Неоновый город

Жаль, я почему-то не догадалась взять с собой какой-то перекус. Первый перерыв пришлось смущать официанток за столом своей постной миной. Зато я познакомилась с девочками. За столом в зоне отдыха в женской раздевалке трапезничали уже более или менее знакомые мне рыжая Милена и хостесс Марина, а ещё – какая-то темноволосая девушка в очках формы «кэт-ай» в роговой оправе. Она ела что-то из контейнера, сидя на диване на небольшом расстоянии от Марины.

- Привет! – обрадовалась моему появлению Милена и выдвинула стул рядом с собой. – Присаживайся.

Я села, сложив на сжатых коленях руки.

- Девочки, это наша новенькая, - обратилась Милена к двум другим, - Саша.

- Очень приятно, - мило улыбнулись девушки.

Та, что в очках, на фоне Марины, выглядевшей как типичная инста-красотка, смотрелась довольно необычно, как будто попала за этот обеденный стол прямиком из прошлого века. Тёмные волосы у неё аккуратно уложены крупными локонами, а надо лбом закручены в букли, как делали в сороковых-пятидесятых. Это сколько терпения и средства для укладки надо? Неужели она ходит так каждый день? Круглое лицо с широким лбом – выбелено слоем тональника. Самая что ни на есть – штукатурка! За очками, отсвечивающими рефлекторным напылением, крупные карие глаза, подведённые чёткими черными кошачьими стрелками. От этого взгляд карих глаз кажется ещё более тяжёлым. А ещё у людей с тяжёлым взглядом почему-то всегда длинные натуральные ресницы. У этой девушки – тоже.

Одета она в том же ретро-стиле. По крайней мере, я увидела элегантную блузку с пышными рукавами, пестревшую мелким зелёно-фиолетовым геометрическим узором. Также я заметила приколотый на груди бейдж: «официант Виктория». Я знаю, что бейджам с именами в этом заведении доверять нельзя.

А Милена представила мне девушек:

- Это Марина и Вика.

Выходит, иногда бейджикам здесь можно доверять.

Девушка в очках, которую представили как Вика, осмотрела меня строгим взглядом, от которого я захотела провалиться сквозь землю, но подо мной был стул. Видимо, моё существование резко противоречило её чувству прекрасного. По крайней мере, я бы не удивилась, будь оно так. У Вики интересный, утончённый стиль, и я на её фоне выгляжу как бомж.

Наверно, я очень удачно села на одну сторону с Миленой. Вот она-то точно не должна на меня так смотреть, потому что сама выглядит как пацан.

А Вика вдруг спросила искренне участливым тоном:

- А что ты не ешь?

Я подняла на неё глаза и неловко заморгала.

- У меня нечего…

Из-за роговой оправы приподнялись изящные, аккуратно сделанные брови. Вика очень удивилась.

- А что ты не купишь?

Я снова растерялась.

- Мне не дали карточку.

- Как так? – спросила Вика.

Она была не сильно старше меня, навскидку – лет двадцать пять, но говорила со мной как тетушка бальзаковского возраста. У неё был мягкий голос, низкий тембр, зарождающийся в глубине грудной клетки, а речь её была медленная, с напевно растянутыми словами. Её голос – именно такой, какой и ожидаешь услышать от девушки, кто выглядит как Вика. Она такая манерная, утончённая – как будто из прошлого.

Милена тоже удивлённо посмотрела на меня. Затем полезла в карман розового фартука и достала такую же розовую пластиковую карточку, протянула мне.

- Купи по моей, - предложила она.

Я посмотрела на Милену, на её руку, в которой была розовая карточка. Её рука приблизилась ко мне и чуть ли не ткнула розовым закруглённым уголком мне в грудь.

- Бери-бери, - повторила Милена.

Я как-то недоверчиво взяла карточку и отправилась на бар. Там был Саша. Он крутился за стойкой, как волчок, а увидев меня, бросил:

- О, это ты? Поела?

- Не-а, - помотала я головой и протянула ему розовую карточку. – Милена дала мне карту, чтобы я купила что-то поесть.

Саша вздохнул.

- Ладно. Давай сюда. Что ты хочешь? Сбегай к девчонкам, а то сейчас нас тут сожрут, и скажи, чтоб кто-нибудь пришел!

К стойке подбежал парень в фартуке, ловко подхватил на поднос два стакана тёмного пива. Симпатичный блондин с этой дурацкой модной стрижкой и голубыми глазами. Заметив меня, он на секунду остановился и улыбнулся. Что написано на его бейдже, я не заметила.

Поймав себя на том, что палю на него, я почувствовала неловкость. Тут же я обратилась к Саше:

- А что можно съесть? – на что он протянул мне меню со словами:

- Ты вообще-то сама должна знать. Меню учат наизусть.

Господи… Нет, я понимаю – выучить наизусть блюда, которые ты ешь. Поэтому я чувствую себя обязанной попробовать всё, что здесь предлагается, тем более, если у меня есть скидка пятьдесят процентов! Точнее, пока ещё не у меня, а у Милены…

Я пролистнула меню. Всё такое аппетитное и заманчивое на глянцевых страницах: баварские колбаски с картофелем во фритюре, чесночные гренки, тарелка закусок «к пиву», сырная тарелка, хачапури по-аджарски, сэндвичи с ветчиной и сыром, с рыбой, с курицей, гамбургеры с говядиной, м-м-м… Да ещё всё такое сытное. А я пока не очень хочу есть. Поэтому мой выбор остановился на сэндвиче с лососем.

- Пока будет готовиться – изучай, - сказал Саша и всучил мне какую то табличку, на которой был изображен план заведения с отмеченными разными цветами секторами и пронумерованными столами.

- Что это?

- План для официантов. Поскольку, скорее всего, тебе придётся тут бегать, лучше запомни. Логика довольно простая: сектор «А» - это ВИП-зона, что левее – это «В» и «С». Столики нумеруются слева направо, начиная с первого ряда. Ты себе в блокноте, когда записываешь заказ, пишешь соответствующий номер и его же вносишь в компьютер. Всё просто.

Я кивнула, изучая план. Вроде, и правда   всё просто, но вот как понять, где кончается один сектор, а начинается другой, например? Вот это – сложно. Надо будет пройтись с этим планом после закрытия и изучить на местности, так сказать.

Но вот – готов мой сэндвич. Оказывается, я и правда проголодалась. Почуяв аромат, я тут же ощутила, как голодно забулькал живот. Я принесла сэндвич в раздевалку, села на то же место рядом с Миленой и вернула ей карточку. Девочки уже пили чай. Налили и мне. Милена еще сказала на то, когда я расстроилась, что не принесла свою чашку:

- Ну мы общепит или где? Лишнюю чашку, по-твоему, не найдём?

Я оглядела девочек и передала то, что мне сказал Саша. Вика, разглядывавшая свой маникюр, закатила глаза.

- Никто не посмеет отрывать нас от чая, - заявила она.

Я пододвинула к себе чашку, в которую только что, перегнувшись через стол, Милена налила кипяток. Да уж, чай – это святое. Наравне с англичанами, наверно, русские – самая чайная нация Европы. Пожалуй, нигде больше не пьют столько чая, и нигде больше чаепитие не возведено в некую отдельную святую традицию. Вернее – как. Чаепитие у русских, пожалуй, самое простое, без излишних действий: есть чай, есть сладости к чаю, нет каких-то особых действий, как, например, в японской чайной церемонии. Чай – это просто повод пообщаться, а на работе ещё – побездельничать.

- Чай – это святое, - поддакнула Милена своим грубым прокуренным голосом.

Как контрастируют их голоса – Милены и Вики. Как и внешний вид девочек. Но при этом, с внешним видом каждой голос соотносится идеально: от большой, крепкой Милены ты ожидаешь услышать именно этот низкий грубый голос, а от утончённой Вики – глубокое грудное меццо-сопрано. У Марины же голос точно так же идеально подходил к внешнему облику: высоковатый, текучий и немного – как будто в нос.

- Это твоя первая работа? – поинтересовалась Марина.

Я кивнула.

- А сколько тебе?

- Восемнадцать.

Она кивнула.

- Ну, нормально. Мне двадцать. Вике – двадцать два, а Милене – двадцать три. Ты тут временно, получается? На лето?

- Вряд ли, - мотнула я головой. – А почему ты так думаешь?

- Ну, а ты на вышку поступать не думаешь? – вступила Вика и уставилась на меня тяжелым взглядом, как будто с каким-то осуждением.

Я поджала губы и отвела взгляд.

- Наверное – в мед…

Я брякнула первое, что пришло в голову. То есть, вообще, да, изначально я правда хотела подавать документы в медицинский – но теперь-то куда с такими баллами? К тому же, говорят, там очень сложно учиться.

А Вика как-то странно кивнула.

- Она тут просто учится в Бауманке на… на чём? – заговорила Марина и обратилась к Вике. – Заочно. И считает себя тут самой важной, потому что умудряется совмещать!

- Я учусь на инженера, - важно сказала Вика. – На машиностроении. Ну, извините, жить на что-то надо. Когда живёшь в общаге, приходится выкручиваться.

- Понимаю, - сказала я. – У нас сейчас просто тяжело с деньгами, поэтому я здесь. Чтобы не сидеть на шее у папы.

На Маринином лице появилась понимающая улыбка.

- Меня отправили работать, потому что я вышла в академ.

- Да? А почему, если не секрет?

- Академ? Да… были проблемы со здоровьем. Долго лежала в больнице, много пропустила. Осенью начну семестр сначала. Но с работы, наверное, уходить не буду.

- А на кого ты учишься? – снова поинтересовалась я, мысленно давая себе пощёчину за навязчивость.

- На юриста.

Рядом со мной Милена пила чай и молча разглядывала дно кружки, где качался пузатый чайный пакетик. Когда замолчала Марина, Милена посмотрела на меня и улыбнулась:

- На самом деле, мне кажется, так даже правильнее – после школы не сразу поступать, а какое-то время поработать.

Когда была допита уже вторая чашка чая, а в чайнике за кончился кипяток, Милена поинтересовалась у меня:

- Ты куришь?

Вообще – нет, но очень редко и не грех выйти с кем-то за компанию. Поэтому я встала из-за стола и вышла вслед за Миленой в узкий тёмный коридор. Она провела меня до двери чёрного хода, приложила к замку розовую карту. Оказывается, корпоративная карточка персонала в «Неоновом псе» обладает функциями ключ-карты.

Милена остановилась на крыльце и, прежде чем достать из кармана на фартуке пачку сигарет, огляделась по сторонам. Казалось, кто-то мог увидеть её и отчитать. Фонарь над крыльцом освещал её рыжие волосы, наливал золотом отдельные волоски, а лицо покрывал контрастными тенями, подчёркивая и выделяя острые скулы, губы, заливая темнотой глазницы.

Она протянула мне легкую пачку, на которой был маленький голубой орёл. Внутри болтались от одной картонной стенки к другой несколько сигареток и чёрная зажигалка с колёсиком. Не умею такими пользоваться – от колёсика болят пальцы и ломаются ногти.

- Спасибо, - поблагодарила я, выловив кончиками пальцев и вытаскивая одну сигарету.

Милена ничего не сказала. Она молча поднесла к кончику сигареты зажигалку. В ночной тишине колёсико чиркнуло необычайно громко, словно полоснуло прямо по ушам, заставляя меня вздрогнуть. Бледное Миленино лицо озарилось яркой вспышкой, стало ещё бледнее – как засвеченное на старой фотографии. И руки Милены – длинные узловатые пальцы, бережно выстроившие укрытие для маленького огонька, полнившиеся светом, как будто этот свет держали, будь он осязаемым, подрагивали – или это подрагивали блики в темноте.

И курила Милена молча, выпуская дым в темноту. Это было странно, потому что ведь обычно, когда зовут покурить, завязывается какой-то диалог. Меня напрягало молчание, поэтому я спросила:

- Почему ты тут работаешь? – и тут же захотелось провалиться сквозь землю от тупости своего вопроса.

Милена склонила голову набок и взглянула на меня.

- Здесь лучше, чем в стрипушнике, - ответила она. – Да, раньше я работала в стрипушнике. Тоже – официанткой, если что.

- Ого!

Мне сложно представить Милену официанткой в стрип-клубе. Вот Марину – да. Есть стереотип, что в такие заведения берут работать, пусть даже и на должность официанток, канонично женственных девушек. Милена никак не подходит под это определение.

А она продолжила, ухмыляясь, отчего на её веснушчатой щеке проступила длинная складочка:

- Понимаю, это странно. Тем более – профессорская дочка, и вдруг – официантка! Тем более – в стрипушнике.

- Ого! – продолжила удивляться я.

Милена повернула ко мне лицо, и по её губам промелькнула острая, как стрела, улыбка. Промелькнула – так быстро, что уже в следующий момент казалось, что она и не улыбалась.

- Представь себе: у нас в семье все – профессора! И только я в этой семье – позор…

Она говорила горько-насмешливо, потом отвернулась и затянулась. Я тоже затянулась. Сигаретный дым, отдающий бумагой, встал в горле, и я кашлянула. Потом я сказала:

- Представляю…