Музыка
— Она скончалась в больнице... Мы с Дэнвелем были ещё мальчишками, поэтому смерть матери омрачила всю нашу будущую жизнь. Тогда я возненавидел отца так сильно, что мне было отвратно даже дышать с ним одним воздухом... Я научился ненавидеть слишком рано. И это ненависть стала частью моей жизни. Значимой частью.
Его и без того темные глаза теперь казались абсолютно черными; его голос был пронизан бесконечным призрением к отцу и жалостью к беременной матери.
Это семейная тайна, погубившая столько жизней, теперь стала и моей частью... Она проникла в меня так глубоко, что моё бедное сердце еле билось, вобрав в себя всю боль этого рассказа. Я видела всё глазами матери Стефана, словно жила в её теле. Неприятно.
— А Дэнвель? Почему ты и с ним не общался? — дрожащим голосом спросила я.
Он поднял на меня бешенный взгляд и яростно ответил:
— Несмотря на нашу общую ненависть к отцу, Дэнвель всё равно вырос его копией! Таким же предателем!
Я вздрогнула от этих губительных слов. Ненависть, и правда, отравляет. Ничтожные мысли заволокли мой слабый разум, и теперь весь пазл собрался в неутешительную картинку: мрачный дом, наполненный ядом обмана; бесчестный отец, задушивший своими руками все надежды на счастливую жизнь; бесчувственный брат, позабывший о предательстве отца.
Разве можно выжить в этом доме? Теперь я понимала причину бегства Стефана и хотела бы забрать всю его боль, но... как?
— Я... в душ. — После недолгого молчания, раздался голос любимого.
Я посмотрела ему в глаза. Они были пусты. Буйство эмоций ушло, оставив невыносимую горечь. Он слез с кровати и бессознательным шагом удалился в ванную. А я так и сидела неподвижно, пытаясь как можно дальше отбросить пугающие мысли.
Смерть матери — это самое ужасное, что может случиться в жизни ребенка. Сколько любви, сколько заботы, сколько ласки лишается невинное создание. Сколько боли и трудностей получает он на свою долю.
Мне было пятнадцать, когда мои родители погибли в авиакатастрофе... Боль, обида, одиночество — всё, что я чувствовала многие годы после их ухода. Меня удочерила тетя, которая часто находила покой в объятья «грязных» мужчин. Моя подростковая жизнь не была так уж ужасна, в ней было много проблесков надежд на светлое будущее... вот оно, собственно, и наступило. Но вот светлое ли оно?
— Мила, принеси полотенце! — прокричал Стефан из ванной комнаты.
Я подскочила с места и в мгновение ока оказалась в смежной с нашей комнатой просторной гардеробной. Это было просторное помещение, вдоль стен которого стоял громоздкий шкаф из белого дуба позолоченными ставнями. У окна стоял туалетный столик, бежевого цвета, с изогнутыми ножками и овальным зеркалом. На центральной стене висело огромное зеркало, такое же, как и в спальне, но в нём отчего-то я выглядела худее. Чудеса да и только!
Я усмехнулась, украдкой взглянув на своё отражение и плавно двинулась к нужному мне шкафу. Открыла дверцу... Нижнее бельё, халаты, шорты... а где полотенце?
Потупив взгляд я ещё раз прошлась по содержимому полок.
— Так, и где мне взять полотенце? — спросила я в пустоту, как-будто ожидая ответа свыше.
« Посмотри на вверх», — раздался неприятный голос моего подсознания.
« Иди к чёрту!», — отрезала я, но всё же послушно подняла взгляд.
На верхней полке шкафа красовались белоснежные полотенца. Я попыталась дотянутся до них, но высота полки не дала мне этого сделать. Я огляделась в поисках того, что помогло бы достать это чёртово полотенце.
« Пуф!», —!снова подсказало мне подсознание.
« Сама знаю!», — раздраженно высказалась я и подвинула довольно увесистый пуф к шкафу, проворно взобравшись на него.
— Ну наконец-то! — радостно завопила я, победоносно схватив полотенце.
Я уже хотела спуститься, как вдруг мой взгляд упал на... гитару? Она покорно лежала на самой высокой полке, покрытая небольшим слоем пыли. Молниеносно спустилась с пуфа, через секунду я уже стояла у двери ванны и, постучавшись, прокричала:
— Я принесла полотенце!
Дверь приоткрылась, из-за неё высунулась мокрая голова Стефана.
— Почему так долго? — с удивлением спросил мой жених.
— Да это всё прислуга! Надо было нам самим вещи разобрать, тогда бы я знала, где оно лежит! — возмущалась я, словно маленький ребенок, хотя и прекрасно понимала, что служащие не виноваты. Но хочется же иногда на кого-то свалить. Я просто сама доброта.
— Ладно, — произнёс он и, выхватив у меня полотенце, быстро скрылся за дверью.
А я уже бежала обратно в гардеробную. Снова залезла на пуфик и с такой осторожностью, будто эта гитара сделана не из прочного дерева, а из хрупкого хрусталя, взяла её с полки. Я с особым трепетом спустилась с ней и прошла в спальню.
В комнате была совершенная тишина, прерываемая только звуками соприкосновений воды с кафелем. Я ласково прикоснулась к струнам дорогой гитары, и моё тело окутало тёплое чувство...
Мой папа. Он жил только двумя вещами: семьёй и музыкой. При жизни родителей в нашем доме всегда играла музыка, слышались аккорды гитары и звонкое пение. И мы много танцевали! В особо холодный лондонский вечер наша семья собирались в гостиной, возле любимого камина, и отец начинал играть...
Мама не могла удержаться на месте и начинала парить по комнате, вовлекая в этот уютный, теплый танец и меня...
Именно тогда в моей душе зародилась самая искренняя любовь... Любовь к музыке.
Моё уеденное блаженство с воспоминанием из прошлого продлилось недолго, потому что из ванны вышел Стефан и негодующе уставился на меня.
- Откуда ты её взяла? - шёпотом спросил он, смотря пораженным взглядом на, видимо, хорошо знакомую ему вещь.
- В гардеробной. Твоя?..
Он будто очнулся от тяжелого сна и теперь смотрел мне прямо в глаза таким добрым и в то же время настороженным взглядом.
Стефан подошёл ко мне и аккуратно забрал у меня гитару. Его тонкие аристократические пальца погладили упругие струны...
- Это ещё одна причина, по которой мы с отцом не могли ужиться вместе... Он ненавидел музыку.
В груди закололо. Как вообще можно ненавидеть столь прекрасное творение мира? Вдруг осознание острым мячом пронзило мою душу...
- Ты был музыкантом? - дрожащим голосом спросила я.
Он усмехнулся, приземлившись на кровать, и поудобнее взял в руке драгоценный инструмент.
Музыка. Гитарная мелодия разлилась по просторной комнате, заполняя её необъяснимым трепетом... И вдруг Стефан запел высоким, приятным голосом, заставившим меня заново влюбиться...
***
- Ну и утречко! - вдохновленно проговорил Диг, перебирая бумаги на рабочем столе.
- Действительно, замечательное! - со смехом пролепетала я, в большом окне кабинета наблюдая за стайкой птиц.
Они летели высоко в небе, размашисто махая крыльями. Сводные, птицы могли находится в любом месте, стоило им только пожелать...
Свобода - такая зыбкая вещь, поэтому зачастую люди путают её с чем-то другим. С чем-то лживым, неважным...
Часто люди под свободой подразумевают деньги и власть, популярность и всю прочую привлекательную мишуру.
Многие хотели бы мою жизнь. Мой бизнес, мои деньги, мой дом... Но знают ли они, что бизнес держится на обмане простых людей? Знаю ли, что деньги заставляют меня бояться за свою жизнь? И что я в этом большом доме чувствую себя как в тюрьме?
Скорее всего никто об этом не догадывается. Все придумывают блаженную сказку, в которой я должна жить. Но она далеко не похожа на сказку и точно не блаженную...
- Мэм, Вам что-нибудь принести? - заботливо поинтересовался Диг, всматриваясь мне в глаза.
Я отрицательно покачала головой и вернула взгляд на светлое небо.
- Ты ничего не ела с утра. -Раздался басистый голос рядом со мной.
Я вздрогнула и повернула голову на стоящего в пару сантиметров от меня Дэнвеля.
- Я не хочу.
- Никаких «не хочу» - решительно приговорил он и своим пронзительным взглядом уставился на меня.
- Не хочу! - возразила я и отвернулась от мужа.
Он с минуту прожигал меня испепеляющим взором, а потом, развернувшись, молниеносно покинул кабинет.
Я усмехнулся и погрузилась в свои неутешительные мысли.
« Вы вообще думаете о зачатие ребенка? Биологические часы тикают, миссис Лоренс, а ваши результаты желают оставлять лучшего! Вы ещё можете наверстать упущенное время, главное только пить препараты, которые я вам прописал и рассказать всё мужу...», - снова проносилась у меня в голове встреча с врачом.
А чего я ещё ожидала от него услышать? Он твердит мне об этом последние два года, а я лишь виновато опускаю голову... Хочу ли я детей? Возможно... Хочу ли я воспитывать их в этом доме? Категорически нет!
Вдруг я почувствовала вибрацию в правом кармане моего белоснежного пиджака. Я вынула телефон и посмотрела на загоревшийся экран. Дэнвель? Зачем он мне звонит?
- Да? - взволнованно пробормотала я в трубку, откуда доносился странный звук...
- Зайди в нашу комнату, родная, - невнятно проговорил Дэнвель.
Похоже на то, что мой супруг напился. Но когда он успел?..
Я стремглав направилась в нашу спальню и уже через пять минут стояла напротив бурой двери, за которой скрывалась наша обитель.
Со всей силы дернув тяжёлую дверь и в мгновение оказавшись в большой комнате с огромными окнами, увешанными алой тулью, и многочисленной мебелью, обитой красным бархатом, я удивлённо вскинула брови.
На нашей кровати стояла подставка с тарелками, одну из них заполняли фрукты, а другую мой любимый диетический салат. Последняя потрясающие же посудина привлекла к себе большее внимание, заставив меня сглотнуть: на ней, покрытое сахарной пудрой, лежало заварное пирожное...
А этот Дэнвель преспокойно лежал на краю кровати и без всякой совести поедал мой салат!
- Не боишься несварения? - спросила я, сощурив глаза.
Он отрицательно покачал головой и начал ещё медленнее жевать блюдо, самодовольно уставившись на меня.
- Ты ведь неголодна?
Я отрицательно покачала головой, еле сдерживая крик согласия.
Он усмехнулся.
-- Кстате, это последнее пирожное, - он кивнул на кондитерское изделие и, улыбнувшись, потянулся за ним.
- Тебе точно плохо станет! - с завистью воскликнула, на что он следила тихо засмеялся и предложил мне самой отведать сладкое.
Я гордо отказалась, задрав подбородок, что ещё сильнее позабавило мужчину.
- Либо ешь ты, либо я. Давай же, Мери Лоренс, неужели тебя стала заботить фигура?
- Какой же ты... - Я пыталась подобрать правильный эпитет, чтобы хотя немного задеть самодовольного брюнета.
- Ну и какой же я? - ожидал он моего выпада, игриво дергая бровями.
- Плохой! - только и сказала я, после чего последовал взрыв смеха.
- Фантазия так и блещет! Как ты с ней вообще умудрилась проработать в нашей компании столько лет?
Я обомлела от такой наглости, и схватив первую попавшуюся подушку с кресла, кинула её прямо в лицо смеющегося мужчины.
Он затих, держа подушку на лице.
Меня оковал невидимый страх... что он задумал?
- Значит, плохой - я, а подушками кидаешься ты?
И снова раздался смех, приглушенный подушкой. Он наконец убрал её и своим проницательным взглядом уставился на меня.
Наступила тишина, в которой лишь наши взгляды вели незатейливый разговор... Мы научились этому после брака: молчать, но слышать.
- Ты ничего не хочешь мне рассказать? - спросил Дэнвель, и в его тёмном взгляде блеснула молния.
Я опустила глаза и глубоко вздохнула.
- Этот болван тебе позвонил? - скорее утвердила, чем спросила я.
- Не болван, а твой лечащий врач. Почему ты ничего не сказала мне о результатах?
Его заботливый голос заставил мне стыдливо опустить голову.
Почему я не сказала ему об этом? Возможно не хотела, чтобы сейчас он смотрел на меня так... Полным сожаления взором. Ненавижу это. Только не он.
- Пожалуйста, не спрашивай меня о причине.
Мой голос опустился до шёпота и в глазах уже блестели слезы. Заметив их, мужчина резко встал напротив меня и заключил моё лицо в охапку своих широких, ледяных ладоней.
- Не плачь, прошу. Я ненавижу твои слёзы.
- А я ненавижу этот твой взгляд! И эти дурацкие вопросы!
Я уже не могла удержать поток слёз. Он смотрел на меня тяжёлым, изучающим взглядом, от которого я так мечтала убежать, но, как известно, не всем мечтам суждено сбыться...
- Прости меня.
И снова. Снова он смотрит на меня этим взглядом. Не могу...
Раздался спасительный звонок телефона Дэнвеля, но он стоял неподвижно, не спуская с меня пристального взгляда.
- Ответь, это может быть важный звонок.
- Он не может быть важнее тебя.
- Дэнвель... перестань.
Я сама убрала его руки со своего лица и теперь возмущенно смотрела на мужа.
- А всё началось с пироженки, - серьёзно протянул Дэнвель, на что я усмехнулась.
- Так ты возьмёшь? - спросила я, вопросительно уставившись на ещё звонивший телефон на кровати.
Он кивнул и взял мобильник белоснежного покрывала.
- Мы ещё не закончили этот разговор, - произнёс он прежде, чем взял трубку и направился прочь из комнаты. - И ещё... это не последнее пирожное, - добавил он, указывая на аппетитный десерт на роскошной кровати.
Дверь за ним захлопнулась. Я осталась одна. Снова.
***
Бумаги. Груды бумаг. Договора, сметы, бланки - всё это моя жизнь. Когда эти бумажки заменили мне воздух? Тогда, когда я впервые пересек двери отцовского бизнес-цетра? Или намного раньше? Может ещё в чреве матери мне предписана была такая судьба? С какого мгновения моя жизнь изменилась настолько, что я, в какой-то неуловимый для меня момент, потерял над ней контроль? Теперь ей управляли эти бумаги. Все твердят, что я «золотой»
Мальчик, унаследовавший у отца огромный бизнес, но, увы, не только это... Хладнокровность, брезгливость, высокомерие - вот, что я ещё приобрел.
«Потрясающий» плюс к бизнесу, неправда ли? Отец говорил, что это качества настоящего хозяина, а по мне же больше диктатора. Я ненавидел, когда он строил планы на меня, на моё будущее, на мою жизнь...
Ненавидел, как утверждал, что я его лучшая копия... Копия. Ни личность, ни сын, ни преемник, а копия.
Несмотря на всё это, я твёрдо знал, что буду работать в подобной кампании. Вся моя жизнь было построена на получение прибыли, возможно, я и не жил по-настоящему.
« Вечно в погоне за лучшей жизнью ты перестаешь наслаждаться нынешней», - любит говорить Мери, и я был с ней согласен. У меня не было оправданий. Я их не любил. Слишком сложно, легче принять свою ошибку.
- Сэр?
Я бессознательно поднял голову на всегда улыбающегося Дига. Удивительно, как можно излучать столько света? Он был лучиком солнца в этом вековом, дряблом болоте, затянувшим в себя не одну душу...
- Я уже скоро закончу, - снова опустил глаза на документы, пытаясь сосредоточиться.
А он всё так и стоял, уперев в меня свой внимательный взгляд.
- Скоро ужин, сэр. Вам пора спустится, - не унимался Диг.
- Скоро, а не сейчас. Я спущусь прямо к нему.
Я буквально почувствовал вздох разочарования моего доброго дворецкого. Лучше бы я закрыл дверь изнутри...
- Сынок, сейчас в холле сидят твой брат с его невестой и твоя супруга... Там сидит твоя семья, Дэнвель. Неужели ты не хочешь всё разъяснить с родным братом? Столько лет, столько боли...
В его голосе стояли слёзы.
Мне стало плохо. Они что сегодня решили меня окончательно добить своими слезами!
Я резко встал и поднял грозный взгляд на Дига, но при виде его мокрых глаз лишь тяжело вздохнул.
- Диг... как бы я не любил брата, но то что случилось между нами в прошлом, никогда не позволит ни одному из нас жить спокойно, а главное не даст ему простить меня...
- Дэнвель, вы-близнецы! Такую связь не может ни что разорвать! Поговори с ним, объясни ему!
Я не мог больше слушать очередную нотацию Дига, и поэтому спешно покинул кабинет. Переходя практически на бег, я пытался выкинуть из головы все пугающее меня мысли...
После нескольких минут я уже спускался по лестнице, оказываясь в просторном холле, где на небольшом диванчике что-то весело обсуждала моя «семья».
- Извините, - негромко проговорил я, после чего наступило тягостное молчание, а взгляды присутствующих обратились исключительно ко мне. Неловко.
Я выдавил из себя улыбку и как ни в чём не бывало сел на противоположное дивану кресло.
Тишина начинала раздражать. Сегодня явно не мой день.
- Секунду! - вдруг крикнула Мила и, быстро вскочив с места, направилась на верхний этаж.
Куда она побежала? Странная. Не думаю, что я когда-нибудь смогу понять эту девчонку. Ещё одна способность, унаследованная от отца, это было умение распознавать людей. Их внутреннее состояние, характер, манеру мышления. А что до Милы Гарнер? Она искрилась свой жизненной энергией, поэтому и отличалась здесь от окружающей её безжизненной атмосферы.
- Вот и я! - Пролепетал радостный голос с лестницы.
Мила спустилась по золотым ступенькам, держа в руках давно забытую гитару Стефана...
- Мила... - прошипел Стефан, натянуло улыбнувшись.
Она подбежала к нам и практически насильно вложила инструмент в руки жениха.
- Стефан, сыграй, пожалуйста! - с мольбой попросила она и щенячьими глазками уставилась на любимого. Даже суровый человек, несомненно, поддался бы её влиянию. Я бы точно. Но Стефан был непреклонен, поэтому отрицательно покачал головой, подавая Миле всевозможные знаки протеста.
Она будто и не замечая их, лишь восторженно улыбалась.
- Стефан, Мила так просит тебя, ты же не можешь отказать невесте? - отозвалась Мери, весело поддерживая Милу.
- Сговорились, значит? Хорошо, я сыграю, но... ты споёшь, - заключил Стефан, обращаясь к моей жене, на что та ошарашенно округлила глаза и заметно засмущалась.
- Ты тоже поёшь? - удивлённо спросила Мила, и теперь всё её внимание переключилось на взволнованную Мери.
Супруга покосилась на меня, ожидая решения. Я ободряюще ей улыбнулся и произнёс:
- Ты давно не пела, порадуй нас. Всех.
Она любила петь. Жила этим так же, как и Стефан когда-то...
Стефан нежно коснулся струн, а Мери, глубоко вздохнув и улыбнувшись, запела.
Этот момент напомнил мне о старых, добрых временах, когда они вкладывали в музыку свои безмерные души, тем самым передавая их другим...