15
15.
— Морриган, привет! — голос Ловисы звучал странно. Неуверенно и немного нервно. Раньше я не слышала, чтобы она так говорила. Она мягкая, но настойчивая, и голос это отражает. Только не сейчас.
— Привет, — отзываюсь я. — Ты в порядке?
— Курт у тебя? — спрашивает она, игнорируя мой вопрос. На часах почти час ночи, я не сплю. У меня начался период кофеинового запоя, книг, фильмов и бессонных ночей. На седьмой день я начну напоминать внебрачную дочь Тайлера Дердена и вернусь в жизненный ритм нормальных людей. Сейчас же у меня терапия от осенней хандры, в которую я добровольно погрузилась.
— Нет, его у меня нет. Мы днем виделись, посидели в кафе и потом он поехал по какие-то делам, а я вернулась на работу. А что?
— Он не пришел домой, — говорит Ловиса и я чувствую, что ей тяжело даются эти слова, будто она признается в чем-то постыдном. Смотрю на часы. До скольки можно работать? Сидеть в офисе и что-то там делать?
— Может он на работе? — спрашиваю я. — Его повысили, и работы больше. Может какой-то важный проект? Мы не говорим о работе, так что точно не могу знать.
— Он не берет трубку, — жалобно проговорила она. — Телефон совсем выключен.
Я слышу в ее голосе слезы.
— Так, подожди, не паникуй. Все будет хорошо! — говорю я, и сама уже начинаю паниковать. Курт не выключает телефон никогда, он всегда на связи. Он бы позвонил Ловисе в любом случае. Он бы позвонил мне, чтобы я позвонила ей, если бы не смог сам. Что-то случилось! стучит в моей голове. Гоню эту мысль прочь. Нужно мыслить трезво, без лишних эмоций и паники.
— Ловиса, — я произнесла ее имя осторожно и мягко, и задумалась. Я не знаю, что сказать. — Давай подождем до утра, — предлагаю я. — Если же утром Курт не появится, хотя я думаю, что он появится или напишет или позвонит....
— Если не появится то что?
— Тогда и будем бить тревогу и искать его. Звонить в полицию и обзванивать всех друзей и родственников. Успокойся. Слышишь?
— Морриган, — шепчет она. — Знаешь....
— Что?
Ловиса молчит. Она что-то хотела мне сказать, но передумала, и теперь молчит, не зная, как уйти от продолжения начатой фразы.
— Знаю, — ответила я. Не важно, что я знаю, главное Ловиса избавлена от необходимости что-то придумывать и выкручиваться. В порыве отчаяния и в приступе душевной боли и сомнений, мы говорим много лишнего, то что лучше бы навсегда оставалось в голове и не выходило за ее пределы.
Желаю ей спокойной ночи. И возвращаюсь к сериалу, но уже смотрю в пустую, думаю о Курте. И о звонке Ловисы.
О нашем с Куртом разговоре днем. Он позвал меня на обед в кафе, и в этом не было ничего странного. Мы болтали обо всем, о чем только можно, впрочем как обычно. Мы часто обсуждаем музыку, кино, книги, нашу семью — на этот раз Хенрик и Ирма, мне не удалось сохранить нейтралитет, да и войны не предвиделось. Все настолько мирно и тихо, а родня даже не особо и удивилась. Все как обычно. Только одна деталь мне показалась странной. Курт попросил меня нарисовать мой автопортрет. Прямо сейчас в кафе, глядя в зеркало. Я удивилась. Он стал брать меня на слабо. Игра, в которую я всегда ввязываюсь не желая проигрывать старшему брату.
— Но зачем? — удивилась я.
— Потому что у тебя это здорово получается.
— Зачем? «Здорово получается» меня не мотивирует. К тому же я не рисую себя.
— Блокнот с собой? — спросил он.
— Да, — ответила я.
Вот уже неделю я таскаю его с собой и рисую просто так. Мне не хочется сейчас слушать музыку, а читать я предпочитаю дома. Рисовать быстрые рисунки — вот что я хочу. Быстро бросать на бумагу чьи-то образы, лица, что я уловила на ходу. Тренировка памяти и рук, погружение в себя и творчество. Но я не рисую себя.
— Я не могу рисовать себя.
— Возьми зеркало и посмотри на себя, а потом нарисуй.
— Ты издеваешься?
— Тебе лень сделать что-то приятное для брата? Просто подарить свой портрет?
— Ты его в рамочку повесишь?
— Естественно, — усмехается он. — Тебе слабо.
— Просто не хочу.
— Морриган, пожалуйста.
— Ну что ты пристал?
— Ты все равно рисуешь, и рисуешь всех подряд.
Его взгляд становится тяжелым, а лицо серьезным. Будто что-то изменилось, Курт в момент стал каким-то другим. И я смотрела на него, и вспоминала наш разговор на улице у ресторана, мы так же обсуждали с ним Хенрика и Ирму, любовь, а потом он спросил все ли меня устраивает, все ли со мной в порядке.
Я достаю блокнот и карандаш, и начинаю рисовать себя. Зеркало я не достаю, я отлично помню свое лицо. Себя рисовать сложно. Я не могу оценивать свою внешность как художник, абстрактно. Мое лицо для меня мое лицо, и я знаю его. Я боюсь, Курт прав, я боюсь нарисовать себя очень красивой или уродливой. Не могу рисовать себя, как рисовала Эрику Хенсен, как Фольке, Эву и даже Селию Рейнхарт, которую не видела уже давно.
— Вот, — я вырвала рисунок и подала его Курту. — Я пыталась показать себя радостной.
— Получилось, — сказал он. — Ты улыбаешься.
Я улыбнулась ему.
— Спасибо! Повешу в рамочку.
— Это был какой-то психологический тест?
— Нет, просто я хотел, чтобы у меня был твой автопортрет.
Я снова улыбнулась и покачала головой.
Странность это была или наша семейная черта — так просто и не определить. Наша семья со странностями, особенно мама, и видимо мы с Куртом в нее. Курт меньше, он больше в папу, даже внешне и по характеру. А мы с мамой ведьмы. Наши волосы не поседеют, и мы во все времена найдем повод для радости и смеха, и для маленьких подарков, и безумных просьб. Таких, как нарисовать портрет и прочитать определенную книгу, потому что ее больше никто из окружения не читал, а так хочется обсудить ее с кем-то умным.
Утром Курт найдется, думаю я, выключая ноутбук. Утром все не так как ночью, это всем давно известно. Он взрослый мужчина и он придет домой к Ловисе. Может ему захотелось пойти в бар с друзьями, проявив несознательность по отношению к Ловисе и отключить телефон. Забыться на мгновение, совершить маленькое безумство.
У папы есть маленький охотничий домик в лесу, и он бывает уходит туда, чтобы просто побыть одному. Он сидит и смотрит на озеро и деревья и о чем-то думает. Мы его не тревожим. Никогда не тревожили, ни мы с Куртом, ни мама. Мама говорила, что каждому человеку время от времени нужно одиночество, хотя бы на пару дней, или на пару часов. Побыть наедине с собой, привести в порядок мысли и чувства, отдохнуть.
Не знаю где Курт. Он мог снять номер в отеле, чтобы просто побыть одному. И это не значит, что он стал плохим, разлюбил Ловису или еще что-то в этом роде.
Я оставляю ему голосовое сообщение.
«Доброе утро, Курт. Позвони, пожалуйста, Ловисе, если еще этого не сделал, она очень волнуется. А потом позвони мне. Пока.»