Глава 5. Утро
Наша утренняя прогулка началась на детской площадке во дворе за рестораном. Хоть эта площадка и выглядела новой, карусель, на которой мы втроём решили покрутиться, жутко скрипела, и в утренней тишине сонного двора этот звук с особенной силой полосовал слух. Но мы всё равно не преминули возможностью нарезать десяток кругов.
- Главное, чтобы сейчас ничего назад не полезло, - заметила Сонька.
- Это было бы феерично, - усмехнулся Глеб.
- Особенно для тех, кому это прилетит в лицо, - вставила я.
Скрип карусели заглушил наш смех, звонко отдающийся от стен домов, заключивших двор в квадрат.
То, как мы втроём крутились на карусели, почему-то напомнило мне спиритический сеанс – как наши руки по очереди проталкивают руль.
Вдруг Сонька скрючилась и схватилась за живот.
- Ой-ой, кажется, я сейчас и устрою вам феерию…
Глеб резко остановил карусель, вцепившись в руль, так что меня повело в сторону. Соня слезла, прошлась до лесенки, положила руку на одну из перекладин и отдышалась. Я тоже слезла с карусели и подошла к подруге. Конечно, в случае чего, её не придётся держать за волосы, но быть рядом всё равно стоит.
- О-ой, - наконец выдохнула Соня. – Кажется, пронесло.
Я выдохнула вместе с ней.
- Что дальше делать будем? – поинтересовался Глеб.
В это время уже начал ходить транспорт, и мы хотели бы отправиться потусить в какой-нибудь ТЦ, но ни один поблизости ещё не открылся. Пришлось идти в парк.
Прямо возле нашего дома располагался старинный парк. Раньше на этом месте была усадьба, а сейчас же от усадьбы осталось несколько павильонов, башенки на входе, по архитектуре как бы отсылающие к готике, и пруды с утками. Деревья, дорожки, посыпанные гравием – уютное, умиротворяющее место. Обычная публика для него: пенсионеры, собачники, мамочки с колясками – жители близлежащих домов. Порою, когда становится тепло, в воздухе над парком можно уловить запахи костров и жареного мяса: кто-то приходит сюда на шашлыки.
Мы разместились на деревянном помосте над одним из прудов. Сонька села на самый край, сняла босоножки и опустила ноги в воду. Я села рядом, на тот же помост – не жалея белой юбки платья, на которую уже успела где-то посадить жёлтое пятно; но разуваться не стала, а просто скрестила ноги по-турецки. Глеб расположился за нами на деревянном лежаке.
Кроме нас в парке, кажется, ни души. Над гладью пруда повисла лёгкая дымка. За деревьями высятся три белых многоэтажки восьмидесятых или девяностых годов постройки, а их отражения растягиваются по зеркалу пруда. В одном из этих домов я живу…
Поверхность пруда бороздили утки. Самые смелые запрыгивали на помост, по-хозяйски прохаживались, покрякивая. Люди их тут прикормили – вот утки и оборзели, как и голуби, и воробьи.
Сонька потянулась, завела руки за голову, так что открылись её бритые подмышки, такие же смуглые, как и вся её кожа.
- Хорошо-о! – протянула она, полоща ноги в воде.
- Ни разу не бывала тут так рано.
- Я тоже.
- А ведь и правда – хорошо.
Я озиралась и посматривала на Глеба. Он откинулся на лежаке и спал. Расстёгнутый пиджак на нём и лента выпускника через плечо выглядели небрежно. К слову, это была моя лента: мне она была ни к чему, а Глеб взял пофотографироваться и так и не вернул.
Нам с Соней не хотелось его будить, тем более что за нас это сделали местные полицейские, по утру патрулировавшие парк. А мы даже не заметили, как они подошли – просто сидели разговаривали, любуясь утренним прудом, как услышали позади мужской голос:
- Молодой человек! Э-эй, молодой человек!
Мы обернулись – и первое, что бросилось нам в глаза, форменные нашивки полиции. Я тут же подскочила на ноги, Сонька последовала моему примеру, но ей надо было ещё влезть в босоножки. С этой задачей быстро справиться не вышло, так что она просто встала босиком на деревянный помост, держа босоножки в руке.
При виде полицейских, тормошащих Глеба, у меня внутри всё сжалось и похолодело. Я только хотела сказать, что он спит, как брат нехотя разлепил глаза, что-то проворчал и… буквально подскочил на месте, при этом выругавшись:
- Чёрт.
Полицейские засмеялись, посмотрели на нас с Сонькой. Это были два парня, на вид – не сильно старше нас самих. Я вся сжалась, ожидая, что вот-вот они перестанут смеяться, достанут планшетку и начнут составлять на нас протокол – за нахождение в нетрезвом виде в общественном месте и ещё какое-нибудь привлечение несовершеннолетних…
Вместо этого один совершенно добродушно поинтересовался:
- Что, ребят, с выпускного идёте?
- Да, - ответили мы.
- Теперь – свобода?
Я глупенько заулыбалась.
- Ну, удачи тогда. Аккуратнее только будьте: в воду не лезьте и костры в неположенных местах не разводите, - сказали полицейские и пошли дальше.
- Пронесло, - выдохнул Глеб, глядя им вслед, а затем упал лицом в ладони. – Кринж какой…
Мы с Сонькой засмеялись.
Глеб встал с лежака, подошёл к ограждению на краю помоста – низенькие столбики, между которыми протягивались канаты. Положив руку на один из столбиков, он взглянул на многоэтажки над прудом.
- Хочешь домой? – спросила я, проследив за направлением его взгляда.
- Пока нет, - мотнул головой Глеб. – У тебя есть деньги?
- Рублей пятьсот. А зачем?
- Ну, тёте Зое, наверно, надо продукты купить – за то, что согласилась с Варькой посидеть. Думаю, пятисот рублей хватит.
- Да-а, точно, - протянула я.
С появлением Вари, когда в нашей жизни остро встал вопрос, с кем её оставлять, когда вообще никто не может, наши отношения с тётей Зоей приобрели форму бартерных: услуга за услугу. Поскольку из-за возраста и проблем со здоровьем порой ей было тяжело выходить из дома, мы выводили на прогулку её Боньку и ходили в магазин.
Поэтому я предложила:
- Давай позвоним и спросим, чего ей нужно.
Глеб скривился.
- Ой, нет. Лучше давай сами. Что там обычно старикам нужно? Молоко, хлеб, яйца…
- Можно ещё фруктов купить! – дополнила я.
Глеб согласился:
- Можно.
Тут подала голос Соня, смущённо соприкасаясь кончиками указательных пальцев:
- Ребят, может, тогда купим это всё в «Ашане»?.. Он уже открыт вроде как.
Это была отличная идея – и мы отправились в «Ашан».
Пусть мы и задумывали купить не так много, и обычно такое количество покупок можно носить в руках, тележку всё равно взяли. Потому что это – тележка. Она большая и классно трясётся и грохочет, когда провозишь её по кафелю на полу гипермаркета.
С утра в огромном магазине посетителей, кроме нас, почти не было. Мы путешествовали по пустынным отделам. Хорошо зная, как здесь устроен торговый зал, мы зачем-то всё равно заворачивали в те отделы, где нам не было ничего нужно. Я толкала тележку, на центральных широких проходах разгоняясь, ложилась грудью на её ручку, отрывала ноги от пола, и тележка катилась вперёд по инерции. По сторонам длинные стеллажи пестрели самыми разнообразными товарами. Ртутные лампы на фермах под потолком освещали зал так ярко, что этикетки и сами товары казались такими вырвиглазными, что от всего этого кружилась голова.
С тележкой, в которой были только наши вещи, мы втроём, пришедшие в «Ашан» с намерением купить продукты чётко по списку, почему-то оказались в отделе одежды и обуви. Соня с Глебом остановились у стенда, на котором висели различные головные уборы. Я подкатилась к ним на тележке, навалившись грудью на ручку и легко отталкиваясь ногами от пола. Соня схватила со стенда широкополую шляпку с вуалью, сплетенную, похоже, из соломы и прошитую пластиковыми ниточками, и нацепила на голову. Придерживая обеими руками поля, она принялась красоваться у зеркала.
- Ну, как я вам? Мне идёт?
Шляпка имела вид довольно вычурный – с объёмным бантом сзади, из которого торчали какие-то пёрышки, со складками вуали, да к тому же, была самого ядовитого розового оттенка. Надо сказать, отлично дополняла Сонькин образ. Но я же не могла признать, что мне нравится то, как оригинально это выглядит, в самом деле!
- Если ты хочешь прослыть городской сумасшедшей, то – очень.
- Тогда – беру! – не растерялась Соня.
Аккуратно достав телефон, я сфотографировала её исподтишка – запечатлела для истории.
- А дай-ка посмотрим, как она будет сидеть на Глебе, - предложила я. – Думаю, ему пойдёт ещё больше.
- Давай!
Сонька нахлобучила шляпку на Глеба. Он недовольно поморщился. У моего брата постоянно краснело лицо, и в этот момент, на фоне розовой шляпы, оно выглядело особенно красным.
- Улыбнись! – сказала я Глебу и сфотографировала его.
Обожаю собирать компромат на всех. Сколько неловких фоток я унесла с выпускного…
Розовая шляпка была возвращена на место. Мы двинулись дальше. Было решено, что идём чётко в хлебный отдел, но наш путь пролегал через кондитерский. Разноцветный мармелад завлекающе пестрел в пластиковых коробах: присыпанные кислыми кристалликами червячки, полосатые змейки, мишки, золотисто-коричневые бутылочки с колой… Тут же, неподалёку, сверкали фантики развесных конфет. О, райское место!
Соня огляделась по сторонам и как бы походя запустила руку в пластиковый короб с мармеладными червячками. Я последовала её примеру и стащила себе несколько мармеладок с колой.
Больше всех повезло Глебу: в его костюме, в отличие от наших с Сонькой платьев, имелись карманы. Так что он самым наглым образом засыпал себе в карман горсть каких-то конфет.
- Ай-яй-яй, Глеб, - покачала я головой, проезжая мимо него на тележке, - как нехорошо!
- Могу себе позволить, - отозвался Глеб, метнув в меня лукавый взгляд.
В хлебном отделе Сонька нюхала и с сожалением смотрела на свежеиспечённые кексы. Я закинула в тележку нарезной батон.
- Ещё яйца и молоко, - напомнила я остальным и покатила тележку в противоположном от хлебного направлении.
Глеб закатил глаза (это у нас семейное).
- Так их надо было сразу брать!
- А что же тогда ты не взял, если такой умный, м? – парировала я. – Соня! Не теряйся!
Сонька сорвалась с места со словами:
- Лечу!
Яйца, молоко – потом мы как-то оказались в отделе с напитками. Соня остановилась у стеллажа, на котором выстроились батареи банок энергетиков. Их было такое количество, что мне делалось дурно: столько марок, столько наименований – и непонятно, какой бы взять.
А Соня подтянулась на носочках и сняла с одной из верхних полок банку какого-то, вроде неплохого. Я вопросительно покосилась на подругу.
- Вам взять? – поинтересовалась она. – Если что, я могу заплатить.
Глеб отказался.
Я задумчиво оглядела полку, посмотрела на ценники и взяла такую же банку, как у Соньки.
- Сама заплачу.
Потом я передумала и поменяла энергетик на вишнёвую колу – так выходило дешевле, ну, и вишнёвая кола просто вкусная.
После того, как оплатили покупки на кассе (на которой, на удивление, не было здоровенной очереди), мы вывезли тележку на парковку возле «Ашана». Такой серый райончик, на самом деле. Самое яркое здесь – три трубы в красно-белую полоску, возвышающихся на горизонте. Я залезла в тележку из гипермаркета, расположилась в ней поудобнее и поддела ключ на банке с колой. По моим рукам тут же потекла липкая пена.
- Упс, ещё одно пятно на платье. Ну ладно, пофиг, - заключила я подобрала языком стекавшую по банке колу.
Так появился компромат и на меня: вечером Соня скинула мне фотку, где я сижу в огромной тележке на парковке и пью колу из банки, вытянув и закинув на передний бортик ногу в кеде с почти стёршейся надписью «мудрость». Отличный кадр, чтобы поставить на аватарку, что я, собственно, и сделала.
Подперев плечом фонарный столб, Соня попивала свой энергетик. Рядом примостился Глеб, что-то сосредоточенно разгрызая. Я слышала негромкое пощёлкивание. Глеб остановился и, как будто вспомнив, что не один, вытянул раскрытую ладонь, на которой лежало несколько орешков, и предложил нам:
- Хотите?
Я удивилась.
- Ты ещё и фисташки скоммуниздить успел?!
- Ну да, - безразлично передернул плечами Глеб. – А что такого?
- Да ничего… - вздохнула я. – Давай сюда.
Как только банка колы опустела, я почувствовала, как тележка дёрнулась и покатилась, дребезжа по асфальту. Надо мной нависал Глеб, и я чувствовала, как его дыхание шевелит мою чёлку. Впрочем, тележку трясло так, что я не могла быть уверена, что это прямо дыхание…
Воскресным утром парковка ещё пустовала, так что перед нами раскинулось огромное пространство для дрифта на тележке. Глеб повис на ручке, как я делала, пока мы ходили по магазину. Тележка разогналась и так, что мне было страшно – ведь вот-вот во что-нибудь влетим. Колёса грохотали по асфальту, я сотрясалась всем телом, подскакивала и приземлялась задницей на металлическую решётку, что было не особо приятно.
За нами бежала Сонька, шлёпая по асфальту плоскими подошвами балеток, и кричала:
- Меня подождите-е!
Я увидела впереди бордюр. Тут же перед глазами, как кадры в кино, пронеслись картинки: вот передние колёса с разгону наезжают на бордюр, тележка заваливается набок, мы падаем, разбиваем яйца для тёти Зои, ударяемся головами об асфальт, и к нам уже бежит взбешённый охранник… В конце – у завалившийся набок тележки кинематографично крутится переднее колесо, вхолостую прорезая воздух.
От испуга я зажмурилась и закрыла лицо руками.
Тележка резко остановилась. Это Глеб вовремя среагировал.
Я открыла глаза.
Нас нагнала запыхавшаяся Сонька. Остановившись чуть поодаль, она наклонилась, уперлась в колени и пыталась отдышаться.
Я сидела в тележке и дрожала, не в силах сказать и слова. А Сонька отдышалась и обратилась к нам:
- А знаете, что мы ещё сегодня не сделали?
- М? – спросил Глеб.
Сонька выпрямилась, подбоченилась.
- Не искупались в фонтане. Го на ВДНХ!
- Ты помочила ноги в пруду, - напомнила я, на что Соня возразила:
- Не считается, - и повторила: - Го на ВДНХ.
- Нам надо домой, - сказал Глеб.
Соня поджала губы и уставилась на нас щенячьим взглядом, но мы с Глебом оставались непреклонны. Дома нас ждала, как-никак, Варька. Мы и так сильно напрягли тётю Зою, упросив её просидеть с мелкой всю ночь. Да и спать хотелось: и так – тусили всю ночь…
Надо было возвращаться в скучную рутину.
Мы пришли домой только с одним желанием: поскорее завалиться спать – но на нас накинулась тётя Зоя.
- Да сколько шляться можно было? Разве можно ребёнка так надолго одного оставлять? Мне ещё долго тут сидеть надо было?
Мы успешно усмирили её, вручив пакет с продуктами. Снаружи он, правда, был немного липким от пролившейся колы, а ещё, кроме молока, хлеба, яиц и яблок, там лежали замотанные в другой пакет мои туфли на каблуке. Туфли тётя Зоя сразу выложила, когда заглянула посмотреть, что ей принесли.
Как только за ней закрылась дверь, я повалилась на свою кровать – не раздеваясь и не разбирая постель – и крепко уснула. Смывать макияж было тоже влом, так что, проснувшись спустя пару часов от Варькиного ора, я заметила на покрывале следы косметики.