35
35.
Я приехала в полицейский участок, так быстро, как только смогла. Таксист, кажется, нарушил несколько правил, пока вез меня. Видимо ему не терпелось избавиться от слишком напряженной и нервной пассажирки. Ехать на своей машине я не рискнула, а Стеллана не было со мной.
Моя семья и Ловиса уже были на месте. Свенссон позвонил папе и сообщил, что из реки выловили пальто, а в кармане нашли ключи и рабочий пропуск на имя Курта Линдберга. Мы примчались, чтобы опознать пальто.
Для меня это до сих пор не доказательство, что он мертв. Всего лишь пальто. Вещь, которую легко с себя снять и выбросить в реку, чтобы сбить с пути.
В комнате на столе, покрытой прозрачной клеенкой, лежит темно-серое пальто, такое же было на Курте, в тот день, когда он исчез.
Папа и мама смотрят на пальто пустым взглядом. Ловиса издает всхлип и мама, будто очнувшись, кладет руку ей на плечо.
- Все в порядке, - шепчет она Ловисе.
Лицо Ловисы искажается в рыданиях, она прижимает руку к животу. Я отворачиваюсь, смотрю на пальто брата. Слышу, рыдания Ловисы, голоса мамы и папы, они успокаивают нашу милую девочку, вызывают «Скорую», выводят ее в коридор, бросив мне, что едут в больницу.
- Я останусь, - отвечаю я, не оборачиваясь.
Рыдания и голоса стихли, комнату наполнила вязкая тишина. Я подняла взгляд на Бьёрна Свенссона. Детектива Свенссона. Мы впервые видимся, после разговора в баре. Он серьезен и суров, максимально сосредоточен и закрыт. Снова перевожу взгляд на пальто.
Войдя в комнату, я вспомнила кое-что еще, связанное с Куртом, нашей встречей и этим самым пальто. Пока я рисовала портрет, Курту кто-то звонил, и что-то сказала, и это была важная информация для него. Он записал ее в ежедневник, и, закончив разговор, вырвал листок и убрал во внутренний карман пальто, туда же потом отправился и мой портрет.
И если листок и портрет до сих пор во внутреннем кармане, то мой брат мертв, а если их нет, то жив. Всего лишь нужно проверить карман.
Мои суждения и мысли не отличались логичность, я основывалась лишь на чувствах и предчувствиях. Снова смотрю на Свенссона и думаю, насколько у него быстрая реакция? А у меня? Сколько секунд в моем распоряжении, чтобы схватить пальто и сунуть руку во внутренний карман и понять, что там нет размокшей бумаги или ее остатков. Попросить Свенссона разрешить мне проверить карманы, плохая идея. Он начнет гундеть о том, что мне нельзя трогать пальто, о каких-нибудь правилах, экспертизах и прочем. К тому же, после разговора о Селии Рейнхарт, я у него персона нон-грата. Сейчас он просто терпит мое присутствие.
Перевожу взгляд с пальто на стену, затем на Свенссона. В его глазах застыло сочувствие. Опускаю взгляд вниз, разглядываю свои ботинки, внутренне готовая к рывку. Стараюсь выглядеть максимально расслабленной и сломленной, чтобы Свенссон не понял, что я задумала.
Все это время он смотрит на меня, не отрывая взгляд. Так ничего не сказав и не спросив. Ждет моих эмоций? Слез? Вопросов?
Смотрю на него. Свенссон немного расслабляется и отводит взгляд, делает небольшой шаг назад. И в этот момент я оказываюсь у стола и хватаю пальто, засовываю руку во внутренний карман. Он пустой. Там ничего нет. Мои пальцы не чувствуют и частиц размокшей бумаги.
Ручища Свенссона ложится мне на плечо, второй он забирает у меня пальто, и отшвыривает к стене. Я больно ударяюсь головой.
- Что вы делаете? – рычит он, укладывая вещдок на место.
- Ничего, - выдыхаю я на улыбке.
- Вы ненормальная! – грохочет он. – Пальто нельзя трогать. Особенно вам.
- Я в списке подозреваемых? – с деланным удивлением спрашиваю я. Чувствуя, что действительно нахожусь на грани нормальности и сумасшествия.
- Нет, - отвечает он со всей серьезностью.
Я выбегаю из комнаты и бегу по коридору к выходу.
- Фрёкен Линдберг, - Бьёрн идет за мной.
Я ускоряюсь.
- Морриган! – кричит он.
Мое имя прокатывается по коридору, заставляет остановиться меня, и высунуться из кабинетов коллег Свенссона. Я оборачиваюсь и смотрю на него. Бьёрн идет неспешно, как опытный охотник к пугливой жертве.
- Это еще ничего не значит! – кричу я, разворачиваюсь и иду к двери.
На улице темно. Я бегу прочь от полицейского участка. В голове стучит мысль, что карман был пуст. Курт забрал тот листок бумаги и мой портрет. А на мои сообщения в Фейсбуке никто из друзей Курта не откликнулся.
Герберы, мой день рождения, Грегори Саммерз. Город в Португалии, о существовании которого я не подозревала.
Ловлю такси и называю водителю свой адрес. Мне нужно домой. По дороге до дома, я ищу расписание рейсов и стоимость билетов до Авейру. Ближайший рейс через три часа и билеты еще есть. Я успеваю. Должна успеть.
Курту удалось выманить меня из Стокгольма. Я добровольно лечу в Авейру, в город, о котором ничего не знаю, кроме того, что там есть отель «das Salinas». В котором я планирую остановиться.
Дома я кидаю в сумку паспорт, вытаскиваю дорожную сумку, думая, что мне потребуется взять с собой. Вещей беру по минимуму, я еду туда не отдыхать, и не как турист, у меня личные цели, которые я не могу никому объяснить. Скидываю в сумку косуху, две футболки и белье, кроссовки, зарядку для телефона, косметичку, свой блокнот. Нужно взять только то, что необходимо. Мозг отказывается думать, я стою посередине комнаты не зная, что еще мне может понадобиться, понимаю, что мне не нужно много вещей, но нужно только необходимое. И, тем не менее, я лечу в другую страну. Еще раз просматриваю то, что сложила в сумку. Вроде бы все, что мне нужно. Минимум вещей.
Курт ведь тоже что-то взял с собой, проносится в моей голове. И я так и не поняла, что. Обшарила шкаф под присмотром Ловисы, но так и не поняла, все лежало на месте в идеальном порядке, который мне не свойственен. Мы обрасли вещами настолько, что даже сами не сразу поймем, утащи у нас пару кофт из гардероба, особенно из тех, что мы редко носим. Гениально. Оставлять одежду на случай внезапного бегства. Чтобы никто не понял, что из наших вещей что-то пропало.
Папа ответил сразу.
- Как Ловиса? – спросила я.
- Все в порядке, - ответил он. – Ей дали успокоительное, она под наблюдением врачей. Ребенку ничего не угрожает.
- Отлично, - мой голос звучит картонно, что не ускользает от отца.
- Ты в порядке? – спрашивает он.
- Мне нужно в аэропорт. Срочно. Пожалуйста, ничего не спрашивай.
- Я буду у тебя минут через двадцать, может двадцать пять, - говорит он.
- Жду, - я кладу трубку и опускаюсь на пол в прихожей.
Самые долгие двадцать пять минут в моей жизни. Я так и сидела на полу, не в силах двинутся с места, казалось, что если я это сделаю, то вся моя решимость пропадет, уверенность в том, что брат жив, растворится и останется только пустота и мокрое грязное серое пальто на столе в кабине полицейского участка.
Грегори Саммерз. Кто бы ты ни был, мне нужно тебя найти, узнать о тебе. Узнать, что произошло с Куртом на самом деле. Пусть это тупик, пусть это ловушка. Мне не страшно. Мне не страшно.
Комната стала расплываться, превращаясь в тесный школьный чулан. Я слышала смех, мерзкие голоса, выкрикивающие мое имя.
Стук в дверь прогнал морок. Я вскочила, как собака, услышавшая хозяина. Распахнула двери, и отец вошел в дом.
- Ты собралась? – спросил он, глядя на сумку.
Я кивнула.
- Куда едешь?
- В Авейру, Португалия. Ты отвезешь меня в аэропорт? – я смотрела на него с мольбой.
- Отвезу, - сказал он.
- Не спросишь, зачем я туда еду? – спросила я. Отец взял мою сумку. Мы вышли из квартиры, заперев двери, я пошла рядом с отцом.
- Морриган, ты очень сильно переживаешь исчезновение Курта. И если тебе нужно в Авейру, значит, тебе туда нужно, вот и все. Я не хочу лезть тебе в душу сейчас и расспрашивать. Останавливать тоже не хочу. Будь осторожна, и напиши, как приземлитесь.
Я благодарно улыбнулась.
На улице шел снег. Падал большими пушистыми хлопьями. Мы сели в машину, папа бросил мою сумку на заднее сиденье.
- У тебя есть деньги? – спросил он.
- Конечно, - ответила я.
- Интересно узнать, откуда, - саркастично сказал он, и, достав бумажник, протянул мне все имеющиеся там наличные.
- Это много, - ответила я, понимая, что здесь около тысячи евро.
- Ты едешь в другую страну, и лучше, чтобы деньги у тебя были, - ответил он, выезжая из двора.
- Спасибо, - проговорила я. – И я сама сяду в самолет, не нужно ждать. Ты сейчас больше нужен маме.
- Когда мне бывает нужно побыть одному....
- Ты уезжаешь в лесной домик.
- И сижу в тишине, слушая, как трещат дрова в печи. Это успокаивает и приводит мысли в порядок.
- Горящие дрова?
Папа покачал головой, словно говоря: «Ты не исправима!»
- Сама атмосфера тишины и простого течения времени, - сказал он.
- Я за тем же еду в Авейру.
- Ткнула в карту наугад?
- Типа того, - ответила я.
Больше он не задавал мне вопросов. У меня тоже не было желания говорить. Для меня сейчас было важным одно – не струсить, не отступить, я не отпускала мысль о Грегори Саммерзе, цветах и отеле в Авейру. Если же я дальше буду говорить с папой о домике в лесу, о Гётеборге, маме и Ловисе, то попрошу повернуть его назад, доставить меня обратно домой, в мой, такой уютный и теплый мир.