Неоновый город

Когда гуляю по парку с коляской, прохожие странно косятся на меня. Теперь смотрят вдвойне странно. Но я уже привыкла. Иду, толкаю обеими руками вперед коляску, колёса шуршат по гравию. Как и обещала тёте Зое, вместе с Варькой я взяла выгуливать её Боньку. Старая подслеповатая такса на поводке семенила возле колес, смешно переваливаясь, как утка. Коготки стучали по гравию.

Выгул маленьких детей и старых неповоротливых собак – самое скучное занятие, которое только можно было придумать. Что уж там говорить, что одновременно выгуливать дитё и такую собаку – скучно вдвойне, так что я позвала Валеру. Он жил неподалёку, в старинном кирпичном доме в промзоне, который в позапрошлом веке принадлежал некому фабриканту. Там на фасаде даже была литая мемориальная доска.

Валера не был на выпускном: пришёл только забрать аттестат и сразу же ушёл. Встал на сцене рядом со мной, спрятавшись от фотографов, а потом, когда мы вышли фотографироваться в фойе, он под шумок слинял. Все одиннадцать лет Валера был тем самым одноклассником, который, конечно же, есть, но его как будто нет. Никто не замечает, присутствует он на уроке или отсутствует. Наверное, только я и Сонька с ним общались. В началке его обижали, а у нас с Соней было обострённое чувство справедливости. Мы защищали Валеру от насмешек и отбивали у задир. При этом, тогда нам не особо хотелось с ним дружить, но Валера тянулся к нам. Под конец десятого класса я начала замечать, что кажется, нравлюсь ему, и мы начали больше общаться – не столько потому, что Валерины чувства были взаимны, сколько потому, что мне просто нравится нравиться.

Задрот Валера почти не выходил из квартиры, где жил с мамой и двумя ласковыми кошечками – белой с серыми пятнами Русей и трехцветной Мусей. Иногда я заходила к нему, и мне навстречу выбегали кошки и принимались тереться о джинсы.

Когда мне было скучно гулять и больше некого позвать, я писала Валере. Обычно мы встречались в парке на пруду у центрального входа. Я шла с коляской по небольшому валу над прудом, за мной семенил Бонька, а мимо медленно проходили старички и мамочки с колясками – такая характерная публика для парка, с которой я сама благополучно сливалась. Валера уже дожидался меня на дорожке, отходившей от самого входа и шедшей вдоль ширины пруда – стоял рядом со знаком «купаться запрещено» и теребил в руках какой-то белый свёрток, не разглядеть издалека. Вокруг него столпились утки, крякали и щёлкали клювами. Заметив меня, направляющуюся в его сторону, Валера приветственно взмахнул рукой.

Я приблизилась – и тут Бонька рванул, учуяв дичь. Стая уток, испуганно гогоча, взлетела, одна крылом задела Валеру и слегка зацепила его волосы. Ох, ну, кажется, он хотя бы к выпускному удосужился помыть свои патлы…

- Привет, - поздоровалась я.

- Привет.

Валера, как всегда, выглядел довольно неопрятно: лохматый, в поношенных джинсах, которые, кажется, были у него единственными штанами, и в мятой клетчатой рубашке поверх чёрной футболки. Когда он двигался, можно было учуять запах пота, смешанный с въевшимся в одежду запахом дезодоранта.

Я увидела, что Валера держал в руках – то, что ещё пару минут назад приводило местных уток в такой восторг – чёрствую горбушку. Обычно пенсионеры выходят в парк покормить уточек, но Валере почему-то тоже было по душе это стариковское занятие. В моменты его немногочисленных вылазок в заквартирье, он приносил из дома чёрствый хлеб, крошил его и размачивал мякиш в прудах. Он вообще отличался особенной любовью к животным, любил наблюдать за ними: мог куда-то идти, потом резко остановиться и стоять и смотреть на разборки дворовых кошек, запустив руки в карманы. Вообще – налаживать контакт с животными у Валеры получалось куда лучше, чем с людьми.

Он завернул горбушку в пакет, зажал свёрток подмышкой, наклонил голову и посмотрел на Боньку. Тот, утомлённый импровизированной охотой на уток, смешно сел, опершись на непропорциональные передние лапки, свесил язык, и довольно смотрел на Валеру в ответ единственным зрячим глазом. Честно, мне всегда было не по себе от контраста Бонькиных глаз: зрячий – круглый, чёрный, внимательный и подвижный, а незрячий – бледно-голубой, как лёд, с затянутым бляшкой катаракты зрачком. Когда я гуляла с ним, однажды мне повстречалась женщина, выгуливавшая двух таких же мраморных такс, и у обеих этих такс были слепые голубые глаза. Эта женщина объяснила, что у искусственно выведенных такс редкого мраморного окраса, который, по сути, есть ни что иное как мутация, гены, отвечающие  за цвет шерсти, сопряжены с генами слепоты.

- Кто мне уток всех распугал? – обратился Валера к пёселю беззлобным тоном. – Охотник! - наклонился и потрепал его за ухом.

Бонька такой жизнерадостный: его за ухом треплют – а он глаза зажмурил, похрюкивает от удовольствия, а с языка слюни текут.

Валера выпрямился и спросил:

- Куда пойдём?

Я окинула взглядом пруд и предложила пройтись по стороне, противоположной той, по которой шла сюда.

- Мы с тобой похожи на счастливое семейство, вышедшее на прогулку, - говорил находу Валера.

Я толкала коляску, поглядывая на Варьку, неуклюже пытающуюся схватить подвешенную над ней гирлянду. Обращаясь не то к ней, не то к Валере, я возразила на его реплику:

- Ой, не дай бог! – и закатила глаза.

Валера метнул на меня обиженный взгляд. Какое-то время он помолчал, глядя себе под ноги. Он шёл, как бы специально шаркая ногами по земле, и мысками стоптанных кроссовок, очевидно, тоже единственных, как и джинсы в его гардеробе, пинал вперёд камушки. Наверно, со стороны мы и правда выглядели как молодое семейство на прогулке.

Мы молча проходили по аллейке вдоль пруда. Я походя заправила за ухо выбитую ветром прядку. Валера исподволь взглянул на меня и сказал:

- Тебе очень идёт.

Я отвернулась, чтобы спрятать улыбку.

- Спасибо.

Впереди протянулся вал, разделяющий два пруда. На его середине стояла старинная беседка с куполом. Она же переворачивалась в отражении на поверхности воды.

- Что было на выпускном? – поинтересовался Валера.

- Бухло и танцы.

- Все напились и танцевали пьяные?

- Типа того.

- Хорошо, что я не пошёл, - хохотнул Валера. – Хотя, может, и не очень. А то мог бы пригласить тебя на танец.

Я закатила глаза.

Для того, чтобы пригласить на танец, Валера был слишком стеснительным, я знала. Конечно, может, алкоголь как-то расслабил его, но если бы да кабы…

- Сегодня отвёз доки в Скрябина.

- Ого! Прямо в академию?!

Проходной балл в Ветеринарную академию имени Скрябина на бюджет был примерно такой же, как и в какой-нибудь медицинский.

- Да, - кивнул Валера. – Ещё в Тимирязевку зашёл. Будет забавно поступить туда. В Скрябина образование, конечно, лучше, но пилить далеко…

Вот это да! Офигеть – если Валерка реально пройдёт на бюджет в Ветакадемию!

А он спросил:

- А ты?

Наверно, мой шумный тяжёлый вздох красноречиво ответил за меня.

- Была в пятницу на собеседовании. В котокафе. Сегодня пойду в один клуб. Тоже на собеседование.

- А поступать не будешь? – удивился Валера.

- Куда? Так меня и ждут…

- Почему?

Стало так противно – это удивление на прыщавом Валерином лице… Как будто он не в курсе! Да вся школа знает, что Саша Новикова из одиннадцатого Б с треском провалила ЕГЭ!

Потом Валера спросил:

- Как твоя мама?

- Нормально, - бросила я, тоном пытаясь показать, что не хочу говорить на эту тему.

Валера не уловил.

- Пойдёшь к ней сегодня?

- Сегодня – нет. Глеб пошёл. Я – вот, - заговорила я, взглядом указывая на коляску с Варькой. – Потом на собес иду.

- Ясно. На скольких собеседованиях ты уже побывала?

Я задумалась, мысленно считая: в «Пятёрочке», «Макдоналдсе», в кофейне, котокафе…

- Где-то на четырёх.

- И нигде не взяли?

Я пожала плечами.

- Звали в «Пятёрочку» и «Мак» - ну, там текучка, сам понимаешь, - важно заговорила я. – Я оставила эти варианты на крайний случай.

- Ясно, - протянул Валера. – А сегодня куда?

- «Неоновый пёс» - слышал?..

****

Срок действия моей школьной социалки истёк, а так как денег на проезд я ещё не заработала, то на тридцатом трамвае пришлось ехать зайцем. Путь лежал от одной конечной до другой, и всё это время я боязливо поглядывала в окно, пытаясь рассмотреть, нет ли на остановке, к которой подползает мой трамвай, людей с контролёрскими сумками через плечо. Не хотелось бы по пути на собеседование налететь на административный штраф…

Народу к этому времени в стареньком трамвае набилось уже прилично. Я сидела на своем любимом месте – в самом конце салона на одном из трёх сидений – и  смотрела в окно. Рядом сидела какая-то бабушка, придерживая у коленей тележку с сумками, а прямо передо мной, держась за верхний поручень, стояла высокая девушка – вся в чёрном и с ярко-рыжими волосами чуть ниже плеч, в которых извивались зелёные проводки наушников. Одной рукой девушка придерживала рюкзак на плече, к которому карабином была пристёгнута пара роликов.

Честно говоря, сначала мне показалось, что это парень. Во-первых, она была очень высокая – где-то метр-восемьдесят, на вскидку. Каланча. Во-вторых, в заблуждение меня ввело то, что из-под рукава футболки виднелось достаточно крепкое плечо с заметно проступающими мускулами. Длинные ноги и узкие бёдра – по фигуре тоже было сложно сказать, что это девушка. Тем не менее, я поняла это по каким-то смягченным чертам, когда мельком увидела её лицо.

На самом деле, в такие моменты мне бывает стыдно. Внешний вид людей в общественном транспорте никак не должен меня касаться – мы же никогда с ними не пересечёмся, а если пересечёмся, то всё равно: то, кто как выглядит, не моё дело. Тем не менее, мне просто необходимо рассматривать попутчиков, которых я нахожу странными и интересными. К такой категории относятся и люди, чью половую принадлежность сложно определить с первого взгляда, хотя, опять же, чужая половая принадлежность – это не моё дело.

Градус самобичеваний в такие моменты подогревает и то, что я сама, не отдавая себе отчёта, зачастую могу грубо нарушать чьи-то представления о прекрасном и регулярно ловлю на себе пристальные взгляды таких же прохожих. Я-то ведь должна понимать, как это неприятно, когда на тебя пялятся!

Засмотревшись на рыжуху, которая покачивала головой в такт музыке в своих наушниках, я упустила тот момент, когда в трамвай зашли контролёры. Женщина с красным значком на лямке через плечо проверяла проездные и, расталкивая пассажиров, неумолимо двигалась в конец салона. Я повернула голову, увидела её – и у меня внутри всё похолодело. Наверное, со стороны можно было заметить, как резко я побледнела.

- Ваш билет, - послышался голос совсем рядом.

Я резко дёрнулась, задрав голову – наверняка тем самым выдала в себе испуг.

Контролёрша тормошила за плечо каланчу-рыжуху.

- Девушка, девушка, - повторяла контролёрша, не намереваясь сдаваться.

Наконец, девушка почувствовала, что от неё чего-то хотят, и обернулась, придерживая одной рукой вынутый наушник. Я заметила, как она растерялась, увидев за своей спиной контролёршу.

- Ваш билет, - потребовала та.

Рыжуха принялась напряжённо шарить по карманам. С каким усердием она это делала, выдавало то, что никакого билета у неё и не было.

Пока я с ужасом наблюдала за разворачивающейся на моих глазах сценой, надо мной вырос коллега контролерши – лысый шкаф, плечами перегораживавший весь обзор, а головой похожей на ребёнка: пухлощёкий и румяный.

- Да чтоб тебя… - шёпотом выругалась я.

- Ваш билет, - сказал контролёр неожиданно мягким, высоким голосочком.

- Э-э-э… как бы вам объяснить, - смутилась я, - м-м…

Контролёр вздохнул и раздосадовано причмокнул губами.

- Всё ясно! Ну, что делать будем, красавица?

Он полез в сумку за планшетником, чтобы составить протокол. За его спиной коллега разбиралась с рыжухой. Эта женщина ещё мельком глянула на меня, недовольно скривив маленькие сморщенные губы, накрашенные кислотно-розовой помадой с блёстками.

- Что, Вась, ещё одна? – мимоходом спросила она лысого.

Тот кивнул, снимая колпачок с ручки и склоняясь над планшетом.

Я напряжённо сжала коленки и уперлась в них ладонями.

- Ну-с, - заговорил надо мной контролёр, - фамилия, имя, отчество?

Я шмыгнула носом и боязливо поглядела на него. Контролёр оказался левшой, так что ему приходилось исхитряться выворачиваться, чтобы что-то писать на прикреплённом к планшету листе.

- Дядь, а можно – не надо?.. – чуть не плача пролепетала я.

Контролёр замер и воззрился на меня.

- Что – не надо?

Я поёжилась, пытаясь натянуть края джинсовой юбки до колен.

- Ну – штраф…

Контролёр молчал. Я подняла голову и посмотрела в его младенческое лицо.

- У меня истек срок социальной карты. Совсем, - тихо  и жалобно заговорила я. – И денег нет. Я не работаю. Только школу закончила… Я больше не буду! Первый и последний раз! – насчёт последнего, конечно, приврала для красного словца.

Не знаю, насколько моя душещипательная речь подействовала на контролёра, но она точно растрогала сидевшую рядом бабушку. Она начала за меня заступаться.

- Ну что вы, не видите? – завозмущалась она на контролёра. – Да она ж ребёнок ещё совсем! Какой штраф?

Это явно был тот тип бабушек, перед которыми лучше отступать, и контролёр это понял. Он примирительно выставил ладонь, затем строго посмотрел на меня.

- Ладно. Поверю. Но на ближайшей остановке вы сойдёте.

Я кивнула, после чего исподволь взглянула на заступившуюся за меня бабушку и благодарно улыбнулась ей.

Меня высадили в спальном районе, где все дома, типовые, были похожи один на другой. Я остановилась, чтобы проверить адрес в телефоне, и заметила, что уже без двадцати шесть. Куда именно идти, я так до конца и не разобралась.

Следом из трамвая выползла рыжуха. В перед глазами она держала листочек бумаги и в полный голос возмущалась, как будто рассчитывала на то, что я её услышу:

- То есть, они всерьёз решили, что если у меня нет денег на проезд, то я точно найду лишний косарь, чтобы оплатить штраф?!

Голос у неё был довольно низкий и грубоватый.

Я оторвалась от телефона и взглянула на девушку. Она тоже подняла голову и поймала мой взгляд. Как говорится – искра, буря, безумие…

- А, сестра по несчастью? – улыбнулась рыжуха, демонстрируя крупные ровные зубы.

Я развела руками.

- Выходит, так.

Я вернулась к изучению маршрута до моего места назначения на карте, а рыжуха села на скамеечку на остановке, отцепила с рюкзака ролики и принялась расшнуровывать кроссовки. Ещё раз взглянув на предложенный «Гуглом» маршрут от моего местоположения до «Неонового пса», я поняла, что ничего не понимаю, и осмелилась попросить помощи у так называемой сестры по несчастью.

- Извините, а вы не подскажите, как отсюда пройти до клуба «Неоновый пёс»?..

- Подскажу! – живо воскликнула девушка. – Только он ещё не открыт…

- Да, я знаю. Но думаю, пока дойду – уже откроется. У меня там собеседование в шесть.

Девушка замерла на долю секунды, изучающе рассматривая меня. Почему-то только сейчас я заметила, какая у неё белая кожа и вся – сплошь усеяна веснушками: на носу, на щеках, на руках…

А она объявила:

- Тебе очень повезло. Я как раз там работаю.

- Ого, здорово.

Она закрепила липучку на ролике, поднялась со скамейки и, придерживаясь за металлическую балку, держащую угол остановки, подкатилась ко мне. Свободную руку она подала мне – держа ребром, при этом ей пришлось сильно наклониться. Рыжие волосы опали вокруг её веснушчатого лица.

- Милена, - представилась она.

- Саша.

Я несмело пожала протянутую руку, на запястье которой болтались разноцветные фенечки из мулине. Хватка у Милены была крепкая.

Ещё я заметила: когда она наклонилась, в вырезе её футболки показались простенькие бусики с буквами, из которых было собрано слово «зеркало». Кроме этих бусиков, у неё на шее висел серебристый кулон в виде, кажется, противогаза.

Милена выпрямилась, оглядывая меня.

- Классный цвет, - сказала она про мои волосы, и я зачем-то ответила:

-  У тебя тоже.

Она улыбнулась.

- А к «Неоновому» пройти – короче, начала она объяснять, - идёшь прямо по улице до трамвайного разворота– ну, увидишь – и там сворачиваешь во двор, и спускаешься в подвал.

Объяснения ничего мне не объяснили, и Милена поняла это по моему лицу.

- Я могу тебя довезти.

- Что?! – не поняла я.

Милена перекинула рюкзак и повесила его спереди.

- Ты запрыгиваешь мне на закорки – и я тебя везу.

Идея звучала очень странно – и именно поэтому я сомневалась недолго. К тому же, учитывая, что я – мелкое пшено весом едва ли пятьдесят кило, а Милена выглядит достаточно атлетичной девушкой, наверное, ей не должно составить особого труда дотащить меня до места назначения. И я запрыгнула ей на спину, взялась за плечи. Милена подхватила меня под коленки, бросила:

- Держись крепче! – и оттолкнулась ногой от асфальта.

Мы проехали под мостом, постояли на паре переходов и свернули на тротуар вдоль Волоколамского шоссе. Милена разогналась достаточно быстро, при этом легко объезжая прохожих, ветер бросал мне в лицо её волосы – мягкие, легко пахнущие сигаретами и чем-то терпким. Я изо всех сил вцеплялась в её плечи, чувствуя каждое движение. Её спина казалась такой необычно крепкой.

Люди с недоумением оборачивались нам вслед.

Мне было немного страшно – сидеть на спине у Милены, которая ехала на роликах по тротуару, но одновременно с этим я испытывала ощущение весёлого азарта. Из-за миниатюрного телосложения друзья часто таскали меня на руках, на закорках или даже сажали на плечи, но никогда ещё мне не доводилось буквально ехать верхом на человеке на роликах по достаточно оживлённой улице, чтобы не опоздать на собеседование. Повторяя в голове все обстоятельства происходящего, я обнаруживала их всё более и более абсурдными и комичными, так что в какой-то момент не сдержалась и начала хохотать в полный голос.

Мы объехали газон, пронеслись мимо монументального здания со статуями на фасаде и въехали в какой-то тесный, резко контрастирующий с широкой улицей, проулок. При этом, на скорости Милена чуть наклонилась вбок, и мне на мгновение показалось, что сейчас мы упадём. Я изо всех сил вжалась в её спину и крепко вцепилась в плечи.

Показался вход в подвал у одного из домов – полукруглый козырёк, поддерживаемый тонкими круглыми столбами. У крыльца расположились два кубика-вазона, выкрашенных в розовый цвет. Только цветов в них не было, и судя по всему, они выполняли роль ограждений для машин и пепельниц для посетителей.

Над козырьком протянулась розовая вывеска: «Неоновый пёс». Вместо пробела между словами втиснулся логотип заведения: круглый медальон, в котором на белом фоне тем же розовым оттенком, что и буквы, был изображён абрис головы добермана, окольцованный подписью: «Неоновый пёс • 2010 • бар • клуб • живая музыка». На стене у входа было красочное граффити: девушка в темных очках с огромным розовым доберманом на поводке.