Отец
Мы неспешно шли по слабоосвещенному коридору. Я напрягала зрение, чтобы рассмотреть заинтересовавшие меня картины.
На первом попавшейся мне на глаза полотне был изображен плечистый мужчина в рыцарских доспехах. Искуссная рука художника детально прорисовала каждую черту сурового лица воина. Он казался живым. Его глаза смотрели на меня пронзительным, прожигающим взглядом... Я встряхнула головой, спешно покинув рыцаря, и теперь всем моим вниманием завладела следующая картина. На ней был пир: за длинным столом сидели мужчины в военном обмундирование, а вокруг них суетились женщины, и бегали детишки. Я присмотрелась...
« Рыцарь! Тот самый, с живыми глазами и суровым видом», — завопила я мысленно, снова невольно залюбовавшись строгими чертами лица вояки. Он сидел во главе стола и что-то бурно обсуждал с рядом сидящим, массивным мужчиной.
Я двинулась дальше и... кого же я снова увидела? Конечно, моего нового знакомого. Теперь воин был без своего обычного одеяния; напротив, на нём была будничная мужская одежда того времени. Рядом с ним, пристроившись совсем рядом к нему, сидела красивая молодая женщина. Её блестящие, синие глаза, как и у воина, смотрели в самую глубь сознания, а губы сложились в чуть заметную улыбку. На коленях главы семейства восседал маличик на вид лет пяти с озорными чертятами в глазах, словно маленький король.
Лица изображенных на полотне искрились тихим, семейным счастьем. Рыцарь мог снять оковы суровости и жестокости, оставив это всё на поле брани. По молодой женщине было видно, что она любит и любима. А мальчик просто детскую, самую искреннюю радость.
— Стефан?.. — Мой тихий голос порезал слух, привыкший к тишине.
Погруженный до этого в свои мысли, Стефан вздрогнул и вопросительно уставился на меня.
— Кто это? — Я указала на рыцаря.
— Мой далекий предок – Августин Абрелиан Лоренс. Был полководцем, построил этот особняк, женился на графине. У них было много детей, но многие умерли ещё в младенчесве. Другие были чуть постарше. Многие даже считали, что их кто-то проклял... Такое было время. Но в итоге, к счастью, трое из их детей прожили свой век до конца. От одного из них произошёл и я, — рассказал Стеф, мельком взглянув на семейный портрет.
— А это мальчик?.. — спросила я, чувствуя странный ком в горле. Плохое предчувствие.
— Это их первенец. Он был чуть постарше этой картины, когда умер от болезни, — спокойно проговорил Стефан, продолжив путь.
Меня передернуло, я снова посмотрела на семейный портрет. Какие они здесь счастливые. Бедный мальчик. Мог ли он понять, что жить ему оставалось немного? Что чертята в его глазах навек исчезнут? Жестокая реальность, рушащая надежды...
***
Стефан остановился у громоздкой двери в самым дальнем крыле величественного особняка.
— Мы пришли, — обреченно выдохнул Стефан и затуманенным взглядом уставился на дверь.
— Всё будет хорошо, — тихо подбодрила его Мила, положив свою тонкую ладонь ему на плечо, вселяя ему уверенность. Он кивнул, попытавшись улыбнуться. Рука мужчины уже поднялась для того, чтобы постучать в дверь, но вдруг замерла... Его сердце ускорило ритм, а дыхание участилось. Казалось, что вот-вот душа вырвется из сильной груди...
Встряхнув головой и немного совладав с эмоциями, мужчина тихо постучал в дверь. Никакого действия за этим не последовало. Он повторил попытку, постучав громче. Тишина.
— Отец, это Стефан! Я могу войти?! — вдруг заорал Стефан, напугав и оглушив девушку. В голосе чувствовалась раздражительность и злость.
— Зачем так кричать? Может, он спит? — возмущенно произнесла Мила, рассматривая напряженное лицо жениха. Его ладони сжались в кулаки.
— Ему сообщили о нашем приезде, а о ещё том, что я собираюсь к нему наведаться, — почти прошипел он, всё больше злясь.
— Он – больной человек, Стефан, да и не молодой! Поэтому нечего так злиться.
Стефан выдохнул и устало вытер лицо рукой. Вдруг за дверью послышались бойкие шаги. Дверь открылась, и перед ними оказалась молодая, смуглая служанка.
— Почему так долго? — тоном, в котором звучал металл, проговорил Стефан, буравя глазами ни в чём неповинную девушку.
— Ну, мистер Лоренс... — уже начала она, прежде чем её грубо перебил Стеф:
— Я понял. Можешь идти.
Мужчина на мгновение закрыл глаза, представляя себя на берегу спокойного моря под руку с любимой...
— Хорошо. Извините, можете войти, — опустив голову, тихо произнесла прислуга, прошмыгнув мимо них в коридор.
Мила уже собиралась войти, как вдруг рука Стефана перегородила ей путь.
— Сначала войду я, а после того, как я тебя позову, войдешь ты. Хорошо? — обратился Стеф к своей девушке, доброжелательно ей улыбнувшись.
— А почему мы не можем зайти вместе? Он нас пристрелит? — в шутку спросила она и вдруг ужаснулась, когда улыбка Стефана скрылась с лица.
— Мой отец способен на что угодно, поэтому, для твоей же безопасности, подожди здесь, — сказал он тихо, но и этого было достаточно, чтобы оглушить девушку. Она застыла на месте. — Я скоро тебя позову.
И на этих словах он вошёл в хорошо знакомую комнату...
***
Шаг. Всего лишь шаг, и теперь я стою в той самой, ненавистной мне с детства, комнате. Ненавижу всё здесь. Каждую мелочь, каждую деталь, а главное –ненавижу этого человека – моего отца.
Огромная комната, набитая роскошными, дорогими вещами, носила в себе множество грязных воспоминаний. Меня передернуло...
Я всё ещё стою на пороге, не решаясь подойти к огромной кровати, на которой полусидя расположился читающий какую-то книгу, отец.
— И почему ты стоишь там, как трус? — Вдруг раздается его хриплый, осипший голос, разрывая даващую на меня тишину. Если я трус, тогда кто ты? Деспот? Тиран или просто монстр? Нет, отец. Ты – воплощение всего этого в целом...
— Почему мне пришлось так долго ждать?
— А ты бы хотел увидеть, как протирают моё тело? Поверь: картина не из лицеприятных, — усмехнувшись, проговорил он, всё ещё неотрывно вглядываясь в книгу. Я медленно приблизился к кровати и, смеясь, заметил:
— Боже упаси наблюдать за этим процессом. Твой молодой служанке очень не повезло.
На его лице снова появилась усмешка, а в глазах показались весёлые дьволята. Он опустил книгу и теперь в упор сморел на меня, а я, в свою очередь, разглядывал прежде крепкого и жилистого мужчину. Таким он был до моего отъезда.
Болезнь... Она изменила его. От одного вида прозрачной, бледной кожи и иссохщего тела становилось почти физически больно. Смерть смотрела на меня его холодными, синими глазами.
— Хреново выгляжу, сын? — будто это самая смешная вещь на свете, пролепетал отец, всё пристальнее всматриваясь мне в глаза.
— Мистер Грэг Лоренс назвал меня сыном? Видимо, ты действительно болен... — пытался отшутиться я, но вышло не очень. Мой голос дрожал.
— Хоть раз в жизни перестань ерничать, Стефан. Уваж старика и ответь на мой вопрос.
Я криво усмехнулся и тихо ответил:
— Впринципе, ты и раньше на красавчика не тянул, поэтому...
На его старом лице я смог уловить тень улыбки. Это почему-то напугало меня. Неужели ему так плохо, что он начал улыбаться моим идиотским шуткам?..
— Спасибо за честность. — Он чуть посмеиваясь, мне подмигнул и поднял книгу, возобновив прерванное занятие.
« Он никогда не измениться», — мысленно выдохнул я, пытаясь оторвать взгляд от его больного лица.
Он так слаб, так болен, и если бы этот человек не был бы моим отцом – демон, погубившим не одну душу, а незнакомцем, то мне искренне было бы жаль его. Очень жаль.
— Ты же знаешь, зачем я пришел? — наконец перешёл я к делу, на что отец и ухом не повёл, продолжая читать.
— Скорее всего, чтобы мне наскучить, — предположил он, и я даже мог с ним согласиться, если бы не человек, стоящий за дверью спальни.
— Ты почти прав. Только вот доставать тебя мы будем вдвоём. Моя невеста здесь.
— Невеста? — Он вдруг оживился, отбросив книгу в сторону и теперь заинтересовано косясь на дверь. — Тогда почему она стоит там, когда ты треплешься со мной?
Я закатил глаза, а он лишь улыбнулся. Собрав всё своё сомобладание, я громко произнёс:
— Мила, можешь войти!
И двери с готовностью отворились...