Молитва
Мысли. Столько губительных мыслей производит наше саркастическое сознание, что мне порой становится очень страшно...
Сегодня я впервые услышала, как мой любимый человек играет на гитаре и поёт. При этом он дышал полной грудью и расцветал на глазах. Как я могла не знать об этом его таланте? Я — человек, с младенчество привыкшей к музыке, не смогла распознать его творческую натуру. Разве такое возможно? Почему, приехав сюда, я в который раз убеждаюсь, что совсем не знаю человека, за которого выхожу замуж? А может мы поспешили по свадьбой?..
Наши отношения длятся уже больше двух лет, и за это время я очень сильно прикепела к Стефу. Он, определенно, моя родственная душа. Как же я была счастлива его предложению! Меня переполняли эмоции: страх, радость, безумие, восхищение... Мы идеально подходили друг другу, поэтому я была уверенна в том, что наша любовь проживёт многие годы...
Сомнение. Не менее губительная вещь, чем мысли. Оно зарождается в самых недрах, и иногда хватает одного маленького зернышка, чтобы всё погубить. Сомневаюсь ли я в Стефане? Нет. Сомневаюсь ли я в его семье? Да. Они сложные люди, поэтому понять их простой смертной как я очень сложно, но не невозможно. Надеюсь.
Я упёрлась в уже полюбившуюся мне дверь в библиотеку и осторожно открыла её. Уже по привычке зажмуриваюсь, хотя свет был не настолько яркий, чтобы ослепить.
— Что-то сегодня вы рановато, — произнес кроткий голос сидящего на своём любимом кресле Дэнвеля.
Я хмыкнула и направилась к полке с книгами, равнодушно кинув мужчине:
— А ты, по всей видимости, здесь ночуешь?
Он усмехнулся и перелестнул страницу.
Схватив заветное издание, я быстро добралась до кресла и бесцеремонно плюхнулась на него, за что получила неодобрительные взгляд Дэнвеля.
— Мисс Гарнер, Вы не знаете, как правильно нужно садится? — Он изогнул бровь.
— А вы знаете, как это не быть высокомерной задницей? — не ожидая сама от себя подобной реплики, я закусила язык. Может он не заметил?..
Густая бровь Дэнвеля поднялась ещё выше, кажется намереваясь затеряться в тёмных волосах.
С минуту, мы оба молчали, тупо уставившись друг на друга. Я всеми силами пыталась разгадать ход его мыслей. Считал ли он в данный момент меня недостойной для такой семьи девушкой? Грязной дикаркой, не умеющий ни правильно садиться, ни достойно поддержать беседу? Хотя... меня и не должно было волновать мнение соврешенно незнакомого человека. Чужого. Мне всегда было достаточно того, что Стефан любит меня такой. Обычной, и правда, немного дикой, но... должны быть и у меня хорошие качества? Несомненно должны.
Дэнвель вдруг усмехнулся и опустил взор карих глаз в книгу, больше не обращая на меня внимание. Он отключился от этого мира, вчитываясь в сточки... любовного романа? В его руках я заметила произведение Маргарет Митчелл «Унесённые ветром».
— Какой необычный вкус, — хмыкнула я, из-под лобья наблюдая за его тёмными глазами, взгляд которых был полностью сосредоточен на романе.
— Я люблю подобные истории, — спокойно ответил он на мой немой вопрос. — Мир книжных героев разительно отличается от реального. У нас всё проще и скучнее.
— Тут ты прав. В них часто описывается настолько страстные отношения, что ты ненароком начинаешь им завидовать, — со смехом произнесла я, нежно погладив корешок протертой книги.
— Если честно, я даже не помню в какой период своей жизни полюбил любовные романы... возможно, ещё в детстве, когда бабушка по вечерам читала их вслух. Мне нравилось находится в такие моменты подлежит неё, — его губы тронула лёгшая улыбка. — Особенно мне нравилось с каким выражением она читала какие-то определённые отрывки, вкладывая в слова столько эмоций, чувств, что казалось она проживает их нереальные жизни. Не знаю, почему именно такие романы привлекали её... точнее, обычно все они проходили по странному шаблону, знаешь, без счастливого конца. — На мгновение он замолчал и внимательно посмотрел на меня. Видимо, Денвель и сам был, в самой глубине души, настоящим романтиком, мечтающим о хэппи-энде любой истории. — Сначала герои влюбляются друг в друга до беспамятства, после, по большей вероятности, сбегают из дома, потому что наверняка из родня против любви этих двоих, а после они тайно женятся, рожают детей, а потом один из них обязательно должен погибнуть или потерять память. И всё идёт к чертям, как и надёжны на светлое и безмятежное будущее... В любом случае, они расстаются. Печально, неправда ли?
Я кривлюсь, неосознанно проицируя слова Денвеля на наши с его братом отношения.
«В любом случае, они расстаются», — набатом стучит в моей голове, и я ещё до конца не понимаю, насколько опасны размышления на этот счёт сейчас, когда зерно сомнение поселилось в душе. Это не к добру.
— Не всё истории заканчиваются так, — сказала я, чтобы хотя бы как то себя успокоить. — Я же считаю, что жутко несправедливо, что переполненные нежностью и любовью истории заканчиваются печально... Взять хотя бы «Ромео и Джульетта». Разве они заслужили такой финал? Нет. Но, видимо, людям нужен такой конец, чтобы возможно осознать насколько может быть дорога настоящая любовь. По сути, эти дети были одиноки, понимаешь? Им хотелось любви, чтобы чертова одиночество не поглотило их молодые сердца... И да, любовь не только спасает от одиночества, но учит нас мириться. Ведь в конце два клана помирились... но какой же ценой! — Я грустно усмехнулась, пытаясь не смотреть в глаза мужчине.
А я уже чувствовала, как быстро его накрывает понимание. Слишком прозрачен был мой монолог.
— Стефан спас тебя от одиночества? — будничным тоном задал вопрос он так, словно мы говорили о чём-то таком скучном, что аж тошнило. Чертова бытовуха. Но для меня этот вопрос был непростым, хотя ответ на него таким и являлся.
— У меня никого, кроме Стефа, нет. И понятное дело, что он спас меня от одиночества, — выдыхаю я, также не в силах поднять взгляд. А Дэнвель же всё смотрел, изучал, анализировал. Как истинный бизнесмен, он просчитывал ходы, пытался раскусить меня. Впрочем, это не так уж и сложно.
— Ты боишься остаться одна?
Вопрос прямо в лоб. Идеально. Просто восхитительно. Лоренсы как никак.
— Да, но так было не всегда, — тихо проговорила я, не понимая зачем вообще до сих продолжаю этот разговор, который явно не принесёт мне покой. Я должна была замолчать, уйти, или, как и предполагалась в начале, спокойно прочитать книгу, но мой язык почему-то не хотел останавливаться на полуслове. Мне хотелось это рассказать. — Так было до смерти родителей.
***
— Господи, Мила, ты уже взрослая девочка, а до сих пор боишься остаться дома одна? Милая, я успевала работать и нянчить твою тетю, — произнесла мама важным голосом и поправила тёмную прядь своих шелковых волос.
— Да- да, ты у меня молодец, но мама... причина моего недовольства не в несамостоятельности, а в том, что я не хочу тухнуть в четырёх стенах, пока вы с папой будете развлекаться в Италии! — прохныкала я, обиженная и оскорбленная.
— Не развлекаться! Нас пригласил начальник твоего отца и это, действительно, очень важно для общего благополучия нашей семьи. Ты поймёшь это, когда вырастишь.
— Важно настолько, что вы готовы кинуть свою единственную дочь? — Я выпалила это слишком зло, поэтому мама на секунду замерла, оторвав взгляд от большого зеркала, возле которого крутилась уже около часа. Она всегда выглядела потрясающе, что заслуживало восхищения. Красивая, ухоженная, такая не похожая на меня... точнее, я не такая как она. Гадкий утёнок, родившийся у благородного лебедя.
Её большие, серьёзные глаза смотрели на меня с нескрываем разочарованием. Я, как и всегда, не оправдала её надежд. Неправильная дочь.
— Почему ты так несправедлива к нам?.. Мы с отцом из кожи вон лезем, чтобы обеспечить нам хорошую жизнь. Хотим, чтобы ты ни в чём себе не отказывала. Хотим устроить тебе счастливое будущее, которые наши родители не смогли устроить нам с твоим папой, — вся она источала горькую обиду на несправедливость этой жизни. Оба моих родителя вырасти не в самых благополучных районах Лондона, и не в самых лучших условиях. И я должна понимать их. Жалеть. Уважать. И я делаю это, правда, но подростковый характер неумолимо даёт о себе знать, заставляя раз за разом говорить неправильные слова.
— Мама... — так странно я говорила это слово, словно выжимала из себя. Хм, это предельно чудаковато. — Самое большое счастье для меня — это быть рядом с вами. Желательно всегда.
Я обняла её узкие плечи и уткнулась уже мокрым носом ей в пушистые волосы, чувствуя её трепетное биение сердца и полное согласие со мной. Семья — самое важное в жизни.
— Милая, совсем скоро мы вернёмся. Не успеешь соскучиться, — тихо засмеялась она, нежно погладив меня по голове.
Мне казалось, что в этом, обычным на первый взгляд, движении было что-то настораживающее. Словно она уже уезжала и это было последнее объятие перед уходом.
Впервые мамины объятия были невыносимыми.
***
Я бегу. Бегу так быстро, что уже кажется — ветер проник мне в жилы. Я не могу дышать, легкие забиты апрельским гнётом... Слёзы душат меня невидимой веревкой, которую невозможно снять или разорвать, она крепкая, толстая, ненавистная.
Я спотыкаюсь и падаю животом вперёд. Моя грудь завопила от ужасной боли. Я хочу встать и возобновить бег, чтобы уйти подальше от этого места. Подальше от этой разъедающей все внутренности боли...
Моё лицо горит от жгучих, непрекращающихся слёз, но влажная почва охлаждает его, частично унимая головную боль. Тоже мне, целебная грязь.
Земля. Коричневая, рыхлистая, грязная... В этой земле теперь покоятся единственные мои родные люди. Интересно, им удобно под метрами сырой земли? Кажется, им удобней там, нежели рядом со мной. Они ушли. Теперь их тела навсегда забрала это проклятая земля...
Ненавижу!
Я со всей сили ударила кулаками об землю.
— За что? За что их забрали у меня?! За что?.. — последний вопрос заглушила земля, к которой я прижалась лбом.
Мне вдруг тоже захотелось спрятаться под ней. Навсегда.
***
— Мила, мы все прекрасно понимаем твоё нелегкое положение, но сало того, что твои оценки оставляют желать лучшего, так ещё и твоё поведение... оно просто возмутительно! Я больше чем уверена, что твои родители хотели бы другого для тебя.
Снова нотация. Снова лживая забота. Снова сочувствующий взгляд. И так продолжается уже полгода. Что она ждет от меня? Что я начну учить уроки, когда вся моя голова забита уничтожающими мыслями? Да что она вообще привязалась ко мне?! Какое им вообще всем дело?!
— Миссис Смит, я хочу домой, можно мне уйти? — пытаясь скрыть раздражение, спросила я.
Она вздохнула и опустила глаза. Директор сдалась. Сдалась, так же, как и я.
Я встала из-за парты и поплелась прочь из школы.
На улице сгущались мрачные тучи. Я поежалась от дуновения холодного ветра и почувствовала как с новой силой возненавидела осень. Удивительно, ведь раньше мне даже нравилась её дождливость, промёрзлость, а сейчас... терпеть не могла. Как же на самом деле сильно влияет потеря смысла жизни, заставив меня возненавидеть то, что раньше любила.
Я шла по некогда любимой дорожке, по которой родители часто бегали по утрам. Я смотрела на дома, старые, но величественные, и думала о том, как в них живут счасливые семьи. И ненавидела эти дома.
В груди неприятно кольнуло... Вот и мой личный ад - дом тёти Лекси. Старый, обшарпанный, с заросшим садиком и грязными окнами. Его ненавижу намного больше остальных...
Как можно медленнее я подошла к ненавистой двери, грязно-малиного цвета. Мгновение и я уже схватилась за ручку, вздохнула... сильным рывком открыла дверь и почувствовала резкий запах сигаретного дыма. Закрыв нос ладонью, в накуренном пространстве глазами я нашла спасительную лестницу на второй этаж, где находилась «моя» комната. Через секунду я уже летела наверх, необращая внимания на коментарии «друзей» тети.
Коридор. Душный и безжизненный, вёл меня в мое спасительное логово. Мне оставалось всего пару шагов, как вдруг мое стремительно-движущиеся тело поменяло направление и впечатолось в боковую стену...
Надо мной повис явно нетрезвый, громоздкий мужчина, с затуманненым взглядом и сильными руками.
Он ухмыльнулся так мерзко, что меня затошнило. Одна его огромная рука держала меня за бедро, а другая находилась рядом с головой.
— Какая же ты красивая... Точно не в тётю.
Он хрипло засмеялся, отчего у меня закружилась голова. Я действительно очень изменилась за последнее время. Стройное, начинающие формироваться, женское тело наверняка побуждала его делать всё это. И да, я правда не была похожа на Лекси. Я становилась очень похожей на маму, которой в прошлом так сильно завидовала тётя.
— Отпусти меня... — прошептала я, безшумно опускаясь по стене.
— Не отпущу. Как я могу отпустить такую красавицу?
Он оскалил желтые зубы и прижался ко мне своим мощным телом.
— Я сказала: отпусти меня... — снова прошептала я, но уже не от страха, а от поднимающегося из недр гнева. Удивительно, я ещё умела злиться.
— И что же ты сделаешь, если не отпущу? — ехидно спросил он и положил свою огромную, шершавую ладонь на внутреннюю сторону бедра.
Я чуть приподнялась на корточки и нежно провела кончиком носа по его щетинестой щеке, отчего он возбуждено вздохнул. Я приблизилась к его уху и сладко произнесла:
— Я убью тебя.
И я вонзила ему в руку заготовленный нож.
Он завопил от острой боли и мгновенно отошёл от меня, а я, воспользовавшись моментом, выбежала из коридора. Теперь я бежала обратно, прочь из этого ада.
Я выбежала из дома и не остановилась. Бежала быстро, невидя дороги. Бежала так, как будто за мной гналась стая бешанных псов. Бежала, думая, когда уже закончится этот бег...
Я оказалась в лесу. Большом, опасном, но таким тихим... Мне хорошо здесь. Правда. Я бессильно упала на колени и закрыла глаза, вдыхая запах хвои. Пение свободных птиц успокаивают мою больную душу... как же я завидую этим крохам, ведь они ничем не обременены
- Господи, если ты слышишь меня сейчас, пожалуйста ,не дай мне ту же судьбу, что и у Лекси... Не дай мне мерзкую жизнь. Не дай мне такого же, как этот! Пожалуйста, дай мне защиту и опору на долгие годы... Дай мне подленное счастье!.."
- Мила? Ты слышишь меня ?
Я чувствую, что кто-то трясет меня за плечи и я резко вскидываю голову. Передо мной ,на корточках , сидел Дэнвель . Его обеспокоенный взгляд искал ответы на моё состояние в моих светлых глазах.
- Ты в порядке? - снова задаёт вопрос он, нежно касаясь моего уставшего лица.
- Да...
Он вздохнул и поднялся, неотрывно смотря на меня.
- И часто у тебя такое?
Я задумалась. Потом подняла на него серьезный взгляд и озадаченно произнесла :
- Впервые...