, стихотворения в прозе, экспериментальная поэзия, а также неизвестные до сих пор формы поэзии. О многом, естественно, можно говорить и спорить, делать определенные выводы, а так же анализировать ситуацию и состояние нынешнего поэтического мира, о каждом упомянутом направлении и о его наиболее ярких представителях. Поэты современного века, это летописцы своего времени. И критика дельце скорее для грядущих поколений, ибо как правило слава поэта находит уже в гробу. Однако, вопреки такому суждению, среди современников можно отметить таких поэтов как Дмитрий Пригов, Лев Лосев, Олег Чухонцев, Борис Рыжий, Сергей Гандлевский, Вера Павлова, Ирина Ермакова, Линор Горалик, Ес Соя, Белинда Наизусть, Алина Вертуховская. Они удивительно точно подмечают эмблемы и мифы своего времени, лишний раз подтверждая, что современный поэт всегда был олицетворением эпохи. При этом язык их зачастую не так прост, неподготовленному человеку не удастся сразу разобраться в том, что хотел сказать автор.
Впрочем поэзия вообще явление неоднозначное, современная тем более, и ныне стремится чуть ли не субкультуре.
Даже визуально поэзия интересна, но главное, чтобы стихи в ней зву-ча-ли. Чтобы строки не повисали в воздухе, а наполняли его. Демаргинализировали, если угодно, поэзию, создавая ощущение тесной подкожной сопричастности её с современным миром.

Возможно, современной поэзии так и суждено оставаться маргинальной. Как некогда утверждал поэт Дмитрий Волчек, стихи сейчас могут быть лишь в виде надписей на заборах и судебных постановлений. И вероятно, прав оказался. Быть может вопрос, когда-то поставленный философом Теодором Адорно: «Могут ли существовать стихи после Освенцима?», имеет смысл. Но факт непреложен: современные авторы существуют, но продолжают упорно высаживать цветы на мокром гудроне.

Поэзия «сегодня» — это сокращение дистанции между ней и аудиторией. Все мы опасаемся самих себя наедине с самими собой, бежим от внутренней пустоты и скуки, и возможно, нам просто необходимо творчество  — лирическое, маргинальное, в доску неформатное, да какое угодно. Жан Кокто как-то сказал: «Я знаю, что поэзия необходима, но не знаю, для чего». Занятное определение поэзии, ибо её конечный смысл не явлен в конкретной формуле, нужности или полезности. Зачем она нужна, люди поймут сами, когда стихи прозвучат и их услышат.

Современные стихи (а это преимущественно нерифмованная поэзия) похожи на хаотичные движения танцоров. Тела, кажется, движимы агонией, импульсами, они предельно обнажены, даже если облачены в одежду. Так и современные стихи сбрасывают с себя классические размеры и рифмы, сталкивают, казалось бы, несовместимые друг с другом слова, чтобы оголить их, раскалить, соскрести с них шелуху повседневности, сделать их откровением. Иногда все стихотворение может быть сведено к одной единственной строчке, вдруг врывающейся в текст, как поток свежего воздуха в затхлую комнату через только что открытую форточку.

Примерно по такому принципу устроены стихи современников похожие на водопады Игуасу. Слова, в коих остро проявляется едкое чувство юмора, по поводу текущих событий в мире, заодно с фразами о любови и смерти льются бурными потоками, соударяются, вливаются друг в друга, разбегаются, бурлят, пенятся и вдруг из этой пены рождаются фразы-киприды, обнаженные, очищенные от водорослей повседневного употребления, а потому прекрасные.

Современная поэзия маргинальна, потому что даже не прикидывается поэзией, она вообще беспардонно наёбывает читателя, не находящего в ней привычной строгости и традиционных контуров. Современные стихи, как «чёрная дыра», которая и не чёрная вовсе, по сути и не являются стихами. Они могут заигрывать с читателем, вступать с ними в конфликт, но они бегут от того, что принято называть поэзией, и стараются говорить на том языке, который еще не придуман, но на котором мы говорим каждый день.​

____________
Нита Дэнфорт