Глава 3
Солнечный свет, пробивавшийся сквозь щели в шторах, разбудил Джулию куда мягче, чем вчерашний рев будильника. Она потянулась в кровати.
Она приняла душ, и горячая вода на время смыла напряжение. Перед зеркалом она с привычной автоматизмом создавала свой дневной доспех. Надела короткую чёрную юбку, плотные чёрные колготки, простую майку. Сверху накинула свою потрёпанную бордовую куртку — её любимую. Ботинки на высокой платформе уверенно прибавили ей роста. Потом макияж: чёрный карандаш, подчёркивающий взгляд, и тёмная помада на губах. В последнюю очередь она провела расчёской по своим непослушным кудрям, решив оставить их в их естественном, слегка растрёпанном состоянии.
Выйдя из комнаты, она спустилась в гостиную. На спинке старого кресла, как на троне, восседал Мяус, их рыжий кот. Он лениво открыл один глаз, увидел её и благосклонно протянул «мяу».
Джулия улыбнулась — это была её первая искренняя улыбка с утра. Она подошла и почесала его за ушком.
— Привет, красавчик, — прошептала она, наклоняясь, чтобы чмокнуть его в мокрый носик. — Ты голодный?
Она направилась на кухню, к шкафчику, где хранился кошачий корм. Открыв его, она обнаружила там лишь пустую пачку.
— Ой, — выдохнула она. — Ну ничего, Мяус, прости. После школы заеду, куплю тебе вкусняшек. Обещаю.
Кот, словно поняв её, недовольно урча, спрыгнул с кресла и потерся о её ноги. Джулия взглянула на часы. Пора было будить Дастина и начинать этот новый день.
***
Джулия постояла еще секунду, глядя, как Мяус с достоинством укладывается на ее только что застеленной кровати, и с усмешкой покачала головой. Затем она направилась по короткому коридору к комнате Дастина, расположенной на первом этаже.
Дверь была приоткрыта. Она толкнула ее и заглянула внутрь. Дастин спал, зарывшись с головой в одеяло, и только торчащие кудрявые волосы были видны из-под горы подушек.
— Эй, зубастик! Подъем! — сказала она, подходя к кровати и мягко тряся его за плечо. — Школа не ждет.
Из-под одеяла послышалось неразборчивое мычание.
— Дастин, серьезно. Через двадцать минут выезжаем.
— Пять минуточек... — пробурчал он из-под толщи одеял.
— Никаких пяти минуточек, — безжалостно ответила Джулия, стаскивая с него одеяло. — Вставай. Я иду готовить завтрак.
Она оставила его корчиться и жмуриться от света и прошла на кухню. Дом был тихим. Она заглянула в спальню к маме — та спала глубоким сном, на лице застыла усталость прошедших тревожных дней. «Пусть поспит», — подумала Джулия.
Пока Дастин будет собираться, можно успеть сделать что-то получше сухих хлопьев. Она открыла холодильник и принялась доставать ингредиенты: муку, яйца, молоко. Разогрела сковороду. Привычные движения — просеять муку, взбить яйца с сахаром — действовали успокаивающе. Это была простая, понятная задача, в которой всё зависело только от нее. Пахло ванилью и маслом, и этот теплый, уютный запах понемногу начал наполнять кухню, вытесняя гнетущую атмосферу.
Первый блинчик, как говорится, вышел комом. Джулия сгримасничала и скормила его Мяусу, который уже терся у ее ног, улавливая аппетитные запахи. Второй и третий легли на тарелку уже идеальными золотистыми кругами. Она поставила чайник и начала накрывать на стол, когда на кухню, наконец, выполз сонный Дастин, волоча за шнурки свои кроссовки.
— Панкейки? — его лицо просияло, и на мгновение он снова стал тем самым мальчишкой, каким был до прошлой недели.
— А то, — улыбнулась Джулия, ставя перед ним тарелку. — Только не забудь зубы почистить. И шнурки завяжи, а то споткнешься.
Она наблюдала, как он набрасывается на еду, и в ее сердце на мгновение стало чуть светлее. Пока она могла вот так, панкейками и утренней суетой, отгонять тень от своего брата, все было не безнадежно. Пусть ненадолго.
Они ели панкейки в уютном утреннем молчании, прерываемом лишь звоном вилки о тарелку Дастина. Внезапно он отложил столовый прибор и посмотрел на сестру с деловым видом.
— Джулс, а можешь довести меня до Майка? — спросил он, стараясь говорить как можно небрежнее. — Мы с ребятами собираемся кое-что... обсудить. По поводу вчерашней игры.
Джулия подняла на него глаза, подмечая излишнюю старательность в его тоне. Она отпила глоток апельсинового сока.
— Ладно, — пожала она плечами, сделав вид, что ведётся на его игру. — Но раз уж ты такой независимый исследователь, закинь тогда свой велик в багажник. На всякий случай, — хмыкнула она, давая ему понять, что её доверие не безгранично.
Дастин просиял и, схватив последний панкейк с тарелки, помчался собираться. Через пятнадцать минут они уже выезжали со двора. Велосипед Дастина одиноко болтался в багажнике машины, а сам он, притихший, смотрел в окно.
Подъезжая к дому Уилеров, Джулия заметила, что занавески на окне подвала — их штаба — были плотно задёрнуты, хотя обычно днём они были открыты. Странно. Она припарковалась и выключила двигатель.
— Всё в порядке у вас там? — спросила она, прежде чем брат выпрыгнул из машины. — Вы же не затеваете чего-то... глупого?
— Что? Нет! — слишком быстро ответил Дастин, хватая свой рюкзак и уже открывая дверь. — Просто стратегия! Спасибо что подвезла!
Он захлопнул дверь и почти побежал к дому, даже не оглянувшись. Джулия сидела за рулём ещё несколько секунд, глядя на захлопнувшуюся за ним дверь. В воздухе витало ощущение тайны, и ей оно не нравилось. Она глубоко вздохнула, завела мотор и поехала в школу, с тревогой в сердце, которую не могли развеять ни панкейки, ни утреннее солнце.
***
Мустанг припарковался на привычном месте у старшей школы. Джулия вышла, поправила сумку на плече и направилась ко входу, стараясь отогнать навязчивые мысли о странном поведении брата.
В холле царила привычная утренняя суета. Она пробилась к своему шкафчику, щелкнула кодовым замком и начала перекладывать учебники, механически сверяясь с расписанием. Внезапно её ощущение одиночества нарушила тень, упавшая рядом.
— Привет, Джулия.
Она обернулась. Перед ней стоял Чед. Высокий, улыбчивый парень из баскетбольной команды, который уже пару месяцев пытался с ней заговорить с уверенностью, которая сейчас, похоже, куда-то испарилась. В руках он нервно перебирал учебник по химии.
— Привет, Чед, — вежливо, но без особой теплоты ответила она, захлопывая дверцу шкафчика.
— Слушай, я тут подумал... — он замялся, что было для него нехарактерно. — Может, сходим куда-нибудь? В кино? Или я куплю нам по мороженому?
В его глазах читалась такая искренняя, почти щенячья надежда, что у Джулии сжалось сердце. Чед был неплохим парнем. Не самовлюблённым придурком, как многие из его компании. Но он был... не тем. Слишком правильным, слишком предсказуемым. Рядом с ним не возникало того электричества, того вызова, который она невольно искала.
— Чед, я... — она вздохнула, стараясь подобрать слова помягче. — Спасибо за предложение, это действительно мило. Но я сейчас... я просто не в том настроении для свиданий. Слишком много всего происходит.
Его лицо вытянулось. Он кивнул, пытаясь сохранить подобие улыбки.
— А, понятно. Ну, это... ясно. С Уиллом Байерсом всё так ужасно. Конечно.
Он понял всё совершенно неправильно, но Джулия не стала его поправлять. Пусть уж лучше он думает, что причина в общей тревоге, а не в том, что он ей просто неинтересен.
— Да, — согласилась она, с облегчением хватаясь за это оправдание. — Именно. Как-нибудь в другой раз, ладно?
— Конечно! Не вопрос! — Чед слишком бодро кивнул и, помахав рукой, быстро ретировался, смешавшись с толпой.
Джулия прислонилась лбом к прохладному металлу шкафчика. Она чувствовала себя гадко. Но вести себя как сука и грубо отшивать парня, который просто пытался быть милым, она не могла. «Как же всё сложно», — подумала она, направляясь к классу. Гораздо проще было ругаться с тем, кто этого заслуживал, чем обижать того, кто — увы — нет.
---
Проходя по коридору к кабинету истории, Джулия невольно скривилась. У стены, у своего шкафчика, стояли Стив и Нэнси. Они не целовались, но весь их вид — склоненные головы, тихий смех, его рука, поправляющая прядь ее волос — источал такое самодовольное счастье, что противно становилось. Джулия громко закатила глаза, с силой поправила ремень своей сумки на плече и прошла мимо, стараясь не смотреть в их сторону.
В кабинете она заняла свое место, рассеянно раскладывая учебники и тетради. Ее взгляд блуждал по классу, пока она ждала начала урока. Он упал на Нэнси, которая, только что войдя, озабоченно озиралась. Джулия увидела, как Нэнси подошла к их общей с Барбарой подруге, Элли.
— Эй, Элли, где Барб? — спросила Нэнси, и в ее голосе слышалась легкая паника.
— Ты должна знать, — сказала Элли повернувшись к ней.
— Ты её нигде не видела? Нет? — спросила Уилер, наклоняясь к однокласснице, но та лишь покачала головой.
Джулия нахмурилась. Барбара Холланд? Та самая Барбара, которая всегда сидела во втором ряду, чьи конспекты были образцовыми, которая никогда и ни на что не опаздывала? Та, с которой Джулия хоть и не была близка, но всегда могла перекинуться парой слов о книге или учителе? Мысль о том, что Барб могла просто взять и прогулять, была абсурдной. Ледяной комок беспокойства, уже привычно поселившийся под ребром, сжался еще сильнее. Один пропавший ребенок — это ужасно. Два? Это уже было похоже на кошмар.
Когда прозвенел звонок с урока, Джулия не стала сразу уходить. Она подождала, пока Нэнси соберет вещи, и подошла к ней, блокируя проход между партами.
— Нэнси, — начала она, стараясь говорить мягче, чем обычно. — Я слышала, ты спрашивала про Барбару. Что случилось с Барб? Она что, правда не пришла?
Нэнси взглянула на нее, и в ее глазах читался неподдельный, животный страх, приглушенный легким раздражением от того, что Джулия лезет не в свое дело.
— Я не знаю, — ответила она сдавленно, отводя взгляд. — Она... она вчера плохо себя чувствовала после вечеринки у Стива. Наверное, заболела.
Но по тому, как она произнесла эти слова, Джулия поняла — Нэнси сама не верит в эту версию. И это пугало больше всего.
— Ты уверена? — не отступала Джулия, внимательно изучая лицо Нэнси. Её собственное беспокойство росло, подпитываясь нервозностью подруги. — Может, стоит позвонить к ней домой? Проверить. Может, её родители что-то знают? Она же не из тех, кто просто так прогуливает.
Нэнси заерзала, перекладывая учебники с руки на руку. Её взгляд скользнул по классу в поисках спасения, но они остались одни.
— Я... Я уже звонила. — призналась она тихо. — Её мама сказала, что Барб не ночевала дома. Они думали, что она... у меня.
Последние слова повисли в воздухе тяжёлым, леденящим душу признанием. Джулия почувствовала, как у неё похолодели пальцы.
— Что? — выдохнула она. — Нэнси... Так это... это серьёзно. Ты сказала Хопперу? Кому-нибудь?
— Нет! — почти выкрикнула Нэнси, и в её глазах вспыхнула паника. — Может, она просто... не хотела идти домой? Могла уехать куда-то... К родственникам.
— Барбара? — Джулия невольно фыркнула, но в её голосе не было насмешки, только растущий ужас. — Нэнси, да ты сама знаешь, что это не так. Сначала Уилл, теперь Барб... Это же...
Она не договорила, но они обе поняли, о чём речь. Две пропажи за несколько дней в маленьком Хоукинсе — это уже не совпадение. Это была закономерность, страшная и необъяснимая.
— Мне нужно идти, — резко сказала Нэнси, отступая к выходу. — Стив ждёт.
Джулия не стала её останавливать. Она стояла посреди пустеющего класса, а в ушах у неё звенело. Пропал Уилл. Пропала Барбара. Её брат и его друзья что-то скрывают. Город, который она всегда считала скучным и безопасным, внезапно стал похож на ловушку.
«Хорошо, — подумала она, сжимая книги так, что костяшки побелели. — Если никто не хочет видеть очевидного, придётся разбираться самой».
***
Второй урок прошёл как в тумане. Слова учителя долетали до Джулии приглушённо, словно сквозь вату. Все её мысли были заняты пропавшими детьми и странным поведением брата. После звонка она механически направилась в столовую, получила свой ланч-бокс и окинула взглядом шумное помещение в поисках места.
Её взгляд упал на знакомую рыжую голову, склонившуюся над книгой в углу зала. Робин Бакли. Девочка-загадка из класса младше, с которой Джулия иногда пересекалась в библиотеке и могла поговорить о чём-то кроме сплетен и макияжа. Робин была странной, но странной в хорошем смысле — умной и не парившейся о мнении окружающих.
Джулия направилась к её столу.
— Привет, Робин. Можно подсесть? — спросила она, уже ставя свой ланч-бокс на стол.
Робин вздрогнула, оторвавшись от книги, и посмотрела на Джулию, с любопытством подняв бровь.
— О, привет, Хендерсон. Конечно, владей хоть всей территорией, — она жестом указала на свободные места вокруг. — Здесь, как видишь, нет ажиотажа.
Джулия села, откинула крышку своего ланч-бокса и вздохнула. Они сидели в удобном молчании, каждая со своими мыслями.
— Ты слышала про Барбару Холланд? — не выдержала Джулия, отодвигая салат. — Её нет в школе. И, похоже, она не ночевала дома.
Робин отложила книгу, её выражение лица стало серьёзным.
— Слышала шепотки по коридору. Думаешь, это как-то связано с... ну, с тем мальчиком?
— Не знаю, что думать, — честно призналась Джулия. — Но два человека за пару дней... В Хоукинсе? Это не укладывается в голове. Здесь самое страшное, что может случиться — это какой-то пацан украл шоколадку в Мелванде.
Робин хмыкнула, но без веселья.
— Статистически маловероятно, чтобы это были два независимых инцидента, — заметила она, глядя на свой бутерброд. — Либо в городе завёлся маньяк, либо... — она замолчала, пожала плечами. — Либо происходит что-то, что не укладывается в обычную статистику.
Джулия посмотрела на неё с новым интересом. Робин была одной из немногих, кто не списывал всё на случайность.
— Ты тоже это чувствуешь? Что тут что-то не так?
— Чувствую, что пазл не сходится, — уточнила Робин. — И обычно, когда пазл не сходится, это значит, что кто-то спрятал несколько кусочков. Самых важных.
Они доели обед, разговор перешёл на менее мрачные темы, но тревожное предчувствие, что Робин права, не покидало Джулию. По крайней мере, теперь она знала, что не одна видит эту трещину в привычной реальности Хоукинса. И это знание было одновременно пугающим и немного утешительным.
Они допили свои соки, и тишина между ними стала комфортной, несмотря на мрачность темы. Звонок на урок прозвучал оглушительно громко, заставляя вздрогнуть.
— Ну, мне на химию, — сказала Робин, закрывая книгу. — учительница уже, наверное, звереет. Держись, Хендерсон.
— Да, — кивнула Джулия. — Спасибо. За... за разговор.
Робин лишь коротко улыбнулась в ответ и скрылась в потоке учеников. Джулия медленно собрала свои вещи и направилась к своему шкафчику. Ей нужно было поменять учебники перед следующим уроком.
Она щелкнула замком, открыла железную дверцу. Запах старого металла, бумаги и чужой парфюмерии ударил в нос. Она задумалась, глядя на разбросанные внутри учебники. Алгебра. Нет, литература. Она машинально переложила тяжелый том с полки в сумку, ее движения были медленными и отрешенными.
Перед глазами снова стояло испуганное лицо Нэнси и умный, аналитичный взгляд Робин. Две пропажи. Пазл. Спрятанные кусочки. Ее пальцы снова сжали ручку сумки. Она захлопнула шкафчик с таким звонким лязгом, что несколько человек обернулись. Ей было все равно.
Плечи ее были напряжены, когда она пошла к кабинету литературы. Обычный школьный день казался каким-то издевательством, спектаклем, который все играли, пока за кулисами происходило что-то настоящее и ужасное. И она была вынуждена играть свою роль, делать вид, что ее волнуют сонеты Шекспира, а не то, что в ее городе бесследно исчезают люди.
Она остановилась у двери класса, сделав глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями. Ей предстоял еще долгий день, полный притворства, а впереди ждал разговор с братом, от которого она теперь ждала не только оправданий, но и правды.
***
Последний звонок прозвучал как освобождение. Джулия почти бегом преодолела путь до парковки, торопясь убраться из этого здания, где всё напоминало о нормальности, которой больше не существовало. Но привычное желание поскорее уехать сменилось ледяным ужасом, когда она увидела знакомую группу у старой машины Джонатана.
Стив, Томми, Кэрол и Николь окружили Джонатана. Но это была не просто словесная перепалка. Томми с ухмылкой перебрасывал кому-то через крышу машины потрёпанную сумку Джонатана. Сердце Джулии упало. Она ускорила шаг, а потом, не в силах сдержать ярость, сорвалась в бег.
— Эй! — крикнула она, но её голос потонул в смехе компании.
Стив поймал сумку и, с тем же надменным видом, что и утром в туалете, достал оттуда пачку фотографий.
— Что это у нас? — он начал листать их, притворно удивляясь. — О, смотри-ка, Томми, это же Нэнси! И Барбара! На вечеринке. Настоящий папарацци.
— Я искал брата! — попытался вырваться Джонатан, но его держали за руки.
— Нет, нет, это подглядывание, — Стив оттолкнулся от капота и подошёл к Джонатану вплотную, размахивая фотографиями перед его лицом. В этот момент к группе подбежала Нэнси, её лицо было искажено шоком и стыдом.
Джулия была уже в нескольких шагах, когда Стив со злой, театральной медлительностью разорвал несколько снимков и бросил их на землю. Затем он полез в сумку снова, достал камеру Джонатана, подержал её в руке с насмешливым видом и уронил на асфальт. Хруст пластика и стекла прозвучал оглушительно.
Для Джулии что-то в ней snapped.
— Ты че, совсем охренел, Харрингтон?! — её крик был хриплым, полным такой ненависти, что компания Стива на мгновение застыла.
Она ринулась вперёд, прежде чем кто-то успел среагировать. Она изо всех сил толкнула Стива в плечо, заставив его отшатнуться.
— Козёл! Кто тебе разрешил трогать его вещи, уёбок самовлюблённый?!
Стив, опешив, попытался её оттолкнуть, но Джулия была быстрее. Она развернулась к хихикающей Кэрол, которая как раз поднимала одну из порванных фотографий.
— А ты чего ухмыляешься, шлюха?! — выкрикнула Джулия и вцепилась в её идеально уложенные волосы, дёрнув что есть силы.
Кэрол взвизгнула от боли и неожиданности. Началась общая свалка. Томми попытался оттащить Джулию, Нэнси кричала что-то Стиву, а Джонатан, наконец вырвавшись, бросился к разбитой камере.
Воздух наполнился матом, криками и звонко прозвучавшей пощёчиной, которую Джулия отвесила Томми, когда тот слишком грубо схватил её за руку. Она была как фурия, отчаянная и неуправляемая, выплёскивающая всю накопившуюся за эти дни боль, страх и ярость на тех, кто оказался под рукой. И главной мишенью был Стив Харрингтон, который стоял теперь с глупым, шокированным выражением лица, глядя на эту бурю, которую сама же и спровоцировал.
Хаос на парковке достиг апогея. Крики Джулии и визги Кэрол привлекли внимание других учеников и даже одного учителя, выглянувшего из дверей школы.
— Что здесь происходит? Харрингтон! — раздался громкий голос учителя физкультуры, мистера Хаффнера.
Этот окрик словно окатил всех ледяной водой. Стив, оправившись от неожиданной атаки, резко отстранился. Его ухмылка сменилась маской возмущения, но в глазах читалась растерянность. Томми отпустил Джулию, которая тяжело дышала, всё ещё сжимая в руке вырванные пряди волос Кэрол.
— Всё нормально, мистер Хаффнер! — буркнул Стив, поправляя куртку. — Просто... небольшое недопонимание.
Кэрол, рыдая и прижимая руку к голове, бросила Джулии взгляд, полный ненависти, и почти побежала к зданию школы, под руку с Николь. Томми, плюнув под ноги, последовал за ними.
Нэнси, воспользовавшись суматохой, метнулась к разбросанным фотографиям, схватила те, на которых была изображена она, и, даже не взглянув на Джонатана, убежала следом за Стивом.
Парковка опустела так же быстро, как и взорвалась. Мистер Хаффнер, недовольно покачав головой, скрылся внутри. Джулия стояла, чувствуя, как дрожь от адреналина постепенно сходит на нет. Её взгляд упал на Джонатана. Он молча, сгорбившись, подбирал с асфальта уцелевшие фотографии. Его руки дрожали.
Джулия подошла к нему и опустилась на корточки рядом.
— Джон... — её голос, только что ревущий матом, теперь был тихим и хриплым. — Ты как?
Он не ответил, просто протянул ей несколько снимков. Она взяла их и стала помогать ему собирать разбросанные воспоминания. Молча, они поднимали каждую фотографию, каждую часть его разбитого мира. Она аккуратно стряхнула пыль с портрета Уилла и протянула ему.
— Они... они всё испортили, — наконец выдохнул он, сжимая в руке разбитую камеру. В его голосе была пустота, хуже злости или слёз.
— Знаю, — тихо сказала Джулия, кладя руку ему на плечо. — Знаю. Но мы соберём всё, что можно. Обещаю.
Они сложили уцелевшие фотографии в сумку Джонатана. Разбитую камеру он зажал в руке, словно не зная, что с ней делать. Молчание между ними было густым, как смола.
— Ты сейчас куда? — тихо спросила Джулия, глядя на его побелевшие костяшки, сжимающие остатки камеры.
Джонатан пожал плечами, не поднимая глаз.
— Домой, наверное. Попробую... не знаю... починить её. — Он понимал, что это безнадёжно, но нужно было во что-то верить.
Джулия кивнула. Ей хотелось предложить поехать с ним, помочь, быть рядом. Но она видела, что сейчас он нуждается в одиночестве, чтобы переварить случившееся. Да и у самой в голове звенело от выброшенного адреналина.
Она вздохнула, переведя взгляд на свою машину.
— Ладно... Мне надо заехать в «Мелвалдс», купить корм для Мяуса. Обещала ему. — Она помедлила, вспомнив про брата. — Дастин сказал, что сам доедет с каких-то своих «курсов». Справишься без меня?
В её голосе сквозила забота и неуверенность — бросить ли друга сейчас.
Джонатан наконец посмотрел на неё. В его глазах была пустота, но он слабо кивнул.
— Да. Я... я справлюсь. Спасибо. За... за всё.
Это «спасибо» значило больше, чем просто благодарность за помощь в сборе фотографий. Оно значило «спасибо, что была рядом», «спасибо, что заступилась».
— Позвони, если что, — сказала Джулия, слегка сжав его локоть. — В любое время.
Он снова кивнул и, повернувшись, побрёл к своей машине, сгорбившись под тяжестью дня.
Джулия смотрела ему вслед, пока он не уехал, затем села в свою машину и несколько минут просто сидела, уставившись в пустоту. Потом резко тряхнула головой, завела двигатель и направилась в магазин.
***
Поездка в «Мелвалдс» прошла в тумане. Джулия механически взяла с полки привычный корм для Мяуса, расплатилась и уехала, почти не замечая дороги. Дом встретил её тишиной. Мама, видимо, ещё была на работе. Дастин, как и обещал, отсутствовал.
Мяус, услышав щелчок открывающейся двери, тут же оказался под ногами, громко требуя своё.
— Знаю, знаю, голодный, — буркнула Джулия, снимая куртку. Она насыпала корм в его миску и наблюдала, как кот жадно набросился на еду. Простое, понятное кошачье счастье на мгновение вызвало у неё подобие улыбки.
Но тишина в доме быстро стала давить. Мысли о разбитой камере Джонатана, о его потерянном лице, о насмешках Стива накатывали с новой силой. Руки сами собой сжались в кулаки. Нужно было занять их чем-то. Чем-то, что требовало концентрации.
Она открыла холодильник. Взгляд упал на упаковку фарша, банку томатного соуса, пачку макаронных листов. Лазанья. Идеально. Это было сложно, отнимало время и требовало внимания к деталям.
Она включила радио на обычной громкости, чтобы заглушить тишину, и принялась за работу. Нарезала лук, чеснок. Шум ножа на разделочной доске был успокаивающим. Обжаривала фарш, вдыхая аромат, стараясь сосредоточиться только на нём. Потом соус, долгое тушение. Пока он кипел на медленном огне, она приготовила соус бешамель, взбивая венчиком, следя, чтобы не образовалось комочков.
Собирать лазанью было похоже на медитацию. Слой соуса, слой листов, слой бешамеля. Монотонные, повторяющиеся движения. Руки были заняты, голова постепенно освобождалась от навязчивых мыслей. Она не думала ни о Стиве, ни о пропавших, ни о брате. Она думала о том, чтобы слои легли ровно.
Наконец, она поставила форму в разогретую духовку, вытерла руки и взглянула на часы. До возвращения мамы и Дастина оставалось ещё какое-то время. Запах готовящейся еды наполнял дом уютом, который был обманчивым, но всё же желанным. На какое-то время ей удалось отвлечься. Но она знала, что это лишь передышка. Как только дверь откроется и реальность ворвётся обратно, всё начнётся снова. Но пока пахло лазаньей, можно было делать вид, что всё в порядке.
***
Запах запеченной лазаньи наполнял дом, но уютным его назвать было нельзя. Джулия металась по кухне, будто тигр в клетке. Она то проверяла духовку, хотя прекрасно знала, что блюдо готово, то прикладывала ладонь к остывающему чайнику, то смотрела в окно. Мама вернулась с работы полчаса назад, усталая и озабоченная, и теперь сидела в гостиной, пытаясь читать газету, но её взгляд тоже то и дело скользил к часам.
— Где же он? — не выдержала Джулия, переставая ходить. — Его курсы давно закончились. Он что, пешком из школы ползёт?
— Не волнуйся, дорогая, — попыталась успокоить её Мама, но в её собственном голосе слышалась тревога. — Наверное, заигрался с мальчишками. Он же ребёнок.
— После всего, что происходит? — голос Джулии дрогнул. Она не могла выбросить из головы пропавших Уилла и Барбару.
В этот момент раздался оглушительный хлопок входной двери, заставив обеих женщин вздрогнуть. В прихожую ворвался Дастин. Но это был не тот весёлый, болтливый брат, которого она утром отвезла к Майку. Его лицо было залито слезами и перекошено от горя, куртка висела на одном плече, а дышал он судорожными, захлёбывающимися рыданиями.
— Зубастик? — Джулия бросилась к нему, сердце уходя в пятки. — Что случилось?!
Она схватила его за плечи, пытаясь поймать его взгляд. В ответ Дастин с силой, какой у него никогда не было, обнял её, уткнувшись мокрым лицом в её грудь. Его маленькое тело сотрясалось от рыданий.
— Уилл... он... он... — слова тонули в истерике, он буквально захлёбывался, не в силах выговорить самое страшное.
Мама вскочила с места, её лицо побелело. Джулия, не отпуская брата, медленно опустилась с ним на пол в прихожей, прижимая его к себе и гладя по спина.
— Тихо, тихо, всё хорошо, я тут, — шептала она, хотя её собственное сердце бешено колотилось. — Просто дыши. Глубоко. Всё хорошо.
Но по его отчаянным рыданиям она понимала — ничего хорошего нет. И её худшие предчувствия подступали к горлу ледяным комом.
***
Тишина, наступившая после бури детских слез, была оглушительной. Дастин, наконец, истощенный рыданиями, уснул, сжимая в руке пустую кружку из-под ромашкового чая. Джулия поправила над ним одеяло, ее пальцы дрожали. Она погасила свет и вышла из его комнаты, закрыв дверь с тихим щелчком.
Ноги были ватными, каждый шаг по лестнице давался с трудом, будто она тащила на себе неподъемный груз. Войдя в свою комнату, она не стала включать свет, не разделась. Она просто плюхнулась на кровать, лицом в подушку, которая еще пахла ее шампунем — абсурдно-нормальный запах в мире, который рухнул.
И тогда ее прорвало.
Тихое, сдавленное рыдание вырвалось из груди. Она прижала ладонь ко рту, пытаясь заглушить звук, чтобы не разбудить маму и брата. Но сдержаться было невозможно. Плечи ее тряслись, слезы текли ручьями, пропитывая ткань наволочки. В ушах стоял оглушительный звон, а в мозгу, как заезженная пластинка, крутилась одна и та же мысль, жгучая и беспощадная:
«Это моя вина! Я во всем виновата! Он умер из-за меня!»
Она видела его в тот вечер. Видела его велосипед. Она могла настоять, могла усадить его в машину вместе с Дастином. Пять минут. Всего пять минут ее времени могли спасти ему жизнь. А она решила, что это просто детские игры. Что монстры не настоящие.
«Я должна была его подвезти! Я должна была!»
Она вцепилась пальцами в волосы, сжавшись в комок на кровати. Каждое рыдание отдавалось физической болью. Вся её показная крутость, вся уверенность рассыпались в прах, оставив лишь горькое, беспомощное осознание собственной ошибки. Самой страшной ошибки в ее жизни. Она винила Стива, винила несправедливость мира, но сейчас, в темноте своей комнаты, она знала правду. Главной виновницей была она сама.
И от этого знания не было спасения. Она лежала и плакала до тех пор, пока не осталось сил, пока сознание не начало уплывать в черную, пустую дыру истощения. На щеках засохли слезы, а в душе осталась лишь тяжелая, холодная пустота.